м мирам - мирам людей  и  друидов,
из обоих я черпал то, что мне было  необходимо,  добывал  то,  чего  мне
страстно желалось, - я крал и там, и здесь.
   Я связующее звено между прошлым и настоящим, между  новым  и  старым,
поэтому-то Алланон и решил использовать меня. Разве не  я  способствовал
твоему перерождению, Уолкер? Далеко ли бы ты ушел, если бы я не подгонял
тебя в пути? Или ты думаешь, что я  делал  это  несознательно?  А  может
быть, ты считаешь, будто Алланон ничего не замечал? Нет, вина лежит и на
мне. Ты не можешь взвалить ее целиком на свои плечи.
   Убежденность,   звучавшая   в   голосе   Коглина,   настойчивость   и
продуманность его речей не могли не произвести впечатление на Уолкера.
   - Я и не освобождаю тебя, старик, от чувства вины, - отозвался он.  -
Но виноват и я сам.
   Выбор совершил я, хотя ты и не препятствовал мне в моих решениях. Да,
у меня были убедительные причины поступить так, как я поступил,  но  эти
причины подсказал мне не ты, я сам додумался до них. Кроме того, будь  у
меня желание, я мог бы произнести речь не хуже твоей. А какова  была  бы
твоя роль во всем этом, если бы не я? Не более чем простого гонца к Пару
и Рен. Не думаю, что ты станешь утверждать иное.
   Ощутив непреклонность в голосе младшего друга, Коглин поник головой.
   - Ты  больше  поможешь  мне,  оставшись  здесь,  -  закончил  Уолкер,
прикасаясь к руке старца. - Прежде ты всегда понимал, как важно  уловить
миг, когда нужно без промедления  действовать,  а  когда  -  остаться  в
стороне. Сейчас ты должен остаться в стороне.
   На этом разговор закончился. Коглин  стоял  у  ворот,  пока  каменные
стены Паранора не задрожали от тяжелого стука  порождений  Тьмы  и  пока
Уолкер не вышел навстречу им в туманную пелену рассвета.
   "Теперь мне потребуются силы, какие только есть на земле, -  повторял
Уолкер, стоя на крепостной стене и слушая, как приближается очередной из
кружащих всадников. - Чтобы выжить, мне потребуется то  упорство,  каким
обладает Коглин, - отчаянная решимость не уступать в труднейших и  самых
главных жизненных  испытаниях.  Глад,  Мор,  Война  и  Смерть  -  Четыре
всадника, пришедшие сломить мой дух. Но ныне мне решать,  в  роли  Судьи
выступлю я сам".
   Он взглянул на приближающегося Мора и гордо выпрямился.  Час  настал!
Никем не видимый, Уолкер Бо ждал, пока всадник поравняется  с  ним.  Меж
тем не человек, но черный рой жужжащих  навозных  жуков  в  человеческой
оболочке витал над седлом чудовищного скакуна, не  обращая  внимания  па
окружающий мир.
   У Мора не было никакого выражения на лице, поскольку не  было  самого
лица, так что Уолкер не мог понять, что видит или думает его  противник.
Не замедляя темпа скачки, порождение Тьмы пронеслось мимо,  когти  ящера
проскрежетали по камням. Уолкер последовал за ним на  расстоянии  одного
шага. Новообращенный друид был невидим и  поэтому  неуязвим,  а  скрежет
копыт скакуна заглушал звук  его  шагов.  Уолкер  уже  подумывал:  а  не
сбежать ли ему попросту от порождений Тьмы? Но отказался от  этой  идеи:
преследователи оказались достаточно проворными и догнали его,  когда  он
попытался бежать подземными лабиринтами Паранора. И то, что шел он  тихо
как мышь, ему тогда не помогло. Поэтому Уолкер полагал,  что  они  могут
найти его и вдали  от  цитадели,  источника  могущества  друидов.  Тогда
невидимость едва ли защитит его. "Лучше, - решил Уолкер, -  использовать
это преимущество там, где на  него  можно  положиться,  и  покончить  со
всадниками раз и навсегда".
   Следуя по пятам за Мором, он обогнул замок.  Тишина  знойного  полдня
нарушалась только лязгом когтей и гудением роящихся  насекомых.  Покинув
прохладу северной стены, Мор и крадущийся за ним Уолкер миновали  ворота
западной стены, у которых каждое утро собирались всадники, чтобы бросить
вызов друиду. Уолкер выбрал для ожидания северную  стену,  понимая,  что
тень от стен замка  обеспечит  хоть  какую-то  прохладу.  Но  драться  с
ненавистными тварями он будет именно у южной  стены,  где  солнце  печет
сильнее всего. Впереди, там, где  кончалась  последняя  тень  укреплений
замка, лучи солнца заливали все вокруг нестерпимым сиянием.
   Они обогнули угол южной стены - уходящей вверх раскаленной на  солнце
каменной поверхности, обращенной к бескрайним лесным просторам,  которые
тянулись вплоть до толпившихся вдалеке черных громад Зубов Дракона.
   Под стеной простиралась голая пыльная гладь утеса. На этой бесплодной
тверди росло лишь несколько низких кустов и чахлых, стелющихся по  круче
деревьев  -  они  словно  пытались  дотянуться  изогнутыми  ветвями   до
спасительной прохлады лесов под утесом. Испепеляющий зной объял Уолкера,
заполнив его легкие раскаленным воздухом, но  он  мужественно  шагнул  в
пекло, продолжая держаться на прежнем расстоянии  от  Мора.  Впереди  на
мгновение мелькнул Глад и тут же скрылся в тени козырька перед восточной
сторожевой башней.
   Пролетело несколько секунд. Уолкер чувствовал нарастающее напряжение.
"Будь терпеливей, - напомнил он себе, - подожди до поры до времени".
   Его магическая сила была готова к действию.
   Когда Мор оказался на середине пути между  ближней  башней  и  южными
воротами, Уолкер Бо нанес первый удар. Еще скрытый  чарами  невидимости,
он обрушил на Мора громовой разряд, повергший ниц и  всадника,  и  коня.
Всадник попытался встать, но Уолкер ударил снова, из руки его  вырвалось
холодное пламя, оглушившее порождение Тьмы и швырнувшее его  обратно  на
землю. Уолкер уже  слышал  приближение  остальных,  в  ушах  звенели  их
пронзительные крики. Он уже чувствовал на себе их гнев.
   Первым выскочил Глад, вывернувший из-за  башни,  за  которой  скрылся
минуту назад. Он ближе всех находился к месту схватки. Угрожающе изогнув
позвоночник, вытянув вперед костлявые руки, всадник ринулся  вперед.  Но
путь ему заволокло облако дыма и пыли, поднятое Бо  в  ожидании  врагов,
так что порождение Тьмы не  могло  отчетливо  увидеть,  что  происходит.
Продравшись сквозь дымовую завесу, оно очутилось  непосредственно  перед
противником. Уолкер Бо тем временем схватился с Мором, стараясь  стащить
его с призрачного скакуна.
   На всем скаку Глад промчался мимо, метя когтями в лицо Уолкеру.
   Но промахнулся.
   Вместо этого он вцепился в Мора, а тот - в него.
   Магические силы столкнулись, порождения Тьмы  заскрежетали  от  боли:
Мор рухнул  навзничь,  ослабев  от  голода  и  жажды.  Глад,  в  жару  и
лихорадке, распростерся на шее своего скакуна.
   Из   каменной   стены   вырвался   столб   огня,   поразивший   Глада
сокрушительным ударом. Тот кубарем откатился в сторону.
   С громом и ревом выехала из-за западного угла  Война.  Подняв  высоко
над головой громадную палицу, она устремилась к полю боя.
   Ноздри ящера-скакуна дышали пламенем, под  забралом  порождения  Тьмы
плясали языки огня. Война хорошо разглядела Уолкера Бо - друид боролся с
Гладом - и с ходу атаковала его. В пылу битвы она не  обратила  внимания
на предостерегающий визг Глада и  изо  всех  сил  опустила  смертоносную
палицу, намереваясь одним махом  покончить  с  Уолкером.  Но  тот  вдруг
исчез, и удар пришелся по Гладу, он рассек пополам порождение Тьмы и его
скакуна.
   Глад взвыл и рассыпался грудой костей. И  всадник,  и  конь  недвижно
замерли, распростершись в пыли.
   Война развернулась и угодила в рой ядовитых пчел, жалящих даже сквозь
броню и доспехи. Она завопила, но укусы были быстрыми  и  неотвратимыми.
Мор видел, как Уолкер Бо дубиной сбил Глада, а затем повернулся к  Войне
и принялся душить ее. Оглушенный и изрядно потрепанный Мор  молниеносно,
не рассуждая, наслал на противника лихорадку и слабость,  но  оказалось,
что Глада сразил вовсе не Уолкер Бо, а всадник Война.
   Прижавшись к стене замка, Уолкер направил  в  Мора  огненную  стрелу,
окончательно выбившую порождение Тьмы из седла. Площадка  утеса  была  в
клубах пыли, поднятой катающимися по камням  хрипящими  скакунами  и  их
обезумевшими хозяевами. Имитации были старым трюком, впервые примененным
триста лет назад юным Джайром Омсвордом в битве с Мордами.
   Уолкер вспомнил и неплохо использовал эту уловку для  своих  нынешних
целей, заставив порождения  Тьмы  метаться  во  все  стороны,  направляя
призраки - точные копии самого себя - то на одного, то на другого, тогда
как сам он в это время стоял у стены  замка,  плотно  прижимаясь  к  ней
спиной.
   Всего лишь игра света, но этого  оказалось  достаточно,  чтобы  сбить
противников с толку.
   Пораженная дюжиной смертельных ран, Война металась на  своем  скакуне
из стороны в сторону.  Уолкер  возник  из  облака  пыли  и,  налетев  на
поверженного Мора,  попытался  его  испепелить.  Полуслепая,  ничего  не
соображающая Война ринулась  на  него,  вытаскивая  исполинскую  секиру.
Через долю секунды она оказалась возле друида и опустила топор на врага,
разваливая его надвое.
   Да, но друида снова там не оказалось, и лезвие прошло сквозь  Мора  и
его ездового ящера.
   Не сходя с места, Уолкер  направил  на  Войну  луч.  Порождение  Тьмы
вылетело из седла и покатилось вниз. Когда скакун  попытался  подняться,
Уолкер сжег его дотла.
   Скакуны, как он обнаружил, не обладали неуязвимостью своих хозяев.  А
Четыре всадника, всякий раз возрождающиеся после воздействия  магической
силы друида, не были  защищены  от  собственной  магии.  Он  безошибочно
определил это по тому, как они атаковали его -  каждый  раз  поодиночке,
один за другим, но никогда все сразу.  Их  совместный  натиск  неминуемо
прикончил бы Уолкера,  но  они  не  шли  на  это.  Всадники  -  порочное
воплощение древних преданий, чья магическая сила  стала  их  собственным
проклятием, - были опасны не только врагам, но и друг другу.  На  это  и
рассчитывал Уолкер, а еще он уповал на то, что полуденные  свет  и  зной
утомят рожденных тьмой тварей. Расчет оказался верным.
   С того места, где зализывала раны, извиваясь  внутри  тяжелой  брони,
Война, слышались отчаянный лязг и скрежет. Глад и Мор рассыпались. Рядом
с ними валялись их скакуны, из которых сочилась зеленоватая жижа.  Дымка
в воздухе рассеялась, пыль и туман осели на утес.
   Снова стали видны краски небес, гор и лесов.
   Уолкер сделал шаг вперед. Оставался еще один враг. Это...
   Из дымки  с  пронзительным  свистом  вылетел  тяжелый  черный  хлыст,
обвившийся вокруг Уолкера и опутавший его, когда  он  от  удара  потерял
равновесие. Друид рухнул на колени и опрокинулся на  спину.  Тут  же  из
солнечного сияния, размахивая гигантской косой, вынырнула Смерть. Уолкер
жадно ловил воздух пересохшим ртом. Как ей удалось найти  его?  Как  она
смогла его заметить? Всадник скакал прямо на него, когти  ящера  свирепо
скребли каменистую землю. Уолкер рывком  поднялся  на  колени,  стараясь
освободиться. Должно быть, Смерть оказалась осторожней прочих. Вероятно,
она видела, как друид сжег скакуна Войны, проследила направление огня  и
догадалась, где скрывается враг.
   Уолкер сбросил с себя шапку-невидимку - теперь, когда его обнаружили,
это было ни к чему - и призвал огонь друидов, который ворвался вихрем  и
разрезал на клочки  хлыст  Смерти.  Когда  всадник  настиг  его,  Уолкер
ухитрился встать и выставить щит против опускающейся косы. Но,  несмотря
на это, удар пригвоздил его к земле. Всадник  стремительно  развернулся,
но друид снова успел вскочить на ноги.  Он  постарался  сосредоточиться.
Замены ему больше не было - трюк с имитацией уже не годился. На этот раз
придется сражаться самому.
   Он снова призвал огонь. Смерть против Судьбы.
   Уолкер пригнулся.
   Всадник во второй раз промчался мимо, и Уолкер метнул в  него  пламя.
Смерть отшатнулась - ровно на такое расстояние отклонилось лезвие  косы,
и всадник промахнулся. Но  от  Смерти  повеяло  нестерпимым  холодом,  и
Уолкер почувствовал дурноту и слабость. Порождение Тьмы в очередной  раз
ринулось на него, и Уолкер тут же отразил атаку огненной струей друидов.
Коса  взметнулась,  рубанула  по  пламени  и  расщепила  его.  Пришпорив
скакуна, Смерть налетела на Уолкера. Он снова наносил удары, но огненное
копье не могло пробить броню всадника. Смерть  уже  почти  подмяла  его,
ящер угрюмо хрипел,  коса  зловеще  поблескивала.  Внезапно  до  Уолкера
дошло, что  Смерть  изменила  способ  нападения  и  теперь  намеревается
просто-напросто затоптать  его  скакуном.  Мгновенно  направив  огненное
копье вниз, он подсек ноги скакуну и испепелял извивающееся  тело,  пока
оно не потеряло равновесие  и  с  шумом  не  покатилось  вперед.  Уолкер
поспешно отскочил - охваченное пламенем чудовище  пролетело  мимо  него,
издавая яростные вопли. Извивающийся хвост обвил Уолкера,  поднял  и  со
страшной силой швырнул оземь. Клубы поднявшейся пыли смешались  с  чадом
обуглившейся плоти ящера, и все потонуло в дыме.
   Избитый и  окровавленный,  в  разорванной  одежде,  Уолкер  с  трудом
заставил себя подняться. В стороне от него издыхал полуистлевший скакун,
его храп  нарушал  внезапно  воцарившуюся  тишину.  Уолкер  оглядывался,
стараясь разглядеть что-нибудь сквозь пыль и дым.
   Смерть выросла позади него, размашисто занеся косу над  его  головой.
Уолкер метнул в нее пламя друидов, отвел  удар  и  поспешно  выпрямился,
чтобы встретить новый натиск. Его здоровая  рука  намертво  вцепилась  в
деревянное косовище,  а  тело  прижалось  к  Смерти.  Это  прикосновение
парализовало Уолкера. Сцепившись, друид и порождение Тьмы  раскачивались
взад-вперед на площадке утеса. Уолкер видел, как медленно склоняется над
ним скрытая под капюшоном голова,  как  завораживающе  смотрят  на  него
глаза с кровавыми белками, втягивая его в себя. Он быстро отвел взгляд и
испустил из руки огонь друидов, пробежавший  по  рукоятке  косы.  Смерть
отшатнулась, капюшон  откинулся:  внутри  не  было  ничего,  кроме  двух
багровых точек. Бросив косу, Смерть наотмашь ударила Уолкера,  отшвырнув
его от себя. От  удара  Уолкер  сжался,  чувствуя,  как  на  него  вновь
накатывает холодная волна. Магия его покинула.
   Смерть нанесла новый жестокий удар, на этот раз метя в горло  друида.
Тот упал навзничь.
   Смерть неумолимо надвигалась - сгусток  мрака,  окутанный  золотистой
дымкой. Уолкер перекатился на живот, боль захлестывала его, он судорожно
хватался за грудь, борясь за глоток воздуха. Лезвие косы взметнулось...
   Но тут, появившись из  пустоты,  между  ними  встал  Коглин  -  тощая
несуразная фигура в ветхих  одеждах,  с  всклокоченными,  развевающимися
волосами. Он схватился за косу и отвел удар: лезвие воткнулось глубоко в
землю рядом с Уолкером. Тот извернулся и попытался  вскочить,  крича  на
старика.  Но  Коглин,  бросившись  на  порождение  Тьмы,  заставил  того
отступить.
   Смерть одной рукой сжала шею Коглина, а другой - рукоять косы, занося
ее для нового удара.
   Старик отчаянно сопротивлялся, вырываясь изо всех сил, но  порождение
Тьмы  было  неизмеримо  сильнее.  Пригибая  старика  к   земле,   Смерть
примеривалась к завершающему удару. "Уходи! - взмолился про себя Уолкер,
не в состоянии вымолвить ни слова онемевшими губами. - Коглин, уходи!"
   Борясь с болью и усталостью, друид поднялся на ноги.
   Хрупкое тело Коглина клонилось к земле под напором  порождения  Тьмы,
словно  сухое  дерево  под  ураганным  ветром.  Внезапно  старик  громко
вскрикнул,  выхватил  из-под  одежды  пригоршню  черного  порошка  и   с
проклятием швырнул его во врага.
   В то же мгновение коса опустилась.
   Попав в противника,  порошок  запылал,  вспышка  мгновенно  объяла  и
Смерть, и Коглина. Уолкер вздрогнул и  метнулся  прочь  от  неожиданного
нестерпимого пламени  и  мелькнувших  обгорающих  тел.  Но  в  следующее
мгновение он снова двинулся вперед, торопливо призывая магическую  силу,
собирая в ладони огонь друидов.
   Он  увидел,  как  Смерть  -  облаченная  в  черный  плащ,  дымящаяся,
опаленная фигура - вырастает  из  клубов  дыма;  из  рукавов  ее  одежды
вырываются языки  пламени.  На  камнях,  рядом,  валяется  разлетевшаяся
вдребезги коса, багровые глаза порождения Тьмы злобно  сверкнули,  когда
оно потянулось за обломком лезвия.
   Уолкер Бо направил огненное копье сквозь зияющую пустоту  капюшона  в
того, кто скрывался под ним. Смерть отшатнулась. Уолкер неуклонно теснил
ее, испепеляя и сжигая. Смерть металась из стороны  в  сторону,  пытаясь
спастись бегством, но спасения не было. Уолкер шагнул ближе  и  просунул
руку в отверстие канюшона, вложив в последний удар всю оставшуюся у него
силу.
   Смерть содрогнулась и исчезла во взрыве.
   Уолкер отлетел назад, отдергивая руку и отворачиваясь от нестерпимого
жара. Свет и жар - верные союзники,  смутно  вспомнилось  ему;  он  знал
наперед, что порождение Тьмы не выстоит  против  них.  Друид  обернулся:
Смерть, недвижимая  и  безгласная,  обуглившаяся,  валялась  на  пыльных
камнях.
   Уолкер Бо заторопился туда, где рухнул  на  Камни  Коглин.  Осторожно
перевернув старика, он выпрямил его сведенные судорогой руки  и  ноги  и
положил к себе на колени обожженную, испачканную пеплом голову. Волосы и
борода Коглина были опалены, изо рта и носа  текла  кровь.  Он  оказался
слишком близко к огню и обгорел. Сердце Уолкера болезненно сжалось.
   Конечно же, старик знал, чем кончится его вмешательство. Знал  и  все
же использовал свой порошок.
   Коглин открыл глаза, неожиданно светлые на темном обожженном лице.
   - Уолкер? - прошептал он.
   Уолкер кивнул:
   - Я здесь. Все кончено, старик. Со всеми покончено, со всеми...
   Хрипло дыша, Коглин ловил ртом воздух.
   - Я знал, что потребуюсь тебе.
   - Ты был прав.
   - Мне это предсказал Алланон. -  Рука  Коглина  поднялась  и  властно
стиснула руку друида.
   Он сглотнул кровь, но через мгновение голос его вновь окреп:
   - У Хейдисхорна он предупредил меня, что время истекает -  моя  жизнь
подходит к концу. Помнишь, Уолкер? Я поведал тебе только часть того, что
узнал в тот день.
   То,  что  касалось  "Истории  друидов".  Остальное  я  утаил.  Я  еще
понадоблюсь тебе - вот что мне было сказано. У  меня  есть  еще  немного
времени, чтобы поддержать тебя. - Он закашлялся, корчась от боли.  -  Ты
понял?
   Уолкер кивнул. Он вспомнил, каким отстраненным и погруженным  в  себя
казался старик в цитадели друидов. "Что-то изменилось в  нем",  -  думал
тогда Уолкер, но, поглощенный борьбой с порождениями Тьмы,  он  не  имел
времени разобраться в причинах перемены. Сейчас все стало  ясно:  Коглин
знал, что его жизнь подошла к концу. Алланон дал  ему  отсрочку,  но  не
избавление от смерти. Магия друидов спасла его у Каменного Очага,  чтобы
он мог умереть в  Параноре.  Вот,  оказывается,  какую  сделку  заключил
старик.
   Уолкер взглянул на изувеченное тело. Там, где его  рассекла  коса,  в
грубую ткань одежды вплелись серебряные нити инея.
   - Ты должен был сказать мне, - тихо упрекнул он Коглина.
   В глазах Бо стояли слезы, он сам не знал, как они появились.  Да,  он
горько плакал когда-то, но это было давным-давно, сейчас он  забыл,  что
это такое - плакать. Он не мог понять, почему по его лицу  текут  слезы,
ведь ему казалось, что никогда ничто на свете не способно заставить  его
расплакаться.
   Коглин медленно покачал головой, ему было трудно шевелиться:
   - Нет. Друид не говорит о том, над чем он не властен. - Старик  снова
закашлялся. - Ты знаешь это и сам.
   Уолкер Бо безмолвно смотрел на своего наставника.
   Коглин смежил веки:
   - Ты же сказал: я всегда знаю, когда надо вмешаться,  а  когда  -  не
стоит. - Он улыбнулся. - Ты был прав.
   У него дернулся кадык, взор остановился, дыхание пресеклось. Стоя  на
коленях в пыли, Уолкер продолжал смотреть на него и вслушиваться в ничем
более не нарушаемую тишину.
   Он закрыл незрячие глаза Коглина.

Глава 20

   Уолкер Бо похоронил Коглина в лесу под Паранором; старик упокоился на
поляне, омываемой прохладным ручьем, текущим  с  холма,  среди  дубов  и
орешника,  чьи  оку