алось дважды победить на  выборах.
Он умудрялся нарушать практически все табу, с которыми обязан  считаться
всякий кандидат в президенты. Мало того,  что  он  развелся  с  женой  и
нечасто заглядывал в церковь, так он еще вдобавок публично курил  сигары
и носил роскошные  усы.  Во  время  президентских  кампаний  он  открыто
игнорировал  своих  соперников,  а  с  избирателями  разговаривал  таким
языком, что те лишь поеживались. Но им это  нравилось.  Как  бы  там  ни
было, он  появился  как  раз  в  тот  момент,  когда  публика  оказалась
перекормленной  причесанными  вежливыми  политиками,  которые  только  и
делали,  что  улыбались  и  клялись  в  любви  всем  и   каждому   перед
телевизионными  камерами  и  произносили  банальные  речи   штампованным
языком, что  между  соседними  штампами  невозможно  было  уловить  даже
плохонькой мысли.
   Еще полтора года, и президентству конец. Только эта  мысль  сейчас  и
доставляла ему удовольствие. Его предшественник по  Белому  дому  принял
назначение председателем совета директоров Калифорнийского университета.
Эйзенхауэр, тот вообще по завершении срока перебрался к себе на ферму  в
Геттисберг, и Джонсон отправился из Белого дома на свое ранчо в  Техасе.
Президент усмехнулся. Никакую фирму, никого не  будет  он  поддерживать,
выйдя в отставку. В его планы входило  "самоизгнание"  на  сорокафутовой
яхте в южные моря Тихого океана. Ни мировых кризисов,  ни  экономических
проблем: он будет потягивать из горлышка ром и  глазеть  на  пышногрудых
туземок с приплюснутыми носами, требующихся для  завершенности  картины.
Он прикрыл веки  и  почти  представил  это  зрелище,  когда  его  личный
помощник бесшумно распахнул дверь и тактично прокашлялся, обозначая свое
присутствие.
   - Извините, господин Президент, но господин Сигрем и господин  Доннер
уже в приемной.
   Президент вместе с креслом повернулся в  сторону  своего  письменного
стола, пригладил ладонью густые с проседью волосы.
   - О'кей. Пригласи их.
   Он заметно преобразился. Джен Сигрем и  Мел  Доннер  имели  свободный
доступ к Президенту в любое время суток. Они были  главными  аналитиками
Мета  Секшн,  группы  исследователей,  которая  работала  в   обстановке
строжайшей  секретности  над  проектами  будущего,  проблемами,  которым
названия пока не было.
   Президент считался крестным отцом Мета Секшн. Он основал ее в  первый
год  своего  президентства  и  щедро  финансировал   ученых,   используя
безграничные возможности секретного финансирования.  В  итоге  он  сумел
набрать небольшую группу первоклассных ученых. Это детище не переставало
служить  источником  его  тихой  гордости.  Даже  в  ЦРУ   и   Агентстве
национальной безопасности ничего  не  знали  о  Мета  Секшн.  Он  мечтал
создать  команду  ученых,  способных  посвятить  свои  силы   и   талант
немыслимым разработкам  таких  проектов,  шансы  на  воплощение  которых
составляли один на миллион. И его решительно не беспокоил тот факт,  что
за пять лет результат работы Мета Секшн был нулевым.
   Сдержанные приветствия с обеих  сторон,  никаких  рукопожатий.  Затем
Сигрем раскрыл замки кожаного кейса и вытащил фолдер, набитый сделанными
с воздуха фотографиями. Он положил снимки на рабочий стол  Президента  и
указал на несколько отмеченных участков.
   - Тут заснят горный район северной части острова Новая Земля,  это  к
северу от России. Спутниковые сенсоры указывают этот район как  наиболее
вероятный.
   - Черт! - Президент мягко произнес, как выдохнул, это слово. - Каждый
раз, когда мы что-нибудь находим, это всегда расположено или у  русских,
или еще в каком-нибудь месте, куда и носа не покажешь. - Он  внимательно
изучил разложенные перед ним снимки, затем поднял глаза на Доннера:
   -  На  земле  места  много.  Безусловно,  должны   же   быть   другие
перспективные районы?! Или нет?
   Доннер с видимым сожалением покачал головой.
   - Я сожалею, господин Президент, но дело  в  том,  что  геологи  ищут
бизаний с тех самых  пор,  как  Александр  Бисли  доказал  в  1902  году
существование этого элемента. Насколько я знаю, ни одного  месторождения
бизания пока не обнаружено.
   - Элемент настолько радиоактивен, - вставил Сигрем, - что  давно  уже
исчез сам по себе. Если где и  остались,  то  ничтожные  количества.  Мы
кое-что сумели получить искусственным путем, но все это такие крохи.
   - А разве нельзя наладить  широкое  производство?  -  поинтересовался
Президент.
   - Нет, сэр,  -  сказал  Сигрем,  -  мы  получили  бизаний  с  помощью
ускорителя высоких энергий, но тот просуществовал менее двух минут  -  и
затем исчез естественным образом.
   Президент откинулся на спинку кресла.
   - А сколько нужно, чтобы завершить программу? Сигрем бросил взгляд на
Доннера, затем обратил лицо к Президенту.
   - Я полагаю, господин Президент, вы понимаете, что наши  исследования
находятся в такой стадии...
   - Сколько вам нужно? - повторил вопрос Президент.
   - Я бы полагал целесообразным вести речь о восьми унциях.
   - Вы бы полагали, так?
   - Если вести речь о  комплексной  проверке  всей  системы,  то  нужно
именно столько. - Доннер для большей  убедительности  кивнул.  -  А  для
того, чтобы установить пункты вдоль всей границы, не пропуская ни одного
стратегически важного района, потребуется еще двести унций бизания.
   Президент подвинулся на самый край кресла.
   - Тогда лучше забыть о проекте и сразу  переключиться  на  что-нибудь
более реальное.
   Сигрем был высоким худощавым мужчиной  с  тихим  голосом  и  хорошими
манерами. Если бы не большой приплюснутый нос,  он  казался  бы  вылитым
Эйбом Линкольном.
   Доннер  являл  собой  полную  противоположность   коллеги.   Он   был
коротышкой, и казался таким же толстым, как Сигрем высоким. У него  были
светлые, пшеничного оттенка волосы, грустные глаза и вечно потное  лицо.
Он затараторил, как пулемет:
   - "Сицилианский  проект"  слишком  близок  к  завершению,  чтобы  его
похоронить  и  предать  забвению.  Я  бы  настоятельно   советовал   вам
продолжать работу. Возможно, окажется, что у  нас  попросту  не  хватает
духу,  но,  господин  Президент,  если  все-таки   этого   самого   духу
достанет... Бог ты мой, сэр, последствия окажутся невероятными!
   - Я готов рассмотреть варианты, - мягко сказал Президент.
   Сигрем набрал воздуха, как перед прыжком в воду, и заговорил:
   - Прежде всего, мы бы хотели получить ваше  разрешение  на  установку
оборудования.  Второе  -  нужны  деньги.  И  третье  -  нам  потребуется
содействие Национального агентства надводных и  подводных  коммуникаций,
проще НУМА.
   Президент вопросительно посмотрел на Сигрема.
   - Я еще могу понять две первые просьбы, но совершенно не понимаю, при
чем тут НУМА?
   - Нам предстоит направить  опытных  минералогов  на  Новую  Землю.  А
поскольку там вокруг одна вода,  то  океанографическая  экспедиция  НУМА
замечательно нас прикроет.
   - Сколько времени уйдет на то, чтобы создать, проверить и  установить
всю вашу систему?
   Доннер как будто ожидал такого вопроса:
   - Шестнадцать месяцев - как раз.
   - До каких пор можно продолжать работу, не имея бизания?
   - До воплощения проекта.
   Президент откинулся на спинку и уставился  на  циферблат  корабельных
часов, которые стояли на его огромном рабочем столе. Почти минуту,  если
не больше, Президент раздумывал, наконец сказал:
   - Насколько я вас понял, уважаемые господа,  вы  оба  хотите  подбить
меня  на  то,  чтобы  я,  Президент  страны,  дал  добро  на  сооружение
непроверенной, во многих отношениях проблематичной  комплексной  системы
стоимостью в миллионы и миллионы долларов, так? И кроме  того,  вся  эта
дорогостоящая система не будет функционировать до тех самых пор, пока мы
не заполучим у враждебной нам державы принципиально важный элемент.  Так
или нет?
   Сигрем суетливо поигрывал  замком  своего  кейса,  тогда  как  Доннер
простым кивком головы удостоверил правильность президентской тирады.
   - А теперь я вас спрашиваю, - продолжал  Президент,  -  как  я  смогу
объяснить тем чистоплюям в Конгрессе, кто захочет получить объяснения по
этому проекту, почему  именно  оказалось  необходимым  создать  подобную
систему вдоль всей государственной границы?
   - Так в этом же и вся прелесть, - ответил Сигрем. - Система-то наша -
компактная!  Если  рядом  с  небольшой  электростанцией   вдруг   начнут
возводить маленькое такое сооружение, то ни спутники  русских,  ни  даже
рядом живущий фермер ничего не смогут заподозрить.
   Президент поскреб подбородок.
   - А почему вы хотите  начать  осуществление  "Сицилианского  проекта"
раньше, чем у вас появится стопроцентная уверенность в успехе?
   - Это игра, сэр, - просто ответил Доннер. - И мы ставим  на  то,  что
либо  в  ближайшие   шестнадцать   месяцев   сумеем   получить   бизаний
лабораторным путем, либо через те же шестнадцать  месяцев  нам  придется
искать залежи бизания, одно из двух.
   - Даже если потребуется десять лет, - вставил реплику  Сигрем,  -  то
все равно система будет уже установлена на границах. В этом случае время
- единственная потеря.
   Президент поднялся из-за стола.
   - Господа, я поддерживаю ваши планы, чтобы не  сказать  фантазии.  Но
только при одном условии. В вашем распоряжении  восемнадцать  месяцев  и
десять дней. Ровно столько мне еще оставаться на своем посту. Я не знаю,
кто придет сюда за мною вслед. А посему в наших общих интересах  сделать
так,  чтобы  за  указанный  срок  были  получены  какие-то  практические
результаты.
   Оба исследователя по другую сторону стола заметно сникли.
   Наконец Сигрем нашелся:
   - Благодарю  вас,  господин  Президент.  Мы  все,  вся  наша  группа,
приложим максимум усилий. Все, что сможем. Прошу верить.
   - Хорошо. А теперь прошу  меня  извинить.  Мне  надо  в  Роуз  Гарден
позировать с группой жирных старых Дочерей Американской революции. -  Он
протянул обоим руку. - Удачи. И постарайтесь не подставить меня  с  этим
вашим планом. У Эйзенхауэра была история с  У-2,  самолетом-разведчиком,
если помните. Так вот мне подобного удовольствия не нужно. Поняли?
   И прежде чем Сигрем или Доннер нашлись, что ответить, Президент вышел
через боковую дверь.
 
*** 
 
   "Шевроле" Доннера миновал ворота; из тишайшего заповедника резиденции
машина сразу нырнула в густой  автомобильный  поток,  который  понес  ее
через Потомак в направлении Вирджинии. Доннер боялся заглянуть в зеркало
заднего  вида,  словно  Президент  мог  передумать  и  послать  вдогонку
человека с новым приказом.  Опустив  свое  стекло,  он  глубоко  вдохнул
влажный летний воздух.
   - Удачно съездили, - сказал Сигрем. - Кажется, и до тебя  это  дошло,
нет?
   - Он еще будет мне  говорить...  Если  бы  Президент  узнал,  что  мы
заслали нашего парня к русским две недели назад, его бы удар хватил.
   - Все может быть, - вполголоса пробурчал Сигрем. -  Все  может  быть,
если НУМА не сможет вызволить нашего парня.
 
Глава 2 
 
   Сид Коплин был уверен, что умирает.
   Глаза его  были  прикрыты,  кровь  медленно  стекала  в  снег.  Когда
сознание начало понемногу возвращаться к нему, перед  глазами  запрыгали
огни. По  телу  прошла  сильная  судорога,  задела  желудок,  и  Коплина
вырвало. В него попали один или два раза? Он не был уверен.
   Он  открыл  глаза,  перевернулся  на  живот  и  осторожно  встал   на
четвереньки. Голова гудела, как колокол. Он потрогал рукой  холодную,  с
запекшейся вокруг  кровью,  рану  над  левым  виском.  Самым  неприятным
ощущением  в  данную  минуту  была  чудовищная  головная   боль.   Мороз
действовал как анестезия. Перестало жечь в левом боку, под ребрами, куда
попала вторая пуля, пальцами он чувствовал мерзкую  липкость  сочившейся
крови. Кровь пропитала одежду, стекала по телу и дальше - по ноге.
   Автоматная очередь эхом отдалась в горах. Коплин огляделся, насколько
это оказалось возможным, однако со всех сторон видел только снег, снег и
снег, задуваемый норовистым арктическим ветром. Еще один выстрел  сотряс
ледяной воздух. Коплин подумал, что стреляют где-то неподалеку, ярдов за
сто, не больше. Должно быть, русские пограничники палят наугад.
   Всякая мысль о том, чтобы выбраться отсюда живым, казалась  праздной.
Все было кончено. Ни за что не добраться ему до  бухты,  куда  причалило
его лодку. Да и не смог бы он в таком состоянии на лодке двадцати восьми
футов  в  длину  проплыть  пятьдесят  миль  по  морю  до   американского
океанографического судна.
   Он повалился в снег. Потеря крови лишила его  сил.  Русские  едва  ли
найдут его. Если найдут, то мертвым. Это было непременное условие сделки
с Мета Секшн. Если придется умирать, следует сделать так, чтобы тела его
не нашли.
   Превозмогая боль, Коплин принялся рыть снег около себя. Скоро от него
останется лишь маленький холмик. Придется умереть тут,  на  склоне  горы
Бедная, под снегом.
   На секунду он остановился и прислушался. Слышны были только завывания
ветра да собственное его хриплое дыхание. Он приложил  ладонь  к  уху  и
вслушался внимательнее: еле слышно лаяла собака. Почти совсем не слышно.
   "Бож-же мой!" - подумал он.  До  тех  пор,  покуда  тело  не  остынет
окончательно, от него будет исходить запах.  У  собак  чуткий  нюх,  они
найдут его. Коплин повалился на спину. Только и остается лежать  и  тихо
подыхать.
   Но внутри продолжала теплиться безумная надежда. На что именно? Он  и
сам не знал. Мозг отказывался мириться с неизбежной  смертью.  И  Коплин
понял вдруг, что не сможет  вот  так  лежать  и  дожидаться,  когда  его
обнаружат русские. Он ведь не какой-нибудь супермен-агент-разведчик,  он
же самый обыкновенный профессор минералогии. Его  сорокалетнее  тело,  и
главное - его сознание не подготовлено к пыткам,  он  не  выдержит!  Тем
более, если за него возьмутся как следует. Если прежде он не  умрет,  то
захваченный в плен, очень  скоро  вынужден  будет  рассказать  все,  что
знает. Боль поражения вдруг оказалась даже сильнее физической  боли.  Он
крепко зажмурился.
   Когда он открыл глаза, прямо перед ним была  морда  огромной  собаки.
Коплин решил, что это комондор, мощное животное с белой, под стать снегу
шерстью. Псина зарычала, и наверное, перегрызла бы ему глотку,  если  бы
собаку вовремя не осадила рука солдата в толстой варежке.  У  советского
пограничника был какой-то равнодушный, меланхоличный взгляд. Он стоял  и
безучастно смотрел на Коплина: в левой руке поводок, правая на автомате.
Солдат  в  своем  длинном,  до  пят,  тулупе  казался   чудовищем.   Вид
кровоточащей раны в боку Коплина решительно не  вызывал  у  пограничника
никакого сочувствия. Солдат  забросил  свой  автомат  на  плечо,  рывком
поставил Коплина на ноги. Затем, не говоря ни  слова,  потащил  раненого
американца к своим для выяснения обстоятельств.
   От боли Коплин чуть  не  потерял  сознание.  Он  прошел  каких-нибудь
полсотни ярдов, хотя ему показалось - многие мили. Тут из снега и мороза
вдруг соткался некий силуэт, некая  фигура.  Краем  угасающего  сознания
Коплин отметил, что при виде этой фигуры солдат весь напрягся.
   Раздался мягкий звук - "плоп", - и  огромнейший  комондор  вдруг  без
единого звука завалился в снег. Солдат отпустил Коплина и  схватился  за
автомат,  но  таинственный  звук  "плоп"  повторился,  и  пограничник  с
небольшим красным пятном на лбу вдруг замешкался, глаза его  подернулись
поволокой, и он грохнулся возле своего пса.
   Мозг  Коплина,  перегруженный  впечатлениями  последних  минут,  лишь
отметил, что вокруг происходит некая чертовщина. Он опустился на снег  и
бессмысленно наблюдал  за  тем,  как  из  снежной  мглы  материализуется
высокий мужчина в серой парке.  Нагнувшись  над  псом,  мужчина  покачал
головой:
   - М-да, - сказал он лаконично.
   Мужчина выглядел весьма внушительно. Лицо  его  было  цвета  мореного
дуба, черты лица суровые. Но Коплин обратил внимание на глаза: он прежде
никогда не видел таких зеленых проницательных,  излучающих  тепло  глаз,
столь явно контрастирующих с выражением лица мужчины.
   Мужчина улыбнулся Коплину и вдруг произнес:
   - Если не ошибаюсь, вы доктор Коплин? - сказано все это  было  мягко,
даже деликатно.
   Незнакомец запихнул свой пистолет с глушителем в карман,  нагнулся  и
внимательно изучил следы крови на парке Коплина.
   - Я лучше отведу вас в одно место, тут  неподалеку.  Там  и  займемся
лечением.
   Он легко взял американца на руки и пошел вниз по  склону,  в  сторону
побережья.
   - Кто вы? - сумел выдавить из себя Коплин.
   - Питт. Дирк Питт.
   - Не понимаю... Откуда вы тут взялись?
   Коплин так и не услышал ответа  на  свой  вопрос.  Накатила  сплошная
черная волна, и он потерял сознание.
 
Глава 3 
 
   Сигрем выкурил сигарету,  пока  ожидал  за  столиком  открытого  всем
ветрам ресторана на Кэпитол-стрит свою жену. Она опаздывала.  За  восемь
лет, что они были женаты, он не мог припомнить даже одного-единственного
случая, чтобы жена  пришла  вовремя.  Он  жестом  подозвал  официанта  и
заказал спиртного.
   Наконец появилась  Дана.  Она  застыла  у  входа,  высматривая  мужа,
наконец увидела его и начала пробираться между столиками.  На  ней  были
оранжевый  свитер  и  коричневая  твидовая  юбка:  в  таком  наряде  она
выглядела прямо-таки девочкой выпускного  класса.  Светлые  волосы  Дана
повязала платком. Ее кофейного цвета глаза глядели живо, радостно,  даже
несколько насмешливо.
   - Давно ждешь? - с улыбкой спросила она.
   - Чтобы не соврать, восемнадцать минут.  Иначе  говоря,  ты  опоздала
против обыкновения на две минуты десять секунд.
   - Извини. Адмирал Сэндекер созвал совещание - только что закончили.
   - И какие же именно светлые идеи?
   - Ну, например насчет морского музея. Раздобыли деньги, теперь  нужно
раздобывать экспонаты.
   - Экспонаты? - уточнил Сигрем.
   - Ну да, всякое старье, останки знаменитых кораблей, в таком духе.
   Официант поставил перед Сигремом заказ.  Наведенная  на  мысль  видом
бокала. Дана попросила себе дайкири.
   - Осталось всего  так  мало,  -  продолжила  она  свою  мысль.  -  На
удивление мало. Канат с  "Луизианы",  вентилятор  с  "Мейна",  якорь  от
"Баунти". И ведь все это раскидано по разным углам...
   - По-моему,  есть  куда  лучшие  способы  транжирить  государственные
субсидии. Ее лицо исказилось:
   - Чем ты недоволен?
   -  Все  это  глупости.  Собирать  гнилые  обломки  неизвестно   чего,
укладывать их под стекло и ахать по этому поводу. Верь  на  слово,  чушь
это.
   Слова его были поняты как вызов.
   -   Сохраняя   останки   кораблей,   мы   способствуем   установлению
элементарных связей между человеком и его историческим прошлым, -  глаза
Даны гневно заблестели. - Все это называется  приумножением  культурного
богатства нации, понял? Это мудакам вроде тебя на все плевать.
   - Заметь, ты уже пользуешься морской лексикой.
   Она  виновато  улыбнулась,  почувствовав  себя  сконфуженной  от  его
вовремя произнесенного замечания.
   - Скажи лучше, тебя заедает, когда жене удается сделать  хоть  что-то
без твоей подсказки. Разве не так?
   - Ладно, ладно... Единственное, если хочешь знать, что меня  заедает,
так это твоя  новая  манера  разговаривать.  Почему-то  все  симпатичные
феминисточки полагают, что им чертовски идет лексика портовых шлюх.
   - Уж кто бы говорил! Пять лет он живет в  столице,  а  посмотреть  на
тебя - мужик мужиком, даже одеваться не научился. Посмотрись в  зеркало,
прежде чем делать замечания другим! Тоже мне...  Почему  ты  не  можешь,
например, подстричься, как это делают другие мужчины? То, что у тебя  на
голове, уже сто лет не в моде. Когда  нас  видят  с  тобой  вместе,  мне
всегда стыдно, что у меня такой муж.
   - Видишь ли, я  достиг,  будем  откровенны,  таких  степеней,  такого
положения в научном мире, что могу ходить вовсе нестриженным и голым.
   - Вот только, пожалуйста, вот только ради  Бога.