сти он больше не испытывал. Как всегда, уровень адреналина в крови подскочил именно в тот момент, когда ему предстояло лечь на курс, отклонения от которого уже невозможны. Он глубоко вздохнул, отжал до упора дроссели газа и завертел штурвал вправо.
     У наблюдавших за "Каллиопой" с борта командного самолета сложилось впечатление, что яхта вдруг выпрыгнула из воды и в воздухе развернулась. Описав крутую дугу в центре реки, она рванулась вниз по течению, взметая фонтаны брызг. Нос ее вознесся над водой, подобно сабельному клинку, а корма погрузилась в кипящую позади пенную струю.
     Звезды и полосы упруго растянулись под внезапным натиском ветра. Питт прекрасно понимал, что поступает вразрез со всеми политическими установками правительства, разворачивая флаг своей страны на судне, незаконно вторгшемся на чужую территорию. Государственный департамент будет вопить как резаный, когда оскорбленные малийцы, бия себя в грудь, направят дымящуюся ноту протеста. Одному богу известно, какая дьявольская буря поднимется в Белом доме. Но ему было наплевать.
     Брошенные кости покатились. Черная резина воды манила. Лишь тускло мерцающие звезды отражались на ее ровной поверхности, но Питт не мог позволить себе доверять только своим глазам: если он на такой скорости наскочит на мель, яхта разлетится вдребезги. Его взгляд непрестанно метался от экрана радара к глубиномеру, прежде чем он делал тот или иной маневр.
     Он не отвлекался на спидометр, где стрелка уже дрожала за отметкой "70". Не обращал он внимания и на тахометр, не сомневаясь, что там тоже зашкаливает. "Каллиопа" отдавала все, что имела, для своего последнего плавания - подобно чистокровному скакуну, проходящему решающую дистанцию выше своих возможностей. Казалось, она понимала, что уже никогда не вернется в родной порт.
     Когда световое пятнышко, фиксирующее малийскую канонерку, передвинулось чуть ли не в центр экрана радара, Питт прищурился и вскоре разглядел приземистый силуэт корабля противника, разворачивающегося бортом поперек реки, чтобы блокировать путь яхты. На нем не было огней, но Питт не сомневался ни на секунду, что орудийные расчеты судна стоят по местам, держа "Каллиопу" на прицеле.
     Питт решил, что сначала обозначит поворот на правый борт, а затем резко, под самым носом канонерки, уйдет влево, чтобы избежать попадания и сбить прицел артиллеристов. Инициатива была у малийцев, но Питт ставил на то, что Казим не захочет превратить в обломки одну из лучших в мире яхт.
     Генерал вряд ли будет торопиться. Для того чтобы остановить плывущее судно, у него в запасе оставалось еще более сотни речных километров.
     Питт пошире расставил ноги на палубе и взялся понадежнее за штурвал, готовясь к крутым виражам. В силу каких-то таинственных причин предельный рев турбодизелей и визг ветра слились в его ушах в звуки последнего акта "Сумерек богов" Вагнера. Не хватало только грома и молнии.
     Вот тут-то их и накрыло.
     Канонерка ожила. Стена огня разорвала тьму, оглушительный грохот ударил по ушам, тихая безлунная ночь обратилась в хаос и обрушилась ливнем снарядов и пулеметных очередей на стремглав несущуюся "Каллиопу".

***

     С борта командного лайнера потрясенный Казим несколько секунд оцепенело взирал на эту внезапную атаку, а когда пришел в себя, разразился гневом.
     - Кто приказал капитану канонерки открыть огонь? - закричал он.
     Чейк выглядел испуганным.
     - Должно быть, он сделал это по собственной инициативе.
     - Так прикажите ему прекратить огонь, немедленно! Мне эта яхта нужна целой и невредимой.
     - Слушаюсь, мой генерал! - Чейк вскочил с кресла и пулей бросился в отсек связи.
     - Идиот! - прошипел Казим с искаженным яростью лицом. - Я же ясно приказывал не стрелять без моей команды. Капитана и офицеров этой канонерки следует отдать под суд и казнить за неповиновение моим приказам.
     Министр иностранных дел Мессуд Джерма с неодобрением посмотрел на Казима:
     - Такие крутые меры...
     Казим смерил его испепеляющим взором:
     - Для тех, кто не повинуется, - в самый раз! Джерму передернуло от убийственного взгляда своего повелителя. Ни один человек, у которого была жена или семья, не осмеливался выступать против Казима. Обсуждавшие приказы генерала исчезали без следа, словно никогда и не существовали.
     Казим очень медленно отвернулся от стушевавшегося Джермы и вернулся к иллюминатору наблюдать за действом, разворачивающимся на реке.

***

     Зловещие трассы, причудливо осветив пустынную гладь, сверкнули над рекой, поначалу вспыхнув у левого борта "Каллиопы". Поверхность воды зарябила фонтанчиками. Затем артиллеристы пристрелялись, и теперь раскаленные жала крупнокалиберных пуль, выпущенных прямой наводкой, с губительной точностью поражали беззащитную яхту. Рваные пробоины появились в носу и на полуюте; длинные очереди беспрепятственно прошивали небронированную обшивку вдоль и поперек, если только на их пути не возникало более солидное препятствие типа бухты нейлонового каната или якорной цепи.
     Уже не было времени менять первоначальный замысел, едва хватало секунд реагировать. Потеряв равновесие, Питт инстинктивно присел и одновременно с этим движением отчаянно крутанул штурвал, спасаясь от губительного огня. "Каллиопа" отозвалась, и на какие-то несколько мгновений яхта вышла из-под обстрела, но комендоры скорректировали огонь, и вновь понеслись над рекой оранжевые трассы, выискивая идущее на большой скорости судно и сокрушая фибергласовый корпус и металлопластиковые надстройки.
     Дым и пламя вырывались из пробоин в баке, где загорелись запасные снасти и такелаж. Разлетелась панель управления, осыпав осколками Питта. Каким-то чудом очередью не задело его самого, хотя он ощущал, как по щеке тонкой струйкой течет какая-то жидкость. Он проклинал себя за тупость, за то, что рассчитывал на нежелание малийцев уничтожать "Каллиопу". Он глубоко сожалел, что заставил Джордино снять реактивные снаряды с пусковых установок и перенести их к танкам с горючим. Сейчас достаточно одного удачного попадания в машинное отделение, и они все отправятся в неопознанном виде на закуску рыбам.
     Они были уже так близко от канонерки, что при желании Питт мог бы при свете вспышек пулеметного огня разглядеть цифры на своих стареньких водонепроницаемых часах "Докса".
     Отчаянно выкручивая штурвал, он провел изрешеченную яхту в каких-нибудь двух метрах от носа канонерки. И, как только она прошла, кильватерная струя от нее заставила закачаться канонерку, сбив прицел; выпущенные вдогонку очереди, не причинив вреда, канули в ночь.
     Внезапно шквальная канонада смолкла. Питт не стал себя озадачивать постижением причин отсрочки смертного приговора. Он продолжал держаться зигзагообразного курса, пока канонерка не осталась далеко позади. И только когда он уверился, что они оторвались, а все еще работающий радар не показывает намерений авиации атаковать их, он расслабился и с облегчением выдохнул.
     Рядом возник Джордино с крайне озабоченной физиономией.
     - Ты о'кей?
     - Надо же быть таким придурком и вляпаться, как сосунок! А как ты и Руди?
     - Ерунда, несколько синяков. Хотя, должен сказать, нас здорово пошвыряло по стенкам, пока ты тут лихачил. Руди вдобавок набил здоровенную шишку, когда его сбило с ног на крутом повороте, но он проявил незаурядное мужество и самоотверженно продолжал тушить пожар в носовой части.
     - Руди парень что надо.
     Джордино поднял фонарик и посветил в лицо Питту.
     - А ты в курсе, что из твоей мерзкой морды торчит кусок стекла?
     Питт оторвал одну руку от штурвала и осторожно коснулся небольшого куска стекла от какого-то датчика, впившегося ему в щеку.
     - Тебе лучше видно. Вытащи его.
     Джордино зажал конец фонаря в зубах, направил луч на рану Питта, осторожно взялся за стеклышко, сжав его между указательным и большим пальцами. Затем резким рывком выдернул его.
     - Больше, чем я думал, - прокомментировал он без сантиментов.
     Швырнув осколок за борт, Джордино отыскал на кокпите аптечку первой медицинской помощи. Наложив три шва и повязку сверху, Джордино отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой.
     - Вот теперь ты в порядке. Еще одна успешная операция в блистательной карьере доктора Альберта Джордино, великого хирурга пустынь и рек.
     - И каков же твой следующий великий шаг в медицине? - осведомился Питт, присматриваясь к тусклому свету желтой лампы впереди и по широкой дуге обходя полубаркас, вышедший на ночную рыбалку.
     - Ну конечно же выписывание счета.
     - Я пришлю тебе чек по почте.
     Снизу появился Ганн, прижимающий кубик льда к переливающейся всеми цветами радуги шишке на затылке.
     - Сердце адмирала точно разобьется, когда он узнает, что мы сотворили с этим судном.
     - Думаю, дело обстоит иначе. Я полагаю, он и не рассчитывал увидеть его вновь, - не согласился Джордино.
     - Огонь потушил? - спросил Питт Ганна.
     - Дымком еще попахивает, но мне кажется, это уже после того, как я выдохнул из легких все, что там накопилось в процессе.
     - Внизу есть повреждения?
     Ганн покачал головой:
     - Большинство попаданий в верхней части. Ни одного ниже ватерлинии. В трюме сухо.
     - Авиация все еще по соседству? На экране виден только один самолет.
     Джордино задрал голову к небесам.
     - Большой продолжает наблюдать за нами, - подтвердил он. - Слишком темно, чтобы разглядеть истребители, но их не слышно, хотя мои старые кости подсказывают, что они где-то рядом.
     - Сколько до Гао? - спросил Ганн.
     - Около семидесяти пяти или восьмидесяти километров, - прикинул Питт. - Даже с такой скоростью мы не увидим городских огней раньше чем через час.
     - Как бы убедить этих типов над нами оставить нас в покое? - сказал Джордино, на две октавы повысив голос, чтобы перекричать ветер и двигатель.
     Ганн указал на портативный радиоприемник, стоящий на полке:
     - Эта штука может помочь, если мы собираемся выходить на связь.
     Питт улыбнулся в темноте:
     - Да, я думаю, пора отозваться.
     - Самое время! - подхватил Джордино. - Мне, например, было бы очень любопытно послушать, что они нам скажут и чего предложат.
     - Переговоры с ними вряд ли позволят выиграть достаточно времени, чтобы добраться до Гао, - заметил Ганн. - Нам нужен зеленый свет.
     Питт отобрал у Джордино наушники, настроил громкость портативного радиоприемника так, чтобы все могли слышать за ревом двигателя, и заговорил в микрофон.
     - Добрый вечер, - сказал он доброжелательно, - Чем могу служить?
     Последовала короткая пуза. Затем чей-то голос ответил по-французски.
     - Ненавижу лягушатников! - пробормотал Джордино.
     Питт бросил взгляд на бортовые огни лайнера и произнес:
     - Non parley vous francais.
     Ганн наморщил лоб:
     - Ты хоть знаешь, что ты сейчас сказал?
     - Конечно знаю, - оскорбился Питт. - Я проинформировал его, что не говорю по-французски.
     - Vous означает вы, - скорбно вздохнул Ганн. - И ты только что поставил его в известность, что это он не говорит по-французски.
     - Кто бы он ни был, смысл до него дойдет.
     Тот же голос вновь затрещал в громкоговорителе:
     - Я понимаю английский.
     - Это обнадеживает, - ответил Питт. - Валяйте дальше.
     - Назовите себя.
     - Вы первый.
     - Очень хорошо. Я генерал Затеб Казим, глава Верховного военного совета Мали.
     Питт прикрыл микрофон ладонью и сообщил Джордино и Ганну:
     - Большой босс собственной персоной. Как я и думал.
     - Я всю жизнь мечтал познакомиться с какой-нибудь знаменитостью, - мечтательно протянул Джордино, - но никогда не думал, что это случится на пути в никуда.
     - Теперь ваша очередь. Назовите себя, - повторил Казим. - Вы шкипер этого судна под американским флагом?
     - Так точно. Эдуард Тич, капитан яхты "Месть королевы Анны".
     - Я обучался в Принстонском университете, - сухо ответил Казим. - И имею представление о пирате по прозвищу Черная Борода. Так что, пожалуйста, прекратите паясничать и сдавайтесь.
     - А если у меня другие планы?
     - Вы и ваш экипаж будете уничтожены истребителями-бомбардировщиками малийских военно-воздушных сил.
     - Ну, если они стреляют не намного лучше ваших моряков с канонерки, - поддразнил Казима Питт, - то нам нечего волноваться.
     - Не советую шутить со мной, - предостерег Казим дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом. - Кто вы и что вы делаете в моей стране?
     - Можете считать нас семейной парой на увеселительной прогулке с рыбалкой.
     - Приказываю вам немедленно становиться и дожидаться подхода нашего корабля! - зашипел Казим.
     - Подобная задержка не входит в мои планы, генерал, - беспечно ответил Питт.
     - Если вы этого не сделаете, считайте, что вы и ваш экипаж уже покойники.
     - В таком случае вам не достанется судно, равного которому нет в мире. Единственное в своем роде. Я полагаю, вы уже имеете представление о том, на что эта яхта способна.
     Последовало затяжное молчание, и Питт понял, что его дальний выстрел угодил-таки в цель.
     - Я читал донесение о вашей небольшой стычке с моим давним приятелем адмиралом Матабу. Так что имею представление об огневой мощи судна.
     - Тогда вы должны понимать, что мы могли бы и вашу канонерку пустить на дно.
     - Я сожалею, что по вам открыли огонь без моего приказа.
     - Мы могли бы заодно и ваш командный самолет разнести вдребезги, - продолжал блефовать Питт.
     Казим с детства отличался сообразительностью и нисколько не усомнился в серьезности его угроз.
     - Меня убьете - сами умрете. Кому от этого выгода?
     - Дайте мне немного времени подумать над вашим предложением. Ну, скажем, пока мы не доберемся до Гао.
     - Я щедрый человек, - согласился Казим с непривычной покладистостью. - Но в Гао вы прекратите движение и пришвартуете яхту у причалов городского парома. Если вы будете упорствовать в своей дурацкой попытке сбежать, мои военно-воздушные силы отправят вас к вашему неверному черту.
     - Я понял, генерал. Вы предоставляете нам кристально ясный выбор, - Питт щелкнул тумблером выключателя радиоприемника и ухмыльнулся во весь рот. - Я просто балдею, когда совершаю что-нибудь значительное.
     Городские огни Гао расцвечивали темноту менее чем в пяти километрах впереди. Питт сменил Джордино у штурвала и махнул Ганну.
     - Пора шлепаться в воду, Руди.
     Ганн в нерешительности уставился на белую клубящуюся пену, улетающую за корму со скоростью семьдесят пять узлов.
     - Надеюсь, не на этой скорости?
     - Нет, тебе мы сделаем маленькую поблажку, - успокоил его Питт. - Я резко сбрасываю ход до десяти узлов. Ты соскальзываешь за борт, невидимый с лайнера. Как только ты отвалишь, я тут же врубаю полный газ. - Затем обратился к Джордино: - Поговори ласково с Казимом. Займи его.
     Джордино поднял рацию и заговорил приглушенным тоном:
     - Не повторите ли ваши условия, генерал?
     - С удовольствием. Вы прекращаете бессмысленные попытки к бегству, швартуетесь в Гао и остаетесь в живых. Такие вот условия.
     Пока генерал говорил, Питт подвел яхту поближе к берегу, на котором уже показались первые городские окраины. Напряжение в кокпите возрастало - волнение Питта передалось всем. Ведь Ганн должен был успеть преодолеть расстояние до берега, прежде чем отражающиеся в воде огни помешают ему добраться туда незамеченным. Имелись у Питта и другие причины для озабоченности: необходимо было не возбудить подозрений малийцев в результате их обманного маневра. Глубиномер показывал быстрый подъем дна. Питт резко сбросил газ, заставив нос "Каллиопы" глубоко зарыться в воду. Скорость упала так стремительно, что его бросило вперед на ограждение кокпита.
     - Прыгай! - завопил Питт. - Давай, Руди, и удачи тебе!
     Не сказав ни слова на прощание, маленький ученый из НУМА крепко сжал лямки рюкзака, перекатился через ограждение и исчез из виду. В тот же миг Питт снова дал полный газ.
     Джордино, не отрываясь, смотрел за корму, но Ганн был совершенно невидим в речной темноте. Уже уверенный в том, что его друг без проблем одолеет полсотни метров, отделяющие судно от берега, он повернулся и спокойно продолжил разговор с генералом Казимом:
     - Если вы обещаете нам безопасную высылку из Мали, то судно ваше. Вернее, то, что осталось от него после того, как его покалечила ваша канонерка.
     Казим не выказал подозрения по поводу краткого перерыва в стремительном полете "Каллиопы" по воде.
     - Я обещаю, - промурлыкал он, никого, однако, не введя этим в заблуждение.
     - У нас нет ни малейшего желания загнуться под градом пуль в этой грязной реке.
     - Мудрый выбор, - одобрительно заметил Казим; слова были обычными, нейтральными, но в тоне его голоса явственно проскальзывали злорадные нотки. - Тем более что другого выбора у вас и нет.
     Питт жестом изобразил снижающийся полет. Ни он, ни Джордино нимало не сомневались, что Казим собирается убить их, а тела бросить на растерзание стервятникам. Им предстояло отвлечь внимание малийцев от Ганна и ради этого вынести все и постараться остаться в живых, но шансы были так хрупки, так ничтожны, что ни один из уважающих себя игроков не поставил бы на них и гроша.
     План Питта позволил им выиграть всего лишь немного времени, не более того. И теперь ему оставалось только проклинать собственную глупость и неспособность заранее придумать, как выбраться из всей этой передряги.
     Он еще не знал, что всего минуту спустя узрит в ночи нечто такое, что позволит им вновь обрести надежду на спасение.

20

     Джордино хлопнул Питта по плечу, указывая на участок реки ниже по течению.
     - Вон те яркие огни, что справа по носу, это и есть тот самый плавучий дом, о котором я тебе рассказывал. Он отделан как яхта миллиардера, с вертолетом и толпой красоток.
     - А как ты думаешь, нет ли у него на борту системы спутниковой связи, чтобы мы могли связаться с Вашингтоном?
     - Я не удивлюсь, если на нем есть даже телекс.
     Питт повернулся и улыбнулся Джордино:
     - Ну а поскольку у нас с тобой не намечено неотложных свиданий, почему бы нам не заглянуть туда?
     Джордино засмеялся и хлопнул его по спине.
     - Так я включаю таймеры на детонаторах?
     - Давай.
     Джордино передал рацию Питту и по трапу спустился в машинное отделение. Пока он там ковырялся, Питт был занят программированием бортового компьютера и передачей управления автопилоту. К счастью, река в этом месте расширялась и не имела изгибов, что позволит "Каллиопе" пройти значительное расстояние самостоятельно уже после того, как они покинут ее.
     Питт кивнул выбравшемуся из люка итальянцу:
     - Готово?
     - Не то слово!
     - Кстати о словах. - Питт поднес микрофон рации к губам. - Генерал Казим!
     - Да?
     - Я изменил свои намерения. Сожалею, но вы все-таки не получите мое судно. Приятно вам провести день!
     Джордино ухмыльнулся:
     - Мне нравится твой стиль.
     Питт небрежно швырнул рацию за борт и встал, удерживая равновесие, пока "Каллиопа" сближалась с плавучим домом. Затем потянул на себя дроссели газа. Как только скорость упала до двадцати узлов, он крикнул:
     - Поехали!
     Джордино не нуждался в уговорах. Он вихрем пронесся по палубе и бросился в воду с кормы, врезавшись в самый центр круговорота бурлящей пены. Питт задержался лишь на мгновение, необходимое, чтобы снова поддать газу, и тут же, сжавшись в комок, перепрыгнул через борт. Мощный удар об воду чуть не вышиб из него дух. Но волны реки были теплы и приняли его в себя, как в мягкое одеяло. Питт перевернулся на спину как раз вовремя, чтобы проводить взглядом в последний раз уносящуюся во тьму со скоростью и ревом поезда-экспресса "Каллиопу" - покинутое экипажем судно, которому оставалось жить лишь несколько минут. Держась на воде, он пристально всматривался в даль, ожидая момента, когда рванут ракеты и танки с горючим. Долго ждать ему не пришлось. Несмотря на то что от места взрыва до него было уже более килом