ака низины.  Кое-где  горели
костры, их тусклый дрожащий свет  едва  пробивался  сквозь  мрак.  В  мутном
сиянии скользили какие-то скрюченные тени -  обитатели  лагеря.  Гномы-пауки
передвигались на четвереньках; на странных уродливых телах, покрытых  густой
серой шерстью, не было никакой одежды. Так и ползали они по высокой иссохшей
траве - нагие, жуткие, безликие. У  самого  края  пустоши,  там,  где  пламя
костров рассеивало туман, множество гномов-пауков сбились в тесную кучу.  Их
монотонная песня летела в ночь.
   - Это они взывают к силам Тьмы, - пояснил Коглин, когда пару часов  назад
привел  своих  спутников  в  укромное  место  над  лагерем.  -  Гномы  живут
племенами. Суеверный народ, а пауки уж особенно. Они верят в духов и  темных
тварей, которые являются из других  миров,  когда  сменяются  времена  года.
Призывают их и просят о силе для себя, в то же время надеясь, что  сила  эта
не обернется  против  них  же.  Ха!  Вот  первобытное  суеверие!  Однако,  -
продолжал Коглин, - темные твари отнюдь не вымысел, иногда  они  очень  даже
реальны. Здесь, в Старой Пустоши, обитают странные существа, такие же темные
и ужасные, как и те, что населяют " запретные леса Вольфстаага, - порождения
иных миров и утраченного колдовства. Именуют их оборотнями. Живут они в гуще
тумана, имеют чудовищное обличье и охотятся за  телом  и  разумом  смертных,
заманивая их к себе и высасывая жизнь. Нет, оборотни не  вымысел,  -  угрюмо
повторил Коглин. - Именно от них гномы-пауки ищут защиты у сил Тьмы,  потому
что гномы-пауки - любимое лакомство оборотней.
   И вот теперь, когда осень клонится к зиме,  гномы  спустились  в  низину,
чтобы вызвать силы Тьмы и молить защитить их  от  тумана.  -  Голос  старика
обратился в хриплый шепот. - Гномы считают: если они не придут сюда, то зима
не настанет и туман выберется из низин. Суеверный народ! Каждый год ровно на
месяц спускаются они с гор всем племенем. День и ночь взывают к силам  Тьмы,
чтобы зима оберегла их  и  прогнала  злых  тварей.  -  Коглин  поморщился  и
усмехнулся. - И знаете, это помогает. Целый месяц оборотни пируют с  глупыми
гномами. Наедаются до отвала - с запасом на зиму.
   Путешественники укрылись в сумраке между скалами, и Кимбер Бо разъяснила,
как им действовать дальше:
   - Твой меч у них точно, Рон.  Такой  меч,  да  еще  принесенный  Гремящим
Потоком, обязательно будет считаться  у  них  талисманом,  посланным  силами
Тьмы. Они будут все время таскать его с собой, веря, что он  защитит  их  от
оборотней. Нам нужно лишь выяснить, где они его держат, а потом выкрасть.
   - А как? - быстро спросил Рон. Всю дорогу сюда он не мог  говорить  ни  о
чем другом.
   - Шепоточек найдет его, - ответила Кимбер. - По твоему запаху  он  отыщет
меч, как бы он ни был запрятан. А потом вернется  и  приведет  нас  прямо  к
нему.
   Шепоточек обнюхал горца и скользнул в ночь. Он ушел бесшумно, в мгновение
ока растворившись во тьме. А люди остались ждать в своем каменном укрытии  -
во влажной тьме  и  вонючей  сырости,  поднимающейся  из  низины,  -  ждать,
напряженно прислушиваясь и вглядываясь в  сумрак  ночи.  Шепоточка  не  было
очень долго.
   Усталость одолевала Брин. Она закрыла глаза  и  попыталась  отвлечься  от
монотонного пения гномов. Но глухие, словно бы полые, звуки, казалось,  сами
заползали в уши. Иногда из тумана доносились какие-то крики -  пронзительные
и ужасные. И в то же мгновение затихали. Только пение гномов  все  лилось  и
лилось...
   Огромная тень выступила из тьмы прямо  перед  ней  -  Брин  вскрикнула  и
вскочила на ноги.
   - Тихо, девочка! - Коглин рывком притянул ее вниз, шершавая ладонь крепко
зажала ей рот. - Это всего лишь наш кот!
   Словно материализовавшись из  мрака,  возникла  усатая  морда  Шепоточка,
синие глазищи лениво блеснули, и кот примостился у ног Кимбер. Та склонилась
к нему, обняла мохнатую голову зверя, легонько почесывая за  ухом  и  что-то
шепча. Пару минут говорила она с котом, а тот тыкался носом ей  в  ладонь  и
терся о руки девушки. Когда Кимбер наконец повернулась к своим товарищам, ее
глаза горели от возбуждения. - Он нашел меч, Рон! Горец был уже рядом с ней.
   - Скорей отведи меня туда, Кимбер! - проговорил он умоляющим тоном.  -  И
тогда  у  нас  будет  достойное  оружие  против  странников  и   их   темных
прислужников!
   Брин с трудом поборола отчаяние, внезапно охватившее ее.  Рон  успел  уже
забыть, как бросился защищать тогда Алланона  и  меч  оказался  бесполезным,
подумала она про себя. Волшебная сила меча поглотила его безраздельно.
   Пока Кимбер что-то быстро говорила Шепоточку, Коглин подозвал Брин и Рона
поближе к себе. Стараясь держаться в тени скал,  путники  начали  осторожный
спуск к лагерю гномов. Впрочем, пока что  им  нечего  было  опасаться:  свет
далеких костров не  добирался  сюда.  В  сознании  Брин  проносились  шепоты
странных предостережений, твердя, что она должна повернуть обратно,  что  на
этом пути ей не будет удачи. Слишком поздно, безмолвно шептала она в  ответ.
Слишком поздно.
   Лагерь был уже  близко.  Свет  костров  становился  все  ярче,  и  теперь
скорченные фигуры гномов-пауков проступали более четко. Они  ползали  вокруг
хижин и нор, словно мохнатые  членистоногие,  от  которых  и  получили  свое
название. Совершенно  отвратительные  на  вид,  волосатые  твари  с  острыми
глазами - порождения кошмарного сна, о котором лучше скорее забыть. Дюжины и
дюжины мерзких созданий, они  то  выползали  из  мрака  на  свет,  то  вновь
растворялись во тьме,  перекликаясь  друг  с  другом  на  каком-то  корявом,
невообразимом  языке.  Все  больше  и  больше  гномов-пауков  собиралось   у
клубящейся стены тумана, и новые голоса вплетались в глухую, невыразительную
песнь.
   Болотный кот и четверо  людей  бесшумно  крались  вдоль  границы  лагеря,
пробираясь к дальнему его краю. Мимо них проплывали клочья тумана  -  мягкие
обломки серой клубящейся стены,  неподвижно  застывшей  над  краем  пустоши.
Влажный туман льнул к людям, и прикосновение его было каким-то  омерзительно
теплым. Брин с  отвращением  морщилась,  отмахиваясь  от  навязчивой  липкой
дымки.
   Шепоточек внезапно остановился и  повернул  к  ним  лохматую  морду,  ища
глазами хозяйку. Брин воспользовалась этой мгновенной  заминкой,  безуспешно
пытаясь отдышаться. Она вся взмокла - так было  жарко.  Во  тьме  шевелились
какие-то тени.  Может  быть,  их  породили  удушающий  жар  осенней  ночи  и
причитания гномов-пауков перед безмолвной пустошью.
   - Нужно спускаться в лагерь, - едва слышно прошептала Кимбер.
   - Ну теперь они у меня поскачут! - радостно захихикал Коглин. - Только вы
уж постарайтесь не попадаться им под руку в этот момент!
   Шепоточек направился вниз, прямо к становищу гномов. Точно бесшумная тень
скользил  он  сквозь  туман  к  ближайшему  скоплению  хижин  и  нор.  Низко
пригнувшись, Кимбер, Коглин и Рон поспешили следом за зверем.  Брин  плелась
сзади, тревожно вглядываясь в ночь.
   Слева тускло мерцали костры. На самой границе света  копошились  какие-то
темные тени, пробираясь сквозь нагромождения скал и теряясь в высокой траве.
Справа  тоже  возникло  движение:  те  же  темные  тени  скользили  на  звук
монотонного пения, к стене тумана. Дым  костров  начал  щипать  Брин  глаза,
едкий и жгучий.
   Дым смешался с туманом, и Брин вдруг поняла, что  не  видит  уже  ничего.
Гнев и страх всколыхнулись в душе. На глаза навернулись слезы - Брин сердито
смахнула их...
   Внезапный  пронзительный  крик  вырвался  из  темноты,   поднявшись   над
заунывным плачем песни.  Казалось,  сама  ночь  застыла,  испугавшись  этого
жуткого вопля. Из мрака  впереди  вылетел  гном-паук,  пытаясь  спастись  от
гигантского болотного кота, который, словно призрак, возник у него на  пути.
Шепоточек с утробным урчанием бросился на гнома и отшвырнул его, будто сухую
корягу, раскидав попутно еще с полдюжины пауков, пытающихся  преградить  ему
дорогу. Кимбер рванулась вслед за котом - легкая, стремительная  фигурка  во
тьме. За ней - Коглин с Роном, завывая на бегу, точно оба  вдруг  обезумели.
Брин отчаянно устремилась вперед, чтобы не отстать от своих товарищей.
   Ведомая Шепоточком, маленькая компания ворвалась в становище  гномов.  Те
словно взбесились; волосатые сгорбленные фигуры в полном  смятении  носились
вокруг, воя, вопя и ища укрытия. У первого же костра Коглин приостановился и
запустил руку в кожаный мешочек у себя  на  поясе.  Вытащив  горсть  черного
порошка, старик швырнул  его  прямо  в  огонь.  Взрыв  потряс  землю,  пламя
рванулось вверх чудовищным фонтаном  ослепительных  искр  и  горящих  щепок.
Вопли гномов в лагере достигли, казалось, немыслимой высоты, и  пение  перед
стеной тумана оборвалось. Четверо  людей  и  огромный  кот  неслись  вперед.
Пробегая мимо следующего костра, Коглин вновь бросил  в  пламя  свой  черный
порошок.  Снова  земля  взорвалась,  вспышка  огня  озарила  ночь,  раскидав
гномов-пауков.
   А далеко впереди Шепоточек мелькнул, словно  призрак,  в  дрожащем  свете
костров и запрыгнул на вершину сложенной из  необтесанных  камней  пирамиды,
которая высилась у самой стены тумана. Сооружение покачнулось  и  обрушилось
под тяжестью зверя: на землю посыпались  драгоценные  камни,  вырезанные  из
дерева фигурки, сверкающие клинки.
   - Меч!  -  Вопль  Рона  перекрыл  оглушительные  крики  гномов.  Раскидав
жилистых пауков, попытавшихся было встать у него  на  пути,  горец  рванулся
вперед. Через мгновение он был уже рядом с Шепоточком  и  выхватил  из  кучи
рассыпавшихся сокровищ черный клинок.
   - Ли! Ли! - кричал принц, победно размахивая над головой  мечом  и  тесня
горстку гномов-пауков, бросившихся к нему.
   Ночь буквально изверглась огнем - Коглин  продолжал  расшвыривать  черный
порошок в костры гномов. Вся низина полыхала  желтым  пламенем,  рвущимся  к
небу из чернеющей, обожженной земли. Сухая трава загорелась в мгновение ока.
Дым и туман сгустились и заволокли лагерь - все кругом начало растворяться в
этом клубящемся мареве. Брин из последних сил бежала за  своими  товарищами,
забытая в пылу битвы. Но она безнадежно отстала. Остальные  неслись  уже  от
рухнувшей пирамиды обратно к  горному  хребту.  Брин  едва  различала  их  -
смутные фигуры в дыму и тумане.
   - Рон, подожди! - в отчаянии закричала она.
   С безумными воплями мимо нее мчались гномы-пауки. Кое-кто  тянул  к  Брин
волосатые руки, когти вцеплялись в  одежду  и  рвали  ее  на  ходу.  Девушка
кое-как отбилась от них и вновь устремилась вслед  за  своими  друзьями.  Но
теперь гномы-пауки были  повсюду.  Тянулись  к  ней,  хватали...  Теперь  не
вырваться. Их слишком много.  В  полном  отчаянии  Брин  вспомнила  о  песни
желаний: с жалобным воем гномы отпрянули от жуткого, леденящего крика.
   А потом она упала лицом в сухую траву; грязь забила глаза и  рот.  Что-то
тяжелое придавило Брин к земле - клубок шерсти и мускулов обвил  ее.  В  это
мгновение Брин утратила контроль над  собой,  страх  и  ненависть  поглотили
рассудок.  Собрав  все  свои  силы,   девушка   рванулась,   поднимаясь   на
четвереньки, но невидимая тварь не отпускала. Песнь  желаний  прорвалась  со
всей  яростью,  на  которую  только  была  способна  Брин.  Голос  буквально
взорвался в горле, и того,  кто  схватил  Брин,  просто  разнесло  на  куски
неистовой силой магического заклятия.
   Не удержавшись, Брин оглянулась и увидела, что она только что  сотворила.
Бездыханный гном-паук  лежал  на  камнях.  Брин  смотрела  на  изуродованное
тело... и вдруг на какую-то долю мгновения она  ощутила  в  себе  непонятное
пугающее ликование.
   Брин прогнала от себя это ужасное чувство. Отвернувшись, она  устремилась
в клубящийся дым, утратив уже всякое ощущение направления.
   - Рон! - кричала она. А потом  вступила  в  серую  стену  тумана,  и  все
растворилось.

ГЛАВА 36

   Мир вокруг словно бы исчез.
   Остался только туман. Пропали звезды, луна и небо.  Пропал  лес,  вершины
гор, ущелья, скалы и даже звуки. И сама земля, по которой бежала Брин, стала
едва различимой и какой-то бесформенной, а трава обратилась в текучую  серую
дымку. Брин осталась одна в этой безбрежной изменчивой пустоте.
   Она споткнулась и устало остановилась, обхватив  руками  плечи.  Звук  ее
дыхания раздавался надрывным хрипом в глухом безмолвии. Очень  долго  стояла
она неподвижно среди тумана, не осознавая пока, что в  безумии  бегства  она
избрала неверное направление и забрела в Старую Пустошь. Мысли  ее  неслись,
словно листья, гонимые ветром, и, как ни пыталась Брин их удержать и собрать
воедино, они не давались и ускользали. Только один ясный образ  стоял  перед
ее мысленным взором: гном-паук, искалеченный, мертвый.
   Брин закрыла глаза - в бессильной ярости руки сами сжались в кулаки.  Она
все-таки сделала то, чего поклялась себе никогда не делать. Она убила  живое
существо; в безумии гнева и страха она  использовала  песнь  желаний,  чтобы
оборвать чужую жизнь. Когда-то Алланон предупреждал ее, что  подобное  может
случиться. Как наяву Брин слышала теперь его слова: "Я еще не встречал силы,
равной силе заклятия. Магия может дать жизнь, и магия может забрать ее".
   "Но я никогда не воспользуюсь ею, чтобы..."
   "Магия подчиняет себе всякого, дитя тьмы. Даже тебя!"
   Это уже слова Угрюма-из-Озера, не Алланона.  И  какой  горькой  насмешкой
звучали они... Брин потрясла головой, изгоняя их из своих мыслей.
   Девушка  задумалась.  Не  то  чтобы   она   полностью   исключала   такую
возможность. Нет, глубоко в душе она всегда  знала:  может  настать  момент,
когда ей придется вызвать темную силу  песни  желаний,  как  и  предупреждал
Алланон. Еще тогда поняла она это, в горах Ранн, когда друид показал ей,  на
что способна эльфийская магия, когда Брин спела сплетенным  деревьям  и  они
покорились,  не  в  силах  противиться  велению  магической  песни.   Смерть
гнома-паука не явилась поэтому для нее неожиданным и пугающим откровением.
   Страшно было другое: то, что какая-то часть ее  существа  радовалась  при
этом, что какая-то часть ее, Брин, по-настоящему наслаждалась убийством.
   У Брин пересохло в горле. Она хорошо помнила  внезапное  чувство  тайного
ликования при виде мертвого гнома, при  осознании  того,  что  это  свершила
песнь  желаний.  И  в  то  мгновение  Брин  действительно  упивалась   своей
магической силой...
   Каким же чудовищем она позволила себе стать?
   Брин покачала головой. Нет, она ничего себе не позволила.  Угрюм-из-Озера
был прав: не ты используешь магию - это магия использует тебя. И  творит  из
тебя то, что нужно ей. И никогда тебе не подчинится.  Да,  теперь  Брин  это
знала. Обнаружив это еще в торговом дворе на Грачином Пределе  -  когда  она
выгнала тех парней, - Брин поклялась, что никогда больше  не  позволит  себе
утратить контроль над силой песни и не станет призывать ее для разрушения. И
что же? Стоило только гному-пауку встать у Брин на пути, как  страх  и  гнев
ослепили ее и все клятвы тут же забылись. Не задумавшись  ни  на  мгновение,
Брин призвала свою силу, -  повинуясь  лишь  инстинкту,  ударила  она  своим
единственным  оружием  (ну  как  тут  не  вспомнить  Рона  с  его   мечом?),
разрушительным и страшным.
   И при этом еще наслаждалась своей властью. Ведь наслаждалась же!
   Брин едва не расплакалась - слезы уже дрожали в  глазах.  Она  могла  бы,
конечно, возразить себе, что все это длилось  лишь  долю  мгновения,  что  к
ликованию тогда примешалось и чувство вины и что ужас ее перед тем ощущением
больше не даст ему повториться. Но себя  не  обманешь.  Теперь  Брин  знала:
магия тем и опасна,  что  она  непредсказуема.  Ведь  не  раз  уже  ее  сила
заставляла девушку делать то, что она всегда считала для себя невозможным. А
значит, угроза нависла не только над Брин, но и  над  всеми,  кто  находится
рядом - над самыми близкими для нее людьми, - и только она сама может спасти
их от этой угрозы.
   Она знала, что пути назад уже нет,  -  она  должна  дойти  до  Мельморда.
Алланон возложил на нее обязательство, и Брин хорошо понимала:  несмотря  на
все, что случилось, и на все доводы против (а их было  немало),  она  должна
оправдать доверие друида. Даже теперь она верила: у нее все  получится.  Она
будет тщательно обдумывать свои действия. Это  пока  в  ее  власти.  Алланон
всегда настаивал на том, что песнью желаний  нужно  воспользоваться  лишь  в
одном случае - чтобы пройти через черную яму Мельморда. Значит,  она  должна
сохранить всю свою силу в себе и вызвать ее, лишь  когда  придет  время,  не
раньше. Еще только раз применит она магию. Один раз - и все. Брин решительно
вытерла слезы. Она поклялась себе и сдержит клятву. Магическая  сила  больше
не подчинит себе Брин - никогда.
   Постепенно она успокоилась. Теперь нужно найти остальных.  Не  зная  куда
идти, Брин неуверенно шагнула  вперед,  в  серую  мглу.  Мимо  плыли  клочья
тумана, вдруг краем глаза девушка уловила движение.  Какие-то  смутные  тени
клубились вместе с туманом, подступали все  ближе,  прикасались  к  сознанию
Брин и вновь отступали во влажную дымку. А потом тени начали обретать облик,
воскрешая образы раннего детства. Брин видела  родителей  -  такими,  какими
видела их тогда, когда была совсем маленькой: большими и добрыми великанами,
такими надежными "мамой и папой",  которые  любят  тебя,  всегда  защитят  и
согреют своим теплом. Брин видела Джайра.  Тени  скользили  сквозь  странный
пустой полумрак - неверные призраки прошлого.  Алланон  должен  быть  где-то
здесь, вернувшись из  небытия  в  эту  призрачную  жизнь.  Брин  огляделась,
пытаясь найти его, почти что ожидая...
   И что поразительно, он появился. Внезапно шагнул из тумана в дюжине ярдов
от Брин, словно безмолвный дух, которым и  был  он  теперь.  И  мутная  мгла
дрожала вокруг, как разбуженные воды Хейдисхорна.
   - Алланон? - прошептала Брин.
   И запнулась. Тень приняла облик друида, но  то  был  туман  -  лишь  один
туман.
   Тень, что была Алланоном, скользнула обратно во тьму - исчезла, словно  и
не появлялась. Исчезла...
   И все-таки там что-то было, в тумане. Не Алланон, нет: что-то другое.
   Брин встревоженно огляделась, ища глазами это странное существо,  которое
таилось в тумане и наблюдало за ней. Образы вновь заплясали  перед  глазами,
клочья теней  -  отражения  ее  собственных  воспоминаний.  Туман  давал  им
иллюзорную жизнь; видения пугали, и вызывали восторг, и  завлекали,  маня  к
себе. Брин застыла как вкопанная в самом центре их кружения, и на  мгновение
ей показалось, что она сходит с ума. Да, только безумец  мог  видеть  воочию
подобные перевоплощения бесплотных теней, и все-таки в голове Брин  было  на
удивление ясно, и она вовсе не чувствовала себя смущенной и неуверенной. Это
всего лишь туман. Он пытается обольстить ее,  дразня  иллюзорными  образами,
играя с воспоминаниями Брин, словно это была его - не  ее  -  память.  Всего
лишь туман... или что-то в тумане!
   Оборотни! Слово всплыло из глубин сознания. Когда они ждали в скалах  над
лагерем гномов-пауков, Коглин рассказывал им об изменчивых тварях, живущих в
тумане Старой Пустоши. Они, эти твари, питаются телом и разумом  смертных  -
незаметно подкрадываются к существу, которое слабее их, заманивают в западню
и высасывают жизнь.
   Еще мгновение Брин колебалась, а потом  вздохнула  поглубже  и  медленно,
пока очень медленно, пошла вперед. Что-то двинулось вместе с ней  в  тумане:
смутная тень, не оформившаяся еще, -  черное  пятно  ночи.  Оборотень.  Брин
ускорила шаг. Скорее куда-нибудь, куда только вынесут ноги.  Лишь  бы  идти.
Лишь бы не останавливаться. Она думала  о  своих  друзьях,  от  которых  так
неосторожно отбилась. Может, они уже ищут ее? Вот только найдут  ли  в  этой
безбрежной  пелене  тумана?  Брин  с  сомнением  покачала  головой.  На  это
надеяться нечего.  Надо  рассчитывать  лишь  на  себя  и  выбир