сь здесь несколько лет назад.
     Пожимая протянутую руку, Йерли не улыбался.
     - Прошу прощения за прибытие с опозданием, но у самолета, который вы послали за мной в Париж, случились какие-то неполадки.
     - Я знаю. Я собирался отправить другой, но вы уже вылетели самолетом "Эйр-Африк".
     - Я так понял, что Массард ждет меня как можно скорее.
     Веренн кивнул:
     - О вашем назначении вас проинформировал Бордо?
     - Да я и так понимал, что нам здорово не повезло с этими исследованиями Организации Объединенных Наций и Национального подводного и морского агентства. Но Бордо лишь намекнул мне, что я должен подружиться с генералом Казимом и удерживать его от вмешательства в действия мсье Массарда.
     - Этот идиот опростоволосился со всей этой исследовательской заварухой. Даже удивительно, почему мировые средства массовой информации еще не раздули эту историю?
     - А Хоппер и его команда действительно мертвы?
     - Даже лучше. Они вкалывают как рабы на тайных золотых рудниках мистера Массарда в самой глухой части Сахары.
     - А эти лазутчики из НУМА?
     - Они тоже были схвачены и отправлены на те же рудники.
     - Следовательно, вы и мистер Массард все держите под контролем?
     - Именно поэтому мистер Массард и послал за вами. Чтобы не допустить больше фиаско по вине Казима.
     - И куда я должен отправиться отсюда? - спросил Йерли.
     - В Форт-Форо за инструкциями, которые будут даны самим Массардом. Он должен познакомить вас с Казимом, предварительно расписав этому ужасному маленькому человечку ваши подвиги на поприще разведки. Казим без ума от шпионских романов. Он будет прыгать от радости, что сможет воспользоваться вашими услугами, не ведая, что о каждом его замысле и поступке будет доложено мистеру Массарду.
     - А далеко до Форт-Форо?
     - Два часа на вертолете. Пойдемте заберем ваш багаж, и в путь.
     Подобно тому японцу, который ворочает делами, не покупая, однако, продукцию, произведенную в тех странах, в которых он развивает свою предпринимательскую деятельность, Массард нанимал только французских инженеров и строительных рабочих, равно как и пользовался только французским оборудованием и транспортом. Вертолет "Экюрейль" французской постройки был братом-близнецом того самого, который Питт и Джордино утопили в Нигере. Веренн воспользовался услугами второго пилота, чтобы забрать багаж Йерли и доставить его на борт.
     Когда они разместились в комфортабельных кожаных креслах, стюард подал закуски и шампанское.
     - Не ожидал столь изысканного приема, - признался Йерли. - Вы всегда расстилаете красный ковер даже рядовым гостям?
     - Распоряжение мистера Массарда, - улыбнулся Веренн. - Ему ненавистна американская манера предлагать безалкогольные напитки, пиво и орешки. Он считает, что мы, как французы, должны придерживаться французской культуры, демонстрируя безупречный вкус независимо от статуса наших гостей.
     Йерли поднял бокал с шампанским:
     - За Ива Массарда, и да не оскудеет вовеки его щедрая рука.
     - За нашего босса, - подхватил Веренн. - Да не устанет он изливать свою щедрость на того, кто этого заслуживает.
     Йерли опустошил бокал и подозвал стюарда, чтобы тот вновь наполнил его.
     - Какова реакция международных организаций по охране окружающей среды на вашу деятельность в Форт-Форо?
     - Неоднозначная. Они аплодируют нашему проекту уничтожения отходов посредством солнечной энергии, но в то же время до смерти боятся, что какие-то токсичные вещества останутся после сжигания и отравят воздух пустыни.
     Йерли посмотрел на пузырьки в своем бокале:
     - Вы уверены, что тайна Форт-Форо находится в безопасности? Что, если до европейских и американских правительств дойдет слух о том, что там творится на самом деле?
     Веренн непринужденно рассмеялся:
     - Вы шутите? Большинство правительств развитых стран только рады тому, что можно избавляться от своих вредных помоек без публичного оповещения. В частности, административные чиновники и руководители, ответственные за ядерные и химические производства во всем мире, не устают благословлять нас.
     - Так они в курсе? - удивленно подняв брови, спросил Йерли.
     Веренн посмотрел на него с улыбкой:
     - А как вы думаете, из кого состоит клиентура мсье Массарда?

41

     Оставив грузовик, Питт и Джордино шли и в дневную жару, и в ночной холод, стремясь уйти как можно дальше, пока они еще чувствовали себя сравнительно свежими. Когда друзья наконец остановились на отдых, занималась заря. Зарывшись в песок, они таким образом и прятались от палящего солнца, и уменьшали потерю жидкости в организме. Мягкое давление песка расслабляло также уставшие мускулы.
     За первый переход они преодолели сорок восемь километров (тридцать миль). На самом деле они прошли больше, учитывая петляния между дюнами. На второй ночной переход они встали перед самым закатом, чтобы Питт еще до появления звезд смог определить направление движения. К восходу следующего утра Транссахарская магистраль стала на сорок два километра ближе. Прежде чем закопаться под ежедневное песчаное одеяло, они выпили последние капли воды. С этого момента и до того, пока они не найдут новый источник, их тела начнут иссыхать и умирать.
     Во время третьего ночного перехода им пришлось одолеть барьер из дюн, тянущихся без конца налево и направо. Дюны, несмотря на всю их опасность, были красивы. Их изящная, плавная форма была образована хрупкой рябью, которую безостановочно тревожил ветер. Питт быстро понял их тайну. Отлого поднимаясь, дюны с другой стороны имели резкий обрыв. И надо было идти, приобретя необходимый опыт, шагая по их острым гребням, чтобы не соскальзывать и не погружаться в мягкий, податливый песок. Сели же и это становилось трудным, они обходили дюны по ложбинам, где песок под ногами был тверже.
     На четвертый день дюны становились все ниже и, наконец, совсем пропали, перейдя в широкую песчаную равнину, безотрадную и безводную. В течение самого жаркого времени дня солнечные лучи безжалостно лупили по этому иссушенному пространству, как молот кузнеца на раскаленному докрасна железу. Обрадованные тем, что идти приходится по ровной поверхности, друзья все же столкнулись в движении с трудностями. Два вида складок покрывали эту песчаную поверхность. Первые были мелкими гребешками, не представляющими проблемы. Но другие гребни, побольше, разбросанные друг от друга приблизительно на длину шага, очень утомляли. Ходьба по ним мало чем отличалась от ходьбы по шпалам железной дороги.
     Продолжительность переходов становилась все короче, а остановки на отдых случались все чаще. Они брели, опустив головы, молча. Разговоры только сушили рты. Они были пленниками песка, заключенными в клетку, не ограниченную в размерах. Не было практически никаких ориентиров, за исключением нескольких скалистых пиков, невысоких и напоминающих Питту позвонки ископаемого монстра. Это была земля, где каждый километр был похож на предыдущий, и время, казалось, остановилось.
     Через двадцать километров равнина уперлась в подножие плато. Перед самым восходом друзья провели между собой голосование и решили сначала взобраться наверх по крутому склону и только потом расположиться на дневной отдых. Четыре часа спустя, когда они, шатаясь, достигли наконец верхней кромки скал, солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом. Это усилие отняло у них последние оставшиеся силы. Сердца бешено колотились после напряженного, изнурительного подъема, мускулы ног разрывались от боли, легкие раздувались кузнечными мехами, требуя воздуха.
     Питт настолько вымотался, что боялся сесть, из опасения, что он уже ни за что не встанет. Он еле стоял, покачиваясь на выступе и осматриваясь вокруг, словно капитан на мостике корабля. Если равнина внизу была бесплодной и невыразительной пустошью, то это плато казалось выжженным солнцем гротескным кошмаром. Море перепутанных, изломанных завалов из опаленных зноем красных и черных камней, перемежающихся похожими на обелиски ржавыми выходами железной руды, простиралось далеко на восток, преграждая им путь. Все это нагромождение походило на руины города, уничтоженного столетия назад ядерным взрывом.
     - А это еще что за уголок преисподней? - раздраженно спросил Джордино.
     Питт вытащил карту Фэйруэзера, уже изрядно помятую, и разгладил ее, развернув на коленях.
     - На карте плато указано, но названия нет.
     - Ну, тогда желаю, чтобы с этого момента оно называлось плато Джордино.
     Потрескавшиеся губы Питта скривились в иронической улыбке:
     - Если хочешь зарегистрировать объект на какое-нибудь имя, то всего-то и нужно - обратиться в Международный геологический институт.
     Джордино рухнул на каменистую почву и безучастно осмотрелся по сторонам.
     - Сколько мы уже протопали?
     - Около ста двадцати километров.
     - Значит, до Транссахарской магистрали еще шестьдесят?
     - Если только это расстояние не увеличится вследствие подтверждения закона Питта.
     - Что за закон такой? - насторожился итальянец.
     - Тот, кто пользуется картой другого человека, рискует заметно промахнуться при подсчете пройденного пути.
     - Хочешь сказать, что мы где-то неправильно повернули?
     Питт покачал головой:
     - Нет, просто мы не можем все время идти по прямой.
     - Так сколько, говоришь, лишку сулит нам твой паршивый закон?
     - Я думаю, километров двадцать как минимум.
     Джордино посмотрел на Питта запавшими глазами, покрасневшими от усталости, и с трудом выговорил воспаленными, опухшими губами:
     - Иначе говоря, нам остается где-то пятьдесят миль. Да ведь мы уже семьдесят прошли без капли воды!
     - А такое ощущение, что больше тысячи, - сипло произнес Питт.
     - Ну хорошо, - пробормотал Джордино. - Должен сказать, что положительный исход представляется мне сомнительным. Я лично не верю, что смогу протянуть так долго.
     Питт оторвался от карты и в упор посмотрел на напарника.
     - Вот уж не думал, что услышу такое от тебя.
     - До этого я никогда не подвергался таким страшным мукам. Раньше мне тоже случалось сутками обходиться без воды, но только здесь я понял истинный смысл избитой фразы: жажда сводит с ума.
     - Еще две ночи - и мы будем танцевать на дороге.
     Джордино медленно покачал головой:
     - Это желаемое. У нас не хватит жизненных сил на еще пятьдесят миль без воды в такую жару и с такой дегидрацией.
     Питт никак не мог отделаться от навязчивой картинки: Ева грузит руду в вагонетки, спотыкается, падает, откуда ни возьмись появляется Мелика, злорадно скалится, взмахивает плетью...
     - Они все умрут, если мы не дойдем.
     - Из репы кровь не выжмешь, - прохрипел Джордино. - Уже чудо, что мы зашли так далеко...
     Он сел и прикрыл глаза, но тут же встрепенулся и снова вскочил на ноги, взволнованно тыча пальцем в направлении груды огромных камней.
     - Смотри, там, между камнями... Тебе это не напоминает вход в пещеру?
     Питт проследил взглядом за его вытянутой рукой. Определенно, среди камней чернело отверстие. Он схватил Джордино за руку и потянул за собой.
     - Похоже, удача снова повернулась к нам лицом. Пошли скорее. Уютная прохладная пещера - то самое, что нам нужно, чтобы переждать полуденный зной.
     Жара, усиливаемая разогретыми камнями и выходами железной руды, становилась удушающей. Им казалось, что они бредут по тлеющим углям мангала. Не имея солнцезащитных очков, они вынуждены были прикрывать глаза краешками самодельных тюрбанов, щурясь сквозь крошечные щелки и ничего не видя перед собой дальше чем на несколько метров.
     Им пришлось подняться на высокую каменистую осыпь перед входом в пещеру. Друзья старались не касаться камней обнаженными частями тела, чтобы не получить ожог. Сам вход был частично занесен горой песка, которую они, встав на колени, разгребли руками. Питту пришлось нагнуть голову, чтобы пролезть под нависающей скалой, Джордино же вошел внутрь, не сгибаясь.
     Им не пришлось ждать, пока глаза привыкнут к полумраку. Тут не было темных мест. Пещера была создана не ветром или водой, размывающей известняк. Она образовалась в результате геологических сдвигов еще в палеозойскую эру. Центр ее был залит солнечными лучами, проникающими через отверстия в высоком куполе.
     Пройдя в глубь пещеры, Питт вдруг заметил в углу какую-то бесформенную тень, и ему показалось, что она шевелится. Инстинктивно отшатнувшись назад, он чуть не сбил с ног следующего за ним Джордино.
     - Ты зачем наступил мне на ногу? - обиделся коротышка.
     - Извини. - Питт указал на гладкую стену, на которой красовалось отлично сохранившееся изображение фигуры мужчины, бросающего копье в буйвола. - Просто не ожидал, что нас тут ждет компания.
     Джордино взглянул через плечо Питта на метателя копья и ошеломленно замер. Как и его бессменный напарник, он никак не рассчитывал столкнуться с наскальными росписями в самой, казалось бы, безлюдной части мира. Он с восторгом любовался экспонатами этой огромной галереи первобытного и древнего искусства, где демонстрировались художественные стили сменявших друг друга культур и эпох.
     - Я сплю или вижу все это наяву? - пробормотал он.
     Питт подошел поближе к наскальным рисункам, покрывающим стены пещеры на протяжении сотен метров, и присмотрелся к трехметровой фигуре, из головы и плеч которой распускались пышные цветы. Жажда и усталость как будто улетучились, когда он в благоговении уставился на нее.
     - Это самое начало искусства. Самые ранние картины, похоже, начинаются с конца пещеры, а произведения последующих культур хронологически выдвигаются соответственно вперед.
     - Откуда ты знаешь?
     - Десять - двенадцать тысяч лет назад в Сахаре был влажный тропический климат. На месте нынешних песков простирались джунгли. Тогда она была гораздо более приспособлена для жизни, чем сейчас. - Он кивнул на группу фигур, окруживших гигантского раненого буйвола с громадными рогами и бросающих в него копья. - Это, должно быть, из самых ранних рисунков, потому что на нем показано убийство буйвола почти таких же размеров, как и слон. Такие животные существовали очень давно. - Питт перешел к другой художественной сцене, покрывающей несколько квадратных метров. - Здесь ты можешь видеть стада крупного рогатого скота, - сказал он, указывая рукой на изображение. - Эта пастушеская эра началась примерно в пятитысячном году до нашей эры. А вот эта сцена демонстрирует более позднее искусство, поскольку здесь уже видна работа над композицией и над деталями.
     - Гиппопотам, - узнал Джордино, разглядывая колоссальный рисунок, покрывающий часть стены от пола до основания свода. - Да ведь в этой части Сахары их вообще не было!
     - По крайней мере, последние три тысячи лет. Как ни трудно себе это представить, но некогда здесь были обширные травяные пастбища, поддерживающие существование страусов, антилоп и жирафов.
     Они двинулись дальше, и по мере перехода можно было видеть, как от композиции к композиции менялись времена. Джордино заметил:
     - Похоже, местные художники забирались именно сюда, когда на них находило вдохновение.
     - В конце концов дожди здесь прекратили выпадать, а земля начала высыхать, - продолжал лекцию Питт, вспоминая давно забытый курс Древней истории. - После четырех тысяч лет бесконтрольного выпаса скота растительность исчезла, а пустыня начала наступать.
     Джордино двинулся из глубины пещеры к выходу, но задержался перед очередной картиной:
     - А вот здесь показаны гонки на колесницах.
     - Жители Средиземноморья пользовались колесницами еще до тысячного года до нашей эры, - пояснил Питт. - Только я понятия не имел, что они забирались так далеко от побережья.
     - А что дальше, учитель?
     - Дальше верблюжий период, - ответил Питт, останавливаясь перед длинной картиной, на которой верблюжий караван, насчитывающий около шестидесяти верблюдов, вытягивался в виде буквы "С". - Они появились после завоевания Египта персами в пятьсот двадцать пятом году до нашей эры. Используя верблюдов, римляне добирались по пустыне до Тимбукту. Верблюды с их невероятной выносливостью оказались здесь очень к месту.
     В более поздние периоды создания рисунков с верблюдами стиль становился грубее и примитивнее по сравнению с более ранними изображениями. Питт остановился перед очередной серией рисунков этой богатой галереи древнего искусства, рассматривая прекрасно изображенную битву, которая сначала была высечена в камне, а затем раскрашена в красно-коричневые тона. Воины с квадратными бородами, сидя в двухколесных колесницах, подняв над головами копья и щиты, атаковали армию чернокожих лучников, ряды которых посылали в небо тучи стрел.
     - О'кей, мистер Умник, - сказал Джордино. - Тогда объясните мне это.
     Питт проследил за взглядом Джордино и несколько секунд потрясение всматривался в рисунок на камне. Он был выполнен в примитивной манере - так обычно рисуют дети, - но поражал точностью тщательно выписанных деталей. По реке плыло судно, окруженное рыбами и крокодилами. Трудно было представить себе, что в раскаленном аду за стенами пещеры когда-то текли реки и по ним плавали крокодилы.
     Он подошел поближе, не веря своим глазам. Но его внимание было приковано не к рыбам и крокодилам, а к судну, плывущему среди завитков, обозначающих течение реки. Корабль не походил на суда египетской постройки, он резко отличался от них своей конструкцией, гораздо более современной. Силуэт над водой представлял собой сильно вытянутую усеченную пирамиду. По бокам торчали круглые трубки. На палубе под развевающимся флагом стояли люди в различных позах. Изображение растянулось почти на четыре метра по крупнозернистой поверхности скалы.
     - Броненосец, - в замешательстве произнес Питт. - Броненосец военно-морских сил Конфедерации южных штатов.
     - Откуда ему здесь взяться? - удивился Джордино, совершенно сбитый с толку.
     - Оттуда! - отрезал Питт. - Должно быть, это тот самый, о котором рассказывал старый старатель.
     - Выходит, это не миф?
     - Здешние художники рисовали только то, что видели сами. А тут даже боевой флаг конфедератов нарисован правильно. Именно такой был принят к концу войны.
     - Может быть, морской офицер мятежников бродил по пустыне после войны и нарисовал его?
     - Он бы не стал подражать стилю местного искусства, - возразил Питт. - В этом рисунке нет никаких признаков западного влияния.
     - А как тебе эти фигуры, стоящие на каземате? - спросил Джордино.
     - Очевидно, морской офицер. Вероятно, капитан.
     - Да я о другом говорю, - прошептал Джордино, на лице которого застыло неверие.
     Питт осмотрел с головы до пят фигуру человека, стоящего рядом с капитаном.
     - И кто же это, по-твоему?
     - Я уже не доверяю моим сожженным солнцем глазам. Надеюсь, ты сам мне скажешь.
     Мозг Питта отказывался принять объяснение, которое казалось невероятным.
     - Кто бы ни был этот художник, - пробормотал Питт в изумлении, - но нарисовал он человека, поразительно похожего на Авраама Линкольна.

42

     Проведенный в прохладной пещере день восстановил силы Питта и Джордино настолько, что они смогли предпринять еще одну попытку преодолеть по обнаженной и враждебной земле оставшееся до Транссахарской магистрали расстояние. Соображения и догадки по поводу легендарного броненосца были временно отложены, поскольку все их помыслы были обращены на подготовку к предстоящему им этой ночью тяжкому испытанию.
     Далеко за полдень Питт вышел из пещеры под беспощадное солнце и установил свою трубу для очередного определения направления. Всего лишь несколько минут провел он в этой открытой духовке, но успел почувствовать себя оплывшей восковой свечой. Он наметил большую скалу, торчащую на горизонте километрах в пяти прямо на восток, как цель, до которой предстояло добраться за первый час пути.
     Возвратившись обратно в холодный комфорт пещеры с настенными росписями, Питт изо всех сил старался не выказывать ни усталости, ни слабости. Но тяжесть его состоя