оявший  у  борта,  любезно
ответил на приветствие де Антона. Испанский капитан не обратил  внимания
на то, что оба корабля продолжали постепенно сближаться.
   Когда расстояние между судами сократилось до тридцати  метров,  Дрейк
сделал почти незаметный знак своему лучшему стрелку, и тот,  вскочив  на
ноги, разрядил мушкет точно в грудь  испанского  штурмана.  Одновременно
арбалетчики Дрейка начали почти в упор расстреливать офицеров и матросов
испанской  команды.  Потерявший   управление   галеон   начал   медленно
дрейфовать в нескольких десятках метров  от  "Золотой  лани".  Не  теряя
времени, Дрейк отдал приказ рулевому подойти вплотную к борту испанского
судна. Абордажные крюки впились в борт галеона.
   - За королеву Бесс, во славу доброй старой Англии! -  крикнул  Дрейк,
обнажив шпагу. - За мной, ребята!
   С воплями,  способными  привести  в  замешательство  самого  дьявола,
пираты хлынули на палубу  испанского  судна.  Шум  стоял  невообразимый.
Барабанщики и трубачи англичан, хотя и  не  принимали  непосредственного
участия в схватке, внесли свой посильный вклад в успех.
   Битва продолжалась всего несколько минут. За это время  добрая  треть
испанской команды была перебита или ранена, а остальные даже не пытались
сопротивляться.  Способные  что-либо  соображать  просто  опустились  на
колени, полностью предав свою судьбу в руки счастливых победителей.
   Со шпагой в одной руке и пистолетом в другой Дрейк подошел к капитану
де Антону.
   - Именем ее величества  Елизаветы,  королевы  Англии,  предлагаю  вам
сложить оружие! - объявил он.
   Испанский капитан был слишком потрясен случившимся,  чтобы  возражать
счастливому победителю.
   - Разумеется, я готов сложить оружие, - пробормотал он, -  но  умоляю
вас, будьте милосердны.
   - Вам не придется упрекать меня в излишней жестокости, -  ухмыльнулся
Дрейк, - если и впредь вы будете проявлять благоразумие.
   Англичане уже вовсю хозяйничали на поверженном галеоне. Мертвые  были
выброшены за борт, пленников, включая раненых, собрали на нижней палубе.
Капитан де Антон и оставшиеся в живых офицеры были препровождены на борт
"Золотой лани". Верный своему правилу, Дрейк лично ознакомил их со своим
кораблем, после чего им  был  предоставлен  короткий  отдых  в  ожидании
праздничного ужина, который Дрейк намеревался устроить в  честь  славной
виктории. Ужин, проходивший под аккомпанемент  небольшого  национального
оркестра, был сервирован  на  старинном  английском  серебре  и  сдобрен
изрядным количеством превосходного испанского вина.
   Еще до завершения празднества оба корабля повернули на запад, оставив
далеко позади себя побережье Перу, контролируемое  испанцами.  Дрейк  не
хотел зря рисковать. Но уже на следующий день он  распорядился  спустить
паруса, оставив только те, которые  помогали  справиться  с  усилившейся
качкой. Четыре следующих дня победители и  побежденные  работали  бок  о
бок, перенося баснословную добычу с испанского корабля на борт  "Золотой
лани". На сей раз англичанам досталось тринадцать сундуков  королевского
серебра в монетах и утвари, восемьдесят фунтов чистого золота,  двадцать
шесть тонн серебра в слитках,  ящики  с  драгоценными  камнями,  главным
образом изумрудами и жемчугом, и обилие съестных припасов, в  том  числе
сахар и фрукты.
   Размеры богатства, свалившегося  на  пиратов,  еще  долго  будоражили
воображение современников.
   Помимо драгоценных камней и  металлов  в  трюмах  корабля  находилось
немало бесценных произведении культуры инков, предназначенных для личной
коллекции его величества Филиппа,  короля  обеих  Испании.  Дрейк  лично
осмотрел их и был потрясен искусством древних мастеров. Никогда в  жизни
он не видел ничего  подобного.  Одни  только  рулоны  изысканно  вышитых
перуанских тканей заняли целую секцию трюма "Золотой лани". Сотни ящиков
с  изящными  скульптурами  из   камня   и   керамики,   инкрустированные
самоцветами, перламутром и жемчугом, представляли огромную ценность, как
наследие великой цивилизации, безжалостно уничтоженной Франсиско Писарро
и  его  сподвижниками.  Неожиданное  знакомство  с   этими   сокровищами
произвело сильное впечатление на  Фрэнсиса  Дрейка.  Против  магии  этих
вещей даже такому жестокосердому пирату  трудно  было  устоять.  Как  ни
странно, но  предмет,  привлекший  особое  внимание  капитана,  не  имел
никакого   отношения   к   шедеврам    ювелирного    искусства.    Вещи,
заинтересовавшие его более всего, были  заключены  в  простой  ларец  из
неизвестного  Дрейку  зеленовато-желтого  камня  и  представляли   собой
золотую маску немолодого индейца и несколько цветных веревок  с  узлами,
причудливо переплетенных между собой.
   Дрейк был так заинтригован, что не поленился взять  ларец  к  себе  в
каюту  и  весь  день  тщетно  ломал  голову,  пытаясь  понять   истинное
назначение странного  предмета.  В  конце  концов  осознав  свое  полное
бессилие, Дрейк отложил ларец в сторону и вызвал штурмана.
   - С тех пор как мы  перенесли  на  "Лань"  основную  часть  сокровищ,
испанский галеон сидит в воде значительно  выше  ватерлинии,  -  доложил
Кэттилл.
   - Но вы не трогали предметы искусства? - уточнил Дрейк.
   - Вы сами распорядились, чтобы все они оставались на борту испанца, -
напомнил штурман.
   Дрейк подошел к иллюминатору и  бросил  взгляд  на  испанское  судно.
Ватерлиния галеона и на самом деле на несколько  футов  возвышалась  над
поверхностью океана.
   - Предметы искусства предназначались для коллекции короля Филиппа,  -
задумчиво произнес он, - будет только справедливо, если мы доставим их в
Англию и преподнесем королеве Бесс.
   - Но "Лань" и без того перегружена, - запротестовал штурман. -  После
того как мы перенесли несколько тонн груза на борт нашего  судна,  волны
едва не заливают пушечную палубу. С такой осадкой мы никогда не  пройдем
Магеллановым проливом.
   - Я и не собираюсь этого делать, - возразил Дрейк.  -  Мы  пойдем  на
север в поисках  северо-западного  прохода.  Если  нам  не  повезет,  мы
повторим путь Магеллана, пересечем Тихий океан и обогнем Африку с юга.
   - Даже в этом случае нам никогда не дойти  до  Плимута,  -  стоял  на
своем помощник.
   - Мы закопаем часть серебра на острове Кано, у побережья Эквадора,  и
заберем его во  время  следующего  похода.  Что  же  касается  предметов
искусства, то они останутся на борту галеона.
   - Но, в таком случае, как вы собираетесь доставить их королеве?
   - Очень просто, - усмехнулся Дрейк.  -  Вы,  Томас,  возьмете  десять
человек из нашей команды и приведете "Консепсьон" в Плимут.
   Кэттилл в отчаянии развел руками:
   - Мне никогда не  удастся  провести  с  командой  из  десяти  человек
корабль такого тоннажа через Атлантику.
   Дрейк подошел  к  своему  рабочему  столу  и  сделал  помощнику  знак
приблизиться.
   - На картах, найденных в каюте капитана де Антона, -  пояснил  он,  -
обозначен небольшой залив к северу от нашего настоящего местонахождения.
Насколько мне удалось выяснить, там не  должно  быть  испанцев.  В  этом
месте вы высадите на берег офицеров и всех раненых испанцев. Отберите из
оставшихся  членов  экипажа  двадцать  человек,  пообещайте  им  хорошее
жалованье и принимайте их под  свою  команду.  Разумеется,  вы  получите
достаточно оружия, чтобы не допустить малейшей попытки бунта на борту.
   Кэттилл  слишком  хорошо  знал  своего  капитана,  чтобы   продолжать
затянувшийся спор. Возражать такому человеку, как Дрейк, было не  только
бесполезно, но и опасно.
   - Конечно, я выполню ваш приказ,  -  произнес  он,  безнадежно  пожав
плечами.
   Неожиданно на обычно бесстрастном лице Дрейка мелькнула едва заметная
улыбка.
   - Если существует человек,  способный  провести  испанский  галеон  в
гавань Плимута, то этот  человек  вы,  Томас.  Представляю,  как  широко
раскроются глаза у старушки Бесс, когда она увидит ваши подарки.
   - Я предпочел бы предоставить эту  честь  вам,  капитан,  -  вздохнул
штурман.
   Дрейк снисходительно потрепал его по плечу:
   - Не унывайте, дружище. И не забудьте явиться на  набережную  Плимута
под ручку с парой красоток в  тот  день,  когда  старушка  "Лань"  снова
войдет в родную гавань. Думаю, мы найдем как отметить эту встречу.
   На восходе солнца следующего дня Кэттилл приказал матросам перерубить
канаты, связывающие два судна. Под мышкой он держал завернутый  в  ткань
ларец, который Дрейк поручил ему лично вручить королеве.  Он  сам  отнес
его в капитанскую каюту, которая отныне стала его собственной, и запер в
одном из стенных шкафчиков. Затем вернулся на палубу и  принял  команду.
"Консепсьон" стала медленно удаляться от "Золотой лани". Поднятые паруса
в лучах восходящего солнца мгновенно окрасились  в  темно-красный  цвет,
который суеверные  моряки  обоих  судов  про  себя  назвали  кровавым  и
истолковали как дурной знак для предстоящего плавания.
   Дрейк и Кэттилл обменялись последними напутствиями, и "Золотая  лань"
взяла курс на северо-восток. Кэттилл наблюдал за  маленьким  суденышком,
пока оно не исчезло за горизонтом. Он не разделял оптимизма Дрейка, и  в
глубине души его продолжали терзать самые мрачные предчувствия.
   Через пару дней, зарыв несколько тонн серебряных монет и  слитков  на
острове Кано, чтобы облегчить свое судно,  Дрейк  повернул  на  север  и
двигался этим курсом, пока не достиг небольшого клочка суши, который два
столетия спустя стал известен как остров Ванкувер, и  лишь  после  этого
отправился в свое легендарное плавание через Тихий океан.
   Далеко к югу от "Золотой лани" "Консепсьон" продолжала  держать  курс
на восток, пока к исходу второго  дня  не  достигла  небольшого  залива,
отмеченного на карте капитана де  Антона.  После  того  как  был  брошен
якорь, Кэттилл дал команду экипажу отдыхать.
   Когда утреннее солнце перевалило через вершины Анд, Кэттилл  и  члены
его команды обнаружили на берегу большую  деревню,  окруженную  глубоким
рвом, население которой составляло не менее  тысячи  человек.  Не  желая
терять время, он приказал своим людям переправлять на берег  офицеров  и
раненых матросов испанского галеона. Двадцати лучшим матросам испанского
корабля он предложил вознаграждение, в десять раз превышающее их обычное
содержание, и гарантии свободы и безопасности в  обмен  на  их  согласие
доставить плененный галеон в Плимут. Все  двадцать  человек  с  радостью
согласились.
   Кэттилл еще стоял на пушечной палубе, наблюдая за  высадкой  испанцев
на берег, когда судно начало заметно вибрировать, словно рука неведомого
гиганта подбрасывала его вверх и  вниз.  Все  присутствующие  на  палубе
недоуменно подняли глаза  к  верхушке  грот-мачты,  где  отныне  победно
развевался британский флаг, и, к  своему  удивлению,  не  обнаружили  ни
малейших  признаков  ветра.  Концы  флага  едва  колыхались  от  слабого
ветерка, дувшего с берега. Не  зная  что  и  подумать,  моряки  обратили
взгляды на сушу и с ужасом заметили огромное облако пыли, поднявшееся  у
подножия Анд и с огромной скоростью направлявшееся  к  берегу.  Раздался
страшный грохот, и на глазах испуганных моряков земля закачалась, словно
океанские волны. Холмы  к  востоку  от  деревни  внезапно  поднялись  на
несколько десятков метров и  рассылались  в  прах,  оставив  после  себя
зияющий провал.
   Облако пыли опустилось  на  мирную  деревню  и  в  считанные  секунды
полностью поглотило ее. Теперь с берега доносились только крики гибнущих
аборигенов и глухие удары камней, падающих на рассыпавшиеся постройки.
   Никому из моряков на борту  галеона  никогда  раньше  не  приходилось
видеть землетрясения, и  лишь  немногим  из  них  доводилось  слышать  о
существовании   чего-то   подобного.    Половина    из    присутствующих
протестантов-англичан и все без исключения  католики-испанцы  повалились
на колени, вознося молитвы Богу о своем спасении.
   Через несколько минут облако пыли, накрывшее деревню, пронеслось  над
кораблем в сторону открытого моря. Собравшиеся на палубе люди  не  могли
поверить своим глазам. Там, где лишь несколько минут назад кипела жизнь,
теперь были лишь жалкие руины, из-под которых слышались отчаянные  крики
умирающих. Позже выяснилось, что из  почти  тысячи  сильных  и  здоровых
людей пережили катастрофу менее пятидесяти. Высаженные на берег  испанцы
в панике бегали взад и вперед по пляжу, умоляя англичан взять их обратно
на корабль. Но Кэттилла в данный момент меньше всего интересовала судьба
его бывших пленников. Придя в себя, он подбежал к  борту  и  с  тревогой
бросил взгляд в сторону океана. Если не считать легкого волнения,  океан
казался равнодушным к трагедии, только что происшедшей на берегу.
   Кэттилл начал лихорадочно отдавать команды экипажу, мечтая только  об
одном: как бы побыстрее убраться из этого проклятого  места.  Никого  не
надо было подстегивать, пленные испанцы работали наравне с  англичанами.
В считанные минуты был поднят якорь и  поставлены  паруса.  Нос  галеона
медленно развернулся в сторону открытого океана.
   Между тем оставшиеся на берегу испанцы и пережившие катаклизм  жители
деревни  продолжали  взывать  о  помощи.  Но  и  англичане  и   испанцы,
собравшиеся на борту, оставались одинаково  глухи  к  обращенным  к  ним
мольбам. Каждый думал только о себе.
   Неожиданно еще более сильный толчок сотряс землю. От грохота падающих
камней невозможно было расслышать слова команды.  Земля  качалась  перед
глазами несчастных моряков, словно  неведомые  монстры  трясли  ее,  как
гигантский ковер. Море медленно отхлынуло  от  берегов,  обнажив  дно  и
оставив галеон на песке.
   Моряки, большинство из которых не умели  плавать,  всегда  испытывали
инстинктивный страх перед глубинами океана. Сейчас их изумленному  взору
предстали тысячи рыб, трепыхавшихся на песке, словно птицы с  перебитыми
крыльями, раковины, кораллы и  огромные  массы  водорослей,  опутывающих
прибрежные скалы. Акулы, скаты и тропические рыбы самых разных  размеров
и окраски нашли общую могилу на дне внезапно обмелевшей бухты.
   Не прекращающиеся  подземные  толчки  мгновенно  перемещали  огромные
участки суши и морского дна, образуя широкие трещины и глубокие впадины.
Затем пришло время океану взять реванш и вернуть утраченные владения.  В
мгновение ока он превратился во взбесившееся чудовище. Гигантская  волна
высотой более сорока метров и массой в несколько миллионов тонн  морской
воды устремилась на берег.
   Последствия этого природного  катаклизма,  в  дальнейшем  получившего
название пунами, были еще более ужасны, чем предыдущие.
   У несчастных моряков не было даже времени укрыться от разбушевавшейся
стихии или вознести к небу последние  молитвы.  Парализованные  страхом,
оглушенные ревом океана, они  могли  только  наблюдать  за  приближением
гигантской стены морской воды, поднявшейся  перед  их  глазами.  Лишь  у
одного Кэттилла хватило  духу  пробежать  несколько  метров  под  защиту
палубных надстроек и схватиться обеими руками за болтающиеся снасти.
   Колоссальная волна подняла галеон и с огромной скоростью понесла  его
к берегу. Большинство членов команды, находившиеся  на  верхней  палубе,
были смыты за борт, и больше их никто никогда не видел. Не менее ужасная
судьба постигла метавшихся по берегу людей. Их бренные останки вместе  с
обломками разрушенных зданий были унесены морской водой к подножию  Анд.
Кэттилл попытался задержать дыхание, пока это  было  возможно,  но,  вне
всякого  сомнения,  его  усилия  оказались  бы  тщетными,  если  бы   по
непонятному капризу судьбы судно снова  не  очутилось  над  поверхностью
воды.
   Как долго длилось  это  безумие,  Кэттилл  никогда  даже  не  пытался
припомнить. Когда он очнулся, худшее  было  уже  позади.  Ужасная  волна
смыла на своем пути все, что оставалось от несчастной деревни. Несколько
чудом уцелевших моряков, когда пришли в себя, едва не  сошли  с  ума  от
страха, обнаружив, что их корабль окружен плавающими на поверхности воды
мумиями древних инков,  умерших,  если  судить  по  их  виду,  несколько
столетий назад. Вымытые волной из неких давно забытых  захоронений,  они
сейчас плыли вместе  с  кораблем  и  смотрели  на  перепуганных  моряков
пустыми  глазницами,  словно  предупреждая  их  о  тяготевшем  над  ними
проклятии.
   Машинально  Кэттилл  потянулся  к  румпелю,  как  будто  он  все  еще
собирался управлять галеоном, но  сразу  осознал  бессмысленность  своей
попытки. Вид мертвецов, вставших из могил, едва не  вверг  его  снова  в
беспамятство, но жажда жизни помогла преодолеть страх.
   Однако до последнего акта трагедии было еще далеко.  Сильное  течение
продолжало нести галеон, время от времени бросая его на встречавшиеся на
пути скалы. При одном из таких столкновений мачты корабля  не  выдержали
удара и рухнули за борт. Оба орудия, вырванные из креплений, носились по
палубе, уничтожая на своем пути все, что еще  успело  уцелеть.  Один  за
другим еще остававшиеся в живых матросы  гибли  под  обломками  палубных
надстроек, и их трупы тут же  смывались  за  борт  набегавшими  волнами.
Кэттилл стал единственным человеком, пережившим катастрофу,  не  имевшую
аналогов в памяти современных историков.
   Ее последствия и в самом деле были ужасны. Огромная волна проникла  в
глубь континента более чем на  восемь  километров,  полностью  опустошив
территорию свыше ста квадратных километров. Достигнув подножия Анд,  она
постепенно утратила разрушительную силу и отхлынула назад, унеся с собой
многочисленные свидетельства произведенных ею разрушений.
   Едва галеон оказался на твердом грунте, Кэттилл с трудом поднялся  на
ноги и медленно обошел пушечную палубу, заваленную грудами обломков,  не
обнаружив на своем пути ни единой живой  души.  Еще  около  часа  он  не
решался покинуть свое убежище, опасаясь возвращения ужасной  волны,  но,
на его счастье, ничего не произошло. Кругом царило угнетающее безмолвие.
Затем он осторожно поднялся на ют и обозрел окружающую его местность.
   Галеон сидел ровно на киле, со всех сторон окруженный  джунглями.  По
самым  приблизительным  оценкам,   до   ближайшего   открытого   водного
пространства было не менее пятнадцати километров. То, что корпус корабля
каким-то чудом остался цел, было,  по-видимому,  связано  с  особой  его
прочностью и тем, что в момент прихода  волны  галеон  уже  двигался  ей
навстречу. Если бы он убегал от нее, то, скорее всего,  корабль  был  бы
разнесен в щепки, еще не достигнув береговой линии. Как бы то  ни  было,
отныне корабль был обречен оставаться на месте своей  последней  стоянки
до тех пор, пока ветры и дожди не разрушат его до основания.
   На  месте  исчезнувшей  деревни  теперь  находилась  широкая   полоса
девственно  чистого  песчаного  пляжа.  Зато  в  самих  джунглях  следов
недавнего катаклизма было более чем достаточно. Множество трупов  лежало
на мокрой земле, запутавшись среди корней, другие  в  причудливых  позах
свисали с ветвей деревьев. Некоторые из них представляли  собой  не  что
иное, как обезображенные останки человеческой плоти.
   Кэттилл надеялся, что он не единственный оставшийся в живых свидетель
грандиозного катаклизма, но, несмотря на самые  тщательные  поиски,  ему
так  и  не  удалось  обнаружить  ни  одной   живой   души.   Он   вознес
благодарственную молитву Господу за свое чудесное  спасение  и  попросил
Творца не оставить его в предстоящих ему  дальнейших  испытаниях.  Затем
попытался оценить ситуацию, в которой оказался. Он  находился  почти  за
тридцать   тысяч   километров   от   Англии,   в   глубине   территории,
контролируемой испанцами, которые, вне всякого сомнения, были бы  только
рады  подвергнуть  жестоким  пыткам   и   потом   казнить   ненавистного
английского пирата, попадись он им в руки. У него не было никаких шансов
вернуться на родину, оставайся он на том месте, где сейчас находился.  В
конце концов он  решил,  что  единственный  для  него,  п