а клубами дыма от пылающих костров, затем
встал и неторопливо зашагал в сторону лагеря. Он тщательно выбрал
место, где все солдаты уже спали, и направлялся точно к нему. Дым и
ночная тьма скрывали его коренастую фигуру, когда он вышел из тени и
двинулся к ближайшему кругу костров. В следующий миг он уже стоял в
окружении громко храпящих солдат. Часовой продолжал равнодушно
глядеть во тьму за его спиной, не заметив его быстрого появления.
	Флик плотнее закутался в плащ и опустил капюшон, убедившись,
что любой встречный сможет увидеть только его руки. Его лицо под
капюшоном казалось смутной тенью. Он быстро огляделся - вокруг
ничто не шевелилось; пока что его никто не заметил. Он глубоко
вдохнул холодный ночной воздух, пытаясь успокоиться, затем
попробовал определить свое положение и сторону, в которой находится
середина лагеря. Он выбрал путь, который, по его мнению, вел прямо в
центр круга пылающих костров, еще раз огляделся, убедившись, что за
ним не следят, затем спокойным размеренным шагом двинулся вперед.
Отступать больше было некуда.
	То, что он увидел, услышал и пережил в душе этой ночью, навечно
оставило в его памяти неизгладимый отпечаток. Происходящее казалось
каким-то странным, ускользающим кошмаром огней и звуков, существ и
образов из иного времени и места - каких никогда не было и не могло
появиться в его мире, но выброшенных в него, как прибоем выбрасывает
куски дерева на берег бескрайнего моря. Возможно, его чувства
затуманивала ночь, и клубящийся дым от сотен догорающих костров
создавал впечатление нереальности. Возможно, однако, играло свою
роль и перенапряжение его утомленного мозга, который никогда раньше
не задумывался над существованием подобных созданий и не
представлял, что их может быть так бесконечно много.
	Ночь проходила медленными минутами и нескончаемыми часами,
и маленький юноша пробирался через огромный лагерь, заслоняя лицо
от света костров, упорно двигался вперед, его глаза все время искали,
всматривались и всегда скользили дальше, мимо. С мучительной
осторожностью он прокладывал свой путь среди тысяч спящих,
сгрудившихся вокруг костров, зачастую преграждая ему путь, и каждый
раз он думал, что вот сейчас его заметят и убьют. Временами он был
совершенно уверен, что его заметили, и тогда его рука быстро и
бесшумно ложилась на рукоять маленького охотничьего ножа, а сердце
замирало - он готовился драться за свободу ценой жизни. Снова и снова
в его сторону направлялись солдаты, словно заранее зная о его хитрости,
словно собираясь остановить его и сорвать плащ. Но каждый раз они, не
задерживаясь, молча проходили мимо, и Флик снова оставался один,
забытая фигура в тысячной толпе.
	Несколько раз он приближался к тихо беседующим и смеющимся
солдатам, тесными кучками собравшимся вокруг костров, потирающим
ладони и черпающим от потрескивающего пламени то тепло, что грело
их этой холодной ночью. Дважды, а возможно, и трижды они кивали и
махали руками, когда он проходил мимо, опустив голову и закутавшись
в плащ, и тогда ему приходилось делать какие-то слабые жесты в ответ.
Иногда ему казалось, что он допустил ошибку, промолчал, когда должен
был заговорить, зашел туда, куда заходить запрещалось - но каждый раз,
когда он шел дальше, жуткий момент неуверенности проходил, и вскоре
он снова оказывался в одиночестве.
	Многие часы блуждал он по громадному лагерю, не находя
никаких ключей к местопребыванию Шеа, Эвентина или же Меча
Шаннары. Близился рассвет, и он начинал отчаиваться в своих поисках.
Он обошел бесчисленные костры, тлеющие и догорающие в
рассеивающемся сумраке, видел море спящих солдат, из которых
некоторые лежали лицом к небу, некоторые закутались в одеяла, и все
были неизвестны ему. Повсюду стояли палатки, обозначенные
знаменами вражеских командиров, карликов и троллей, но перед ними
не стояла стража, а значит, в них не крылось ничего особо важного.
Несколько палаток он изучил особенно внимательно, в надежде хоть
что-нибудь обнаружить, но ничего не нашел.
	Он прислушивался к обрывкам разговоров бодрствующих
карликов и троллей, стараясь не вести себя подозрительно и в то же
время подходить достаточно близко, чтобы разбирать их слова. Но язык
троллей оказался ему совершенно непонятен, а то немногое, что он
разбирал в ломаной речи карликов, было для него совершенно
бесполезно. Казалось, никто здесь ничего не знал ни про двух пропавших
людей, ни про Меч - будто бы их вообще не было в этом лагере. Флик
начал подозревать, что Алланон сильно ошибался в истолковании тех
следов, по которым они шли последние несколько дней.
	Он с опаской взглянул на облачное ночное небо. Он не был уверен,
который теперь час, но знал, что в ближайшие часы наступит рассвет. На
миг он запаниковал, вдруг представив себе, что у него может не хватить
времени даже на обратный путь туда, где ждал его в укрытии Алланон.
Но отбросив свои страхи, он разумно рассудил, что в рассветной суете,
пока сворачивается громадный лагерь, он успеет быстро проскочить
среди сонных часовых и совершить короткую пробежку до склонов Зубов
Дракона, прежде чем на него упадут первые лучи солнца.
	В темноте справа от него что-то вдруг задвигалось, и в круг света
тяжело вступили четверо массивных воинов-троллей, все в полном
вооружении, и, приглушенно переговариваясь, прошли мимо
изумленного юноши. Руководствуясь скорее чутьем, чем рассудком,
Флик двинулся вслед за ними, держась в нескольких ярдах позади,
размышляя, куда это они могут направляться ночью в полной боевой
готовности. Они двигались под прямым углом к тому маршруту, каким
переодетый Флик углублялся в лагерь, и он держался за ними в тени.
Тролли уверенно шагали сквозь спящую армию. Несколько раз они
подходил к темным палаткам, и Флик каждый раз решал, что именно
сюда они и направлялись, но всякий раз они без промедления шли
дальше.
	Юноша заметил, что в этой части лагеря обстановка резко
изменяется. Здесь стояло больше палаток, под высокими освещенными
пологами некоторых из них двигались темные силуэты. Здесь было
меньше простых солдат, спавших на сырой земле, но между ярко
пылающими кострами, освещающими промежутки между палатками,
шагало больше часовых. Флику стало труднее оставаться в тени; чтобы
избежать расспросов и уменьшить возросший риск разоблачения, он
решил идти прямо за марширующими троллями, будто бы вместе с
ними. Они миновали множество часовых, коротко приветствовавших их
и смотревших им вслед, но никто не пытался задавать вопросы
закутанному в плащ карлику, семенящему вслед за их процессией.
	Затем тролли внезапно свернули влево, и Флик машинально
свернул вслед за ними - и чуть не наткнулся на длинную широкую
палатку, охраняемую вооруженными троллями. Времени сворачивать
назад или скрываться уже не было, и когда процессия остановилась перед
палаткой, перепуганный юноша продолжал идти вперед, как ни в чем не
бывало. Охранникам, очевидно, не пришло в голову никаких
подозрений, хотя все они бросили в его сторону быстрые взгляды, но он
прошагал мимо, кутаясь в плащ, и в следующий миг оказался один, в
черной тени.
	Он резко остановился; по его телу под тяжелым одеянием струился
пот, а дыхание стало частым и тяжелым. У него была только секунда,
чтобы заглянуть за открытый полог освещенной палатки, между
возвышающихся над ним троллей-стражников с длинными железными
пиками - только секунда, чтобы увидеть скорчившееся чудовище с
черными крыльями, стоящее внутри, окруженное маленькими силуэтами
троллей и карликов. Но он не мог ошибиться, даже краем глаза увидев
одно из этих смертоносных созданий, что охотились за ним во всех
четырех землях. Он ни с чем не мог спутать это ощущение леденящего
ужаса, пробежавшее по его телу, когда он, задыхаясь, стоял в тени,
пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
	В этой надежно охраняемой палатке происходило что-то жизненно
важное. Возможно, там находились пропавшие люди и Меч, попавшие в
руки слуг Повелителя Колдунов. Это была жуткая мысль, и Флик понял,
что должен заглянуть внутрь. Время его истекало, везение истощилось.
Одни охранники уже служили достаточно серьезным препятствием для
всякого, кто попытался бы войти через открытый полог, а присутствие
внутри Носителя Черепа делало эту задачу самоубийственной. Флик
присел во тьме между палатками на корточки и безнадежно покачал
головой. Невыполнимость задачи убивала всякую надежду на успех, но
что ему оставалось? Если он сейчас вернется к Алланону, они не узнают
ничего, чего не знали раньше, и все его опасные ночные блуждания по
вражескому лагерю пропадут зря.
	Он в ожидании взглянул в ночное небо, словно там мог
содержаться ключ к решению его проблемы. Небо по-прежнему
затягивал густой облачный покров, зловеще нависая над мраком спящей
земли и застилая луну и звезды. Ночь близилась к концу. Флик встал и
снова закутал в плащ свое замерзшее тело. Кажется, судьба решила, что
ему стоило пройти все эти мучительные мили только для того, чтобы
погибнуть, глупо рискуя, но от него сейчас зависела жизнь Шеа - а
возможно, и Алланона, и всех остальных. Он обязан узнать, что
происходит в этой палатке. Медленно, осторожно, он начал дюйм за
дюймом продвигаться вперед.


	Рассвет настал быстро - тускло-серое просветление неба на
востоке, тяжелого от тумана и тишины. В землях ниже Стрелехейма,
южнее непроницаемой стены мрака, отмечающей владения Повелителя
Колдунов, погода не улучшалась. В небе неподвижно висели громадные
грозовые тучи, подобно зловещему савану укутывая остывающий труп
земли. Вражеские часовые у западного подножия Зубов Дракона
прервали свою ночную вахту, чтобы вернуться в пробуждающийся
лагерь армии Севера. Алланон молча сидел в своем укрытии на усеянном
камнями склоне; длинный черный плащ, свободно висящий на его
худощавой фигуре, плохо защищал его как от морозного рассветного
воздуха, так и от мелкой измороси, быстро переходящей, однако, в
проливной дождь. Он провел здесь всю ночь, не смыкая глаз,
высматривая во мгле силуэт Флика, и по мере того, как небо на востоке
светлело, а вражеский лагерь пробуждался, надежды его таяли. Но все же
он ждал, несмотря ни на что, надеясь, что юноше каким-то образом
удалось скрыть свою личность, как-то удалось незамеченным
проскользнуть в лагерь и найти там своего пропавшего брата: короля
эльфов и Меч, а затем как-то удалось выбраться из лагеря прежде, чем
солнечный свет залил землю.
	Лагерь сворачивался, палатки разбирались и складывались, и
громадная армия строилась в колонны, покрывая просторы равнин
гигантским черным квадратом. Наконец боевая машина Повелителя
Колдунов двинулась на юг, в сторону Керна, и друид спустился с завала
туда, где юноша легко мог его увидеть, если находился где-то
поблизости. Он не заметил ни движения, ни шороха, только ветер
шелестел на равнинах, и высокая темная фигура стояла молча и
неподвижно. Лишь глаза его выдавали ту горечь и боль, что пылали в
его душе.
	Наконец друид повернулся на юг, готовый следовать
параллельным курсом за марширующей впереди армией. Его
размашистые шаги стремительно пожирали разделяющее их расстояние;
ливень падал сплошной пеленой, а бескрайние пустынные равнины
быстро оставались позади.


	Менион Лих подошел к извилистой реке Мермидон чуть к северу
от островного города Керн, лишь за несколько минут до рассвета.
Алланон не ошибался, предупреждая принца, что ему нелегко будет
преодолеть вражеские заслоны. Посты часовых оказались выставлены
даже вне периметра обширного лагеря на равнине, и тянулись от южной
границы Зубов Дракона на запад, вдоль Мермидона. Севернее этой
линии все земли принадлежали Повелителю Колдунов. Вражеские
отряды беспрепятственно двигались вдоль южного подножия
рассекающих небо Зубов Дракона, охраняя те редкие проходы, что
лежали между этими неприступными вершинами. Балинору, Генделю и
братьям-эльфам удалось прорвать оборону одного из таких вражеских
отрядов на высокогорном перевале Кеннон. Менион же был лишен
возможности укрыться в горах, где можно было бы прятаться от северян.
Расставшись с Алланоном и Фликом, он был вынужден двигаться
напрямик по огромной открытой равнине, тянущейся на юг до самого
Мермидона. Но у горца были два преимущества. Небо оставалось
затянуто облаками, и ночь была совершенно, непроницаемо черной,
сокращая поле зрения до нескольких ярдов. Что более важно, Менион
был одним из лучших охотников и следопытов на всем Юге. Он двигался
через черную пелену ночи беззвучно и с невероятной уверенностью, и
только самое чувствительное ухо могло уловить его шаги.
	Таким образом, он молча расстался с двумя своими спутниками,
все еще злясь на Алланона за то, что тот вынудил его прервать поиски
Шеа и отправиться предупредить Балинора и народ Каллахорна о
близящемся вторжении. Ему было тяжело на душе, когда он думал о том,
что оставил Флика вдвоем с загадочным и непредсказуемым друидом.
Он никогда не доверял мистику до конца, помня, что тот упорно
скрывает от них истину о Мече Шаннары, зная, что Алланон
предпочитает многое умалчивать и о себе. Слепо веря друиду, они
выполняли любой его приказ, во всех затруднительных случаях
безоговорочно полагаясь на него. Каждый раз он оказывался прав - но
все же они до сих пор не сумели добыть Меч, а кроме того, потеряли
Шеа. Теперь, помимо всего прочего, Мениону казалось, что армия
Севера беспрепятственно вторгнется на Юг. На ее пути стояло лишь
пограничное королевство Каллахорн, готовое отразить нападение. Но
увидев подавляющую мощь вражеского войска, Менион уже не
представлял, за счет чего даже легендарный Граничный Легион может
надеяться выстоять против этой сокрушительной силы. Здравый смысл
подсказывал ему, что у них осталась единственная надежда - задержать
наступление врага до тех пор, пока на помощь Граничному Легиону не
подойдут армии эльфов и гномов, и тогда нанести ответный удар. Он
был убежден, что исчезнувший Меч для них потерян, и что даже вновь
найдя Шеа, они больше не получат возможность завладеть
таинственным оружием.
	Он вполголоса выругался - его голое колено болезненно
стукнулось об острый край выступающегося камня, и тогда он перенес
свое внимание на окружающую местность, на время отложив все
дальнейшие размышления о будущем. Словно длинная черная ящерица,
он бесшумно скользил вниз по склонам Зубов Дракона, с трудом
прокладывая извилистый путь в лабиринте скал и камней с острыми как
ножи сколами, усеивающих весь горный склон; меч Лиха и длинный
ясеневый лук были надежно пристегнуты к его спине. Ни с кем ни разу не
столкнувшись, он добрался до подножия склона и всмотрелся во мрак.
Никаких признаков жизни. Он осторожно спустился на поросшую
травой равнину, проползая по несколько ярдов, затем останавливаясь и
вслушиваясь. Он знал, что где-то поблизости должны стоять цепочки
часовых, но был не в силах что-либо разглядеть.
	Наконец он поднялся на ноги, беззвучно, как окружающие его
тени; ничего не услышав, он медленно зашагал на юг сквозь стену
ночного мрака, держа в руке свой длинный охотничий нож. Он шел
долгие минуты, ничего не заметив, и уже начал расслабляться,
убежденный, что как-то успел проскользнуть сквозь линию часовых,
даже не заметив этого, когда до него донесся еле слышный звук. Он
застыл с поднятой ногой, пытаясь определить его источник, и тогда звук
раздался снова, тихий кашель часового, стоящего во тьме прямо перед
ним. Он выдал себя этим покашливанием как раз в тот момент, когда
горец уже почти столкнулся с ним во мраке. Один вскрик тут же
насторожил бы всех часовых вокруг.
	Менион осторожно опустился на четвереньки, крепко сжимая в
руке кинжал. Беззвучно передвигаясь, он начал красться в направлении
услышанного кашля. Наконец его глаза различили смутный контур
неподвижно стоящей перед ним фигуры. Судя по его небольшому росту,
часовой, очевидно, был карликом. Менион выждал еще несколько
минут, убеждаясь, что карлик стоит к нему спиной, а затем подкрался
еще ближе, так что теперь их разделяло лишь несколько футов. Одним
плавным движением он вскочил, возвышаясь над ошеломленным
часовым, и сдавил стальной хваткой его горло, задушив испуганный
крик. Тяжелая рукоять ножа обрушилась на череп карлика чуть позади
уха, и карлик без сознания сполз на землю. Горец без промедления
растворился во мраке, зная, что поблизости стоят и другие часовые, и
спеша оказаться от них как можно дальше. Кинжал он держал наготове,
подозревая, что может наткнуться на вторую линию часовых. Ледяной
ветер не ослабевал, долгие минуты ночи ползли медленно.
	Наконец он вышел к Мермидону, чуть севернее островного города
Керн, и заметил далеко на юге его тусклые огни. Он помедлил,
остановившись на вершине небольшого холма, чей склон, полого
опускаясь, постепенно переходил в северный берег быстрой реки. Он
стоял пригнувшись, закутавшись в длинный охотничий плащ, для
защиты от пронизывающего предрассветного ветра. При мысли, что ему
удалось добраться до реки, не встретив больше ни одного вражеского
поста, он чувствовал удивление и радость. Он подозревал, что его
первоначальные предположения оказались верны и он миновал
несколько линий вражеских часовых, даже не заметив этого.
	Внимательно оглядевшись, принц Лиха убедился, что вокруг
никого нет, затем встал и устало потянулся. Он собирался пересечь
Мермидон через брод где-нибудь ниже по течению, чтобы избежать
неприятного купания в ледяной воде. Он был уверен, что выбравшись на
берег к югу от острова, сумеет найти лодочную или паромную переправу
в город. Поправив висящее за спиной оружие, он мрачно улыбнулся
холодному ветру и зашагал на юг вдоль подножия холма.
	Он прошел не так и много, вероятно, не более тысячи ярдов, когда
шорох рассветного ветра на мгновение смолк и во внезапное безмолвие
до него откуда-то спереди донеслось неразборчивое ворчание. Он
мгновенно бросился на землю, распластавшись на склоне холма. Он
напряженно вслушивался во тьму, но в его ушах шумел ветер. Вскоре
порыв ветра снова стих, и вновь до него донеслось тихое ворчание, но
теперь он был уверен в том, что это за шум. Это был приглушенный звук
человеческих голосов, доносящихся из темноты впереди около речного
берега. Горец торопливо пополз вверх по склону, спеша укрыться от
слабого света огней далекого города. Затем он поднялся и, низко
пригнувшись, побежал вперед, двигаясь вдоль реки, бесшумно и быстро.
Голоса стали громче и разборчивее, и теперь ему казалось, что они
доносятся прямо от подножия поросшего травой склона. Он
прислушивался еще минуту, но нашел невозможным разобрать
произносимые слова. Прижимаясь к земле, он осторожно выполз на
вершину склона и оттуда разглядел группу темных фигур, стоящих на
самом берегу Мермидона.
	Первым, что привлекло его внимание, была лодка, вытащенная на
берег и привязанная к низкому кусту. Если бы ему удалось ей завладеть,
то он легко переправился бы на тот берег. Но он почти сразу же
отбросил эту мысль. Рядом с лежащей на берегу лодкой тесной группой
стояли четверо очень крупных вооруженных троллей, чьи громадные
черные туши он легко узнал даже при этом смутном свете. Они
разговаривали с пятым своим спутником, небольшого роста и более
хрупкого сложения, чья одежда выдавала в нем южанина.
	Менион крайне пристально рассмотрел их, пытаясь различить их
лица, но тусклый свет почти полностью скрывал лицо человека, хотя у
Мениона сложилось впечатление, что он никогда его раньше не
встречал. Худое гладкое лицо незнакомца обрамляла черная бородка, и у
него была странная привычка непрерывно нервно подергивать ее при
разговоре.
	Затем принц Лиха увидел кое-что еще. По одну сторону от
стоящих фигур на земле лежал большой сверток, накрытый тяжелым
плащом и накрепко перевязанный. Менион усиленно изучал его, не в
силах разобрать во тьме, что же это такое. Затем, к его изумлению,
сверток слегка шевельнулся - это убедило горца, что под тяжелым
плащом есть кто-то живой. Он отчаянно пытался придумать способ
подобраться к незнакомцам поближе, но времени у него уже не
оставалось.