стема механических рук "Большого  Джона",  и  устроены
сложнее.
   Модульные манипуляторы батискафа были спроектированы  с  таким  расчетом,
чтобы  они  могли  использовать  несколько  типов  ручных  приспособлений  и
действовать ими  с  помощью  гидравлики.  Левая  "кисть"  была  сочленена  с
"локтем" поворотным запястьем, к которому в свою очередь  прикреплялись  три
пальца с датчиками на концах. Эти датчики могли на  ощупь  определять  любой
материал, от дерева и стали до пластика, хлопка и шелка. Подчиняясь  легкому
прикосновению руки оператора, усиленному  компьютерной  сенсорной  системой,
эти пальцы могли ловко продеть нитку в ушко небольшой иглы и плести  кружева
или, если потребуют обстоятельства, крушить скалы.
   Роботизированные  манипуляторы  быстро   размотали   шланг,   идущий   от
небольшого баллона к длинному стержню,  сердцевина  которого  была  полой  и
соединялась со шлангом.
   Запястье правой руки было вооружено набором из четырех абразивных  дисков
для резки металлов. Размеры зерен абразива были для каждого  диска  свои,  и
эти диски можно было менять в зависимости от  твердости  материала,  который
нужно было резать.
   Питт  с  удивлением  смотрел  на   инструмент,   который   держал   левый
манипулятор.
   - Я знал, что диски хранились на борту  батискафа,  но  где  ты  раздобыл
кислородный резак для подводных работ?
   - Я одолжил его на проходившей мимо подводной лодке, - ответил Джиордино,
не вдаваясь в подробности.
   -  Логично.  -  В   голосе   Питта   звучали   усталость   и   готовность
довольствоваться  таким  объяснением;  он  не  был  уверен,  что   друг   не
разыгрывает его.
   - Начинаю отделение, - сказал Джиордино.
   - Пока ты отсоединяешь нас от шасси, я подкачаю в кабину  пару  атмосфер,
чтобы компенсировать лишний вес, возникший из-за поступления в корпус воды.
   - Здравая мысль, - согласился адмирал. - Вам потребуется вся  плавучесть,
которую вам только удастся набрать. Но  не  забудь  о  предельно  безопасном
давлении, иначе вы столкнетесь с проблемой декомпрессии.
   - За соблюдением режима  декомпрессии  будет  следить  наш  компьютер,  -
заверил его Питт. - Ни я, ни доктор Планкетт  не  стремимся  стать  жертвами
кессонной болезни.
   Пока Питт подкачивал сжатый воздух в кабину и машинный  отсек,  Джиордино
так развернул батискаф, чтобы оба манипулятора могли действовать независимо.
   Рука с тремя суставчатыми пальцами прижала толстый сварочный  электрод  к
болту, стягивающему крепежный хомут, который  соединял  корпус  вездехода  с
шасси.
   Электрод служил анодом; катодом был сам  вездеход.  Яркая  дуга  внезапно
вспыхнула между электродом и крепежным болтом. Когда металл нагрелся  добела
и начал плавиться,  кислород  вырвался  из  отверстия  на  конце  электрода,
рассеивая брызги и окалину.
   - Электродуговой резак, -  объяснил  Питт  Планкетту.  -  Они  собираются
перерезать все крепления, приводные валы и электрические кабели, пока корпус
кабины не будет отделен от основной рамы и гусеничного шасси.
   Планкетт понимающе кивнул, когда  Джиордино  поднес  к  вездеходу  второй
манипулятор, и струя искр показала, что диски врезались в металл.
   - Итак, вот каков наш маршрут. Мы всплывем  на  поверхность,  как  пустая
бутылка из-под шампанского "Вью Клико-Понсардин Голд Лейбл".
   - Или пустая бутылка из-под пива "Карс".
   - В первом же баре, в который мы завалимся, мистер Питт, выпивка  за  мой
счет.
   - Спасибо, доктор Планкетт. Я  принимаю  ваше  щедрое  предложение,  если
только у нас хватит плавучести, чтобы добраться до поверхности.
   -  Надуйте  кабину  как  следует,  чтоб   из   нее   кишки   полезли,   -
неосмотрительно  потребовал  Планкетт.  -  Я  бы  скорее  рискнул   получить
кессонную болезнь, чем наверняка потонуть.
   Питт не согласился с ним. Мучительные боли, которые испытывали ныряльщики
от кессонной  болезни,  намного  превосходили  по  своей  невыносимости  все
придуманные  людьми  пытки.  Смерть  была  избавлением,  а  выжившие   часто
становились калеками, скрюченными от боли, которая никогда не ослабевала. Он
не сводил глаз с индикатора, на котором красные  цифры  подбирались  к  трем
атмосферам, что соответствовало давлению  на  глубине  двадцати  метров.  На
такой глубине их тела могли безопасно перенести повышенное давление, как  он
рассчитал, в течение короткого времени, оставшегося до того  момента,  когда
пузырьки азота начнут образовываться в их крови.
   Двадцать пять минут спустя он уже был готов  пересмотреть  свои  расчеты,
когда нарастающий треск прокатился по кабине. Затем раздался гулкий скрежет,
усиленный плотностью воды.
   - Еще один болт - и хомут, крепящий корпус к раме, упадет, -  сообщил  им
Джиордино. - Приготовьтесь к отделению.
   - Понял тебя, - ответил Питт. - Жду,  когда  можно  будет  отключить  все
силовые и электрические системы.
   Сэндекеру  было  невыносимо  видеть   ясно   лица   людей   через   узкое
пространство, разделявшее два  аппарата,  и  знать  при  этом,  что,  весьма
вероятно, им придется умереть.
   - Как у вас сейчас с воздухообеспечением?
   Питт сверился с показаниями монитора.
   -  Достаточно,  чтобы  добраться  до  дома,   если   не   останавливаться
подзакусить.
   Затем  раздался  душераздирающий  скрежет,  когда  герметичный  корпус  с
кабиной дрогнул и наклонился вверх носом. Что-то отрывалось, и вдруг  корпус
повел себя так, будто он собрался  всплыть.  Питт  быстро  вырубил  основной
генератор и  переключился  на  аварийные  аккумуляторы,  чтобы  компьютер  и
телефонная связь продолжали функционировать. Но  все  движения  вдруг  резко
оборвались, и они зависли над огромной рамой вездехода.
   - Не волнуйтесь, - услышали они ободряющий голос Джиордино. - Я пропустил
некоторые гидравлические шланги. - Затем он добавил:
   - Я попытаюсь остаться поблизости, если смогу, но, если расстояние  между
нами  станет  слишком  большим  -  телефонный  провод  оборвется   и   связь
прекратится.
   - Давай по-быстрому доканчивай. Вода хлещет  через  некоторые  обрезанные
линии и соединения.
   - Понял.
   - Проследите, чтобы открыть выходной люк и  выбраться  наружу  как  можно
быстрее, когда коснетесь волн, - приказал Сэндекер.
   - Как гуси, страдающие поносом, - заверил его Питт.
   Питт и Планкетт расслабились на несколько секунд,  слушая,  как  отрезные
диски  перепиливают  шланги.   Затем   они   почувствовали   сильный   крен,
сопровождаемый звуком разрываемой ткани, и начали медленно  подниматься  над
вершиной  подводной  горы,  оставив  внизу  гусеничное  шасси  с  порванными
кабелями "Большого Джона" и  оплавленные  обломки,  свисающие  с  него,  как
механические внутренности.
   - Поднимаемся! - прорычал Планкетт.
   Питт сжал губы.
   - Слишком  медленно.  Набранная  нами  вода  снизила  нашу  положительную
плавучесть.
   - Вам предстоит долгий подъем, - сказал Джиордино. - По моей оценке, ваша
скорость не выше десяти метров в минуту.
   - Мы тащим  с  собой  машину,  реактор  и  тонну  воды.  Наш  объем  едва
компенсирует избыточный вес.
   - Вы начнете подниматься быстрее, когда окажетесь ближе к поверхности.
   - Вряд ли. Поступление воды компенсирует падение давления.
   - Не беспокойтесь насчет телефонного  провода,  -  с  облегчением  сказал
Джиордино. - Я легко могу подниматься с той же скоростью, что и вы.
   - Слабое утешение, - пробормотал Питт тихо.
   - Поднялись на двадцать метров, - сказал Планкетт.
   - Двадцать метров, - как эхо, повторил Питт.
   Обе  пары  глаз  не  отрываясь  смотрели  на  цифры  индикатора  глубины,
загоревшиеся на экране монитора. Никто из них не произнес ни слова, и минуты
тянулись  в  напряженном   молчании.   Мир   сумерек   остался   позади,   и
фиолетово-синий цвет глубокой воды  немного  побледнел  от  просачивающегося
сверху солнечного света. Впервые появились зеленые тона,  затем  желтоватые.
Небольшая стайка тунцов поприветствовала их, прежде чем метнуться прочь.  На
глубине 150 метров Питт смог разглядеть стрелки на циферблате своих наручных
часов.
   - Вы замедляетесь, - предупредил их Джиордино. -  Ваша  скорость  подъема
упала до семи метров в минуту.
   Питт включил индикацию объема поступившей  в  корпус  воды.  То,  что  он
увидел на экране, ему не понравилось.
   - Наш уровень затопления критический.
   - Можете ли вы увеличить объем воздуха в кабине?  -  спросил  Сэндекер  с
явной тревогой в голосе.
   - Нет, если не хотим умереть от кессонной болезни.
   - Вы  сумеете  выбраться,  -  с  надеждой  сказал  Джиордино.  -  Вы  уже
преодолели восьмидесятиметровый рубеж.
   - Когда наша скорость подъема упадет  до  четырех  метров,  хватайте  нас
вашим манипулятором и тащите.
   - Будет сделано.
   Джиордино  поднялся  выше  них  и  развернул  свой   аппарат   кормой   к
поверхности, глядя сверху на Питта и Планкетта. Затем он поставил  автопилот
на движение задним ходом со скоростью всплытия корпуса "Большого Джона". Но,
прежде чем он успел дотянуться до них манипулятором, он увидел,  что  корпус
падает назад и расстояние  между  ними  увеличивается.  Он  быстро  замедлил
подъем и снова сократил расстояние.
   - Два метра в минуту, - с ледяным спокойствием сказал Питт. - Тебе  лучше
схватить нас.
   - Этим я и занимаюсь, - ответил Джиордино.
   К тому времени, когда суставчатые руки батискафа сумели, словно  тисками,
зажать  выступающий  край  какого-то  обломка  на  корпусе  вездехода,   тот
полностью остановился.
   - Мы достигли нейтральной плавучести, - доложил Питт.
   Джиордино сбросил оставшийся железный балласт  батискафа  и  включил  его
движители  на  "полный  назад".  Сопла  начали  выбрасывать  струи  воды,  и
батискаф,  таща  за  собой  на  буксире  корпус  вездехода,  снова  начал  с
мучительной медлительностью подниматься к дразняще близкой поверхности.
   Вот уже осталось восемьдесят метров, семьдесят, и  борьба  за  то,  чтобы
добраться до солнечного света, стала казаться бесконечной. Затем на  глубине
двадцать семь метров, или примерно девяносто футов, их  подъем  окончательно
прекратился. Прибывающая вода в машинном отделении поступала через все новые
отверстия от перерезанных трубок и трещин с силой пожарного брандспойта.
   - Я теряю вас, - сказал потрясенный Джиордино.
   - Быстро наружу, эвакуируйтесь! - закричал Сэндекер.
   Питт и Планкетт в подсказке не нуждались. Им  вовсе  не  хотелось,  чтобы
"Большой Джон" стал их могилой. Обитаемая кабина начала тонуть,  увлекая  за
собой батискаф. Их единственный шанс на спасение состоял в давлении  воздуха
в кабине; оно было почти равно внешнему давлению воды. Но то, что судьба  им
подарила, она тут же забрала обратно. Затопление корпуса  не  могло  выбрать
худшего момента для того, чтобы закоротить аварийные аккумуляторы, тем самым
выведя из строя гидравлическую систему открывания входного люка.
   Планкетт в дикой спешке открыл запоры  входного  люка  и  теперь  пытался
распахнуть  его  наружу,  но  слегка  более  высокое  наружное  давление  не
позволило ему сделать это. Тут ему на помощь подоспел Питт, и они вдвоем что
было сил навалились на крышку люка.
   В батискафе Джиордино и Сэндекер со все возрастающим страхом  следили  за
этой борьбой. Отрицательная плавучесть быстро нарастала, и корпус  вездехода
начинал опускаться на дно угрожающе быстро.
   Крышка люка подалась вперед, словно ее проталкивали  через  море  густого
клея. Когда вода хлынула по краям люка и устремилась в отсек, Питт крикнул:
   - Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов  и  не  забудьте  выдыхать
воздух во время подъема наверх.
   Планкетт быстро кивнул и начал  глубоко  дышать,  чтобы  снизить  уровень
углекислого газа в легких. Последний вдох он задержал. Затем сунул голову  в
поток воды, хлещущий из люка, и исчез в отверстии.
   Питт последовал за ним, также хорошо провентилировав свои  легкие,  чтобы
подольше удержать в них воздух. Он согнул колени, поставил ступни на  кромку
люка и сильно оттолкнулся  в  тот  момент,  когда  Джиордино  разжал  хватку
манипуляторов и последние останки "Большого Джона" начали быстро погружаться
в пучину.
   Питт не знал этого, но его выход из кабины произошел на глубине сорок два
метра, или 138 футов,  от  поверхности.  Сверкающая  бликами  света  морская
поверхность казалась в десяти километрах от него. Он бы  не  пожалел  своего
жалования за год, чтобы у него сейчас были на ногах ласты для плавания.  Ему
хотелось бы также, чтобы он был сейчас лет на пятнадцать моложе. В юности  и
ранней молодости он не раз нырял  безо  всякого  снаряжения  на  глубины  до
восьмидесяти футов, обшаривая морское дно вблизи пляжей Ньюпорта. Он все еще
был в хорошей физической форме, но время и трудная жизнь все же взяли свое.
   Он плыл наверх, ровно и сильно гребя руками  и  ногами,  делая  время  от
времени короткие выдохи, чтобы расширяющиеся газы в его легких не  повредили
капилляры  альвеол  и  не  вытолкнули  пузырьки  воздуха  прямо   в   кровь,
закупоривая сосуды.
   Солнечные блики плясали на волнах, посылая пучки света во  впадины  между
гребнями. Он увидел, что находится в тени двух судов. Без маски на  лице  он
мог различить через воду лишь размытые контуры их днищ. Одно судно  походило
на крупную яхту, тогда как другое было просто гигантским. Он слегка  изменил
направление подъема, чтобы выплыть на поверхность между ними и не стукнуться
головой об днище одного из них. Джиордино и  Сэндекер  следовали  за  ним  в
батискафе,  как  команда  сопровождения  за  пловцом,  пересекающим  морской
пролив.
   Он поравнялся с Планкеттом, которому явно было плохо. Более  старый,  чем
Питт, океанограф выглядел так, словно вся сила  покинула  его  мышцы.  Питту
было очевидно, что Планкетт вот-вот потеряет сознание.  Он  схватил  его  за
воротник и потащил англичанина за собой.
   Питт выдохнул из легких остатки воздуха. Он думал,  что  ему  никогда  не
удастся достигнуть поверхности. Затем внезапно, как раз в тот момент,  когда
он собирал все силы для последнего рывка, Планкетт обмяк. Англичанин  сделал
храбрую попытку, прежде чем потерять сознание, но он не был сильным пловцом.
   Темная кайма сузила поле зрения Питта, и снопы искр начали вспыхивать  за
его  глазными  яблоками.  Кислородное  голодание  заволакивало  пеленой  его
сознание, но жажда добраться до поверхности была сильнее всего. Морская вода
разъедала его глаза  и  забиралась  в  ноздри.  Через  несколько  секунд  он
неминуемо захлебнется, и ему чертовски не хотелось доводить дело до этого.
   Он вложил все свои  быстро  убывающие  силы  в  один  последний  рывок  к
облакам.
   Таща за собой мертвый вес Планкетта, он яростно брыкался  ногами  и  греб
своей свободной рукой, как сумасшедший. Он видел зеркальное отражение  волн.
Они были мучительно близко, и все же они, казалось, все время  удалялись  от
него.
   Он услышал громкий всплеск, что-то  упало  в  воду.  Затем  вдруг  четыре
фигуры в черном появились в  воде  по  обе  стороны  от  него.  Две  из  них
подхватили Планкетта и унесли его прочь.  Один  из  двух  оставшихся  вложил
мундштук акваланга в рот Питта.
   Он жадно вдохнул оттуда огромный глоток воздуха,  потом  еще  один,  пока
аквалангист не вытащил у него изо  рта  мундштук,  чтобы  сделать  несколько
вдохов самому. Это был простой обычный  воздух,  смесь  азота,  кислорода  и
дюжины других газов, но Питту он показался сухим, напоенным озоном  воздухом
скалистых гор или ароматным воздухом соснового леса после дождя.
   Голова Питта наконец оказалась на поверхности, и он смотрел и смотрел  на
солнце, как будто никогда прежде не видел его.  Небо  никогда  еще  не  было
столь голубым, а облака такими белыми. Море было  спокойно,  высота  гребней
волн не достигала и полметра.
   Его  спасители  пытались  поддержать  его,  но  он  отмахнулся  от   них,
повернулся на спину и  лежал  на  воде,  глядя  на  огромную  рубку  атомной
подводной лодки, как башня, возвышающуюся над ним. Затем он заметил  джонку.
Откуда она могла взяться тут?  -  удивился  он.  Подводная  лодка  объясняла
появление флотских аквалангистов, но для чего китайская джонка?
   У борта джонки собралась цепочка  людей,  большинство  которых  было  ему
знакомо. Это были его сотрудники, эвакуированные  с  "Мокрых  делянок".  Они
приветствовали его радостными криками, размахивая руками, как  безумные.  Он
заметил Стаси Фокс и помахал ей в ответ.
   Он с тревогой вспомнил о Планкетте, но ему не о чем было беспокоиться.
   Огромный англичанин лежал на палубе  подлодки,  окруженный  американскими
военными моряками. Они быстро привели его в чувство,  и  он  начал  икать  и
блевать за борт.
   Батискаф НУМА всплыл на поверхность почти на расстоянии вытянутой руки от
него. Джиордино высунулся из люка над окружающей его низкой рубкой,  выглядя
для всех окружающих как  человек,  только  что  выигравший  главный  приз  в
лотерее. Он был так близко, что  мог  разговаривать  с  Питтом,  не  повышая
голоса.
   - Видел, какую суматоху ты вызвал? - Он рассмеялся. -  Это  будет  стоить
нам кучу денег.
   Счастливое и радостное оттого, что он снова оказался  среди  живых,  лицо
Питта вдруг потемнело от гнева. Слишком многое было разрушено,  и,  чего  он
еще не знал, слишком  многие  погибли.  Когда  он  ответил,  его  голос  был
неестественно напряженным:
   - Не я и не ты. Но кто бы ни был ответственен  за  случившееся,  ему  это
даром не пройдет. Не на того напал.

Часть II

УГРОЗА СТРАНЫ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА

Глава 18

6 октября 1993 года

Токио, Япония

   Последнее прощание, которым  обменивались  пилоты-камикадзе,  прежде  чем
сесть  за  штурвал  своей  летающей  торпеды,  звучало  так:  "Встретимся  у
Ясукуни".
   Они не рассчитывали когда-либо свидеться  во  плоти,  они  имели  в  виду
духовное воссоединение у храма Ясукуни, почитаемого памятника в  честь  всех
тех, кто умер, сражаясь за дело императора  начиная  с  революционной  войны
1868 года.
   Храмовый комплекс был расположен на  возвышенности,  известной  как  Холм
Кудан, в центре Токио. Известная так же как  Соконса,  или  "Храм  вызывания
духов", основная площадка, на которой совершались обряды, была  построена  в
строгом соответствии с архитектурными традициями культа Синто и была начисто
лишена какой-либо мебели.
   Культурно-религиозная  традиция,  корни  которой   уходили   в   глубокую
древность,  культ  Синто  за  долгие  годы  своего  развития  превратился  в
многочисленные направления и секты,  средоточием  которых  было  ками,  т.е.
"путь Проявления божественной силы через различных йогов". Ко времени второй
мировой войны он  стал  государственной  религией  и  этической  философией,
весьма отличающейся от религии в строгом смысле слова. Во время американской
оккупации всякая государственная поддержка храмов Синто была прекращена,  но
позднее  они  были  признаны  национальными  сокровищницами  и   почитаемыми
памятниками культуры.
   Внутреннее святилище всех синтоистских  храмов  было  закрыто  для  всех,
кроме главного жреца. Внутри  этого  святилища  объектом  поклонения  служил
священный предмет, представляющий некий символ божественного духа.  В  храме
Ясукуни таким священным символом было зеркало.
   Ни одному иностранцу не было дозволено проходить через огромные бронзовые
ворота, ведущие в храм героев войн. Забавно, что из виду упускают тот  факт,
что  духи  двух  иностранных  капитанов  кораблей,  потопленных   во   время
русско-японской войны и снабжавших  японские  вооруженные  силы,  почитаются
здесь среди 2 500 000 японских героев войн. Многие бандиты также  почитаются
в храме Ясукуни. Среди этих духов -  ранние  политические  убийцы,  военные,
принадлежащие к гангстерским группировкам, и военные преступники во главе  с
генералом Хидеки Тодзио, ответственные за преступления против  человечности,
сопоставимые и часто превосходящие своей жестокостью  п