глыб, смотрел на озеро  и  размышлял  над  его
тайнами. Что значит жизнь после смерти, когда ты превращаешься в  духа?  Что
значит жить в водах Хейдисхорна? Испытывают ли мертвые что-нибудь похожее на
чувства живых? Остаются ли с ними воспоминания,  стремления  и  потребности?
Есть ли смысл в существовании, после того как умирает тело?
   Как много неизвестного. Но Бреман был  стар,  а  значит,  скоро  все  эти
секреты должны открыться ему.
   За час до рассвета он взял меч и пошел вниз, в долину.  Старик  тщательно
выбирал дорогу среди осыпей вулканического стекла, боясь оступиться,  и  изо
всех сил старался не думать о том,  что  ему  предстоит.  Он  шел,  мысленно
погруженный  в  самую  глубину  своего  существа,  и  пытался   успокоиться,
собраться с мыслями и поточнее сформулировать,  что  ему  нужно.  Ночь  была
тихой и мирной, но Бреман уже ощущал под землей легкое волнение. Спустившись
по склону в долину, он вышел на берег Хейдисхорна и  остановился.  Мгновение
он  стоял  не  шелохнувшись,  чувствуя,  как   постепенно   его   охватывает
неуверенность. От того, что должно было произойти, зависело слишком  многое,
а он понятия не имел, как поступить.
   Старик положил меч перед собой у самой воды и выпрямился. Теперь будь что
будет. Время не ждет.
   Бреман начал произносить заклинания и делать руками движения,  вызывающие
духов. Он  действовал  с  выражением  угрюмой  решимости,  отгородившись  от
сомнений,  неуверенности  и,  насколько  возможно,  отбросив  страхи.  Друид
почувствовал, как дрогнула земля  и  озеро  заволновалось  в  ответ  на  его
призыв. Небо потемнело, словно его скрыли облака, звезды исчезли. Воды озера
зашипели, закипая, и раздались голоса умерших, которые делались все  громче,
переходя от шепота к стонам и крикам. Бреман почувствовал, как  окрепла  его
решимость, словно для того, чтобы защитить от воздействия духов. Он напрягся
и застыл, лишь стремительный полет мысли нарушал это окаменение.  Теперь  он
прервал заклинания,  снова  поднял  меч  и  отступил  назад.  Озеро  страшно
вспенилось, брызги полетели во все стороны,  а  голоса  слились  в  безумной
какофонии. Друид стоял, словно вросший в землю, и ждал того, кто должен  был
прийти. Теперь он был заперт в долине, отрезан от всего живого,  один  среди
мертвых. Любая оплошность -  и  никто  ему  не  поможет.  Если  он  потерпит
неудачу, никто не придет за ним. Что бы ни принес с собой этот день, все это
ляжет только на его плечи.
   Внезапно озеро вулканом взорвалось в  самом  центре,  и  прямо  в  воздух
огромным черным столбом воды  взвился  гейзер.  Глаза  Бремана  расширились.
Такого он прежде никогда не видел. Столб поднялся до самого неба, и его воды
застыли неподвижно,  не  опадая  вниз.  Вокруг  него  призрачно  затрепетали
мерцающие очертания духов. Они  появлялись  целыми  стаями,  вылетая  не  из
озера, а из водяного столба, выброшенные из его пенной массы. Духи плыли  по
воздуху, словно по воде, и  их  маленькие  силуэты  сливались  в  сверкающий
калейдоскоп  на  фоне  черной  ночи.  Вращаясь,  они  вскрикивали   резкими,
пронзительными голосами, как будто именно сейчас должно  было  осуществиться
все, чего они когда-либо желали.
   Вдруг из середины столба донесся громоподобный кашель, и Бреман  невольно
отшатнулся, почувствовав, как земля под  ногами  вспучилась  от  невероятной
силы этого звука. Он с ужасом подумал, что, должно быть,  в  чем-то  ошибся.
Наверно, сделал что-то не так. Однако было слишком поздно что-либо менять  и
слишком поздно бежать.
   Выпуклое изображение Эйлт Друина на рукояти меча,  который  он  держал  в
руках, начало светиться.
   Бреман вздрогнул, как будто его обожгло:
   - О духи!
   Водяной столб раскололся надвое, треснув  ровно  посередине,  словно  его
поразила молния. Изнутри хлынул свет,  такой  яркий,  что  Бреману  пришлось
зажмурить глаза. Стараясь заслониться, он поднял  руки,  держа  перед  собой
меч, как будто тот мог защитить его от опасности. Свет ярко вспыхивал,  и  с
каждой  вспышкой  стали  появляться  темные  силуэты.  Один  за  другим  они
материализовывались, превращаясь в закутанные в плащи с  капюшонами  черные,
как ночь вокруг них, фигуры, дымящиеся от внутреннего жара.
   Бреман упал на одно колено, не в силах устоять перед лицом происходящего.
Он все еще старался заслонить глаза и в то же время наблюдал. Одна за другой
закутанные фигуры стали приближаться, и теперь Бреман  узнал  их.  Это  были
духи умерших друидов, тени тех, кто давно ушел, всех некогда живших  в  этом
мире. Теперь они казались больше  ростом,  чем  при  жизни,  эти  бесплотные
видения, которые до сих  пор  излучали  поразительное  ощущение  реальности.
Старик невольно отшатнулся от них  -  слишком  много  сразу,  но  новые  все
продолжали появляться. Нескончаемым роем они  плыли  в  воздухе,  постепенно
приближаясь поверх бурлящих темных и непроницаемых вод озера.
   Теперь он слышал, что они говорили, слышал, как они звали его. Их голоса,
возвышаясь над голосами более мелких духов, сопровождавших их, снова и снова
произносили его имя.
   "Бреман, Бреман!"
   Первым был Галафил, и его голос звучал громче всех.
   "Бреман, Бреман!"
   Старику отчаянно захотелось убежать, и он готов был отдать все на  свете,
чтобы сделать  это.  Мужество  покинуло  его,  решимость  растаяла.  Видения
двигались к нему, и он уже чувствовал  прикосновение  их  призрачных  рук  к
своему телу. В голове  клокотал  безумный  страх,  грозя  затопить  все  его
существо. Они шли вперед, огромные  фигуры,  движущиеся  к  нему  во  мраке,
безликие  видения,  призраки,  существующие  вне   времени.   Старик   вдруг
обнаружил, что не может унять дрожь, не может  заставить  себя  думать.  Ему
хотелось визжать от отчаяния.
   И вот они подошли к нему - Галафил впереди всех, -  и  Бреман  беспомощно
склонил перед ними голову.
   - Подними меч.
   Он, ни о чем не спрашивая, выполнил приказ, вытянув  талисман  как  можно
дальше перед собой. Рука Галафила потянулась вперед, и пальцы коснулись Эйлт
Друина. Внезапно эмблема вспыхнула белым  огнем.  Галафил  отошел  прочь,  и
следующий друид, приблизившись, коснулся эмблемы и отошел.  Один  за  другим
духи проходили перед стариком и касались меча, который  он  держал,  проводя
пальцами по изображению Эйлт Друина, а потом уходили прочь. Так  повторялось
снова и снова, и каждый раз эмблема ярко вспыхивала в  ответ.  Из-под  своей
вытянутой  руки  Бреман  наблюдал  за  происходящим.  Это  было  похоже   на
благословение, которое давали духи. Однако старик понимал,  что  этот  обряд
заключал в себе нечто темное и сильное.  Прикосновением  мертвые  передавали
что-то мечу. Он чувствовал, как это происходило,  чувствовал,  держа  меч  в
руках.
   Так вот зачем он пришел. Ошибки быть не могло.  Именно  этого  обряда  он
ждал. Однако даже теперь, когда он происходил, Бреман  не  мог  расшифровать
его значение.
   Испуганный и смущенный, стоял он на коленях у  самого  Хейдисхорна  среди
мглы и брызг, вслушиваясь в голоса мертвых, взирая на то, как они  проходили
перед ним, и гадал о том, что происходит. Наконец перед ним прошел последний
друид,  коснулся  Эйлт  Друина  и   ушел.   Бреман   снова   остался   один,
коленопреклоненный в ночи. Голоса призраков стихли, и в  наступившей  тишине
старик услышал свое хриплое дыхание. Пот струился у него  по  всему  телу  и
блестел на лице. Руку, державшую меч, свела судорога,  и  он  никак  не  мог
заставить себя опустить ее. Бреман ждал, понимая, что это еще  не  все,  что
это не конец.
   - Бреман…
   Знакомый голос произнес его имя. Старик  осторожно  поднял  голову.  Тени
друидов пропали. Исчез и  водяной  столб.  Единственное,  что  осталось  над
озером в ночной тьме, прямо перед ним, - это дух Галафила. Он спокойно ждал,
пока Бреман поднял меч и прижал его к себе, словно надеялся почерпнуть в нем
силу. По его лицу текли слезы, но он не знал, откуда они взялись. Да его  ли
это слезы? Он хотел говорить и не мог.
   Вместо него заговорил дух:
   - Слушай меня. Меч получил свою силу. Теперь отнеси его тому,  кто  будет
владеть им. Ты найдешь  его  на  западе.  Как  -  узнаешь  сам.  Теперь  меч
принадлежит ему…
   Бреман искал слова, но они  не  приходили.  Призрак  поднял  руку  в  его
сторону:
   - Спрашивай…
   Мысли старика прояснились, и хриплым от страха голосом он спросил:
   - Что вы сделали?
   - Дали то, что могли. Наша жизнь прошла. Наше учение забылось. Наша магия
рассеялась во времени. Осталась только наша правда - та, что  была  в  нашей
жизни, в нашем учении, в нашей магии,  суровая  и  абсолютная,  убийственная
правда…
   Правда? Бреман смотрел и не понимал. При чем же здесь  сила  меча?  Какой
вид магии может исходить от правды? Неужели все шествие друидов  перед  ним,
прикосновение к клинку, от которого тот загорался, - только ради этого?
   Дух Галафила снова протянул  руку.  Жест  был  таким  властным,  что  все
недоуменные вопросы замерли у Бремана в горле и все его  внимание  мгновенно
обратилось к духу. Казалось, этим жестом темная фигура, стоявшая перед  ним,
отметала прочь все, кроме самой себя. Вокруг воцарилась полная тишина.
   - Слушай, Бреман, последний из Паранора, и я скажу то, что тебе  надлежит
знать. Слушай…
   И Бреман, с замиранием сердца повинуясь словам духа, слушал.
   Когда все кончилось и дух Галафила исчез, когда  воды  Хейдисхорна  снова
стали спокойными и  гладкими,  а  на  востоке  забрезжил  серебристо-золотой
рассвет,  старик  добрался  до  границы  Сланцевой  долины  и  заснул  среди
разбросанных повсюду черных камней. Встало солнце, знаменуя  новый  день,  а
друид все не просыпался. Он спал глубоким, полным  видений  сном,  и  голоса
мертвых нашептывали ему слова, которые он не мог разобрать. Старик проснулся
на закате, измученный  снами,  собственной  неспособностью  расшифровать  их
значение и страхом, что в них скрыты тайны,  которые  он  непременно  должен
раскрыть, чтобы спасти народы от гибели. Он уселся в сгущающихся сумерках на
границе зноя и тени, вытащил из мешка кусок хлеба и съел его в тишине, глядя
на горы, на высокие причудливые очертания Зубов Дракона, за зубчатые вершины
которых цеплялись облака, плывущие к востоку на равнины. Бреман  напился  из
бурдюка, который теперь почти опустел, и задумался над тем, что узнал.
   Над тайной меча.
   Над природой его магической силы.
   Потом он поднялся и пошел назад к предгорьям,  туда,  где  прошлой  ночью
оставил лошадь. Оказалось, что лошадь исчезла. Кто-то взял ее, и следы  вора
отпечатались в пыли. Следы, принадлежавшие одному человеку, приближались,  а
затем удалялись вместе с отпечатками лошадиных копыт. Старик почти не придал
этому значения и, не желая больше  откладывать  путешествие,  направился  на
запад. Пешком оно займет не менее четырех дней и даже больше, если  обходить
армию Северной Земли, а это ему наверняка придется сделать. Но иного  выхода
нет. Возможно, по дороге ему попадется другая лошадь.
   Спустилась ночь, и взошла луна, снова набиравшая  полноту.  Она  осветила
небо и молчаливую процессию облаков, которые,  проплывая  мимо,  отбрасывали
легкие тени на ее округлившийся серп. Старик упорно шел  вперед,  следуя  за
серебристой нитью Мермидона, ползущей на запад. Он  держался  в  тени  Зубов
Дракона, чтобы лунный свет не  выдал  его.  По  пути  друид  снова  и  снова
возвращался мыслью к тому,  что  ему  удалось  узнать.  Он  видел  Галафила,
говорил  с  ним,  многое  открывая  заново.  Перед  ним  еще  раз   суровыми
безмолвными образами прошли духи друидов, их руки тянулись к  рукояти  меча,
опускались на изображение Эйлт  Друина,  дотрагивались  до  него  и  тут  же
убирались.
   Передача правды, которую они открыли в жизни…  Они  насыщали  меч  силой,
которую давала эта правда.
   Делали его непобедимым.
   Бреман глубоко вдохнул ночной воздух. Удалось ли ему до конца понять силу
этого  талисмана?  Пожалуй,  да.  И  все  же  она   казалась   ему   слишком
незначительной,  чтобы   полагаться   на   нее   в   битве   против   такого
могущественного врага. Как убедить человека, которому суждено владеть мечом,
что ее достаточно для победы? Как много он должен ему открыть из  того,  что
знает сам? Если он откроет слишком  мало,  то  рискует  потерять  его.  Если
слишком много, того может погубить страх. Что же лучше?
   Будет ли он это знать, когда встретит того человека?
   Он чувствовал себя во власти неопределенности. От этого оружия так  много
зависело,  и,  несмотря  на  это,  его  оставили  одного  решать,   как   им
воспользоваться.
   Его одного, ибо именно это  бремя  он  взвалил  на  себя,  такой  договор
заключил.
   Ночь шла своим чередом, и вскоре Бреман добрался до того  места,  где  от
реки  ответвлялся  рукав,  тянувшийся  через  Рунные  горы  к   югу.   Порыв
юго-западного ветра принес с собой запах смерти. Бреман  резко  остановился,
когда зловоние ударило ему в ноздри. Где-то за Мермидоном  произошла  резня.
Обдумав, что делать дальше, он  направился  вперед,  туда,  где  русло  реки
сужалось, и переправился на другой берег. Впереди лежал Варфлит,  в  котором
пять лет назад он встретил Кинсона. Смрад доносился оттуда.
   Друид добрался до города за несколько часов  до  рассвета,  под  покровом
темного безмолвного савана ночи. Когда Бреман подошел ближе, запах усилился,
и он сразу же понял, что произошло. В лунном  свете  вьющейся  серой  лентой
лениво поднимался дым и сверкали  красные  угли.  Из  земли,  словно  копья,
торчали доски и бревна. Варфлит был сожжен до основания, а все его жители  -
убиты или угнаны в плен.  Старик  безнадежно  покачал  головой,  проходя  по
безмолвным пустым улицам. Дома были разрушены и разграблены. На каждом  шагу
среди  камней  валялись  мертвые  люди   и   животные,   распластавшиеся   в
неестественных позах. Бреман шел среди этого разорения и  поражался  дикости
свершивших все это варваров. Он переступил через тело старика,  лежавшего  с
открытыми незрячими  глазами.  Откуда-то  из-под  трупа  выскочила  крыса  и
бросилась прочь.
   Дойдя до городского центра,  друид  остановился.  Он  не  заметил  следов
какой-либо крупной битвы, оружие почти не попадалось ему. Многие  из  убитых
выглядели так, будто смерть настигла их прямо во сне. Сколько  родственников
и друзей Кинсона было среди них? Старик печально  покачал  головой.  По  его
предположениям, нападение произошло дня два назад. Полчища северян вышли  из
Восточной Земли и направились на запад  по  берегу  Радужного  озера,  чтобы
сразиться с эльфами. Все несчастье Варфлита заключалось в том, что он  лежал
на пути агрессоров.
   Старик в  отчаянии  подумал,  что  все  селения  Южной  Земли  отсюда  до
Стреллихейма  ожидает  такая  же  участь,   и   почувствовал,   как   внутри
образовалась пустота. Казалось,  никакими  словами  невозможно  описать  это
ощущение.
   Он закутался в свои черные  одежды,  передвинул  висевший  на  спине  меч
повыше и пошел прочь из города, стараясь не смотреть на  последствия  бойни.
Он уже почти вышел из города, как вдруг уловил какое-то движение. Другой  бы
его не заметил, но Бреман был друидом. Он видел не глазами, а мыслью.
   Кто-то живой прятался среди мусора.
   Старик повернул направо, двигаясь очень осторожно.  Магия  уже  оберегала
его защитной сетью. Бреман  не  боялся,  но  был  достаточно  опытен,  чтобы
соблюдать  осторожность  при  любых  обстоятельствах.  Он  пробрался   через
вереницу разрушенных домов к рухнувшему сараю. Там прямо у  разбитого  входа
скорчилась фигурка.
   Бреман остановился как вкопанный. Это  был  мальчик  лет  двенадцати,  не
больше. Его одежда порвалась и испачкалась, лицо и руки были черны от  пепла
и сажи. Мальчик отпрянул назад в  тень,  словно  надеялся,  что  сама  земля
укроет его. В одной руке он держал нож, угрожающе  выставив  его  вперед.  У
него были гладкие темные волосы до плеч, которые  свободно  обрамляли  узкое
лицо.
   - Мальчик, выходи, - мягко произнес старик. - Все будет хорошо.
   Мальчик не двинулся ни на шаг.
   - Здесь больше никого нет, только ты и  я.  Те,  кто  это  сделал,  ушли.
Выходи.
   Мальчик не трогался с места.
   Бреман отвернулся,  отвлекшись  внезапной  вспышкой  падающей  звезды,  и
глубоко вздохнул. Ему нельзя было задерживаться, к тому же он ничего не  мог
сделать для мальчугана, лишь зря терял время.
   - Я сейчас уйду, - устало произнес он. - Уходи и ты. Все эти люди мертвы.
Иди на юг и в каком-нибудь селении попроси помощи. Удачи тебе.
   Он повернулся и пошел прочь. Сколько еще людей останется без крова,  пока
все это кончится? Печальные мысли. Он покачал головой. Старик  отошел  ярдов
на сто и вдруг остановился. Когда он обернулся,  мальчик  стоял,  прижавшись
спиной к стене, и смотрел на него.
   Бреман засомневался::
   - Ты голоден?
   Он сунул руку в мешок  и  вынул  оттуда  последний  кусок  хлеба.  Голова
мальчика потянулась вперед, и свет упал на его лицо. Когда он  увидел  хлеб,
его глаза заблестели.
   Его глаза…
   Бреман почувствовал, как у него  перехватило  горло.  Старик  знал  этого
мальчика! Он видел его в четвертом видении, посланном Галафилом! Его  выдали
глаза, такие пронзительные,  такие  проницательные,  что  взгляд,  казалось,
проникал под кожу. Всего лишь мальчик, осиротевший в этой бойне, и все же  в
нем было что-то такое глубокое, такое притягательное…
   - Как тебя зовут? - мягко спросил Бреман.
   Мальчик не отвечал и не двигался. Бреман постоял в сомнении, потом  пошел
к нему. Внезапно мальчик снова отпрянул в тень. Старик остановился,  положил
хлеб, повернулся и зашагал прочь.
   Пройдя  пятьдесят  футов,  он  снова  остановился.  Мальчик  шел  следом,
внимательно наблюдая за ним. Он вгрызался в кусок хлеба, который  уже  успел
схватить.
   Бреман задал с десяток вопросов, но мальчик не стал с ним  разговаривать.
Когда старик  пытался  приблизиться,  он  пятился  назад.  Друид  попробовал
убедить его подойти ближе, но мальчик не послушал его.
   Наконец старик повернулся и пошел. Он не знал,  что  ему  делать  с  этим
мальчиком. Ему не хотелось, чтобы тот шел с ним, однако из видения  Галафила
следовало, что между ними  существует  какая-то  связь.  Может  быть,  нужно
потерпеть и постепенно ему удастся выяснить,  что  она  собой  представляет.
Когда взошло солнце, он повернул к  северу  и  снова  пересек  Мермидон.  До
самого заката друид шел вперед вдоль  гряды  Зубов  Дракона.  Когда  устроил
привал, то увидел, что мальчик сидит  в  тени  деревьев  на  краю  поляны  и
наблюдает за ним. У Бремана не осталось еды, и он налил кружку  эля.  Старик
поспал до полуночи, потом встал, чтобы продолжить путь. Мальчик ждал.  Когда
друид двинулся вперед, он последовал за ним.
   Так продолжалось три дня. К концу третьего дня мальчик подошел к друиду и
сел рядом, чтобы разделить с ним ужин из кореньев и ягод. Когда на следующее
утро Бреман проснулся, мальчик спал рядом. Они  встали  и  вместе  пошли  на
запад.
   В ту ночь, когда они достигли границ Стреллихеймских равнин  и  собрались
пересечь их, мальчик впервые заговорил.
   Он сказал старику, что его зовут Алланон.

Часть четвертая
БИТВА В ДОЛИНЕ РИНН

ГЛАВА 27

   День близился к концу. Серый мглистый свет заполнил кабинет летнего  дома
Беллиндарошей. У стола, глядя на развернутые  перед  ним  карты,  стоял  Ярл
Шаннара. В окна барабанил дождь,  который,  казалось,  не  прекращается  уже
многие недели.  Впрочем,  эльфийский  король  знал,  что  подобное  ощущение
вызвано прежде всего его собственным настроением, а  не  капризами  природы.
Просто каждый раз, когда он  обращал  внимание  на  погоду,  непременно  шел
дождь. Сегодня он лил сильнее  обычного.  Его  принес  западный  ветер,  что
трепал сейчас ветви деревьев и  разбрасывал  листья,  словно  клочки  старой
бумаги.
   Ярл поднял голову от стола и вздохнул с изрядной долей  облег