врагом.  Предательство
может подкрасться с любой стороны, и, похоже, так оно и  будет  происходить.
Как им защищаться, если неизвестно, кто заслуживает доверия, а кто - нет?
   То же самое беспокоило и Падишара, Морган  это  знал,  хотя  предводитель
повстанцев ни за что бы в этом не признался. Морган наблюдал  за  ним,  пока
они уходили с Уступа, и все это время Падишару за каждым поворотом  чудились
призраки. То же самое творилось и с Морганом.  Он  чувствовал,  как  черная,
леденящая тоска овладевает им, будто собирается превратить его в кусок льда.
Да, им обоим лучше на некоторое время расстаться.
   - Тебе не опасно показываться в Тирзисе? - внезапно спросил он  Падишара,
скорее желая нарушить затянувшееся молчание,  чем  получить  ответ  на  свой
вопрос.
   Падишар пожал плечами:
   - Не более чем обычно, но я замаскируюсь. - Он слегка пригнул голову  под
порывом дождя и ветра. - Не беспокойся, горец. Все будет в порядке. Я уверен
в этом.
   - Меня беспокоит, что я не иду с тобой. - Морган не  мог  скрыть  горечь,
прозвучавшую в его словах. - Это я уговорил Пара и  Колла  отправиться  туда
или, по крайней мере, приложил к этому руку.  Однажды  я  уже  бросил  их  в
Тирзисе и сейчас бросаю снова. - Он устало  опустил  голову.  -  Но  другого
выхода я не вижу. Мне необходимо сделать то, о  чем  меня  просил  Стефф.  Я
просто не могу…
   Слова застряли у него в горле - он вдруг вспомнил о том, как  умирал  его
друг. Острая и резкая боль потери снова пронзила его. Он подумал, что  может
заплакать, но слез не было. Наверное, он их уже все выплакал.
   Падишар положил руку ему на плечо:
   - Горец, ты должен выполнить свое обещание. Ты обязан это сделать.  Когда
закончишь дела, возвращайся. Долинцы и я, мы будем ждать тебя и тогда начнем
все сначала.
   Морган молча кивнул, все еще не в  силах  говорить.  Он  почувствовал  на
губах вкус дождевых капель.
   Падишар придвинулся к нему:
   - В  этой  борьбе  мы  делаем  то,  что  должны  делать,  Морган  Ли.  Мы
свободнорожденные, как гласит наш общий девиз: люди, гномы, тролли - все мы.
Это наша общая война. Поэтому отправляйся в  Кальхавен  и  помоги  тем,  кто
нуждается в твоей помощи, а я пойду в Тирзис и буду делать там то же  самое.
Но мы не забудем друг друга, правда?
   Морган кивнул:
   - Да, Падишар, не забудем. Падишар отступил на шаг.
   - Ну что же, тогда возьми  вот  это.  -  Он  протянул  Моргану  кольцо  с
изображением ястреба. - Когда я снова тебе понадоблюсь,  найди  Мэгги  Ро  в
"Свистке" в Варфлите и покажи ей это. Она будет знать, как меня  найти.  Это
кольцо уже выполнило свое назначение один  раз,  выполнит  и  во  второй.  А
теперь отправляйся. Удачи тебе.
   Он протянул руку, и Морган крепко стиснул ее:
   - И тебе, Падишар.
   Падишар Крил рассмеялся:
   - Непременно, парень, непременно.
   Он пошел туда, где в роще могучих пихт его ждали повстанцы и тролли. Все,
кто мог встать, встали. Прозвучали слова прощания. Кхандос  обнял  Падишара,
остальные похлопали его по спине, те, кто лежал на носилках,  протянули  ему
руки.
   "Даже после всего происшедшего он остался для них единственным, кому  они
были готовы повиноваться", - с восхищением подумал Морган.
   Он наблюдал,  как  тролли  отправились  на  север,  их  массивные  фигуры
затерялись среди скал и деревьев.
   Теперь Падишар смотрел на него, Морган на прощание махнул рукой.
   Он повернул на восток, к предгорьям. Лил дождь, и он низко нагнул голову,
чтобы защитить лицо. Горец не отрывал глаз от лежащей  перед  ним  тропы,  а
когда решил обернуться, чтобы в последний  раз  посмотреть  на  тех,  с  кем
странствовал и сражался, никого уже не увидел.
   Тогда он внезапно вспомнил, что не сказал Падишару о магии, которая,  как
выяснилось, все еще жива в мече Ли, спасшем жизнь им  обоим.  Не  рассказал,
как умудрился одолеть Тил, как справился с  порождением  Тьмы.  У  них  было
слишком мало времени. Но причина заключалась не только в этом.  Было  что-то
такое, чего он до конца не  понимал.  Например,  почему  в  клинке  осталась
магия. Как он смог призвать ее себе на помощь? И что же  теперь?  Хватит  ли
ее, чтобы еще раз спасти ему жизнь, если понадобится?
   Осторожно спускаясь по склону, он растворился в дождевой пелене.

***

   Пара Омсворда куда-то несло.
   Он старался не спать, потому что сны мучили  его.  Но  и  не  просыпался,
потому что, проснувшись, оказывался в реальности, от  которой  так  отчаянно
хотелось убежать. Он просто балансировал на грани сна и  реальности,  как-то
удерживаясь в сером пространстве между тем, что было, и тем, чего  не  было,
его мозг не мог ни на чем сосредоточиться, и,  только  зарывшись  в  глубину
воспоминаний, разбросанных и несвязных, он чувствовал себя в безопасности от
прошлого и будущего. На него накатывало безумие, но он был только рад этому.
Оно рассеивало и искажало его чувства и мысли, давало  ему  укрытие,  стеной
отгораживало от всего, - и это было то, в чем он нуждался.
   Но даже в стенах бывают щели и трещины, через которые проникает свет, так
было и с его безумием. Он все-таки чувствовал шепоты жизни,  доносящиеся  из
мира, из которого так хотелось уйти. Он ощущал  одеяла,  укрывавшие  его,  и
кровать, на которой лежал. Видел свечи,  их  слабый  свет  доходил  до  него
сквозь колеблющуюся пелену - точки желтого света, словно островки  в  океане
мрака. С полок и из шкафов на него смотрели странные звери,  их  морды  были
сделаны из ткани и меха,  с  пришитыми  носами  и  глазами  из  пуговиц,  со
свисающими ушами. Они неподвижно сидели  в  одних  и  тех  же  настороженных
позах, никогда не меняя их. Он слышал, как в комнате звучала  речь  и  слова
плавали в воздухе, будто пылинки в солнечном луче.
   - Он очень болен, милая Дамсон, - сказал чей-то голос.
   И другой ответил ему:
   - Его организм сам себя защищает, Крот.
   Дамсон и Крот.
   Он знал, кто они такие, хотя и с трудом различал их голоса.  Знал  также,
что они говорят о нем. Ну и пусть. Все, что они говорили, не имело  никакого
значения.
   Иногда сквозь щели и трещины окружавшей его стены он видел их лица.
   У Крота было круглое лицо, густо поросшее волосами, большие глаза  всегда
сохраняли вопросительное выражение. Он часто стоял рядом, задумчиво глядя на
него. Иногда приносил с собой зверей и усаживал их  около  Пара.  Он  и  сам
походил на них. Крот называл зверей по именам. Разговаривал с  ними.  Но  те
никогда ему не отвечали.
   Девушка иногда кормила его. Дамсон. Она подносила ложку  с  супом  к  его
губам и заставляла глотать, он делал это без возражений. В ней  было  что-то
смущающее его,  что-то  привлекательное,  и  он  раз-другой  пытался  с  ней
заговорить. Но слова, которые он хотел произнести,  не  слушались  его.  Они
убегали и прятались, а мысли таяли в пустоте. И лицо девушки таяло вместе  с
ними.
   Она продолжала приходить к нему, садилась рядом и брала его за  руку.  Он
чувствовал это, свернувшись в своем внутреннем укрытии. Она  ласково  что-то
говорила, касалась пальцами его лица и заставляла ощущать свое  присутствие,
даже когда просто сидела рядом и ничего не делала. Ее  присутствие  сильнее,
чем что-либо другое, удерживало его от того, чтобы совсем уйти в небытие. Но
ему хотелось, чтобы она позволила ему уйти.
   Он  думал,  что  все-таки  когда-нибудь  такое   случится,   его   унесет
далеко-далеко, и он не вернется обратно. Но она  этому  мешала,  и  хотя  он
огорчался и даже иногда злился, но все же ему было интересно, почему она это
делает. Хочет удержать его рядом с собой или намеревается уйти вместе с ним?
   Он начал внимательно прислушиваться к тому, что она  говорила.  Ее  слова
стали отчетливее доходить до него.
   "Это не твоя вина, - вот что она говорила чаще всего, повторяла  снова  и
снова, а он очень долго не мог понять смысл этих слов. - Это создание уже не
было Коллом. Ты должен был уничтожить его".
   Она все время это говорила, и однажды он почти понял,  что  она  имеет  в
виду. Но злобные темные призраки накинули  покрывало  на  его  разум,  и  он
спрятался от них.
   Однажды она снова заговорила с ним, и он сразу понял, о  чем  идет  речь.
Его скольжение вне времени прекратилось, стены  рухнули,  и  окружающий  мир
ворвался в его сознание с ледяной яростью зимнего шторма. Он начал кричать и
испугался, что никогда не  сможет  остановиться.  Воспоминания  вернулись  к
нему, вдребезги разнеся защиту, которую он так старательно выстраивал, и его
страдания вырвались из своих оков. Он закричал, и Крот отпрянул от  него,  а
звери попадали с кровати. Сквозь слезы он видел, как мигают свечи и  танцуют
вокруг злорадствующие тени.
   Его спасла девушка. Она  боролась  с  его  гневом  и  горем,  не  обращая
внимания на его крик, удерживая его рядом с  собой.  Она  держала  его  так,
будто его снова могло куда-то унести, будто ему грозила  опасность  уйти  из
мира совсем, и она не пускала его. Когда он  перестал  наконец  кричать,  то
увидел, что обнимает ее.
   Потом он уснул глубоким сном без сновидений, поглотившим его полностью  и
давшим ему покой. А когда проснулся, безумие  ушло,  его  больше  никуда  не
несло, и серый полусон слетел с него. Он знал, кто он такой и  кто  рядом  с
ним. Он узнал лица Дамсон и Крота, когда те подошли к нему. Они вымыли его и
одели в чистую одежду, накормили и снова уложили спать. Они не разговаривали
с ним. Они понимали, что он еще не может говорить.
   Когда он снова проснулся, воспоминания,  которые  он  старался  подавить,
всплыли  на  поверхность  его  сознания,  словно  живые  существа,  жаждущие
воздуха. Они уже не казались такими непереносимо ужасными, но заполнили  его
печалью и вселили в него чувство пустоты.
   Он позволил воспоминаниям говорить с ним.  А  когда  они  заговорили,  он
осветил их силой своей мысли, и тогда они открыли ему истину.
   Мир перевернулся вверх дном. Меч Шаннары лежал на кровати рядом с  Паром.
Он не знал, находился ли меч рядом с ним все это время, или Дамсон  положила
его, только когда он пришел в себя. Но он знал, что меч этот бесполезен.  Он
должен быть смертельным орудием против порождений Тьмы, но оказался бессилен
против Риммера Дэлла. Пар поставил на карту все,  чтобы  заполучить  меч,  а
оказалось, что риск был бессмыслен.
   Во всей этой истории ложь  густо  перемешалась  с  правдой,  и  он  не  в
состоянии отделить одно от другого. Риммер Дэлл лгал ему - он чувствовал это
кожей. Но в его словах была и доля правды.
   Алланон говорил ему правду, но в чем-то лгал и он. Ни тот  ни  другой  не
был до конца тем, кем хотел ему казаться. Никто не соответствовал  полностью
своему образу. Даже  сам  Пар  оказался  не  совсем  таким,  каким  он  себе
представлялся,  а  магия  обернулась  обоюдоострым  мечом,  о  чем   его   и
предупреждал Уолкер Бо.
   Но самым жестоким и печальным из всех воспоминаний  было  воспоминание  о
бедном погибшем Колле. Защищая его, брат превратился в порождение Тьмы, стал
одним из созданий Преисподней, и Пар убил его. Он  не  хотел  этого  делать,
определенно не хотел, но магия вырвалась из-под контроля и уничтожила Колла.
Наверное, он все равно не  мог  бы  предотвратить  гибель  брата,  но  такие
рассуждения не могли его утешить и оправдать в  собственных  глазах.  Смерть
Колла была на его совести. Из-за него брат  отправился  в  это  путешествие.
Из-за него спустился в Преисподнюю. Все, что он делал, он делал  ради  Пара.
Потому что Колл любил его.
   Пар вдруг подумал об их встрече с призраком Алланона, когда друид доверил
так много всем Омсвордам, кроме Колла.  Знал  ли  тогда  Алланон,  что  Колл
должен умереть? Может быть, именно поэтому он ни разу не упомянул о брате  и
ничего ему не поручил?
   Мысль о возможности этого привела Пара в ярость.
   Перед ним встало лицо Колла, меняющееся в зависимости от настроения,  Пар
помнил его так хорошо.  Он  слышал  грубоватый  голос  брата  со  всеми  его
оттенками…
   В его сознании снова пронеслись яркие  картины  их  детства,  вспомнились
случаи, когда они шли против воли родителей, места, где они побывали,  люди,
которых они встречали и с которыми разговаривали. Он  заново  проследил  все
события последних нескольких недель, начиная с их бегства  из  Варфлита.  За
большинство событий он чувствовал свою вину. Но  приходили  и  воспоминания,
свободные от всего, кроме желания вспомнить еще и еще, каким был Колл.
   Колл, который сейчас мертв.
   Он лежал и думал об этом часами, пытаясь все  осознать,  убедить  себя  в
реальности случившегося. Но это еще не стало для него реальностью, пока  еще
нет. Это слишком страшно, чтобы быть правдой,  а  боль  и  отчаяние  слишком
сильны, чтобы от них можно было избавиться. Какая-то  частица  его  сознания
отказывалась принять, что Колла больше нет. Умом он знал правду, но  не  мог
полностью отрешиться от иллюзорной  надежды.  В  конце  концов  он  перестал
делать и это.
   Его мир сузился. Он ел и спал. Иногда немного разговаривал с  Дамсон.  Он
лежал в подземном убежище Крота, отторгнутом от мира,  отрекшись  от  самого
себя, не намного более живой, чем игрушечные звери, присматривающие за ним.
   Но все это время его мозг работал.  Пар  пообещал  себе,  что  непременно
восстановит свои силы. И тогда кто-то ответит за то, что случилось с Коллом.
Глава 34

   Узник   проснулся,   освободившись   от    дурмана    какого-то    зелья,
парализовавшего его с того момента, как его схватили. Он лежал на матрасе  в
темной комнате. Веревок, связывавших его по рукам  и  ногам,  уже  не  было.
Тряпки, которыми ему заткнули рот и завязали глаза, тоже куда-то делись.  Но
двигался он с трудом.
   Он медленно сел, пытаясь справиться с приступом головокружения. Его глаза
привыкли к темноте, и ему удалось определить форму и размеры своей тюрьмы  -
большая квадратная комната, каждая стена - больше двадцати  футов  в  длину.
Здесь  были  матрас,  деревянная  скамья,  маленький  стол  и   два   стула,
придвинутые к нему. Еще он увидел окно, закрытое металлическими ставнями,  и
железную дверь. И то и другое заперто.
   Он исследовал стену на ощупь. Она сложена из каменных блоков, скрепленных
известкой. Чтобы продолбить ее, потребуется много времени и сил.
   Головокружение наконец прошло, и он встал на ноги. На столе стоял  поднос
с хлебом и водой. Он уселся за стол и съел хлеб, запив его водой. Нет причин
отказываться от еды: если бы они хотели, чтобы он умер, он уже давно был  бы
мертв. Он припомнил свои смутные впечатления от  путешествия,  в  результате
которого попал сюда, - скрип колес повозки, ржание  лошадей,  низкие  голоса
людей, грубая хватка рук, державших  его,  пока  его  кормили  и  укладывали
снова, жжение и боль во всем теле. Он чувствовал все это, когда  приходил  в
себя на время, достаточное, чтобы что-нибудь почувствовать.
   Он все еще ощущал горький вкус зелья, которое вливали  ему  в  глотку,  -
отвар  измельченных  трав,  смешанных  с  какими-то  порошками,  прожигавший
насквозь и погружавший в бессознательное состояние, уносивший в мир снов, не
имеющих никакого сходства в реальным миром.
   Он поел и снова встал на ноги. Интересно, куда они его бросили?
   Преодолевая слабость,  он  подошел  к  закрытому  ставнями  окну.  Ставни
прилегали друг к другу неплотно, между ними была щель. Он осторожно взглянул
в нее. Пленник находился высоко над  землей.  Яркий  летний  солнечный  свет
освещал равнину, покрытую лесами и лугами, начинавшуюся от берегов  большого
озера. Вода блестела, как жидкое серебро. Над озером летали  птицы,  они  то
плавно парили над водой, то  резко  ныряли  в  озеро,  их  крики  звенели  в
неподвижном воздухе. Высоко над головой от берега до берега протянулась  еле
заметная радуга.
   У пленника перехватило дух. Это  Радужное  озеро!  Он  торопливо  перевел
взгляд, стараясь рассмотреть стены своей тюрьмы с внешней стороны. Но увидел
их только краем глаза - в щель между  ставнями  можно  смотреть  лишь  прямо
перед собой.
   Стены сложены из глыб черного гранита.
   Открытие ошеломило его. Он находится внутри башни, внутри Южного Стража.
   Но кто его тюремщики - порождения Тьмы  или  кто-то  другой?  Почему  его
отвезли сюда? И если уж на то пошло, почему он все еще жив?
   Им овладело чувство подавленности, он  опустил  голову  на  подоконник  и
закрыл глаза. Опять вопросы  и  вопросы.  Кажется,  они  так  никогда  и  не
кончатся. Что стало с Паром? Колл Омсворд выпрямился и широко открыл  глаза.
Он снова приник к щели между ставнями и стал всматриваться  в  даль,  гадая,
какую участь уготовили ему те, кто его схватил.

***

   В эту ночь Коглину снились сны. Он лежал  под  пологом  деревьев,  росших
вокруг пустынных холмов,  на  которых  когда-то  стоял  древний  Паранор,  и
ворочался под тонким покровом своих одежд, холодея  от  видений,  леденивших
его сильнее самого сильного ночного ветра. Он дернулся,  проснулся  и  резко
сел. Его трясло от страха.
   Ему приснилось, что все потомки Шаннары мертвы.
   Какое-то мгновение он не сомневался, что это правда. Потом страх сменился
недоверием и гневом. Он понял, что его сновидение - это скорее  предчувствие
того, что может случиться, но не то, что уже произошло.
   Немного успокоившись, он развел небольшой  костер,  посидел  возле  него,
согреваясь, потом достал из кожаного кисета, висевшего на  поясе,  пригоршню
серебристого порошка и бросил его  в  костер.  Повалил  дым,  и  в  воздухе,
радужно  мерцая  и  переливаясь,   появились   образы.   Старик   пристально
вглядывался в них, в их движение, в череду картин,  возникающих  перед  ним,
пока они не растаяли. Тогда  он  удовлетворенно  хмыкнул,  затоптал  костер,
завернулся в свои одежды и улегся спать. Он увидел мало, но узнал  все,  что
ему было нужно. Страшные сны оказались только снами, и не более  того.  Дети
Шаннары живы. Конечно, всем им грозили опасности, но ведь так  было  всегда.
Старик увидел в этих видениях и их врагов  -  страшных,  могучих  призраков,
наводящих ужас.
   Но так все и должно быть.
   Коглин закрыл глаза и стал дышать ровнее.  Он  не  мог  повлиять  на  ход
событий.
   Все идет так, как и должно идти, повторил он.
   И заснул.



    Терри БРУКС
    ШАННАРА V
    ДРУИД ШАННАРЫ


Анонс

    Завладев  талисманом  эльфов,  Король  Камня  отравляет   землю,   желая
превратить все в камень. Чтобы не  дать  погибнуть  стране  Четырех  Земель,
нужно вернуть талисман - Черный эльфийский  камень.  И,  выполняя  повеление
отца, дочь Короля Серебряной реки вместе с  друзьями  вступает  в  борьбу  с
силами Зла...

   Лауре и Питеру, за их любовь и поддержку...

Глава 1

   Король Серебряной реки стоял у границы Садов, своих исконных владений еще
со времен расцвета магии, и смотрел на  мир  смертных.  То,  что  он  видел,
вызывало в нем разочарование и  тоску.  Земля  умирала,  черные  плодородные
почвы обращались в прах, увядали зеленые равнины, леса редели, озера и  реки
покрывались ряской и пересыхали.  Обитатели  земли  тоже  угасали,  ибо  все
вокруг было пропитано ядом. Даже воздух утратил былую прозрачность.
   А тем временем, думал Король Серебряной реки,  порождения  Тьмы  набирают
силу.
   Он погладил алые цикламены, густым ковром покрывшие землю у его  ног.  За
ним пышно цвела  бегония,  а  дальше  раскинулись  кизил  и  вишня,  фуксия,
гибискус, рододендроны и георгины, целые поля ирисов, азалий, нарциссов, роз
-  колышущееся  море  цветов  и  кустарников.   Разноцветные   поляны,   что
простирались до самого горизонта, не увядали круглый год.  Большие  и  малые
звери жили здесь, как в  те  далекие  времена,  когда  все  земные  создания
пребывали в ладу и согласии друг с другом.
   После хаоса и разрушения Больших  Войн  те  времена  почти  позабылись  в
Четырех Землях. Король Серебряной реки оставался последним, кто  их  помнил.
Тогда мир был юн, и первые существа только  что  появились  н