яться теперь?
   Сти Джанс только пожал плечами:
   - Вольного Корпуса больше нет. Быть может, его восстановят. А  может,  не
станут. Если нет, я буду командовать каким-нибудь другим отрядом. Во  всяком
случае, я буду просить об этом.
   Андер медленно кивнул:
   - Попроси меня, Сти Джанс. Попроси меня - и ты будешь командовать армией.
Это большая честь для меня. И для всех эльфов. Может, подумаешь?
   Южанин лишь улыбнулся в ответ, повернулся и взлетел в седло.
   - Я уже думаю об этом, Андер Элессдил. - Он четко отдал честь.  -  Может,
мы встретимся снова. А пока - да будет с тобой сила, мой господин, с тобой и
с эльфийским народом.
   Он развернул коня и поскакал к  восточному  краю  Каролана.  Андер  долго
смотрел ему вслед. ?Мы встретимся  снова.  Железный  Человек?,  -  про  себя
повторил он.
   Итак, все разъехались по домам, все, кто  пришел  в  Арборлон  на  помощь
эльфам. Все, кроме двоих.
   Одним из них был долинец, Вил Омсворд.
   Полуденное солнце окутало Каролан пеленой тепла и рассеянного сияния. Вил
Омсворд медленно подходил  к  воротам  Садов  Жизни.  Шаг  его  был  ровным,
твердым, движения полны решимости. Однако когда  долинец  остановился  перед
воротами, он еще не был уверен, сможет ли идти дальше.
   Ведь только для того,  чтобы  дойти  до  ворот,  ему  понадобилась  целая
неделя. Первые три дня после потрясения, которое он  испытал  в  Садах,  Вил
провел не выходя из комнаты. Почти все это время он спал.  Еще  два  дня  он
бродил по саду королевского дворца в полном одиночестве, стараясь справиться
с беспорядочно нахлынувшими чувствами. Ему не давали покоя  воспоминания  об
Амбель. Два же последних дня долинец выискивал всяческие предлоги для  того,
чтобы не идти сюда, в Сады. И все же он должен был это сделать.
   Вил долго стоял перед воротами, разглядывая серебряные руны и причудливые
узоры на арке, заросшие плющом стены, сосны и ряды цветущих  кустов.  Жители
города входили в Сады и  выходили  обратно,  вопросительно  глядя  на  Вила,
молчаливо стоящего у ворот. Они все пришли сюда по той же причине, но трепет
и  благоговение  долинца  -  не  эльфа  -  удивляли  их.  Их  поражала   его
торжественность  и  серьезность.  Воины  Черной  Стражи,  стоящие  у  ворот,
неизменно суровые и как будто равнодушные, лишь на мгновение  обратили  взор
на неподвижную фигуру долинца и снова уставились в пространство перед собой.
   Вил Омсворд никак не мог заставить себя войти.
   Но он знал, что должен. Вил долго  думал  об  этом.  Он  должен  еще  раз
увидеть ее. Последний раз.
   Вил ступил за ворота и  направился  прямо  к  холму,  на  котором  стояла
Элькрис. Амбель.
   Внезапно Вил почувствовал странное  облегчение,  словно,  приняв  решение
идти к ней, он сделал что-то не только необходимое,  но  и  правильное.  Его
решимость, которая всегда помогала ему и  которая  куда-то  пропала  за  эту
последнюю неделю, теперь вернулась. Потеряв Амбель, Вил почему-то  уверился,
что это он во всем виноват. Горькое чувство собственного бессилия тогда едва
не сломило его. Вил вспомнил слова дяди. ?Ты просто не можешь  сделать  все,
что  тебе  хочется  сделать?,  -  говорил  ему  Флик.  Возможности  человека
действительно ограниченны. Вил смог спасти Амбель от демонов, но  спасти  ее
от превращения в Элькрис не мог. Это было  не  в  его  власти.  Амбель  сама
сделала выбор - так она говорила ему. И то  же  самое  говорил  Алланон.  Ни
гнев, ни горечь, ни самообвинения ничего не изменят  и  не  принесут  покоя,
который ему так нужен. Он  просто  должен  принять  все,  что  случилось,  и
отнестись к этому иначе. Теперь  долинец  знал,  как  именно.  И  встреча  с
Амбель, последняя встреча, поможет ему в этом.
   Вил не заметил, как вышел к подножию холма. Элькрис поднималась в голубую
чистоту полуденного неба, прямо к солнцу; серебряный  ствол  и  алые  листья
сияли в золотом свете. Она была такая красивая, такая изящная, такая живая -
слезы выступили на глазах долинца. Вил чувствовал, как они жгут его.
   - Амбель? - прошептал он.
   У подножия холма стояли эльфы, семьями и поодиночке, они не сводили  глаз
с волшебного дерева и что-то тихо говорили друг другу.  Вил  Омсворд  прошел
вперед и присоединился к ним.
   - Видишь, болезнь прошла,  -  говорила  мама  маленькой  девочке.  -  Она
выздоровела. Все хорошо.
   "И земля ее, и люди ее спасены, -  мысленно  добавил  долинец.  -  Только
благодаря Амбель, благодаря тому, что она принесла себя в жертву  ради  этих
людей и этой земли?. Он глубоко вздохнул и поднял глаза на дерево. Она  сама
этого хотела, она должна была это сделать. И не только потому, что так  было
нужно, но еще и потому, что Амбель до конца поверила: именно в этом цель  ее
жизни. В Надежном Приюте она учила детей любить и хранить землю и  жизнь  на
ней. И потом, когда ей открылась правда о ее судьбе, Амбель приняла ее.
   Что-то от себя надо отдать земле.
   В конце концов она отдала все.
   Долинец печально улыбнулся. Отдала - да, но не  потеряла.  Став  Элькрис,
эльфийка приобрела весь мир.
   - И она больше не пустит демонов к нам, мама?  -  спрашивала  малышка.  -
Демоны далеко?
   - Очень далеко. Конечно не пустит, - улыбнулась в ответ мать.
   - И будет защищать нас, всегда-всегда?
   - Да, и защитит нас. Всегда. - Девочка перевела взгляд с лица  матери  на
дерево.
   - Она такая красивая? - восхищенно пролепетала малышка.
   Амбель?
   Еще мгновение Вил смотрел на нее,  потом  развернулся  и  медленно  пошел
прочь из Садов.
   Выйдя из ворот, Вил заметил Эретрию. Она стояла чуть в стороне от  дороги
и как будто ждала  его.  Девушка  давно  оставила  яркие  шелка  скитальцев,
переодевшись в обычное эльфийское платье. Но и в нем она  была  все  так  же
ошеломляюще красива. Длинные черные волосы искрились в  солнечном  свете,  и
ярче солнца засияла ее улыбка, когда девушка увидела Вила.
   Он молча подошел к ней, улыбнувшись в ответ.
   - Теперь ты снова выглядишь по-человечески, - небрежно  сказала  Эретрия.
Он кивнул:
   - И за это ты можешь просить все, что хочешь. Ведь это ты поставила  меня
на ноги.
   От этих слов улыбка девушки стала еще ослепительней. Всю прошедшую неделю
она приходила к нему каждый день - кормила, перевязывала  раны,  говорила  с
ним, когда чувствовала, что Вилу нужно общение,  и  сразу  же  уходила,  как
только он давал понять, что  хочет  побыть  один.  Своим  выздоровлением  он
обязан ее усилиям и заботе.
   - Мне сказали, что ты ушел. Было нетрудно  понять  куда.  -  Она  указала
глазами на ворота Садов. - Я подумала, что могу  подождать  тебя  здесь.  Ну
как, все привидения наконец успокоились, Целитель? Они  больше  не  тревожат
тебя?
   Вил видел: она искренне переживает за него. Эретрия лучше всех  понимала,
как его сломила потеря Амбель. Они постоянно говорили  об  этом,  только  об
этом - всю неделю. Привидения - так она называла его мучительные сомнения  и
мысли о собственной вине.
   - Надеюсь, теперь они успокоятся, - ответил он. - Мне очень  помогло  то,
что я пришел сюда. Еще немного - и, может быть? -  Он  оборвал  себя,  пожал
плечами и улыбнулся. - Амбель верила в то,  что  она  должна  что-то  отдать
земле за жизнь, которую та подарила ей. Однажды она  мне  сказала,  что  это
вера всех эльфов. Наверное, она намекала на то, что это  и  моя  вера  тоже.
Понимаешь, Амбель прежде всего видела во  мне  Целителя  и  только  потом  -
защитника. Я буду Целителем, а Целитель тоже многое  отдает  земле,  помогая
людям, которые потом станут заботиться  о  земле.  Это  будет  мой  дар  ей,
Эретрия.
   Девушка серьезно кивнула:
   - Значит, теперь ты вернешься в Сторлок?
   - Сначала домой, в Тенистый Дол, потом в Сторлок.
   - И скоро?
   - Да. Мне надо идти прямо сейчас. - Он как-то неловко кашлянул,  прочищая
горло. - Ты знаешь, Алланон  оставил  мне  вороного  -  Артака.  В  подарок.
Наверное, он хотел как-то возместить потерю Амбель?
   Эретрия потупилась:
   - Наверное. Ну что, может быть,  пойдем?  -  Не  дождавшись  ответа,  она
повернулась и пошла к городу. Вил поспешил за ней. Они молча шли рядом.
   - Так ты решил отдать  эльфиниты?  -  спросила  Эретрия  через  несколько
минут.
   Как-то, когда ему  было  очень  плохо,  Вил  сказал  ей,  что  собирается
передать кому-нибудь эльфийские камни. Древняя магия что-то сделала  с  ним.
Вил до сих пор не понял, что именно. Сила камней  пугала  его.  Но  он  пока
отвечал за эту силу и не мог переложить ответственность на кого-то другого.
   - Я оставлю их у себя, - твердо ответил долинец. - Но больше я никогда не
воспользуюсь их волшебством. Никогда.
   - Да, - сказала Эретрия ровным голосом. - Целителю не нужны камни.
   Они  свернули  на  дорогу,  ведущую  к  Арборлону.  Вил  почти  физически
чувствовал, как из-за страха,  что  он  снова  бросит  ее,  как  сделал  это
однажды,  между  ними  растет  трещина  -  пропасть   отчуждения.   Эретрия,
безусловно, хотела поехать с ним. Она всегда хотела,  чтобы  он  взял  ее  с
собой. Но больше она не попросит об этом никогда. Она слишком  горда,  чтобы
просить еще раз.
   - Ну а ты? Куда ты теперь пойдешь? - наконец спросил он.
   Эретрия небрежно пожала плечами:
   - Пока не знаю. Может быть, в Каллахорн. Я - из скитальцев. Я  могу  идти
куда захочется. И быть кем захочется. - Она помолчала. - Может быть, я приду
навестить тебя. Похоже, за тобой еще надо присматривать.
   Эретрия сказала это легко, почти в шутку, но явно не  просто  так.  ?Я  -
твоя, а ты - мой, Вил Омсворд? - так она говорила ему той ночью в  Тирфинге.
И теперь она повторила это, пусть совсем другими словами. И если  теперь  он
бросит ее, у нее не останется никого. У Эретрии нет больше ни дома, ни семьи
- ничего. Раньше, когда она просила взять ее с собой,  он  действительно  не
мог, не имел права сделать это. А теперь? Какие  причины  для  отказа  могут
быть у него теперь?
   - Просто пришла такая вот мысль, - поспешно добавила Эретрия,  будто  это
ничего для нее не значило.
   - Отличная мысль, - спокойно ответил Вил. -  Но  я  подумал,  что,  может
быть, тебе захочется пойти со мной прямо сейчас?
   Вил сказал это еще до того, как  сам  понял  смысл  своих  слов.  Повисла
долгая, очень долгая тишина - они шли молча, не глядя друг на друга,  словно
ничего не было сказано.
   - Может быть, и захочется, - наконец проговорила  Эретрия  и  внимательно
посмотрела в глаза долинцу. - Если ты сам этого хочешь.
   - Хочу.
   Тогда он увидел ее улыбку - такую чудесную и ослепительную.
   - Это подтверждает, Вил Омсворд, что  ты  наконец-то  пришел  в  себя.  И
наконец-то все понял. - Она взяла его руку в свою и крепко сжала.
   Возвращаясь со склона Каролана, все еще занятый мыслями о  восстановлении
Эльфитча, Андер Элессдил видел, как долинец  и  девушка  вышли  из-за  стены
Садов Жизни. Приостановив на мгновение коня, он наблюдал за ними - за  этими
двумя, что еще не ушли домой из Арборлона. Принц видел, как они остановились
и девушка взяла долинца за руку.
   Улыбка тронула его губы. Андер развернул коня и поскакал  прочь.  Похоже,
теперь уходит и Вил Омсворд. Но не один.


    Терри БРУКС
    ШАННАРА III
    ПЕСНЬ ШАННАРЫ

    Перевод с англ. Т. Ю. Покидаевой



Анонс

   Брин называла Песнь Шаннары волшебной песнью желаний. Пожелай что-нибудь,
спой об этом - и оно твое. Именно так Брин открыла в себе  магическую  силу.
Она просто пела, и все, что желала, происходило. Слова и  мелодия  рождались
сами  собой,  всегда  неожиданно  -  будто  нет  на  свете  ничего  проще  и
естественней.
   Песнь желаний - это проклятие и благословение, а тот, кто несет в себе ее
силу, может стать и спасителем, и разрушителем...

   Лестеру дель Рею, единомышленнику

ГЛАВА 1

   Лето в Четырех Землях близилось к концу. Медленно подступала  осень.  Уже
прошли долгие тихие деньки, когда жизнь  будто  замирает  в  душном  зное  и
возникает ощущение, что еще на все хватит времени. Дни  становились  короче,
и, хотя летнее тепло еще не ушло, влажный воздух становился  сух,  и  острее
чувствовалась скоротечность жизни. Признаки перемен  были  заметны  повсюду.
Вот и в лесах Тенистого Дола уже появились первые желтые листья.
   Брин Омсворд на  мгновение  приостановилась  под  алым  навесом  кленовой
листвы. Старый огромный клен раскинул тень почти на полдвора, над цветочными
клумбами у садовой дорожки. Брин улыбнулась.  Сколько  детских  воспоминаний
связано у нее с этим древним деревом. Поддавшись невольному порыву,  девушка
сошла с тропинки и направилась к искривленному годами стволу.
   Брин была очень высокой - выше отца, матери и брата Джайра, почти  одного
роста с Роном Ли - и все-таки выглядела хрупкой. Но  это  только  на  первый
взгляд: на самом деле она была не слабее любого из них. Конечно, Джайр ни за
что бы с этим не согласился, ведь это значило бы для него смириться со своим
положением младшего. Поэтому он считал: девчонка, в  конце  концов,  и  есть
всего лишь девчонка.
   Она нежно коснулась шершавого ствола клена,  ласково  погладила  пальцами
кору и подняла голову к сплетению ветвей. Длинные  черные  волосы  упали  на
спину, открывая лицо. Без сомнения, Брин была "мамина дочка".  Лет  двадцать
назад Эретрия выглядела точно так же, как сейчас Брин: та же  смуглая  кожа,
те же черные глаза и мягкие черты лица. Единственное, чего Брин не  взяла  у
матери, так это ее огненного  темперамента.  Он  достался  Джайру.  Брин  же
унаследовала характер отца:  его  спокойствие,  даже  некоторую  холодность,
уверенность в себе и осмотрительность. Однажды, сравнивая своих детей  (дело
было после очередной проделки Джайра), Вил Омсворд решил для себя  так:  оба
они изрядные сорванцы, только  Брин  сначала  подумает,  прежде  чем  что-то
сделать, ну а Джайр даже и думать не станет.  Брин  так  до  сих  пор  и  не
поняла, в чью же пользу было это сравнение.
   Она убрала руку со ствола. Брин помнила, как  она  наложила  заклятие  на
древнее дерево. Она была тогда совсем маленькой, и ей нравилось  забавляться
с эльфийской магией. Тогда она спела заклятие, и летняя зелень листвы  клена
сменилась осенним багрянцем: маленькой девочке  это  казалось  правильным  и
красивым, ведь красный цвет намного лучше  зеленого.  Отец  был  просто  вне
себя. Почти три года дерево оправлялось от потрясения. После этого случая ни
она, ни Джайр больше не обращались к магии, когда родители были поблизости.
   - Брин, помоги мне собрать вещи, пожалуйста, - послышался голос Эретрии.
   Брин в последний раз похлопала клен по стволу и направилась к дому.
   Отец никогда по-настоящему не доверял магии эльфов. Лет двадцать назад он
сам вызывал силу эльфийских камней,  которые  дал  ему  друид  Алланон,  для
защиты Избранницы Амбель Элессдил в ее поисках Источника Огненной  Крови.  И
эта сила как-то его изменила;  он  понял  это  еще  тогда.  И  только  когда
родилась Брин, а потом и Джайр, стало ясно, что сделала  с  Вилом  Омсвордом
эльфийская магия. Ее воздействие проявилось не в  нем,  а  в  его  детях.  И
проявилось в  полную  силу.  Быть  может,  и  на  их  детях  тоже  отразится
магическая сила заклятия,  или  песни  желаний.  Брин  называла  это  песнью
желаний. Пожелай что-нибудь, спой об этом - и  оно  твое.  Именно  так  Брин
впервые открыла в себе волшебную силу. Она  очень  рано  поняла,  что  своей
песнью может влиять  на  природу.  Изменить  цвет  листвы  клена.  Успокоить
сердитого пса. Заставить лесную птицу  сесть  себе  на  руку.  Стать  частью
любого живого существа или вместить его в себя. Брин и сама  не  знала,  как
это делается. Она просто пела, и  все,  что  желала,  происходило.  Слова  и
мелодия рождались сами собой, всегда неожиданно, будто нет на  свете  ничего
проще и естественней. Брин всегда сознавала, о чем именно она поет, и  в  то
же время песнь завораживала ее, наполняя странными, неописуемыми ощущениями.
Они захлестывали ее, как волна, уносили с собой,  и  она  выходила  из  этой
волны обновленная, а желание исполнялось.
   Это был дар магии  эльфов  или  ее  проклятие.  Именно  так  Вил  Омсворд
относился к магической силе, проявившейся в его дочери. Брин  знала,  что  в
глубине души отец боится эльфийских камней и того, что, они сделали  с  ним.
Однажды Брин своей  песнью  заставила  их  собаку  гоняться  за  собственным
хвостом, пока та не  свалилась  в  изнеможении,  успев  до  этого  вытоптать
пологорода. После этого случая Вил  еще  раз  поклялся  себе,  что  ни  один
человек никогда больше не вызовет силу камней. Тогда  же  он  спрятал  их  и
никому не сказал где. С тех пор они и лежали где-то в  тайнике.  По  крайней
мере так думал Вил. Брин же не была уверена в этом - пару  месяцев  назад  в
семье зашел разговор об эльфинитах, и Брин заметила,  как  самодовольно  при
этом улыбается Джайр. Конечно, он ни о чем  таком  не  говорил,  но  Брин-то
знала, что от брата трудно что-либо скрыть. Наверняка он нашел тайник.
   У входа  в  дом  ее  встретил  Рон  Ли,  стройный  мускулистый  юноша,  с
рассыпанными по плечам и перехваченными поперек лба широкой лентой волосами.
Он лукаво прищурил озорные серые глаза:
   - Ты не хочешь нам помочь, а? Я тут тружусь как пчелка, а ведь  я  гость,
черт возьми!
   - И вовсе ты не гость. Ты у нас вроде как член семьи, - проворчала  Брин.
- Ну, что надо делать?
   - Только вынести эти сумки, а так мы все уже сделали.
   Сумки и кожаные кофры громоздились у выхода. Рон подхватил самый большой.
   - По-моему, мама ждет тебя в спальне.
   Он зашагал по тропинке к воротам, а Брин поспешила в дом. Как обычно,  ее
родители отправлялись в осеннюю поездку  по  дальним  поселениям  к  югу  от
Тенистого Дола. Недели на две. На пять сотен миль  от  Дола  не  нашлось  бы
другого такого Целителя, как Вил Омсворд, да и во всей Южной  Земле  немного
набралось бы столь искусных лекарей. Вот  почему  дважды  в  год,  весной  и
осенью, родители Брин разъезжали по  дальним  деревням  и  оказывали  помощь
захворавшим людям. Эретрия всегда сопровождала мужа, за эти годы она не хуже
его выучилась ухаживать за больными и ранеными. Конечно,  эти  поездки  были
вовсе не обязательны. Другие на их месте ни за что не потащились бы в  такую
глушь, но  родители  Брин  были  людьми  щепетильными  в  вопросах  долга  и
добросовестными:  оба  они  посвятили  жизнь  исцелению  больных   и   очень
ответственно подходили к своим обязанностям.
   На время их отсутствия Брин  вменялось  в  обязанность  присматривать  за
Джайром, а Рона Ли пригласили присматривать за обоими.
   Когда Брин вошла в спальню, ее мать  возилась  с  последней  сумкой.  Она
подняла голову и, откинув с лица черные длинные волосы,  улыбнулась  дочери.
Эретрия выглядела едва ли старше Брин.
   - Ты не знаешь, где Джайр? Мы уже почти собрались.
   Брин покачала головой:
   - Я думала, что он с папой. Тебе помочь? Эретрия кивнула, обняла дочь  за
плечи и усадила ее рядом с собой на постель.
   - Пообещай мне, Брин, что ты не будешь петь свою песнь желаний, пока мы с
папой в отъезде, - ни ты, ни Джайр.
   Брин улыбнулась:
   - Да я давно уже этим не занимаюсь. - Она  испытующе  посмотрела  в  лицо
матери.
   - Ты - да. Но вот Джайр... хотя он, конечно,  думает,  что  я  ничего  не
знаю. Но как бы там ни было, пока нас с папой не будет, вы  оба  не  станете
забавляться с заклятием, хорошо? Ни одного раза. Ты поняла?
   Брин смутилась. Отцу пришлось смириться с тем, что  в  его  детях  таится
древняя магическая сила эльфов, но он не видел в  этом  ничего  хорошего.  С
самого рождения магический дар был частью их  существа.  "Но  вы  же  умные,
способные люди без всякого колдовства, - часто  повторял  им  Вил.  -  Чтобы
добиться чего-то в жизни, вам нет нужды прибегать  к  этим  фокусам.  Будьте
самими собой. Без обмана и волшебных песен".
   Эретрия была  полностью  согласна  с  мужем,  хотя  и  не  разделяла  его
уверенности, что  отеческ