в одном  из
конвертов - фурнитура, которую пришлось заменить. Как видите, ничего  не
упустил из виду.
   - Прошу меня простить, - сказал Сэндекер. - Я не специалист  в  таких
вопросах, как вы знаете, однако еще вчера эта самая груба была старой  и
грязной, тогда как сегодня... Не могу поверить, что это один  и  тот  же
инструмент. - Сэндекер сделал паузу, переглянулся с Питтом. - Видите ли,
дело в том, что мы...
   - ...знаем, что корнет находился на океанском дне многие  годы,  если
не десятилетия, - продолжил Вогель за  своего  собеседника.  -  Я  очень
хорошо понимаю, к чему вы клоните, адмирал. И мне,  признаюсь,  тоже  не
совсем понятно, как корнет мог сохраниться столь хорошо,  пробыв  долгое
время в соленой воде. Ранее мне доводилось восстанавливать  инструменты,
которые  пролежали  в  соленой  воде  три,  четыре,  пять  лет,  и   они
оказывались  в  значительно  худшем  состоянии,  чем  этот   корнет.   В
значительно худшем, адмирал. Но поскольку я не океанограф, то и не стану
ломать голову над этой загадкой. Пускай уж специалисты разбираются,  что
к чему. Но вы еще не услышали главного. Я могу с точностью до одного дня
сказать вам, сколько именно времени инструмент пролежал в океане. И  как
он туда попал.
   Вогель подошел к столу и взял  инструмент  в  руки.  Повернув  корнет
раструбом вверх, мастер надел очки и принялся вслух читать:
   - "Этот инструмент подарен Грэхаму Фарли в  знак  признательности  за
его  выдающееся  выступление  и  развлечение  наших  пассажиров   -   от
благодарного руководства маршрута "Уайт Стар".  -  Вогель  снял  очки  и
торжественно улыбнулся адмиралу Сэндекеру. - Как только я  прочитал  про
маршрут "Уайт Стар", я с  утра  пораньше  звякнул  одному  из  друзей  и
попросил его уточнить некоторые детали в Морском архиве. За  полчаса  до
того, как я собирался уже выехать на встречу с вами, он  перезвонил  мне
и... - Вогель замолчал, вытащил из кармана носовой платок и несмотря  на
нетерпение собравшихся преспокойно высморкался, аккуратно сложил платок,
вернул его на прежнее место и лишь после совершения всех  этих  действий
продолжил:
   - Такое, знаете, впечатление, что этот Грэхам  Фарли  пользовался  на
линии "Уайт Стар" очень  большой  известностью.  На  одном  из  тамошних
лайнеров он три года кряду выступал как солирующий кларнетист.  Корабль,
насколько я сейчас припоминаю, назывался "Океаник". И вот когда компания
построила новый лайнер, когда этот лайнер был  только-только  спущен  со
стапеля и отправился в свой первый рейс, компания собрала на борту  всех
самых лучших музыкантов, которые работали на кораблях  "Уайт  Стар".  Из
собранных исполнителей получился великолепнейший оркестр, самый  лучший,
можно  сказать,  плавучий  оркестр  в  мире.  Одним  из  первых  получил
приглашение Грэхам, что было вполне очевидно... Да,  джентльмены,  долго
же этот корнет находился в океане, ничего не скажешь...  На  этом  самом
инструменте Грэхам Фарли играл утром, 15 апреля 1912 года, то есть в тот
самый  день,  когда,  говоря  высоким  штилем,  волны  океана  поглотили
"Титаник".
   Реакция  на  последние  слова  Вогеля  была  резкой.  Лицо  Сэндекера
выразило напряжение и  одновременно  невысказанный  вопрос.  Лицо  Ганна
сделалось жестким. Дирк Питт посмотрел на Вогеля с  живейшим  интересом.
Тишина, воцарившаяся в кабинете  адмирала,  казалась  концентрированной.
Вогель преспокойно снял очки и положил их в нагрудный карман.
   - "Титаник", - негромко произнес Сэндекер, и было такое чувство,  что
сам он испугался вылетевшего слова. - "Титаник" - повторил он,  на  этот
раз таким тоном, каким мужчина произносит имя  любимой  женщины.  -  Это
невероятно, - сказал он и посмотрел на Вогеля.
   В глазах адмирала  Вогель  еще  явственно  различал  тень  недоверия,
которое, однако, уступало место восторгу.
   - И тем не менее, это именно так, -  сказал  Вогель.  -  Насколько  я
понимаю,  капитан  Ганн,  этот  инструмент  был  найден  вами  во  время
экспедиции на "Сапфо-1", так или нет?
   - Да, мы обнаружили инструмент в самом конце нашей экспедиции.
   - Что ж,  значит,  вы  оказались  на  редкость  удачливыми,  капитан,
вытащили, что называется, счастливый билетик. Жаль, вы не обнаружили сам
"Титаник".
   - Жаль, вы правы, - признал Ганн, отводя взгляд.
   - И все-таки меня продолжает мучить мысль о том,  почему  корнет  так
хорошо сохранился. Никак не могу взять в  толк,  -  сказал  Сэндекер.  -
Ведь, по сути, металлическая труба, пролежала в соленой воде  ни  много,
ни мало - семьдесят пять лет, а выглядит такой  новенькой,  что  страшно
брать в руки.
   - Да, вы совершенно правы, нужно разобраться, почему  латунь  за  все
эти годы практически не коррозировала, - согласился Вогель. -  Ладно  бы
еще сохранились бронзовые части, все-таки бронза не так быстро  ржавеет.
Но я обратил внимание на то, что великолепно, с учетом времени и  среды,
сохранились даже те детали инструмента, в которых было много железа.  Вы
только взгляните на мундштук, он же совершенно новенький.
   Ганн приблизил лицо и посмотрел на корнет с таким  видом,  как  будто
речь шла не о трубе, а о Святом Граале.
   - А играть на ней можно?
   - Ну разумеется, - сказал Вогель.  -  Я  более  чем  уверен,  что  на
корнете можно замечательно играть.
   - Вы сами не пробовали?
   - Нет... Я сам не пробовал. - Вогель взял инструмент и легко пробежал
пальцами по кнопкам. - До сего  дня  я  опробировал  всякий  инструмент,
который кто-либо из моих помощников или сам я восстановили. Проверял  на
чистоту звучания, поскольку для музыкального инструмента это главное.  А
этот корнет я не опробовал. Не могу.
   - Не вполне вас понимаю, - сказал адмирал Сэндекер.
   - Видите ли, дело в том, что этот корнет - своего  рода  памятник  не
особенно значимого, но  очень  отважного  поступка.  Поступок  этот  был
совершен в тот самый момент, когда на море разворачивалась самая ужасная
трагедия нашего столетия, - сказал Вогель. - Не нужно обладать большим и
богатым воображением, чтобы представить себе, как Грэхам Фарли вместе  с
другими  музыкантами  вместо  того,  чтобы  попытаться  спастись,  своей
музыкой пытались успокоить мятущихся  пассажиров  "Титаника".  Они,  эти
музыканты, до самого конца не прекращали играть, так и утонули вместе  с
кораблем. Так что в последние минуты перед тем, как утонуть этот  корнет
касался губ очень отважного музыканта. И  я  подумал,  что  всякий,  кто
теперь попытается исполнять  на  инструменте  мелодию,  окажется  кем-то
вроде святотатца. Так мне кажется...
   Сэндекер внимательно смотрел  на  Вогеля,  разглядывая  лицо  мастера
столь напряженно, как будто бы видел впервые.
   - "Осень", - чуть слышно, как бы говоря сам с собой, произнес Вогель.
- Старинная мелодия под названием "Осень"... Это была последняя мелодия,
которую Грэхам Фарли исполнил в своей жизни.
   -  А  я  слышал,  что  последней  мелодией  была  "Я  приближаюсь   к
Господу..." - негромко сказал Ганн.
   - Это уже придумали после, - уверенно  возразил  Питт.  -  Последней,
мелодией, прозвучавшей  с  палубы  "Титаника"  перед  тем,  как  корабль
погрузился в океан, была именно "Осень".
   - Вы так уверенно говорите,  как  будто  расследовали  обстоятельства
гибели "Титаника", - полувопросительно сказал Вогель.
   - Этот удивительный корабль и его трагическая  судьба  чем-то  сродни
инфекции, - сказал  Питт.  -  Если  вы  однажды  заинтересовались  этим,
интерес останется с вами на всю жизнь.
   - Не знаю... Сам по себе "Титаник"  для  меня,  например,  особенного
интереса не представляет, - Вогель осторожно взял корнет, положил его  в
футляр, защелкнул замки и передал инструмент адмиралу  Сэндекеру.  -  Но
поскольку я считаюсь историком музыки  и  поскольку  я  кое-что  знаю  о
музыкальных  инструментах,  их  подчас  необыкновенных  судьбах  -   да,
признаюсь,  что  сага  об  оркестре   "Титаника"   не   оставляла   меня
равнодушным... Если у вас больше нет вопросов ко мне, адмирал, я  бы,  с
вашего разрешения, пошел перекусил да и в постель.  У  меня  была  очень
трудная ночь, как вы понимаете.
   Сэндекер поднялся из-за стола.
   - Господин Вогель, вы нас необычайно выручили. Я ваш должник.
   - Я был уверен, что вы  скажете  что-нибудь  в  этом  роде,  -  глаза
усталого Санта-Клауса несколько раз мигнули.
   - Если хотите, могу вам подсказать, как именно  вернуть  долг.  Если,
разумеется, вы хотите?
   - Слушаю вас.
   - Передайте этот инструмент в  Вашингтонский  музыкальный  музей.  Он
будет самым замечательным экспонатом в Зале Музыки.
   - Могу обещать, что, как только наши специалисты проведут необходимые
химические исследования, ознакомятся с вашим отчетом, этот корнет  будет
незамедлительно доставлен в вашу мастерскую.
   - От имени директоров музея позвольте вас поблагодарить.
   - Но это, разумеется, не будет обычным  даром.  Вогель  вопросительно
посмотрел на адмирала Сэндекера.
   - Простите, я не совсем...
   Сэндекер широко улыбнулся.
   - Давайте будем считать это бессрочным хранением. Это избавит нас  от
юридических неприятностей, если когда-либо в будущем нам понадобится  на
некоторое время этот инструмент. Тогда мы попросим его у музея.
   - Договорились.
   - Да, и вот еще что, - сказал Сэндекер. - Об этой  нашей  находке  мы
никому пока ничего не рассказывали. Ни одна газета пока  не  знает.  Так
вот я был бы вам весьма признателен, господин Вогель, если  бы  пока  вы
также сохранили все, что узнали, в тайне.
   - Разумеется, раз уж вы меня об этом просите, я буду молчать. Хотя  и
не совсем понимаю ваши мотивы... Вогель со всеми раскланялся и вышел  из
кабинета.
   - Черт! - вырвалось у Ганна  в  ту  самую  секунду,  когда  дверь  за
мастером закрылась. - Только подумаю  о  том,  что  мы  проследовали  на
"Сапфо-1" в каких-нибудь считанных метрах от корпуса "Титаника".
   - Да уж, - согласился Питт. - Вы были  где-то  совсем  рядом  с  ним.
Сонары, установленные на "Сапфо-1"" прощупывают пространство радиусом  в
двести ярдов. Не исключаю, что был какой-нибудь момент, когда вашу лодку
и "Титаник" разделял двести один ярд.
   - Если бы только у  нас  было  больше  времени.  Если  бы  нам  прямо
сказали, что именно нужно искать...
   - Вы забываете, что главными задачами  предпринятой  экспедиции  были
тестирование "Сапфо-1" и слежение за течением Лорелея. Вы и ваши парни и
без того оказались на высоте, поверьте мне.  В  ближайшие  два-три  года
океанографы  будут  отмечать  в  календаре  тот  день,  когда  "Сапфо-1"
вернулась из своего первого плавания. Единственное, о чем  сожалею,  так
это  о  том,  что  обстоятельства  не  позволили  нам  поставить  вас  в
известность о главной цели экспедиции. Но тут уж  ничего  не  поделаешь.
Обстоятельства подчас сильнее нас. Джен Сигрем и его  коллеги  настояли,
чтобы мы держали в секрете всякую информацию, пусть даже только косвенно
связанную с операцией  по  вызволению  "Титаника".  Мы  и  впредь  будем
сохранять в секрете все предпринимаемые шаги - до тех  пор,  пока  будет
такая возможность.
   - Не уверен, что нам  удастся  долго  сохранять  такую  информацию  в
тайне, - сказал Питт. - Все крупные газеты и агентства очень  скоро  все
разнюхают. Тем  более,  что  со  времени  обнаружения  гробницы  фараона
Тутанхамона ничего столь значительного исследователи не предпринимали.
   Сэндекер поднялся из-за рабочего стола и  прошел  к  окну.  Когда  он
наконец  заговорил,  голос  его   звучал   мягко,   отчего   создавалось
впечатление, что и его слова издалека приносит ветер.
   - Стало быть, корнет Грэхама Фарли...
   - Простите?..
   - Корнет Грэхама Фарли, - так же негромко повторил Сэндекер.  -  Если
только этот корнет можно считать вехой, отметившей положение "Титаника",
то корабль находится в настоящей бездне. Более черной и  более  мрачной,
чем та ночь, когда затонул "Титаник".
 
Глава 28 
 
   Случайному наблюдателю,  оказавшемуся  на  берегу  Реки  Раппаханнок,
равно как и всем, кто от избытка Семени, сил и праздности  проплывал  по
этой небольшой реке, трое мужчин в  надвинутых  шляпах,  сгрудившихся  в
ветхой лодке, показались бы  самыми  обыкновенными  рыбаками,  решившими
провести уик-энд на воде. Все трое были одеты в линялые рубашки и грубые
хлопчатобумажные брюки. Спортивные  кепки  с  большими  козырьками  были
украшены, по рыбацкой моде, крючками  и  наживкой,  чтобы  то  и  другое
всегда находилось под рукой. Даже внимательный соглядатай  не  обнаружил
бы ничего подозрительного. Под скамейкой упаковка баночного пива,  возле
лодки, в воде, рыболовная сеть...
   Самый низкорослый из троих, рыжеволосый, с  вытянутым  лицом  мужчина
привалился на корме, и казалось, подремывал. Его  руки  едва  удерживали
удочку, лежавшую одним краем на кормовой  банке.  Красно-белый  поплавок
застыл на воде в  каких-нибудь  двух  футах  от  борта.  Второй  мужчина
ссутулился, отгородившись раскрытым журналом от всех и вся. Третий рыбак
сидел так, словно кол проглотил, с напряженной спиной и неотрывно следил
за своим поплавком.  Этот  последний  был  крупный  мужчина  с  прилично
выпирающим из-под одежды животом. Глубоко расстегнутая рубашка открывала
клин полной волосатой плоти. На его  круглом  лице  жуира  и  весельчака
обращали на себя внимание нарочито сонные ярко-голубые глаза. Внешне  он
выглядел этаким собирательным образом любимого дедушки.
   Адмирал Джозеф Кемпер мог  себе  позволить  выглядеть  всеми  любимым
дедушкой. Когда у человека оказывалась  такая  власть,  как  у  адмирала
Кемпера, ему совсем не нужно было сохранять  отрешенно  холодный  тон  в
обращении с людьми, и тем более не нужно было  каждым  словом  и  каждым
взглядом  подчеркивать  свое  положение.  Адмирал  повернул   голову   и
благожелательно,  даже  пожалуй,  участливо  посмотрел   на   дремлющего
человека.
   - Смотрю на вас, Джим, и ловлю себя на мысли, что вам  не  слишком-то
нравится рыбная ловля.
   - В некотором смысле. Вообще я  считаю,  что  человечество  придумало
себе не много столь же никчемным занятий,  как  ловля  рыбы  удочкой,  -
ответил Сэндекер.
   - А вы что думаете по этому поводу, господин Сигрем? С тех  пор,  как
мы бросили якорь, вы, мне кажется, еще ни разу даже не забросили удочку?
   Сигрем поверх журнальной страницы взглянул на Кемпера:
   - Знаете, если бы в такой помойке, как эта  Раппаханнок,  могла  жить
рыба, то выглядела бы она примерно, как все эти мутанты из видеофильмов,
а уж о вкусе такой рыбы я и говорить не берусь! Это что  касается  моего
отношения, адмирал.
   - Только одна деталь, джентльмены, - решил напомнить  Кемпер.  -  Мне
кажется, что не я вас, а вы меня притащили сюда. И посему  у  меня  есть
некоторые основания считать, что вы в сговоре.
   Ни спорить, ни, тем более, переубеждать Сэндекер не решился.
   - Самое лучшее, Джо, что в твоем положении можно сейчас  придумать  -
это  расслабиться  и  попытаться  получить  удовольствие.  Расслабься  и
попробуй на время забыть,  что  ты  начальник  штаба  флота  Соединенных
Штатов.
   - Это совсем несложно, когда вы рядом. Тем  более,  адмирал,  что  вы
один из немногих людей, кто умеет поставить меня на место.
   - Знаешь, никому еще не удавалось, - с  улыбкой  сказал  Сэндекер,  -
пройти по жизни, всем угождая и вызывая тотальной восторг. Кто-то должен
и таким,  как  ты,  устраивать  отрезвляющий  душ.  В  рамках  приличия,
разумеется. А ведь у тебя так  сложилась  жизнь,  что,  куда  бы  ты  ни
пришел, все норовят поцеловать твой зад. Так что рассматривай общение со
мной как своего рода терапию.
   Кемпер наигранно вздохнул.
   - Знаете, когда я увольнял вас со службы, то  был  абсолютно  уверен,
что наши пути никогда и нигде не пересекутся. А вы, как оказалось, снова
рядом и такой же, как прежде.  То  есть  тактичный,  мягкий,  деликатный
человек.
   - Ну конечно! Я думаю, когда ты уволил меня, весь Пентагон ликовал.
   - Я бы сказал  то  же  самое  чуть  мягче.  Когда  вы  ушли,  не  все
сотрудники Пентагона рыдали по этому поводу. - Кемпер  вытащил  из  воды
крючок, осмотрел наживку и снова забросил удочку  в  пахучую  воду  реки
Раппаханнок. - Ладно, ладно, Джим, я столько лет знаю нас, что,  услышав
приглашение, сразу понял: что-то у вас на уме. Скажете вы  с  господином
Сигремом наконец или нет, что именно задумали. Ведь задумали же  что-то,
я по лицам вижу!
   - Да, действительно. Мы хотим  "Титаник"  поднять,  -  как  бы  между
прочим ровным голосом сказал Сэндекер.
   Кемпер обернулся, в упор посмотрел на адмирала:
   - Только-то и всего?!
   - Только и всего.
   - И чего это ради, могу я вас спросить? Поднять корабль, чтобы на его
фоне сфотографироваться?
   - Поднять, чтобы перегнать его в Нью-Йорк и взять кое-что из трюма.
   Кемпер застыл на несколько секунд, в упор разглядывая Сэндекера.
   - Вы, кажется, произнесли слово "Титаник", или я ослышался?
   - Именно это слово.
   - Джим, дорогой мой, это  называется  -  мимо  пристани.  Если  вы  и
вправду полагаете, что я поверю, будто вы...
   - Какой смысл мне рассказывать байки, - вмешался Сигрем. -  Эту  нашу
операцию курирует напрямую Белый дома.
   Кемпер изучающе посмотрел на Сигрема.
   - Иначе говоря, я должен сделать вывод, что  вы  здесь  находитесь  и
ведете со мной переговоры, с ведома Президента, так, что ли?
   - Да, сэр, именно так.
   - Должен вам сказать, - продолжил Кемпер, -  у  вас  весьма  странная
манера делать предложение, господин Сигрем. Если бы вы  потрудились  мне
объяснить...
   - Именно для того мы и приехали сюда, адмирал.
   Кемпер обернулся вновь к Сэндекеру.
   - И вы в этом замешаны, не так ли, Джим?
   Сэндекер кивком признал правоту собеседника.
   - И я тоже - вместе с  господином  Сигремом,  который  по  врожденной
деликатности мягко стелет...
   - ...да жестко спать, вы это хотели  сказать?  -  уточнил  Кемпер  и,
обернувшись к Сигрему, сказал:
   - Вам слово. Я хотел бы услышать прямой,  без  всяких  там  оговорок,
ответ на вопрос, зачем вам понадобилось поднимать со дна  океана  тысячи
тонн ржавого металла?
   -  Позвольте  начать  с  главного,  адмирал.  Прежде  всего  я   хочу
представиться,  чтобы  уж  все  встало  на  свои  места.  Я   возглавляю
сверхсекретный отдел, финансируемый по линии  правительственных  фондов.
Отдел этот называется Мета Секшн.
   - Впервые слышу, - признался Кемпер.
   - не удивительно, нас нет ни в одном списке федеральных учреждений  и
организаций. Ни ЦРУ, ни ФБР или АНБ не имеют представления  о  характере
наших исследований.
   - Глухая контора, стало быть, и сплошь состоит из одних  профессоров?
- сказал со свойственной ему прямотой Сэндекер.
   - Из профессоров - да, только не из  пустых,  как  некоторые  думают,
фантазеров, -  уточнил  Сигрем.  -  Наши  парни  разрабатывают  проекты,
рассчитанные на технологии будущего, однако после разработки мы пытаемся
уже  сегодня,  сейчас  воплотить  отдельные  разработки  в  дееспособные
функциональные системы.
   - Ну и денежки же на вас идут, я думаю... - заметил Кемпер.
   - Скромность не позволяет мне назвать точную  цифру  нашего  бюджета,
адмирал, но самолюбие вынуждает  меня  сказать,  что  мы  имеем  дело  с
десятизначными величинами.
   - О, Господи! - воскликнул Кемпер, словно в  его  присутствии  кто-то
позволил себе очевидную  бестактность.  -  То  есть  вам  на  игры  дают
миллиарды долларов, ни много, ни мало. И это для какой-то группы ученых,
о которых и слыхом-то никто не слыхивал. Да, господин  Сигрем,  вынужден
признаться, что вы меня удивили. Не знаю, хотели или нет, но удивили.
   - Как, впрочем, и меня, - с нескрываемым ехидством в голосе отозвался
Сэндекер.
   - Все то время, что мне приходилось, как главе  НУМА,  иметь  с  вами
дело, я знал вас, господин Сэндекер, как помощника  Президента.  К  чему
были эти уловки?
   - Потому что Президент  просил  держать  всю  операцию  в  строжайшем
сек