овал приближающегося к нему змея, еще не пришедшего в себя после
ударов молний Алланона, тщетно пытаясь достать мечом его
опускающуюся голову. Алланон не сводил глаз с чудовища, и только
Менион успел увидеть, что произошло, и бешено замахал юношам,
приказывая им отступать в открывшийся проход. Даэль и Шеа
подхватили лежащего Флика и потащили его в укрытие туннеля. Дарин
сперва бросился за ними, но затем остановился, заметив потерявшего
сознание Генделя, все еще лежащего под грудой раздробленного камня.
Повернувшись, он бросился обратно к краю водоема, схватился за
неподвижную руку гнома и попытался вытащить его из-под обломков.
	- Назад! - взревел Алланон, только сейчас заметивший, что делает
эльф.
	Воспользовавшись тем, что противник на мгновение отвлекся,
змей бросился вперед. Одним могучим взмахом когтистой лапы он
отшвырнул Балинора вбок, с сокрушительной силой ударив его о
каменную стену. Перед чудовищем встал Менион, но быстрый удар сбил
принца Лиха с ног, и он пролетел несколько ярдов по воздуху и упал.
Змей, терзаемый мучительной болью от множества полученных ран,
стремился только добраться до высокой фигуры в черном плаще и
раздавить ее своим телом. У него оставалось еще одно оружие, и теперь
он решил прибегнуть к нему. При виде одиноко стоящей на дорожке
беззащитной жертвы сочащаяся ядом пасть широко распахнулась, и из
нее вырвалась струя ревущего пламени, поглотив молчаливого друида. У
Дарина, который видело все, что происходило на дорожке, невольно
вырвался панический вскрик. Шеа и Даэль, стоящие у самого входа в
ведущий из Ассамблеи туннель, в немом ужасе смотрели, как высокого
мистика охватывает пламя. Но мгновение спустя огонь потух, и Алланон
совершенно невредимым предстал перед потрясенными наблюдателями.
Его руки взметнулись, и с кончиков вытянутых пальцев сорвались искры
голубого пламени, с чудовищной силой ударив в голову змея и снова
отшвырнув его чешуйчатое тело назад. От кипящего озера поднимались
огромные клубы пара, смешиваясь с пылью и дымом битвы и
превращаясь в густой туман, скрывающий поле битвы из вида.
	Затем из полутьмы рядом с Дарином появился Балинор; его плащ
превратился в рваные лохмотья, сверкающая кольчуга была покрыта
царапинами и вмятинами, а лицо заливали кровь и пот. Вдвоем им
удалось освободить Генделя из-под обломков. Одной могучей рукой
принц Каллахорна взвалил неподвижное тело гнома себе на плечо и
жестом велел Дарину идти в туннель, где их ждали Даэль и Шеа с не
приходящим в себя Фликом. Высокий северянин приказал им взять
лежащего юношу на руки и, не дожидаясь, пока они выполнят его
команду, исчез в темном коридоре, придерживая одной рукой тело
Генделя, а в свободной руке крепко сжимая свой широкий меч. Братья-
эльфы быстро выполнили его приказ, но Шеа медлил, обеспокоено ища
взглядом Мениона. Ассамблея лежала в руинах, длинные ряды
сталактитов были снесены, дорожки завалило каменное крошево, стены
покрылись трещинами, а пыль и пар, клубящиеся над кипящим озером,
мешали видеть. У стены пещеры виднелось огромное тело змея, в агонии
бьющееся о камень, превратившееся в извивающийся клубок чешуи и
крови. Ни Мениона, ни Алланона видно не было. Но секунду спустя оба
они вновь появились из плотного тумана; Менион слегка прихрамывал,
но не выпускал из рук ясеневый лук и меч Лиха, а темная фигура
Алланона, покрытая пылью и пеплом, заметно пошатывалась. Без
единого слова друид махнул товарищам рукой, и они втроем двинулись к
полузаваленному входу.
	То, что происходило потом, запомнилось им смутно. Оглушенные
и истерзанные боем, они торопливо шагали по туннелю, неся с собой
двоих раненых. Время тянулось мучительно медленно, а потом они вдруг
оказались под открытым небом, щурясь от яркого света дневного
солнца; они стояли на краю опасного крутого склона высокого утеса. По
правую руку от них вилась Драконья Морщина, спускаясь по склону к
лежащим внизу открытым холмам. Внезапно вся гора начала угрожающе
подрагивать, землю под их ногами пронизала короткая дрожь. Алланон
резко приказал им спускаться по узкой тропе. Первым шагал Балинор,
несущий на плече неподвижное тело Генделя, в паре шагов за ним
следовал Менион Лих. Затем шли Дарин и Даэль с Фликом на руках.
Последними были Шеа и Алланон. В недрах горы не стихала зловещая
дрожь. Маленький отряд медленно продвигался по узкой тропе,
постоянно вьющейся между зазубренных утесов и опасных обрывов, и
зачастую людям приходилось прижиматься к отвесной скале, чтобы не
потерять равновесие и не разбиться о лежащие в сотнях футов под ними
камни. Драконья Морщина была назвала удачно. Бесконечные изгибы и
повороты тропы требовали от путников сосредоточенности и
осторожности, без которых пройти здесь было бы невозможно, а
беспрестанная дрожь земли делала их путь вдвойне опасным.
	Они прошли совсем небольшой отрезок горной тропы, когда до
них донесся новый шум, оглушительный рев, быстро перекрывший рокот
горных недр. Шеа, который шел по тропе одним из последних, не
удавалось определить источник шума, пока он не оказался совсем рядом
с ним. Обогнув резкий выступ горного склона и оказавшись на ведущем
на север карнизе, он увидел прямо перед собой огромный водопад. С
оглушительным ревом тонны воды в брызгах рушились в огромную реку,
текущую между двумя горными хребтами в сотнях футов внизу и
переходящую в цепочку порогов, тянущуюся на восток, к равнинам Рабб.
Могучая река протекала прямо под тем карнизом, на котором он стоял,
и под лежащей впереди узкой тропой; ее белая вода бурлила и билась о
стискивающие русло каменные стены, склоны двух вершин. Шеа чуть
задержался, глядя на реку, а затем после оклика Алланона поспешил
вниз по тропе. Остальные члены отряда успели уйти далеко вперед и на
миг скрылись из вида среди скал.
	Шеа отошел от карниза всего на сотню футов, когда недра горы
вдруг пронизала новая резкая дрожь, более ощутимая, чем раньше. Та
часть тропы, на которой он стоял, неожиданно зашаталась и медленно
поползла вниз по горному склону, увлекая с собой перепуганного
юношу. Он издал изумленный крик, пытаясь остановиться, и увидел, что
съезжает к крутому обрыву, переходящему в глубокую пропасть, на дне
которой бурлила река. Алланон бросился вперед, к юноше, медленно
сползающему в облаке каменной пыли к страшному обрыву.
	- Хватайся за что-нибудь! - закричал друид.- Держись!
	Шеа тщетно пытался уцепиться руками за неровную поверхность
утеса, и лишь у самого края обрыва ему удалось схватиться за
выступающий камень. Он распластался на почти отвесном склоне, не
смея пытаться вскарабкаться наверх; руки его готовы были переломиться
от напряжения.
	- Держись, Шеа! - подбадривал его Алланон.- Я кину тебе веревку.
Не двигайся ни на дюйм!
	Алланон закричал, подзывая своих спутников, но Шеа так и не
довелось узнать, что они ответили. Пока друид звал на помощь, гору
сотрясла новая дрожь, оторвавшая несчастного юношу от его
неустойчивой опоры, и он соскользнул к обрыву прежде, чем понял, что
происходит. Бешено размахивая руками и ногами, он вниз головой
полетел в быстрые воды текущей внизу реки. Алланон бессильно
смотрел, как юноша с сокрушительной силой ударился о воду, вынырнул
на поверхность, и течение понесло его тело на восток, к далеким
равнинам, подкидывая и крутя его, как кусок пробки, пока он не скрылся
из вида.




Глава 15


	Флик Омсфорд молча стоял у подножия Зубов Дракона и смотрел
в пустоту. Бледные угасающие лучи вечернего солнца падали на его
коренастую фигуру, отбрасывая на остывающий камень громадной горы
его тень. Он прислушивался к окружающим звукам, приглушенным
голосам членов отряда, стоящих чуть левее, щебетание птиц в лежащем
впереди лесу. В его мыслях звучал решительный голос Шеа, и ему
вспоминалась отчаянная отвага брата перед лицом тех бесчисленных
опасностей, с которыми они вместе сталкивались. Теперь Шеа нет с
ними, возможно, нет и в живых, безымянная река унесла его тело к
равнинам по ту сторону гор, которые они с таким трудом пересекли. Он
осторожно потер голову, ощутив тупую боль и нащупав шишку от удара
обломком камня, от которого он лишился чувств и не мог помочь брату,
когда тот действительно нуждался в его помощи. Они были готовы
принять смерть от рук Носителей Черепа, готовы погибнуть от мечей
кровожадных карликов, готовы даже расстаться с жизнью в страшном
Зале Королей. Но слишком трудно было смириться с тем, что их путь
так нелепо оборвется на узком скальном карнизе, когда спасение было
уже совсем близко. Флик ощущал в душе такую мучительную боль, что
ему хотелось тоскливо застонать. Но даже сейчас он не мог плакать.
Гнев, с которым он не мог совладать, скрутил в комок все его
внутренности, и он ощущал только странную пустоту в душе.
	Словно в противоположность ему, Менион Лих в яростном
отчаянии вышагивал взад и вперед в нескольких футах от юноши, его
стройная фигура согнулась, словно от тяжелой раны. В его мыслях
пылал безумный гнев, та бессильная ярость, которая овладевает
посаженным в клетку зверем, когда иссякает надежда на спасение, и
остается только животная гордость и ненависть. Он знал, что ничем не
может сейчас помочь Шеа. Но эта мысль ничуть не облегчала то чувство
вины, которое он испытывал из-за того, что не был рядом, когда начался
оползень, позволив юноше рухнуть в пенящуюся воду реки. Если бы он
не оставил Шеа одного с друидом, что-то наверняка бы удалось
придумать. Но он сознавал, что в случившемся нет вины Алланона; тот
сделал все возможное, чтобы защитить Шеа. Менион двигался
длинными энергичными шагами, вбивая каблуки своих сапог в землю.
Он отказывался поверить, что поход окончен, что им придется признать
свое поражение, когда Меч Шаннары был уже почти у них в руках. Он
остановился и задумался над предметом их поисков. Горец все еще не
видел никакого смысла в идее Алланона. Даже если они добудут Меч,
как может один мужчина, вернее даже, возмужавший юноша, надеяться
превозмочь силу такого чудовища, как Повелитель Колдунов? Теперь им
уже не узнать ответа, ибо Шеа, судя по всему, мертв; и даже если он
уцелел, то все равно потерян для них. Казалось, все его прежние мысли
потеряли свою значимость, и Менион Лих внезапно осознал, как много
значила для него их простая дружба. Они никогда прямо не говорили о
ней, не обсуждали ее открыто, но эта дружба существовала и была ему
дорога. А теперь все это позади. В бессильной ярости Менион закусил
губу и продолжил мерить землю шагами.
	Остальные члены отряда стояли у самого подножия Драконьей
Морщины, обрывающейся в считанных ярдах позади них. Дарин с
Даэлем приглушенно переговаривались, опустив глаза и лишь изредка
бросая друг на друга косые взгляды; тонкие черты их эльфийских лиц
задумчиво нахмурились. Рядом с ними, прислонившись крепким телом к
огромному валуну, стоял Гендель, как всегда, молчаливый, но сейчас
особенно задумчивый и необщительный. Его плечо и нога были
перевязаны, а на мрачном лице виднелись шрамы и царапины,
полученные в битве со змеем. Он подумал о своей родине, о ждущей его
возвращения семье, и на миг ему неодолимо захотелось еще хоть раз в
этой жизни увидеть зеленые леса Кулхейвена. Он знал, что без
поддержки Меча Шаннары и без Шеа, который был способен владеть
им, его землю захлестнут армии Севера. Но об этом размышлял не
только Гендель. Те же мысли посещали и Балинора, разглядывающего
одинокую громадную фигуру, неподвижно стоящую в небольшой
рощице, в отдалении от них. Он знал, что отряд столкнулся с
невозможным выбором. Или они сдадутся и повернут назад в надежде
вернуться в свои земли и попытаться найти Шеа, или же им придется
идти дальше, в Паранор, чтобы добыть Меч Шаннары, но уже без
отважного юноши. Трудно было принять какое-то решение, и ни одно из
них не радовало их мысли. Воин покачал головой - в его памяти на
мгновение вспыхнул момент нелепой ссоры с братом. Когда он вернется
в родной Тирсис, ему предстоит принять еще одно решение - и оно тоже
не обещало быть легким. Он никому не рассказывал об этом; пока что
его личные проблемы были далеко не самыми важными.
	Внезапно друид обернулся и направился обратно к ним, очевидно,
на что-то решившись. Они смотрели, как он шагает к ним, как легко
развевается его черный плащ, как решительно выглядит его суровое
темное лицо даже в миг горького поражения. Менион застыл, словно
окаменев, с бешено бьющимся сердцем ожидая того столкновения,
которое уже давно назревало между ними, ибо горец, всегда
предпочитавший действовать сам, подозревал, что его планы не во всем
совпадают с планами Алланона. Флик заметил тень страха на лице
принца Лиха, но кроме того, отметил и его неожиданную смелость и
самообладание. Все они медленно поднялись и собрались вместе, перед
подошедшей к ним темной фигурой друида; в их утомленных, почти
сломленных умах внезапно вспыхнуло новое яростное стремление
бороться с судьбой. Они не знали, что прикажет им Алланон, но
сознавали, что прошли слишком далеко и пожертвовали слишком
многим, чтобы сейчас сдаваться.
	Друид стоял перед ними, в его глубоких глазах горели смешанные
чувства, а темное лицо казалось могучей гранитной стеной, истертой и
покрытой выбоинами. Когда он заговорил, его ледяные слова начали
мерно падать в тишину.
	- Возможно, мы проиграли, но отступить сейчас - значит
обесчестить себя как в собственных глазах, так и в глазах тех, кто во всем
полагается на нас. Если нам предстоит погибнуть в битвах со злом
Севера, с порождениями мира духов, то мы должны идти и сражаться.
Мы не можем вернуться домой и надеяться, что какое-то неожиданное
чудо спасет нас от силы, которая готова поработить и уничтожить нас
всех. Если мы встретим впереди свою смерть, то встретим ее с
обнаженным оружием и Мечом Шаннары в руках!
	Он оборвал свою последнюю фразу с такой ледяной решимостью,
что даже Балинор ощутил, как его охватывает легкая дрожь волнения.
Все они мысленно восхитились неистощимой силой друида, внезапно
ощутив гордость тем, что стоят рядом с ним, участвуют в его опасном и
рискованном походе, приняты им в отряд.
	- А как же Шеа? - вдруг заговорил Менион несколько более резким
тоном, и проницательный взгляд друида остановился на нем.- Что стало
с Шеа, из-за которого мы, собственно, и отправились в эту экспедицию?
	Алланон медленно покачал головой, в который раз задумавшись о
судьбе юноши.
	- Я знаю не больше твоего. Эта горная река унесла его к равнинам.
Возможно, он жив, возможно, нет, но сейчас мы ничего не можем для
него сделать.
	- Значит, вы предлагаете забыть о нем и отправиться за Мечом -
бесполезным куском металла без законного владельца! - в гневе закричал
Алланон, охваченный давно копившейся в его душе яростью.- Так вот, я
не сделаю ни шагу вперед, пока не узнаю, что стало с Шеа, даже если мне
придется на время забыть о походе и нашей цели, пока не найду его. Я не
предам друга!
	- Не забывайся, горец,- предостерег его неторопливый,
насмешливый голос мистика.- Не говори глупостей. Бессмысленно
обвинять меня в потере Шеа, ибо я последним из вас всех причинил бы
ему вред. Твои утверждения даже отдаленно не походят на истину.
	- Хватит умных слов, друид! - взорвался Менион, делая шаг
вперед, совершенно не думая о возможных последствиях своего
поступка, ибо равнодушное признание мистиком потери Шеа стало
последней каплей, переполнившей чашу его терпения.- Мы шли за тобой
не одну неделю, через сто земель и опасностей, ни разу не усомнившись в
твоих приказах. Но это уже слишком. Я принц Лиха, а не какой-то
нищий, чтобы беспрекословно выполнять любые требования и думать
только о себе! Моя дружба с Шеа для тебя - ничто, но для меня она
значила больше, чем сотня Мечей Шаннары. А теперь отойди в сторону!
Я пойду своей дорогой!
	- Глупец, ты с этой речью похож не на принца, а на шута! - взревел
Алланон. Его лицо перекосилось гневной маской, а огромные руки
сжались в кулаки и протянулись к Мениону. Все остальные побледнели,
глядя, как эти двое бичуют друг друга в безудержной ярости словесной
схватки. Затем, ощутив, что близится настоящая драка, они быстро
встали между ними, пытаясь успокоить их здравыми словами, боясь, что
раскол в отряде лишит их последнего крошечного шанса на успех.
Только Флик остался на месте. Он продолжал думать о брате,
испытывая отвращение к своей беспомощности и неспособности хоть
что-либо сделать, чувствуя себя неполноценным. Как только Менион
начал свою речь, он обнаружил, что горец точно выражает его
собственные мысли, и он тоже не должен двигаться отсюда, пока не
узнает, что стало с Шеа. Но всем им всегда казалось, что Алланон знает
в тысячу раз больше их, и его решения каждый раз оказывались верными.
Сомневаться в мудрости друида было просто нелепо. Какой-то миг Флик
мысленно боролся с собой, пытаясь представить, как поступил бы в этом
положении Шеа, что бы он мог им предложить. Затем ему в голову
неожиданно пришло решение.
	- Алланон, у меня есть идея,- коротко заявил он, стараясь
перекричать создавшийся шум. Все моментально повернулись в его
сторону, пораженные решительным выражением лица юноши. Алланон
кивнул, показывая, что слушает его.
	- Ты способен общаться с мертвыми. Мы видели в долине, как ты
это делаешь. Разве ты не в силах узнать, жив ли Шеа? Если тебе удается
призвать мертвую душу, то тебе должно хватить сил найти и живую. Ты
же можешь сказать, где он сейчас, верно?
	Все перевели взгляд на друида, ожидая его ответа. Алланон тяжело
вздохнул и опустил глаза к земле, уже забыв о злости на Мениона,
обдумывая вопрос юноши.
	- Я могу это сделать,- наконец ответил он к общему изумлению и
облегчению,- но не стану. Если я употреблю свою силу на то, чтобы
разыскать Шеа, узнать, жив он или мертв, то, несомненно, раскрою тем
самым свое присутствие Повелителя Колдунов и Носителям Черепа. Они
встревожатся и устроят нам в Параноре ловушку.
	- Если мы еще пойдем в Паранор,- мрачно вставил Менион, и
Алланон в ярости тут же двинулся на него, ощутив новый прилив
угасшего было гнева. Снова все бросились между ними, растаскивая их в
стороны.
	- Стойте, стойте! - сердито закричал Флик.- Так мы ничего не
добьемся и точно не поможем Шеа. Алланон, за весь поход я ни о чем
тебя не просил. У меня не было права просить; я пошел с тобой по
своему желанию. Но теперь у меня есть такое право, ведь Шеа - мой
брат, пусть не по крови и не по расе, но все-таки он мой родной брат.
Если ты с помощью своей силы не узнаешь, что с ним случилось и где он
находится, то я пойду с Менионом искать Шеа.
	- Он прав, Алланон.- Балинор медленно кивнул, легко кладя свою
могучую руку на плечо юноши.- Что бы с нами ни случилось, эти двое
имеют право знать, можно ли надеяться на спасение Шеа. Я понимаю,
что произойдет, если нас обнаружат, но я бы сказал, что мы обязаны
рискнуть.
	Дарин и Даэль поддержали его слова выразительными кивками.
Мистик взглянул на Генделя, желая узнать его мнение, но молчаливый
гном, не меняя позы, только посмотрел в его черные глаза. Алланон
поглядел на них всех по очереди, вероятно, оценивая глубину их чувств,
обдумывая степень риска, сопоставляя возможную потерю Меча с
потерей двоих членов отряда. Он рассеянно глядел на заходящее солнце,
на крадущиеся по горам сумерки, медленной рябью тьмы
смешивающиеся с алыми и пурпурными лучами заката. Позади лежал
долгий, трудный путь, но, преодолев его, они все еще ничего не добились
- только потеряли того, без которого все путешествие теряло смысл. Все,
казалось, было сделано неправильно, и теперь друид мог понять их
нежелание идти вперед. Он задумчиво склонил голову, затем взглянул на
своих спутников и заметил, как вдруг зажглись их глаза, полные
надежды, что он сейчас кивнул в знак согласия с предложением Флика.
Без малейшей тени улыбки высокий странник решительно покачал
головой.
	- Выбор за вами. Я сделаю, как вы просите. Отойдите прочь и не
обращайтесь ко мне и не приближайтесь, пока я не разрешу вам.
	Члены отряда отступили от него, и он молча замер на месте,
сосредоточенно склонив голову, с