ножны. Эмблема уж больно похожа на королевский герб или  что-нибудь  в  этом
роде. - Его сумрачный взгляд уперся в Брин. - А вы вообще откуда?
   Он мгновение подождал, но Брин молчала.
   - А-а, в общем, какая разница, - пожал он плечами и в сопровождении своих
дружков  направился  обратно  к  стойке.  И  там  они  принялись  шептаться,
повернувшись спиной к залу. Егерь мгновение смотрел на них, а потом подсел к
Брин.
   - Шайка бездельников, - вполголоса пробормотал он.  -  У  них  вроде  как
охотничий лагерь на западе Длинной Гряды. Выдают себя за звероловов. А живут
чем придется, больше - своей удачей. У них это так называется.
   - С утра тут болтаются и выпивают, - покачал головой торговец. - Впрочем,
ничего не скажу, монету платят исправно. - Он взглянул на Брин.  -  Ну  как,
получше тебе?
   Девушка улыбнулась:
   - Спасибо, намного лучше. - Она рассеянно поглядела  на  кинжал,  который
так и сжимала в руке. - Даже не знаю, что со мной такое. Что  это  вдруг  на
меня нашло...
   - Ладно, забыли. - Егерь слегка похлопал ее по руке. - Ты просто устала.
   Рон Ли глухо застонал и на мгновение  поднял  голову.  Широко  раскрытыми
глазами горец невидяще уставился куда-то в пространство. А  потом  он  снова
обмяк, голова упала.
   - Надо с ним что-то делать, - с тревогой проговорила Брин.  -  Как-нибудь
вылечить лихорадку. Есть тут у вас что-нибудь, что может помочь?
   Торговец озабоченно посмотрел на егеря и покачал головой:
   - Честно скажу, не часто я видел, чтоб так лихорадило. Парень едва живой.
Есть у меня одно лекарство. Попробуй, может, чего и получится.  -  Он  опять
покачал головой. - А лучше всего ему отоспаться как следует.
   Брин молча кивнула. Ей даже думалось с трудом,  сознание  затуманилось  -
усталость одолела ее. Еще какое-то время Брин тупо глядела на кинжал у  себя
в руке,  потом  медленно  засунула  его  обратно  в  ножны  на  поясе.  Что,
интересно, она собиралась с ним делать? За всю свою жизнь Брин не  причинила
вреда ни единому живому существу. Да, конечно, этот охотник с Длинной  Гряды
вел себя нагло, но представлял ли он для нее реальную  угрозу?  Выпитый  эль
растекся по телу приятным теплом. Да она просто  устала  и  от  этого  стала
такой взвинченной. А  где-то  глубоко  внутри  поселилось  странное  чувство
потери, словно бы что-то ускользало, уносилось прочь...
   - У меня тут особенно негде вас положить, - говорил торговец Стэбб.  -  В
конюшне есть небольшой чуланчик. В сезон охоты надо всегда иметь каморку про
запас, на всякий случай. Можете расположиться там. Там есть  печка,  кровать
для твоего дружка, ну а тебе уж - солома, не обессудь.
   - Да, конечно, большое спасибо, - пробормотала Брин и вдруг  поняла,  что
плачет.
   - Ну-ну. - Егерь приобнял ее за плечи, загораживая от тех, шепчущихся  за
стойкой. - Не нужно, чтоб они это видели, девочка.  Сейчас  тебе  надо  быть
сильной.
   Брин молча кивнула, вытерла слезы и поднялась.
   - Все нормально.
   - Одеяла - в сарае, - проговорил торговец, поднимаясь  вместе  с  нею.  -
Пойдем, мы вас проводим.
   Торговец и егерь помогли Рону встать, и все четверо направились в  заднюю
часть дома через короткий темный коридор, куда выходили двери кладовых. Брин
мимоходом взглянула на звероловов, склонившихся над кружками за  стойкой,  и
поспешила за своими провожатыми, не обращая внимания  на  странные  взгляды,
которыми молодцы с Длинной Гряды проводили ее.
   Через низенькую деревянную дверь торговец, егерь, Рон Ли и Брин вышли  на
задний двор и направились к конюшне. Стэбб проскользнул вперед, быстро зажег
масляную лампу, висевшую у входа на гвозде, и широко распахнул дверь чулана.
Комнатка оказалась на удивление чистой, только воздух был чуть-чуть затхлым;
по стенам висела конская упряжь. В углу, в каменной нише,  стояла  маленькая
железная печка и рядом с ней -  кровать.  Два  окна  были  закрыты  крепкими
ставнями.
   Торговец и егерь бережно уложили горца на кровать и укрыли  его  одеялом.
Потом зажгли в печке огонь, подождали, пока он  как  следует  разгорится,  и
сходили за охапкой свежей  соломы  для  Брин.  А  когда  они  уже  собрались
уходить, Стэбб поставил лампу на каменную полочку рядом с печкой и обратился
к девушке:
   - Вот тебе средство от  лихорадки.  -  Он  протянул  ей  янтарного  цвета
бутылочку. - Два глотка, не  больше.  И  еще  два  -  утром.  -  Торговец  с
сомнением покачал головой. - Будем надеяться, это поможет, девонька.
   И они с егерем направились к двери. Уже на пороге Стэбб оглянулся: :
   - Тут на двери защелка. Закройся как следует.
   И торговец тихо прикрыл за собой дверь. Брин подошла и задвинула защелку.
Ей было слышно, как снаружи переговариваются торговец и егерь.
   - Дурная компания эти ребята с Длинной Гряды, - пробормотал Джефт.
   - Куда уж хуже, - согласился торговец. Они мгновение помолчали.
   - Пора мне идти, - произнес егерь. - Путь неблизкий - на пару часов.
   - Удачной дороги, - ответил торговец.
   - Да и сам ты поберегись этой шайки, Стэбб. Будь поосторожнее, ладно?
   После этого голоса смолкли.
   Брин вернулась к постели Рона. Она помогла горцу приподняться и заставила
его проглотить лекарство, данное Стэббом.  Как  он  и  сказал:  два  глотка.
Уложив Рона, Брин уселась у печки. И долго сидела в  мертвой  тишине,  зябко
кутаясь в одеяло. А на стене в  неверном  свете  масляной  лампы  тень  Брин
подрагивала темным пятном, встав над девушкой, словно призрачный великан.

***

   Догорающее полено громко затрещало в печи и осело в раздавшуюся  под  ним
золу - Брин, вздрогнув, проснулась. Сидя на полу, она задремала, но даже  не
знала, сколько времени она спала. Девушка сонно протерла глаза и огляделась.
В комнате было темно и тихо,  фитилек  едва  теплился  в  масляной  лампе  -
одинокий огонек в сгустившемся сумраке.
   И почему-то это слабое пятнышко света напомнило ей об Алланоне.  Брин  до
сих пор не могла смириться с тем, что друида больше нет. Вот  и  сейчас  она
ждала, что послышится настойчивый стук  в  дверь  и  знакомый  низкий  голос
окликнет ее. Конечно, нелепо, но все-таки Брин ждала,  что  Алланон  придет.
Словно тень, которая появляется и исчезает,  следуя  движению  света...  Так
сказал о нем Рон в ту последнюю ночь перед смертью друида...
   Брин резко оборвала себя, почему-то вдруг устыдившись того, что она могла
- пусть даже мысленно - произнести это слово. И все-таки Алланон умер,  ушел
из мира смертных, как должны уходить все, покинул Четыре Земли. Отец  забрал
его в темную глубину. Быть может, туда, где Бреман несет свою вечную стражу.
Брин на мгновение задумалась. Да, такое возможно. Алланон мог  действительно
уйти туда, чтобы быть  вместе  с  отцом.  Ведь  он  ей  сказал:  "Когда  все
закончится, Брин, ты найдешь меня здесь". Не значит ли это,  что  и  Алланон
определил себе существование  в  пустоте  забвения,  между  мирами  жизни  и
смерти?
   На глаза  навернулись  слезы,  но  девушка  быстро  смахнула  их.  Нельзя
позволить себе плакать. Теперь, когда  Алланона  больше  нет,  она  осталась
одна. Она должна быть сильной.
   Рон Ли беспокойно заметался под одеялом, дыхание  его  стало  неровным  и
хриплым. Девушка медленно поднялась и подошла к нему. Его лицо было сухим  и
горячим, черты заострились от  лихорадки,  терзающей  ослабевшее  тело.  Рон
дрожал, словно ему было холодно, а потом вдруг  напрягся.  Бессвязные  слова
слетели с побелевших губ.
   "Что же мне делать, как помочь ему? - беспомощно спрашивала у себя  Брин.
- Ведь я совсем ничего не умею. Папа у меня - Целитель, а я вообще ничего не
знаю. Я дала ему это лекарство,  торговец  сказал,  оно  может  помочь...  Я
укрыла его потеплее... Но кажется, все это бесполезно. Что  же  еще  могу  я
сделать?"
   Она знала, что в тело горца проник яд Джахира. Алланон говорил, что  этот
яд разрушает не только тело, но и душу. Друид сам умер от этого яда. И  хотя
его раны были несравнимо страшнее ран Рона, Алланон все же друид. И  силы  в
нем было больше, чем в горце. Даже простая царапина могла оказаться для Рона
смертельной.
   Брин опустилась на пол рядом с кроватью и нежно взяла руки горца в  свои.
Ее защитник. Девушка улыбнулась печально - а кто теперь защитит его?
   Словно   быстрые   шарики   ртути,   торопливо   потекли    воспоминания,
беспорядочные и запутанные. Сколько они испытали, Брин с Роном... Для  чего?
Чтобы добраться до этой ночи отчаяния.  И  какой  страшной  ценой.  Паранора
больше нет. Алланон погиб. Даже  меч  Ли  -  последнее  реальное  воплощение
магии, которое еще оставалось у них, - безвозвратно  утерян.  Осталась  лишь
песнь желаний.
   Но Алланон говорил, что песни желаний будет достаточно.  Снаружи  донесся
какой-то звук: приглушенное шарканье ног по земляному полу  конюшни.  Только
благодаря своим обостренным чувствам, доставшимся ей от эльфийских  предков,
могла Брин расслышать его. Она отпустила руки горца  и  вскочила,  мгновенно
забыв об усталости.
   Кто-то подкрадывался к двери - тот, кто не хотел, чтобы его услышали.
   Брин потянулась было к кинжалу за поясом, но опустила руку. Все равно она
не сможет это сделать. И не станет.
   Защелка звякнула и чуть сдвинулась.
   - Кто там? - воскликнула Брин.
   Снаружи раздалось приглушенное ругательство, и  вдруг  несколько  тяжелых
тел  разом  навалились  на  дверь.  Брин  невольно  отпрянула,   лихорадочно
оглядываясь по сторонам в поисках какого-нибудь другого выхода. Его не было.
Снова сильный удар в дверь. Защелка слетела  с  оглушительным  скрежетом,  и
пять темных фигур ввалились в комнату; бледный свет масляной лампы  тусклыми
бликами заиграл на лезвиях длинных ножей. Пятеро ворвавшихся  сгрудились  на
самой  границе  света  и  глядели  на  девушку,  бормоча  что-то   и   пьяно
похохатывая.
   - Пошли вон отсюда! -  вскричала  Брин,  гнев  и  страх  смешались  в  ее
дрожащем голосе.
   Слова эти были встречены взрывом смеха, и один из незваных  гостей,  тот,
что стоял впереди, шагнул на свет. Брин тут же  узнала  его:  один  из  этих
ребят с запада Длинной Гряды, которых торговец Стзбб назвал  разбойниками  и
ворами.
   - Красотка, - пробурчал он, - ну давай... иди к нам.
   Все пятеро медленно двинулись  вперед,  растянувшись  в  цепочку  поперек
маленькой полутемной  каморки.  Можно,  конечно,  попробовать  прорваться  к
двери, но это значит оставить Рона одного, а Брин вовсе не собиралась  этого
делать. Снова рука легла на рукоять кинжала.
   - Ух ты, а вот  этого  нам  не  нужно...  -  прошипел  первый  разбойник,
подбираясь поближе. И внезапно рванулся вперед - Брин даже  не  думала,  что
после стольких кружек крепкого эля он  сможет  двигаться  так  быстро,  -  и
схватил девушку за запястье,  давя  и  выкручивая  ей  руку.  Брин  пришлось
отпустить кинжал. В то же мгновение и остальные. обступили ее.  Грубые  руки
схватили Брин за одежду и потянули вниз, на пол. Она отчаянно отбивалась, но
их было пятеро, и они были намного сильнее  ее  и  к  тому  же  не  особенно
церемонились:  Брин  досталась  пара  увесистых  тумаков.  И  вдруг   что-то
сорвалось в ней, соскочило, как та защелка  вышибленной  двери.  Все  вокруг
будто рассыпалось и  пропало  в  ослепительной  вспышке  гнева.  И  то,  что
случилось  потом,  было   проявлением   инстинкта,   быстрого,   грубого   и
безжалостного. Брин запела, и песнь желаний  звучала  по-новому,  совсем  не
так, как раньше. Трепещущей яростью песнь разлилась  в  сумраке  комнаты,  и
ярость эта  шептала  о  смерти  и  о  бессмысленном  разрушении.  Разбойники
отпрянули от девушки, широко раскрыв рты, вытаращив глаза и  зажимая  руками
уши. Тела их корчились в судорогах, пока песнь желаний терзала их чувства  и
сокрушала разум. И в зове заклятия звенело безумие - бешеное, несущее боль.
   Звук, словно клещи, сжимал пятерых молодцов с  Длинной  Гряды.  Отпихивая
друг друга, пятились они обратно, к двери, в которую две  минуты  назад  так
браво вломились. Вопли их вторили гневной песни Брин. И все  же  девушка  не
остановилась - она продолжала петь. Так силен был  ее  гнев,  что  ничто  не
могло уже сдержать его. За дверью испуганно заржали кони и неистово забились
в своих стойлах, крича от боли, пронзающей их голосом Брин.
   Наконец пятеро наглецов отыскали открытую дверь и вывалились из  комнаты,
дрожа и стоная. Кровь текла у  них  изо  ртов,  из  ушей,  из  ноздрей.  Они
закрывали руками лица; их пальцы, словно когти, вонзались в кожу. Ослепление
гнева внезапно покинуло Брин, и она снова увидела тех  пятерых.  И  еще  она
увидела торговца Стэбба. Он шагнул было к ней из темноты, но вдруг  замер  и
попятился, отчаянно замахав руками. На его лице  отразился  ужас.  Вместе  с
чувством вины к Брин возвратился разум, и песнь желаний оборвалась.
   - О, проклятие!.. - воскликнула девушка и без чувств упала на пол.

***

   Настала полночь. Торговец оставил Брин и ушел к  себе,  пряча  испуганный
взгляд. На темной поляне дремучего леса, который окружал  торговый  двор  на
Грачином Пределе, было тихо.
   Брин съежилась на полу рядом с железной печкой. Стэбб принес еще дров,  и
пламя вновь заплясало в печурке, рассыпая искры и потрескивая в тишине. Брин
сидела словно испуганный ребенок, подтянув  к  подбородку  колени  и  крепко
обхватив их руками. И мысли ее были темны и  исполнены  тихой  злобы.  Будто
черные демоны, проносились в сознании слова Алланона. Те слова, которым  она
не хотела верить и которые не желала даже слышать. "Песнь желаний -  могучая
сила, сила, которой нет равных. Она защитит тебя. И доведет  до  конца  твои
поиски. И уничтожит Идальч".
   "Или же уничтожит меня, - ответила Брин своим  мыслям.  -  Или  тех,  кто
окажется рядом. Она может убить. И может заставить меня убивать".
   Тело девушки онемело, и она  переменила  позу,  чтобы  облегчить  боль  в
сведенных мышцах. В черных глазах застыл страх. Не отрываясь,  глядела  Брин
сквозь решетчатую заслонку на пламя, пляшущее в печи. Она могла бы убить тех
пятерых с Длинной Гряды, с каким-то безысходным отчаянием думала  Брин.  Она
бы убила их, если б они не убрались из комнаты, если бы вовремя не  отыскали
дверь.
   В горле у Брин пересохло. Как сделать  так,  чтобы  подобного  больше  не
случилось? А если в следующий раз ее опять вынудят обратиться для  защиты  к
заклятию?
   За спиной у нее глухо застонал Рон и вновь заметался под одеялом. Девушка
медленно повернулась к нему и, склонившись, провела ладонью по горячему лбу.
Горец побледнел  еще  больше,  теперь  его  кожа  приобрела  мертвенно-серый
оттенок. Лицо осунулось и пылало. Дыхание стало неглубоким  и  хриплым,  как
скрежет рашпиля, словно каждый вдох требовал напряженных усилий. И с  каждым
вдохом сил оставалось все меньше.
   Брин в  отчаянии  замотала  головой,  опускаясь  на  колени.  Укрепляющее
лекарство не помогло. Рону стало лишь хуже - он слабел с каждой секундой, яд
все глубже и глубже проникал в его организм, иссушая  жизненные  силы.  Если
это не остановить сейчас, Рон умрет...
   Как Алланон.
   - Нет, - горячо прошептала  Брин  и  стиснула  руки  горца,  словно  этим
нехитрым жестом могла остановить жизнь, заходящую из его тела.
   И в это мгновение она  поняла,  что  надо  делать.  "Та,  кто  спасает  и
разрушает" - так назвал ее дух Бремана. Что ж,  хорошо.  Для  разбойников  с
Длинной Гряды она была той, кто разрушает. Быть  может,  теперь  она  станет
той, кто спасает?
   Не выпуская его вялых рук, Брин наклонилась ниже, к самому уху  горца,  и
запела. Тихая нежная песнь желаний лилась с ее воспаленных губ и растекалась
незримым дымком в воздухе между  ней  и  принцем  Ли.  Очень  бережно  голос
девушки проникал в горца, исследуя каждую клеточку тела в поисках  источника
боли, в поисках яда, убивающего его сейчас.
   "Я должна попытаться, - твердила Брин про себя. - Должна! Иначе к утру он
умрет, отравленный страшным ядом - ядом, который разрушает и тело,  и  душу.
Так сказал Алланон. Но быть может, сила эльфийской магии уничтожит этот  яд.
Быть может, она исцелит Рона".
   И она продолжала петь;  нежная  мелодия  волшебной  песни  окутала  горца
мягким покровом и словно  унесла  с  собой,  возвращая  к  ней,  к  Брин.  И
постепенно Рон  перестал  дрожать  и  метаться,  успокоенный  тихой  песнью.
Напряжение тоже спало - тело горца  расслабилось,  дыхание  стало  ровнее  и
глубже.
   Время тянулось мучительно медленно, девушка не прекращала  петь  и  ждать
перемены, которая - она чувствовала - должна наступить. А когда наконец  это
случилось, все произошло так внезапно, что Брин едва совладала с  собой.  Из
распростертого на постели тела яд Джахира поднялся алым туманом и завис  над
горцем, зловеще клубясь в мутном свете масляной  лампы.  Но  голос  Брин  не
дрогнул, песнь желаний заполнила собою пространство  между  алым  туманом  и
телом Рона, ограждая юношу от прикосновения отравленных испарений.  А  потом
туман рассеялся, пропал.
   Лицо Рона покрылось испариной, оно больше не  было  напряженным,  дыхание
выровнялось. Брин смотрела  на  горца  сквозь  пелену  слез.  Песнь  желаний
умолкла.
   "У меня получилось, - вновь и вновь повторяла девушка. - Я  это  сделала.
Использовала магию для добра. На этот раз я спасла - не разрушила".
   Не вставая с колен, Брин уткнулась лицом в грудь  Рона  и  крепко  обняла
его. Через мгновение она заснула.

ГЛАВА 28

   Они задержались в торговом дворе еще на два дня, чтобы Рон  набрался  сил
для дальнейшего путешествия  на  восток.  К  утру  лихорадка  прошла;  горец
чувствовал себя отдохнувшим, но все-таки был еще слаб для  пешего  перехода.
Брин попросила торговца Стэбба позволить им остаться у него еще на денек,  и
тот согласился. Мало того, он  снабдил  их  всем  необходимым:  едой,  элем,
лекарствами и теплыми одеялами. И при этом ни за что не хотел брать  с  Брин
плату.  Он  счастлив  просто  помочь  им,  уверил  Стэбб  девушку.  Но  Брин
чувствовала, что их присутствие беспокоит торговца Ни разу  после  той  ночи
Стэбб не решился взглянуть в глаза  девушке.  И  она  хорошо  понимала,  что
происходит. Торговец был добрым и порядочным человеком, но теперь он  боялся
ее и того, что она может с ним сделать, скажи он хоть слово  против.  Скорее
всего он бы и без того им помог, но страх прибавлял ему рвения. А может,  он
инстинктивно чувствовал, что это лучший способ поскорее избавиться от Брин.
   Большую часть времени девушка проводила в  чуланчике  на  задах  конюшни,
ухаживая за Роном. Она рассказала ему обо всем, что случилось с  ними  после
гибели Алланона. И странно, ей вдруг стало легче. Хотя оба - и Рон, и Брин -
еще не оправились от потрясения после всего, что  произошло,  теперь,  когда
они поделились друг  с  другом  своими  чувствами,  к  ним  вновь  вернулась
решимость: они пойдут дальше и во что бы то ни стало закончат поиск, который
начинали вместе с друидом. Теперь горец и  девушка  еще  больше  сблизились.
После гибели Алланона они могли положиться лишь друг на друга, больше у  них
никого не было. И Брин с Роном по-новому оценили то, что они сейчас  вместе,
вдвоем. Они проговорили весь день. О своем  выборе,  который  был  сделан  и
привел их к нынешнему положению. И  о  выборе,  который,  возможно,  их  еще
ожидает.
   И все-таки Брин кое о чем умолчала. Было то, что она не смогла бы открыть
даже Рону - самому близкому теперь человеку. Например, что  Алланон  отметил
ее кровью, сочившейся из  его  растерзанного  тела.  И  эта  кровь  каким-то
непостижимым образом связала их, даже через смерть.  И  еще  Брин  никак  не
могла сказать горцу, для чего она вызвала песнь желаний: в первый  раз  -  в
ярости, чтобы погубить человеческую жизнь, а во второй  раз  -  в  отчаянии,
чтобы спасти ее. Нет, никак не могла. Отчасти потому, что и сама  толком  не
знала, как это вышло, отчасти же потому, что все это пугало  настолько,  что
Брин просто хотелось все забыть. А не забыть, так хотя бы