, и с грохотом обрушил его на
запертые створки ворот. Некоторое время длилась тишина, и они стояли
перед воротами в полумраке, прислушиваясь к молчанию со смесью
гнева и дурных предчувствий. Затем изнутри раздался низкий голос,
потребовавший, чтобы они назвали себя. Балинор произнес свое имя и
резко приказал страже немедленно открыть ворота. Тут же тяжелые
засовы отодвинулись, и створки ворот распахнулись внутрь, открывая
путь троим спутникам. Балинор вошел в сад, разбитый во внутреннем
дворе, не оглядываясь на безмолвных стражников; его взгляд
остановился на украшенном колоннами величественном строении,
высящемся впереди. В его высоких окнах свет горел только в левом
крыле на первом этаже. Дарин жестом велел Даэлю проходить вперед,
пользуясь возможностью всмотреться в окружающие тени, в которых он
вскоре обнаружил дюжину хорошо вооруженных стражников, стоящих
совсем рядом с ними. У каждого на тунике виднелась эмблема сокола.
	Наблюдательный эльф понял, что они шагают прямо в ловушку, о
чем он размышлял, еще только входя в город. Первым его порывом было
остановить Балинора и предупредить его о том, что он видел. Но
интуиция подсказала ему, что принц был слишком опытным воином,
чтобы не понять, с чем он сейчас имеет дело. Дарину вновь захотелось,
чтобы его брат остался перед дворцовыми стенами, но пути назад уже не
было. По садовой аллее они приближались к парадным дверям дворца.
Перед ними не стояло стражи, и от торопливого толчка Балинора они
мягко распахнулись. Залы древнего замка заливал яркий свет факелов,
пламя освещало великолепие цветных фресок и картин, украшавших
стены фамильного замка Буканнахов. Деревянные панели, покрытые
древней узорной резьбой, были тщательно отполированы и частично
скрывались за тонкими гобеленами и металлическими пластинами с
фамильными гербами многих поколений прославленных правителей
этих земель. Шагая по этим безмолвным залам вслед за высоким
принцем, братья-эльфы невольно вспоминали похожее место, где они
недавно побывали - древнюю крепость Паранор. Там их среди
пышности и великолепия минувшей эпохи тоже подстерегала ловушка.
	Они свернули налево, в другой зал. Балинор все еще шел на
несколько шагов впереди, и его крупная фигура заполняла широкий
проход, а длинный охотничий плащ развевался за спиной в такт его
шагам. На миг он напомнил Дарину Алланона, громадный,
разъяренный, смертельно опасный, шагающий по-кошачьи мягко. Дарин
тревожно взглянул на Даэля, но его юный брат словно ничего не
замечал; лицо его раскраснелось от волнения. Дарин коснулся рукояти
своего кинжала, и холод металла в горячей ладони придал ему
уверенности. Если они и попадутся в ловушку, без боя их не возьмут.
	Затем Балинор внезапно остановился перед открытым дверным
проемом. Братья-эльфы торопливо встали рядом с ним, заглядывая через
его плечо в светлую комнату, лежащую за дверью. У дальней стены
изящно обставленных покоев стоял человек - крупный, светловолосый и
бородатый; его мощную фигуру скрывала длинная мантия с эмблемой
сокола. Он был несколькими годами моложе Балинора, но держался
столь же прямо, рассеянно заложив руки за спину. Эльфы поняли, что
перед ними Паланс Буканнах. Балинор без единого слова сделал
несколько шагов вперед и вошел в покои; взгляд его был прикован к
лицу брата. Эльфы, настороженно оглядываясь, последовали за
принцем. Вокруг было слишком много дверей, слишком много тяжелых
занавесей, за которыми могли скрываться вооруженные охранники. В
следующий миг они оба краем глаза заметили в зале за своей спиной
легкое движение. Даэль чуть повернулся, встав лицом к открытому
дверному проему. Дарин на шаг отступил от них, обнажив длинный
охотничий нож; его стройное тело слегка пригнулось, словно перед
прыжком.
	Балинор не шевельнулся; он молча стоял перед своим братом,
глядя в его знакомое лицо, поражаясь странной ненависти в его глазах.
Он знал, что идет в ловушку, знал, что брат будет готов к его появлению.
Но все-таки он до последней секунды верил, что они по крайней мере
смогут поговорить как братья, открыто и рассудительно побеседовать,
несмотря на все свои расхождения во взглядах. Но глядя в его глаза и
видя в них нескрываемое пламя бешенства, он окончательно понял, что
его брат лишился здравого смысла, а возможно, и разума.
	- Где мой отец?..
	Резкий вопрос Балинора оборвал внезапный свист, и скрытый
шнуры отпустили огромную сеть из кожи и веревок, до того
незамеченной висевшую над их головами; она мгновенно рухнула на них.
Привязанные к ней грузы разом сбили всех троих с ног, а их оружие
оказалось бесполезно против крепких веревок. Со всех сторон
распахнулись двери, откинулись в сторону тяжелые занавеси, и к
вырывающимся пленникам бросилось несколько дюжин вооруженных
стражников. Им не дали даже шанса избегнуть тщательно
подготовленной ловушки, ни на секунду не предоставили возможности
вырваться. У пленников отняли оружие, бесцеремонно скрутили им руки
за спиной и завязали глаза. Затем их грубо подняли на ноги, а дюжина
невидимых рук надежно держала их на месте. На миг настала тишина;
кто-то подошел и встал перед ними.
	- Ты глупец, если решил вернуться, Балинор,- раздался из тьмы
леденящий голос.- Ты знал, что с тобой станет, если я тебя снова найду.
Ты трижды предатель и трус - для народа, для моего отца, а теперь и для
меня. Что ты сделал с Ширль? Что ты с ней сделал? Ты головой
ответишь за это, Балинор, клянусь! В темницы их!
	Их толчками развернули и потащили вперед по коридору, через
двери, вниз по длинному ряду ступеней, на площадку, в другой коридор,
вьющийся подобно лабиринту, полный поворотов и изгибов. В черной
могильной тишине их сапоги громко стучали о влажный камень.
Внезапно их потащили вниз еще по одной лестнице, в новый проход.
Они ощутили затхлость ледяного воздуха и сырость, исходящую от
каменных стен и пола. С визгом ржавого железа медленно отодвинулись
засовы, и тяжело отворилась отпертая дверь. Их резко повернули, без
предупреждения отпустили, и они ошеломленно рухнули на каменный
пол, по-прежнему со связанными руками и повязками на глазах. Дверь
закрылась, и засовы тяжело задвинулись. Трое спутников в молчании
вслушивались в тишину. До них донесся звук быстро удаляющихся и
наконец затихших вдалеке шагов. До них донесся звон железа - это
захлопывались и запирались двери, одна за другой, пока в мертвом
безмолвии их тюрьмы не остался лишь звук их дыхания. Балинор
вернулся домой.


Глава 23

	Только ближе к полуночи Алланон к своему удовлетворению
закончил маскировать неохотно согласившегося на это Флика. Достав из
висевшего у него на поясе мешочка странное снадобье, друид натирал им
лицо и руки юноши, пока они не приобрели густо-желтый оттенок.
Кусочком мягкого угля он изменил черты его лица и разрез глаз.
Разумеется, получилось весьма аляповато, но в темноте и с некоторого
расстояния Флик вполне мог сойти за крупного, хорошо сложенного
карлика. Даже для опытного охотника в этом предприятии существовала
некоторая опасность, а для простого человека попытка выдать себя за
карлика была на первый взгляд равносильна самоубийству. Но у них не
оставалось выбора. Кто-то должен был проникнуть в этот гигантский
лагерь и попытаться выяснить, что случилось с Эвентином, Шеа и
загадочным Мечом. Кандидатура Алланона отпадала сама собой; даже
при наилучшем гриме он вряд ли мог сойти за карлика. Таким образом
перепуганному Флику предстояла задача, замаскировавшись под
карлика, под прикрытием тьмы спуститься по склону, мимо бдительных
часовых, войти в лагерь, занятый тысячами карликов и троллей, и
выяснить там, не взят ли в плен его брат или пропавший эльфийский
король, а вдобавок попытаться узнать что-нибудь о местонахождении
Меча. Ситуацию усложняло и то, что юноша должен был до рассвета
выбраться из вражеского лагеря. Если ему это не удастся, при свете дня
он будет моментально раскрыт, и его схватят.
	Алланон попросил Флика снять свой охотничий плащ и несколько
минут трудился над ним, слегка изменив покрой и расширив капюшон,
чтобы тот лучше скрывал лицо носящего плащ. Когда он закончил,
Флик оделся и обнаружил, что если он плотно закутается в плащ, то на
виду останутся лишь его руки и погруженное в тень лицо. Если он будет
держаться поодаль от настоящих карликов и до самого рассвета бродить
по лагерю, то существовал некоторый шанс, что ему удастся узнать
нечто важное, покинуть лагерь и передать сведения Алланону. Он
проверил, надежно ли крепится на поясе его короткий охотничий
кинжал. Как оружие он ни на что не годился и мало помог бы ему в
драке, но кинжал придавал ему некоторую уверенность в себе, потому
что с ним он все-таки был не совсем беззащитен. Он медленно поднялся,
и Алланон внимательно изучил его приземистую крепкую фигуру,
закутанную в плащ, а затем кивнул.
	За последний час погода угрожающе переменилась, небо
превратилось в сплошную пелену плотных чернеющих туч, совершенно
застлавших луну и звезды, покрывших землю почти полным мраком.
Единственный видимый свет в обозримой местности лился от пылающих
костров вражеского лагеря, пламя которых взметалось с неожиданными
порывами северного урагана, перевалившего Зубы Дракона и
нарастающими шквалами обрушившегося с высоты на открытые
равнины. Близилась буря, и казалось, что она застанет их еще до
рассвета. Молчаливый друид надеялся, что ветер и мрак немного
помогут переодетому юноше скрываться от глаз карликов.
	Короткими рублеными фразами мистик дал Флику несколько
советов на прощанье. Он объяснил, каким образом разбит лагерь,
упомянув о системе, по которой располагались часовые вдоль периметра
основной армии. Он велел ему искать знамена вождей карликов и
матуренов, командиров троллей, которые, несомненно, должны были
привести его в самую середину лагеря. Он должен был любой ценой
избегать разговоров с кем бы то ни было, ибо голос тут же выдаст в нем
южанина. Флик внимательно слушал, готовясь к последнему прощанию;
сердце его бешено колотилось, а разум уже почти смирился с тем, что у
него нет шанса остаться неузнанным; но его верность брату не позволяла
здравому смыслу вмешиваться в его поступки, ибо Шеа находился в
опасности. Алланон завершил свое краткое разъяснение, пообещав
помочь юноше преодолеть первую линию часовых, выставленную у
подножия этого склона. Он велел ему соблюдать полную тишину, затем
жестом приказал следовать за ним.
	Они покинули свое укрытие среди высоких скал и двинулись вниз,
во тьму, извилистым путем спускаясь на равнины. Было так темно, что
Флик почти ничего не видел, и чтобы он не отстал, уверенно шагающему
друиду пришлось взять его за руку. Казалось, прошла вечность, прежде
чем они добрались до выхода из запутанного каменного лабиринта, но
вот из тьмы перед ними вновь показались горящие костры вражеского
лагеря. Карабкаясь вниз по каменному склону, Флик успел десяток раз
ушибиться и поцарапаться, его руки и ноги ныли от напряжения, а плащ
в нескольких местах порвался. Мрак стоял на равнинах подобно
монолитной стене, отделяющей их от костров, и Флик не видел и не
слышал часовых, хотя и знал, что они где-то здесь. Алланон без единого
слова присел, укрывшись за камнем, слегка наклонил голову набок и
прислушался. Долгие минуты они хранили неподвижность, затем
Алланон вдруг поднялся, жестом велев Флику оставаться на месте, и
беззвучно исчез в ночи.
	Оставшись один, маленький юноша обеспокоенно огляделся,
чувствуя себя одиноким и испуганным, не представляя себе, что
происходит вокруг. Прижавшись горячей щекой к прохладной
поверхности камня, он начал мысленно повторять все, что должен
сделать, добравшись до лагеря. У него не было никаких определенных
планов. Он должен избегать разговоров и по возможности не
приближаться к вражеским солдатам. Он должен держаться подальше от
ярко пылающих костров, свет которых может раскрыть его
неубедительную маскировку. Пленников, если они все-таки там есть,
должны держать в охраняемой палатке ближе к самой середине лагеря,
так что первой его задачей будет найти такую палатку. Обнаружив ее, он
попытается заглянуть внутрь, чтобы узнать, кто в ней находится. Затем,
при условии, что он сумел все это удачно выполнить, что казалось ему
крайне невероятным, ему предстоит пробраться обратно к завалу, где его
будет ждать Алланон, и они вдвоем обсудят свои дальнейшие действия.
	Флик в отчаянии покачал головой. Он сознавал, что с такой
маскировкой ни за что не выберется из лагеря - у него не хватит ни ума,
ни способностей, чтобы обмануть всех этих карликов. Но с того дня, как
они потеряли Шеа, спускаясь по Драконьей Морщине, его взгляды во
многом переменились, и прежняя мрачная и неколебимая практичность
уступила место странному чувству бессилия и тщетности всех его
поступков. За последние несколько недель знакомый ему мир претерпел
столь чудовищные изменения, что старые ценности и прежнее поведение
больше уже не имели для него важности. Время почти потеряло свой
смысл в бесконечной череде безумных дней, когда они бежали и
прятались, сражались с существами, принадлежащими иному миру. Годы
жизни, прошедшие в покое и уединенности Тенистого Дола, казались
теперь далекими, полузабытыми днями ранней юности. Единственной
неизменной силой в его перевернувшейся за последние недели жизни
оставались его спутники, особенно его брат. Но теперь, один за одним,
потерялись и они, и вот Флик остался один, на грани изнеможения и
умственного срыва, в мире, превратившемся в безумную, чудовищную
путаницу кошмаров и призраков, гонящихся за ним и прижимающих его
к обрыву, ведущему в бездну отчаяния.
	Присутствие гиганта-Алланона мало успокаивало его. С момента
их первой встречи высокий друид оставался для него непроницаемой
загадкой и мистическим существом, чьи силы невозможно было
объяснить. Несмотря на дух товарищества, выросший в их отряде за
время похода в Паранор и бегства из него, друид оставался молчаливым
и замкнутым. Даже то, что он рассказал им о собственном
происхождении и целях, проливало мало света на окружающую его
пелену тайны.
	Когда отряд еще не распался, превосходство мистикам над ними
не казалось столь чудовищным, хотя он и оставался их бесспорным
лидером все время рискованных поисков Меча Шаннары. Но теперь,
когда они расстались и испуганный юноша оказался наедине с
непредсказуемым гигантом, Флик был уже не в силах побороть тот
ужасный благоговейный страх, который излучал этот странный человек.
Он заново обдумал таинственную историю легендарного Меча и опять
вспомнил об отказе Алланона рассказать членам отряда всю правду о его
силе. Они рисковали всем, гонясь за этим ускользающим талисманом, и
все же никто из них, кроме Алланона, не знал, как можно победить этим
оружием Повелителя Колдунов. Каким образом Алланону было
известно так много?
	Внезапный шорох во тьме за его спиной заставил юношу
подскочить и обернуться, выхватив и выставив перед собой короткий
охотничий нож, свое единственное средство защиты. Послышался резкий
шепот, и к Флику бесшумно шагнул громадный силуэт Алланона.
Могучая рука стиснула его плечо, отстранив его под укрытие каменного
склона, и там, во тьме, они осторожно уселись. Алланон мгновение
изучал лицо юноши, словно оценивая его храбрость и читая его мысли.
Флик едва заставлял себя выдерживать этот пронизывающий взгляд;
сердце его колотилось в страхе и волнении.
	- С часовыми покончено - путь открыт.- Низкий голос мистика,
казалось, доносился из глубин земли.- Теперь иди, мой юный друг, и да
будет с тобой отвага и здравый смысл.
	Флик коротко кивнул и встал, закутавшись в плащ; его силуэт
быстро и беззвучно выскользнул из укрытия в темноту пустынных
равнин. Он перестал рассуждать, перестал опасаться; теперь его
действиями управляло тело - его глаза инстинктивно шарили во тьме, в
поисках скрытой опасности. Он торопливо двинулся к далекому свету
костров, слегка пригнувшись, время от времени останавливая свой бег,
чтобы осмотреться и прислушаться к звукам шагов. Ночь окутывала его
непроницаемой пеленой, черное небо по-прежнему затягивали тяжелые
тучи, затмевающие даже тусклую белизну луны и звезд. Единственный
свет лился от костров лежащего впереди лагеря. Местность была ровной
и открытой, покрытой травяным ковром, заглушающим шаги молча
спешащего вперед юноши. Однообразие равнины нарушали только
отдельные кусты, на ее безграничной плоскости виднелось лишь
несколько тонких, искривленных деревьев. Нигде во мраке не было
признаков жизни, а единственными звуками были глухой вой
крепнущего ветра и его собственное тяжелое дыхание. Когда юноша
подошел ближе, лагерные костры, от подножия гор казавшиеся тусклым
оранжевым сиянием, разделились на отдельные огни; одни пылали ярко,
жадно пожирая подброшенное в них дерево, другие же еле горели,
превращаясь в угли, потому что следившие за ними безмятежно спали.
Флик подошел уже так близко, что слышал в спящем лагере тихие
голоса, но пока ему еще не удавалось разобрать ни слова.
	Прошло почти полчаса, прежде чем Флик добрался до внешнего
периметра вражеских костров. Он помедлил, пригнувшись, перед самым
освещенным пространством, изучая расположение лагеря. Холодный
ночной ветер, дувший с севера, раздувал потрескивающее пламя
больших костров, и по открытой равнине в сторону юноши плыли,
клубясь, тонкие струйки дыма. Здесь лагерь окружало второе кольцо
часовых, но эта линия охраны была расставлена небрежно, с большими
промежутками. Северяне, очевидно, считали, что в такой близости от
лагеря меры предосторожности почти не нужны. Часовыми здесь в
основном были карлики-охотники, хотя Флик замечал и отдельные
силуэты огромных троллей.
	На миг он замер, изучая странные, непривычные черты троллей.
Они все были разных размеров, с громадными руками, покрытые темной,
похожей на древесную кору шкурой, на вид грубой и хорошо
защищающей хозяина. Все часовые и те солдаты, что не спали, а просто
бродили по лагерю или грелись у еле горящих костров, кутались в
тяжелые плащи, закрывающие их лица и тела. Флик удовлетворенно
кивнул. Ему легче будет незамеченным проскользнуть в лагерь, если
здесь все носят такие плащи, а судя по усилению северного ветра, вплоть
до самого восхода солнца будет становиться все холоднее. Дальше
крайних костров он так ничего и не разглядел, из-за сгустившейся тьмы и
дыма, поднимающегося от быстро горящего дерева.
	С этого места лагерь почему-то казался меньше, чем с высоты
Зубов Дракона. С нынешнего своего положения Флику не удавалось
ощутить всю его глубину, но он и не пытался обманывать себя. Несмотря
на внешний вид лагеря, он знал, что тот тянется во всех направлениях
больше чем на милю. Преодолев внутреннюю линию часовых, ему
предстоит пробираться среди тысяч спящих карликов и троллей, мимо
сотен ярких костров, готовых раскрыть его маскировку, и всю дорогу
избегать столкновения с бодрствующими вражескими солдатами.
Первый же допущенный просчет погубит его. И даже если ему удастся
избежать разоблачения, ему еще предстоит найти здесь пленных и Меч.
Он с сомнением покачал головой и медленно двинулся вперед.
	Природное любопытство юноши тянуло его подольше побродить
по границе освещенного круга, разглядывая карликов и троллей, но он
подавил это стремление, напомнив себе, что у него не так много времени.
Хотя он прожил всю свою жизнь на одной земле с этими двумя чужими
расами, сейчас они казались маленькому южанину существами из
другого мира. За время путешествия в Паранор ему несколько раз
приходилось сражаться с коварными карликами, даже биться с ними
врукопашную в лабиринтах коридоров Крепости Друидов. Но он по-
прежнему мало о них знал; они оставались для него только врагами,
стремящимися его убить. Он ничего не узнал о громадных троллях,
самом замкнутом народе, обитающем в скрытых долинах посреди
северных гор. Но во всяком случае, Флик знал, что этой армией
командует Повелитель Колдунов, а в ЕГО намерениях он не сомневался!
	Он ждал, пока резкие порывы ветра не скрыли его от глаз
ближайшего часового з