лан. Долинец оглянулся:  ни  Форкер,  ни
эль-фийский принц даже не смотрели в их сторону, - расположившись  у  самого
края лестницы, они наблюдали, как к ним приближаются гномы-охотники.
   Слантер отыскал нужную дверь  и  поспешно  повел  друзей  по  еще  одному
длинному коридору. Сзади гремели крики погони, но теперь  беглецы  удалялись
от них. Заставляя себя не оглядываться,  Джайр  бежал  рядом  со  Слантером.
Бежал словно в каком-то тумане.
   Коридор вскоре закончился у изогнутого  высокой  аркой  проема  в  стене.
Друзья вышли на широкий  внутренний  двор,  обнесенный  низкими  перилами  и
залитый мутно-серым светом - на улице было хмуро и пасмурно. Стены  крепости
остались за спиной; а впереди, сразу же за перилами, огораживающими каменную
площадку, там, где утес круто обрывался в долину,  узкая  каменная  лестница
змеилась вверх по скале. Все выше и выше, а потом, казалось, у  самого  неба
оборачивалась кольцом вокруг одинокого горного пика.
   Крух. И Колодец Небес у самой его вершины.
   Друзья - теперь их осталось только трое - поспешили туда, где  гигантская
лестница соединялась с площадкой; через пару мгновений они уже поднимались.

ГЛАВА 42

   Уже не одну  сотню  ступенек  прошла  Брин,  спускаясь  по  Круху  к  яме
Мельморда.   Узкая   каменная   лестница   уводила   крутой   спиралью    от
свинцово-се-рых башен Грани Мрака в туман и  удушающий  жар  дебрей  черного
леса внизу. Тело словно онемело, ноги не слушались, но девушка  собрала  всю
свою волю и заставила себя идти. Измученное неотвязными сомнениями  сознание
тоже как будто оцепенело от неизбывной усталости и страха. Одной рукой  Брин
держалась за каменные перила, и это давало ей хоть какое-то  чувство  опоры.
На западе солнце, окутанное облаками, неторопливо садилось за горы.
   Пока Брин спускалась, она смотрела только вниз, на черную яму у себя  под
ногами. С каждым шагом Мельморд - сначала мглистое смутное пятно  -  обретал
все более четкую форму и облик, все ясней проступал сквозь  туманную  дымку.
Древние деревья-исполины этого мрачного леса были как-то  странно  изогнуты,
словно нарочно скрючены и изломаны.  И  от  этого  складывалось  впечатление
жуткой,  пугающей  неестественности  -  как  могла  природа  создать   такие
искаженные формы. Густой кустарник среди  деревьев  и  трава  разрослись  до
неимоверных, гигантских размеров, и их  обвивали  побеги  каких-то  ползучих
растений, точно сплетенные в клубок  змеи.  Сам  цвет  этих  дебрей  был  не
зеленым и даже  не  по-осеннему  желто-коричневым,  а  тускло-серым,  словно
поблекшим от зимних морозов.
   Но при этом жара стояла невыносимая. Если  бы  Брин  нужно  было  описать
ощущение, которое вызывал у нее Мельморд, она бы определила его  так:  будто
жаркий день в самом разгаре лета, когда земля растрескалась, трава побурела,
а ручейки и маленькие озерца пересохли, обратившись в  сухую  пыль.  Ужасный
смрад шел из долины, тошнотворными волнами поднимаясь от земли и от леса,  и
зависал  в  тихом  воздухе,  сгущаясь,  точно   вонючее   варево,   медленно
кипятящееся в каменной чаше гор. Сначала Брин чуть не стало плохо, даже мазь
Коглина не могла отбить этот мерзостный запах. Да что там отбить -  хотя  бы
немного заглушить  его.  Но  со  временем  чувства  девушки  притупились,  и
зловоние  Мельморда  уже  не  казалось  невыносимым.  Тело  тоже  постепенно
привыкло к жару, и лишь от застывшего мрачного  вида  проклятой  ямы  никуда
было не деться.
   Со странным шипением сплетенные дебри  то  вздымались,  то  опадали,  как
будто дышало чудовище. Теперь у Брин не осталось уже  сомнений  в  том,  что
долина - живая,  единое  существо,  состоящее  из  тысяч  частей,  способное
действовать, думать и чувствовать. И хотя у него  не  было  глаз,  Брин  все
равно ощущала на себе его пристальный взгляд, пока наблюдающий, выжидающий.
   И она шла туда, навстречу  ему.  Не  могло  быть  и  речи  о  том,  чтобы
повернуть назад. Долгий и трудный путь  прошла  Брин,  чтобы  прийти  в  это
мрачное место, - многим пришлось пожертвовать,  многое  потерять.  Для  того
только, чтобы она, Брин, дошла до Мельморда, кто-то расстался  с  жизнью,  а
те, кто выжил, навсегда изменились. И сама она - уже не  та  девочка,  какой
была раньше, магическая сила превратила ее во что-то совсем  иное,  ужасное.
Да, теперь Брин могла признаться себе  в  этом,  и  от  одной  только  мысли
девушку  передернуло.  Она  изменилась.  Изменилась  сильно,  необратимо,  и
причиной тому - ее дар. Брин покачала головой. Вдруг то, что она  переживала
сейчас - не изменение, а  всего  лишь  понимание,  проникновение  в  глубины
своего существа. Быть может, познание пугающей  мощи  песни  желаний  -  это
просто раскрытие того, что всегда было в ней, и Брин вовсе не изменилась,  а
стала собой, осознанно и до конца. И лишь теперь поняла то,  что  не  хотела
или не могла понять раньше.
   Крух изогнулся последним витком - Мельморд был  уже  совсем  рядом.  Брин
невольно замедлила шаг, как зачарованная глядя в  серую  гущу  дремучих  588
дебрей у себя под ногами, в непроходимые заросли сплетенных ветвей,  стволов
и вьющихся стеблей, на  клочья  тумана,  на  равномерное  колыхание  леса  -
шипящее дыхание живой долины. Но в живом лесу не было жизни.
   И где-то в этих дебрях скрыта Идальч.
   Как ее отыскать?
   Брин  нерешительно  остановилась.  Теперь  только  две  дюжины   ступенек
отделяли ее от Мельморда.  Серые  заросли  пульсировали  вокруг,  то  словно
разбухая, то вновь сжимаясь. Девушка в полном смятении смотрела на эту живую
массу, стараясь побороть отвращение и страх, вдруг  нахлынувшие  на  нее,  и
безнадежно пыталась взять себя в руки. Она знала, что  сейчас  пришло  время
использовать песнь желаний. Алланон ведь сказал, что у  нее  все  получится,
должно получиться. Эти деревья, кусты и ползучие стебли, чем они  отличаются
от тех сросшихся деревьев в лесу над Радужным озером?  И  ее  песнь  желаний
сможет заставить их расступиться, освободить проход.
   Вот только куда он приведет?
   Брин колебалась. Что-то скребло в душе, предостерегая: в этот  раз  нужно
действовать иначе -  здесь  одной  только  силы  песни  будет  недостаточно.
Мельморд слишком огромен, слишком мощен, чтобы подчинить его лишь  желанием.
Тут нужна какая-то хитрость. Этот лес  -  порождение  той  же  магии,  какой
владеет она, Брин. Сила их обоих восходит к древнему миру колдовства,  когда
только магия управляла всем...
   Брин подняла глаза к небу, не дав себе даже закончить мысль. Свет  солнца
коснулся ее лица нежным теплом, таким непохожим на жар темной  ямы.  В  этом
тепле была жизнь. И она, эта жизнь, звала к себе Брин  с  такой  настойчивой
силой, что девушке вдруг захотелось бежать отсюда. Назад, куда угодно,  лишь
бы только подальше от мрачного леса.
   Не без труда  Брин  заставила  себя  вновь  обратить  взгляд  к  туманным
глубинам мглистых дебрей. И все-таки она никак не решалась сделать последние
двадцать шагов. Брин не знала еще, что делать дальше. Путь пока был  неясен,
неопределен. Нельзя же вслепую бросаться в эту живую  темную  утробу.  Нужно
сначала как-то  выяснить,  куда  идти  и  где  спрятана  Идальч.  Лицо  Брин
помрачнело. Ей нужно понять этот лес. Как бы заглянуть внутрь...
   Из укромных уголков ее памяти всплыли слова Угрюма-из-Озера и закружились
в сознании, дразня, насмехаясь: "Загляни внутрь,  Брин  Омсворд.  Загляни  в
себя. Неужели ты не видишь?"
   Казалось, что-то распахнулось в  душе  -  внезапно,  пугающе,  -  и  Брин
увидела все. Ей же сказали об этом еще тогда, в Сланцевой долине, но она  не
поняла. "Та, кто спасает и разрушает" - так назвал ее Бреман, восстав из вод
Хейдисхорна по призыву Алланона. "Та, кто спасает и разрушает".
   Брин тяжело оперлась о перила, приходя в себя от внезапно открывшейся  ей
истины. Она найдет ответы не в Мельморде, не в черной яме долины.
   Все они - в ней самой!
   Наконец Брин взяла себя в руки. Лицо девушки стало суровым и  решительным
- теперь она твердо знала все, что ей нужно было знать. Оказывается, это так
просто: пройти через Мельморд и отыскать Идальч! Ей  вовсе  не  нужно  силой
пробивать дорогу сквозь заколдованный лес. Ей даже не нужно  искать  Идальч.
Здесь не будет борьбы. Не будет никакого противостояния магических сил.
   Наоборот: будет их единение!
   Брин решительно прошла вперед и встала на нижней ступеньке  Круха.  Дебри
Мельморда сомкнулись вокруг, закрывая свет  солнца,  закрывая  весь  мир,  -
остались лишь тьма, жар да невыносимое зловоние. Но теперь все  это  уже  не
беспокоило Брин. Теперь она знала, что ей нужно делать, а все  остальное  не
имело значения.
   Девушка тихо запела. Мелодия  песни  растеклась  -  глухая,  настойчивая,
исполненная страстного желания - и просочилась в сплетение ветвей,  вьющихся
стеблей, безудержно разросшегося кустарника. Поначалу волшебная  песнь  лишь
легко касалась, ласково гладила искривленные стволы, но потом  развернулась,
окутав каждую ветку, каждый стебель теплом уверения, просьбы.  "Прими  меня,
Мельморд, - шептала она. - Прими, ведь я точно такая же,  как  и  ты.  Между
нами не может быть разницы. Мы с тобой - одно, и наши силы слились уже. Мы с
тобой - одно!"
   Смысл этих слов, вкрадчиво  шепчущих  в  мелодии  песни,  должен  был  бы
ужаснуть Брин, но странно: ей было так  хорошо.  Раньше  она  считала  песнь
желаний всего лишь чудесной  игрушкой,  дающей  возможность  позабавиться  с
цветом, формой или звуком - не больше. Но теперь перед Брин словно открылись
безбрежные просторы владения магии. Магическая сила может  помочь  ей  стать
всем, чем угодно. Даже здесь, в самом средоточии  Зла,  Брин  могла  сделать
так, чтобы полностью принадлежать этому темному миру.  Мельморд  был  создан
таким, что никто не мог бы проникнуть сюда, не пребывая в  согласии  с  ним.
Даже сила эльфийской магии,  заключенная  в  песни  желаний,  не  смогла  бы
одолеть и подчинить себе этот страшный лес. Но столь многоликой была  песнь,
что вполне могла позволить себе отказаться от силы и, заменив ее  хитростью,
представить Брин Омсворд сходной по своей сути со всем, чему она  готовилась
теперь противостоять. Брин поняла, что может пребывать в полном  согласии  с
пугающей, странной жизнью этой сумрачной ямы. Столько, сколько  нужно.  Пока
не отыщет то, за чем пришла сюда.
   Непонятное возбуждение  охватило  девушку,  пока  она  пела  Мельморду  и
ощущала, что он откликается ей. По лицу Брин текли слезы - так  сильно  было
чувство, которое вызвала в ней песнь. Лес тихо покачивался в  такт  чарующей
музыке, ветви клонились к земле, кусты и  ползучие  стебли  извивались,  как
змеи. Шепоты тихой песни говорили  о  смерти  и  ужасе,  дающих  жизнь  этой
долине. Брин вела мелодию точно игру, окунаясь все глубже в  создаваемый  ею
же самой образ. Понятия "быть" и "казаться" сплелись неразрывно.
   Как  будто  подхваченная  течением  мелодии,  Брин  погружалась  в  себя.
Глубоко-глубоко. А все остальное постепенно  стиралось  в  памяти.  Алланон,
долгий путь, который привел ее сюда, Рон, Кимбер, Коглин и Шепоточек  -  все
забылось. Только  об  одном  Брин  еще  помнила,  да  и  то  как-то  смутно,
едва-едва, - о том, зачем она пришла сюда:  отыскать  и  уничтожить  Идальч,
книгу  темного  колдовства.  Девушка  продолжала   петь,   и   освобожденная
магическая сила вновь  принесла  с  собой  это  странное,  пугающее  чувство
ликования. Брин ощущала, что сила уже выходит из-под  контроля,  как  тогда,
когда она заклятием убила гнома-паука на Взбитом Хребте  и  потом  -  черную
тварь в пещере. И еще одно непонятное чувство  не  покидало  ее:  словно  бы
нити, из которых сплеталось ее существо,  начали  вдруг  распускаться.  Брин
понимала, что это очень опасно. Но так было нужно:  рискнуть  сейчас,  может
быть, всем. Это было необходимо.
   Дыхание Мельморда  участилось;  теперь  он  вздымался  и  опадал  намного
быстрее, шипение стало более напряженным. Он хотел, чтобы Брин вошла в него.
Он изнывал и жаждал. Потому что она нужна ему. Потому что в  ней  он  почуял
трепещущую, живую часть себя - сердце своего гигантского, вросшего  в  землю
тела. Сердце, которого не было почему-то так долго, но вот теперь оно будет.
"Иди ко мне, - шипел серый лес. - Иди ко мне!"
   С пылающим от возбуждения лицом Брин шагнула с Круха в живые дебри.

***

   - Черт побери, должны же они где-то кончиться, эти канавы! -  пробормотал
Рон, выйдя из тоннеля в большую пещеру.
   Они с Кимбер и Коглином уже столько  времени  бродили  здесь,  что  горец
начал отчаиваться. Ему стало казаться, что они будут вечно скитаться по этим
вонючим тоннелям под Гранью Мрака.
   - Вообще-то должны, только вот вряд ли это произойдет  здесь!  -  фыркнул
Коглин, больше из присущего ему духа противоречия.
   Но горец едва ли расслышал его. Рон внимательно разглядывал  пещеру,  где
они теперь оказались. Сквозь трещины в  потолке  пробивался  тонкими  лучами
подернутый дымкой свет солнца, а по центру пол  пещеры  раскалывала  широкая
пропасть. Рон молча прошел вперед и встал на  самом  краю  черной  пропасти,
обводя взглядом  каменный  мост,  протянувшийся  к  противоположной  стороне
чудовищной впадины. За мостом пещера сужалась к прорубленному в камне  скалы
коридору в виде высокой  арки.  Стены  его  были  отшлифованы  до  блеска  и
испещрены какими-то древними символами. Но главное - коридор этот выходил на
свет, в зеленую долину, словно затянутую туманом.
   "Мельморд, - сразу же догадался горец. - И там - Брин".
   Рон быстро перешел по мосту на другую сторону. Старик и девушка поспешили
за ним. Юноша решительно  направился  к  коридору,  но  резкий  крик  Кимбер
заставил его остановиться.
   - Горец, иди посмотри!
   Он с неохотой повернулся и пошел обратно. Кимбер ждала  его  на  середине
моста и, когда  Рон  подошел,  молча  указала  рукой:  деревянные  столбики,
поддерживающие цепи-перила, были выворочены, цепи оборваны.  На  камнях  под
ногами Кимбер подсыхали пятна крови.
   Девушка опустилась на колени и провела пальцами по буроватой лужице.
   - Почти свежие, - проговорила она. - Не больше часа назад.
   В потрясенном молчании горец уставился на нее, одна и та же невысказанная
мысль мелькнула в  их  глазах.  Рон  вскинул  руку,  словно  отмахиваясь  от
страшного предположения:
   - Нет, быть не может. Это кровь не ее...
   И в то же мгновение раздался страшный пронзительный крик  -  крик  зверя,
охваченного яростью и страхом. Он разметал тишину и мысли людей на мосту. На
миг Кимбер с Роном застыли на месте, словно парализованные  ужасным  звуком.
Крик доносился с той стороны прохода.
   - Шепоточек! - воскликнула Кимбер. А Рон уже сорвался с места.
   - Брин! Стрелой промчался он по мосту и бросился к коридору, выводящему в
долину. На бегу горец вытащил из ножен, закрепленных на спине, меч -  обеими
руками, через плечо. Но как Рон ни летел, Кимбер Бо оказалась быстрее. Точно
испуганный зверек, пронеслась она мимо горца и первой добралась до  прохода.
Вот  ее  черный  силуэт,   обрисованный   светом,   стремительно   удаляясь,
приближается к выходу из тоннеля. Коглин по мере сил бежал  следом,  пытаясь
сердитыми воплями  заставить  их  обоих  немного  сбавить  темп;  голос  его
срывался на отчаянный визг, но за Кимбер с Роном старику было не угнаться.
   Наконец они вырвались из прохода на свет (Кимбер - в дюжине ярдов впереди
Рона) и оказались на скалистом уступе. Почти на  самом  его  краю  Шепоточек
яростно сражался с двумя безлицыми черными тварями. Чуть дальше за выступом,
на  узкой  каменной  лестнице,  спиралью  спускающейся  с  вершины  утеса  в
сумрачную долину - Рон сразу узнал эту лестницу, Крух, - стоял призрак-Морд.
Пока только стоял и следил за сражением.
   Но при приближении девушки с горцем странник медленно повернулся.
   - Кимбер, берегись! - предостерегающе вскрикнул Рон.
   Однако, сжимая в обеих руках по кинжалу, девушка уже кинулась  на  помощь
Шепоточку. Призрак-Морд протянул черную руку, и красный  огонь  метнулся  из
пальцев в сторону Кимбер. Каким-то  чудом  сгусток  колдовского  пламени  не
задел ее и, промелькнув ослепительной вспышкой, ударился в камень  -  острые
осколки полетели во все стороны. Рон закричал и  рванулся  вперед,  выставив
перед собой черный клинок Ли. В то же мгновение Морд  повернулся  к  нему  -
снова взметнулся красный огонь. Черная сталь меча  поглотила  пламя,  и  все
вокруг горца озарилось алым сиянием. Правда, удар  оказался  таким  сильным,
что Рона буквально приподняло над землей и отшвырнуло назад.
   Но тут подоспел  и  Коглин.  Он  бросился  прямо  на  черного  странника.
Задыхаясь от бега, старый сгорбленный человек - такой слабый  и  хрупкий  по
сравнению с  могучей  фигурой  в  черном  плаще  -  свирепым  криком  вызвал
призрака-Морда на бой. Тот повернулся, посылая огонь. Но Коглин был готов  к
атаке: что-то темное полетело навстречу алому пламени. Ужасный взрыв  сотряс
скалу до основания. Огонь и дым мощным фонтаном рванулись к небу  от  Круха,
осколки камня разбросало по всему уступу.
   На мгновение дым  и  каменный  дождь  скрыли  все  вокруг,  и  Рон  успел
подняться на ноги.
   - Отведай теперь моей магии, ты, закуска для червей! -  ликующе  прорычал
Коглин. - Посмотрим, что ты против этого можешь!
   Старик проскользнул мимо Рона, так что горец даже не успел задержать его,
и, пританцовывая в безумстве восторга, скрылся в густых клубах дыма.  Где-то
впереди раздалось взбешенное шипение Шепоточка, а потом - пронзительный крик
Кимбер. Рон громко выругался и со всех ног устремился  туда.  Вот  полоумный
старик!
   Прямо перед горцем, разрезая  мутную  дымку,  вспыхнул  алый  огонь.  Рон
увидел, как сухощавая фигурка Коглина  отлетела  в  сторону,  словно  кукла,
отброшенная рассерженным ребенком. Горец сжал зубы и  бросился  к  источнику
пламени. В мгновение ока добрался он до Морда. Тот стоял уже не  так  гордо:
теперь странник как-то скорчился и согнулся, черный плащ  обвис  лохмотьями.
Меч Ли пронзил алую вспышку и разбил пламя на части,  вспоров  огонь,  точно
твердое тело. Морд вдруг пропал. И тут же что-то зашевелилось  за  спиной  у
Рона. Горец повернулся, готовый к бою. Но это был Шепоточек. Он несся сквозь
клубы дыма, крепко зажав в зубах одну из черных тварей. Вторая  вцепилась  в
спину кота, пытаясь остановить его. Рон  взмахнул  мечом  -  клинок  пронзил
черную тварь, висящую на спине Шепоточка, и отбросил ее прочь от зверя.
   - Кимбер! - прокричал горец.
   Красный огонь взорвался совсем рядом,  но  Рон  успел  выставить  меч,  и
черный клинок вновь поглотил пламя. На  мгновение  в  клубах  дыма  возникла
фигура в черном плаще - горец рванулся туда. И в  этот  раз  Морд  не  успел
увернуться. Чуть попятившись к каменной лестнице,  странник  попытался  было
обойти Рона слева; красный огонь бил из пальцев непрерывно. Но горец был уже
рядом. Меч Ли взметнулся и обрушился вниз - Морда будто  разорвало.  Призрак
рассыпался пеплом.
   А потом вдруг стало тихо, лишь Шепоточек глухо покашливал,  пробираясь  к
Рону сквозь клубы дыма. Но постепенно дым рассеялся, пыль осела, вновь можно
было разглядеть и скалистый уступ, и Крух. Каменные обломки  густо  усеивали
весь выступ, а на спиральной лестнице, там где Крух соединялся с  площадкой,
- именно на этом месте и стоял призрак-Морд, когда Коглин вызвал его на бой,
- недоставало целого витка. Он обвалился от взрыва, устроенного стариком.
   Рон быстро огляделся. Ни Морда, ни черных тварей. Горец так и  не  понял,
что же случилось с ними: то  ли  они  пали  в  битве,  эти  странные  черные
существа - прислужники странников, то ли просто отступили. Но как бы там  ни
было, их вроде нигде не видно.
   - Рон...
   Он повернулся на звук голоса Кимбер. Девушка шла к нему с  дальнего  края
уступа, немного прихрамывая. Лицо ее  было  измазано  сажей.  И  вообще  она
казалась  теперь  та