ый пояс,  завязанный  вокруг  талии
Рондхейма, и безнадежно понадеялся,  что  выпитое  бренди  ослабит  боль  от
избиения, которому его собирались подвергнуть. Он покачал головой.
   - Может, дзюдо?
   - Нет, я ненавижу насилие.
   - Жаль. Я рассчитывал на более серьезного противника, - Оскар  указал  на
японские иероглифы, вышитые на поясе. - Я всегда сомневался в ваших  мужских
достоинствах, хотя Керсти  уверяла,  что  в  вас  больше  мужского,  чем  вы
пытаетесь представить. Но мы это сейчас выясним.
   Питт постарался проглотить наполнявшую его ярость  и  изобразил  на  лице
страх.  Он  решил,  что  ему  надо  притвориться  полнейшей  тряпкой  и   не
сопротивляться, иначе Рондхейм в ярости  убьет  его.  В  этом  состояла  его
единственная надежда на спасение.
   - Отпустите меня! Отпустите меня! - высоким голосом закричал он. - Что вы
хотите? Что я вам сделал?
   Его рот конвульсивно вздрагивал на искаженном лице.
   - Я врал, что я взорвал ваш корабль.  Я  и  не  видел  его  в  тумане.  Я
клянусь... Вы должны мне поверить!..
   Телохранители  Рондхейма  переглянулись   и   обменялись   презрительными
усмешками. Сам Рондхейм с отвращением посмотрел на Питта.
   - Хватит, - закричал он внезапно, - хватит распускать слюни. Я ни  минуты
не верил, что такой, как ты, мог уничтожить и корабль, и команду.
   Питт дико оглянулся вокруг, в его глазах отразился слепой ужас.
   - У вас нет... нет причины  убивать  меня.  Я  никому  ничего  не  скажу.
Пожалуйста! Поверьте мне! - Он умоляюще протянул к Рондхейму руки.
   - Стой где стоишь!
   Питт похолодел. Однако задуманный им план  начинал  работать.  Теперь  он
надеялся только на то, что Рондхейм быстро устанет избивать не защищающуюся,
не сопротивляющуюся жертву.
   -  Майор  Военно-Воздушного  Флота  Соединенных  Штатов,  -   передразнил
Рондхейм. - Держу пари, что ты - всего  лишь  бесхребетный  гомосексуал.  Но
ничего, сейчас ты узнаешь,  как  чувствовать  боль  от  рук  и  ног  другого
мужчины. Жаль только, что у тебя никогда не будет возможности вспомнить этот
самый болезненный урок искусства самообороны, который ты получишь.
   Питт стоял перед ним, как загипнотизированный лось, затравленный гончими.
Он что-то бессвязно бормотал, когда Рондхейм встал в  центре  мата  и  занял
начальную стойку карате.
   - Нет, подождите...
   Слова застряли у Питта в горле. Он откинул голову и отпрянул назад.  Удар
пришелся по щеке Питта: он мог вызвать не только лиловую  опухоль,  если  бы
Питт не увернулся  вовремя.  Он  покачнулся,  оглушенный  ударом,  и  увидел
удивление, которое переросло в садистскую усмешку на тонком лице Рондхейма.
   Питт понял, что сделал ошибку, увернувшись от удара и показав  тем  самым
свою  хорошую  реакцию.  Он  должен  заставить  свое  сознание   играть   по
придуманным им правилам. Это  было  нелегко.  Ни  один  нормальный  человек,
который более или менее знаком с правилами самообороны, не  станет  вот  так
беспомощно стоять,  когда  его  избивают  до  полусмерти.  Он  сжал  зубы  и
расслабился, ожидая последующих ударов Рондхейма. Ему не  пришлось  ждать  и
нескольких секунд.
   Следующий оглушающий удар пришелся Питту прямо по лицу.  Он  вбил  его  в
лежавший мат прямо под прикрепленными к стене горизонтальными брусьями. Лежа
на полу, Питт облизал разбитые  губы,  почувствовал  вкус  крови  и  выбитых
зубов.
   - Давай, майор. Давай. - Рондхейм говорил жестко, отрывисто.  -  Вставай.
Урок только начинается.
   Питт с трудом поднялся на  ноги  и,  споткнувшись,  снова  упал  на  мат.
Настойчивое желание двинуть Рондхейму было сильнее, чем всегда, но он  знал,
что должен довести свою игру до конца.
   Рондхейм  больше  не  терял  времени  на  разминку.  Его  удары   молотом
обрушивались на голову. Казалось, они никогда не кончатся.  Следующая  серия
ударов пришлась по ребрам - и Питт, теряя сознание, почувствовал,  как  одно
из них хрустнуло. Как в замедленной съемке,  Питт,  опустившись  на  колени,
упал лицом вниз. Он и без зеркала представлял себе, как выглядит:  распухшее
лицо, заплывшие глаза, разорванные лиловые губы, вывороченные  ноздри.  Боль
огромной волной накатилась на него.
   Острая, как кинжал, боль в груди повергла его на грань  потери  сознания,
хотя, заметил  он  с  удивлением,  сознание  функционировало  нормально.  Он
продолжал притворяться потерявшим сознание, но сжал зубы, чтобы не позволить
наплывающей темноте на самом деле одолеть его.
   Рондхейм был в ярости.
   - У меня мало времени для этого скользкого гомика. - Он кивнул одному  из
своих телохранителей. - Приведи его в чувство.
   Один  из  них,  бритоголовый,  намочил  полотенце  и  не  слишком  нежным
движением вытер кровь с лица Питта. Затем он обмотал полотенце, окрасившееся
в красный цвет, как компресс вокруг его шеи. Поскольку Питт не  пошевелился,
охранник вышел и тут же вернулся с маленькой баночкой ароматических солей.
   Питт  кашлянул  раз,  два,  харкнул  кровью  на  ботинок   охранника   и,
перевернувшись на бок, открыл глаза.
   Рондхейм ухмыльнулся.
   - Вы долго приходите в себя, майор. Похоже, вы немного  устали.  -  Голос
внезапно стал резким и пронзительным:
   - Встать! Пора заканчивать... хм... курс обучения.
   - Курс? Обучения? - Слова еле слышно  срывались  с  разбитых  губ  Питта,
выплывая откуда-то из-под сознания. - Я не совсем понимаю...
   Ответом Рондхейма стал удар ногой в  пах.  Питт  конвульсивно  вздрогнул,
застонал, откатываясь назад.
   - Я сказал - встать! - заорал Рондхейм.
   - Я... я не могу...
   Рондхейм нагнулся и ударил Питта в заднюю часть шеи. Больше не надо  было
притворяться: Питт вырубился окончательно.
   - Привести его в чувство! - безумно заорал Рондхейм. - Я хочу,  чтобы  он
был на ногах.
   Охранники уставились в недоумении -  даже  они  уже  начали  уставать  от
кровавых игрищ Рондхейма. Но у них не было другого выхода. Они  обрабатывали
Питта, как два тренера - проигравшего боксера до тех пор, пока он не проявил
первые признаки сознания. Было совершенно ясно, что Питт не сможет подняться
без посторонней помощи. Поэтому охранники, подхватив Питта под руки, подняли
его. Его тело висело между ними мертвым грузом, как мокрый мешок с цементом.
   Рондхейм избивал безжизненное  тело  до  тех  пор,  пока  его  кимоно  не
промокло насквозь от пота и крови Питта.
   В  проблесках  сознания   Питту   казалось,   что   он   потерял   всякую
чувствительность. "Спасибо бренди, - успел подумать он, - если бы я  так  не
напился, я бы не  смог  выдержать  зверства  Рондхейма,  не  сопротивляясь".
Теперь же он и не мог сопротивляться: его физические ресурсы были  полностью
истощены, мозг  терял  контроль  над  реальностью.  Он  снова  провалился  в
темноту.
   Рондхейм направил точный сильный удар прямо в живот. Когда свет в  шестой
раз погас в глазах Питта, а охранники бросили его безжизненное тело на  мат,
садистское выражение появилось на лице Рондхейма. Он поднял  его  голову  за
волосы, чтобы последним, завершающим ударом дзюдо "куп де грас" сломать  ему
шею.
   - Нет!
   Рондхейм, застыв с поднятой рукой, медленно обернулся.  В  дверях  стояла
Керсти Фири с выражением ужаса и страха на лице.
   - Нет! Пожалуйста... Ты не сделаешь этого!
   - Он что-то для тебя значит? - Рондхейм не опускал руку.
   - Ничего, но он - человек. Это жестоко и бессмысленно, Оскар. И для этого
не надо много мужества. Избивать  беззащитного  и  полумертвого  человека  -
почти то же самое, что избивать ребенка. Для этого не надо много мужества, -
повторила она. - Ты меня разочаровываешь.
   Рука Рондхейма медленно опустилась. Он подошел к Керсти, схватил рукой за
блузку и резко дернул вниз - ткань разорвалась надвое.
   - Ты, извращенная шлюха, - рявкнул он, шлепнув ее по обнаженной груди.  -
Я предупреждал, чтобы ты не вмешивалась. Ты не можешь критиковать меня... ни
кого-либо еще. Сиди на своей хорошенькой заднице и молчи,  пока  я  выполняю
грязную работу.
   Она подняла руку, чтобы ударить его. Прекрасные черты ее лица  исказились
от ненависти и злости. Он поймал ее  за  локоть  и  выкрутил  так,  что  она
закричала от боли.
   - Основная разница между мужчиной и женщиной - это физическая сила. -  Он
расхохотался. - Похоже, ты об этом забыла.
   Рондхейм грубо толкнул женщину к двери и повернулся к охранникам.
   - Бросьте эту мразь к остальным, - скомандовал он. - Если  ему  улыбнется
счастье и он сможет открыть глаза, то обрадуется, что подыхает среди друзей.
Глава 17

   Из черных глубин бессознательного состояния  перед  глазами  Питта  стали
появляться огоньки света. Они были смутные,  туманные,  неопределенные,  как
тусклый луч фонарика, батарейки которого сели. Он пытался бороться  с  этим:
несколько раз хватался за луч, который, как он понимал,  был  его  окном  во
внешний мир, в сознательное. Но тот ускользал, и  он  вновь  проваливался  в
пустоту небытия. "Умер, - смутно носилось у него в мозгу. - Я умер".
   Внезапно  у  него  появилось  ощущение  чьего-то  присутствия.  С  каждым
моментом это ощущение, несмотря на пустоту, окружавшую его, становилось  все
сильнее и сильнее. Тогда он понял, что  не  умер,  что  жив.  Боль,  острая,
режущая боль пронизывала все тело. Волна боли прокатилась от головы до  ног,
и он издал громкий стон.
   - О, Боже, спасибо тебе! Спасибо, что вернул его к жизни. - Голос  звучал
где-то далеко, далеко.
   Он включил в своем сознании вторую скорость, и голос появился вновь.
   - Дирк!  Это  Тиди!  -  После  секундного  молчания,  за  время  которого
уверенность Питта в том, что он жив, стала возрастать. Луч света расширился,
и он почувствовал обжигающую свежесть чистого  холодного  воздуха  и  нежное
прикосновение к его голове чьей-то мягкой руки. Образ перед его глазами  был
туманный и искаженный. Он попытался что-то произнести, но вместо слов из его
горла вырвался глухой стон и какое-то невнятное бормотание.
   - Похоже, наш майор вернулся к жизни.
   Питт понимал, что эти слова не принадлежали Тиди. Голос был более низкий,
более мужественный.
   - Они здорово поработали над ним, - произнес тот же неизвестный голос.  -
Лучше бы он умер, не приходя в сознание. Судя по положению вещей, кто-то  из
нас должен выжить, чтобы увидеть...
   - Это будет он. Только он сможет сделать это. - Это была  снова  Тиди.  -
Дирк наша единственная надежда.
   - Надежда... Надежда? - прошептал про себя Питт. - По-моему, одну из моих
подружек звали так...
   Острая боль пронзила его бок и обожгла каленым железом, но  странно,  его
лицо ничего не чувствовало - искалеченная плоть как бы оцепенела.  Потом  он
осознал, почему он мог различить  только  тени.  Зрение,  по  крайней  мере,
тридцать процентов вернулось, когда Тиди  приложила  к  его  глазам  влажную
мягкую нейлоновую ткань от своего чулка. Разбитое, распухшее лицо  Питта  не
чувствовало боли, потому что Тиди  время  от  времени,  смачивала  тряпку  в
ледяной воде, промокала на нем раны и  кровоподтеки.  Благодаря  ее  усилиям
Питт смог кое-что увидеть через тонкие щелочки распухших глаз.
   Он с трудом приоткрыл глаза. На него  смотрела  Тиди,  каштановые  волосы
обрамляли ее бледное обеспокоенное лицо.  Затем  он  услышал  другой  голос,
который показался ему знакомым.
   - Вы записали номер грузовика, проехавшего по вашему лицу, майор? Или это
был бульдозер, выровнявший ваш неровный профиль?
   Питт с трудом повернул голову и увидел улыбающееся лицо Джерома Пи Лилли.
   - Представьте себе гиганта,  способного  вырывать  с  корнем  деревья?  -
проговорил Питт.
   - Полагаю, - задумчиво сказал Лилли,  -  что  вашими  следующими  словами
будут: "Если вам кажется, что я неважно выгляжу, посмотрели бы вы  на  того,
другого".
   - Друзья мои, должен вас разочаровать - я не тронул его и пальцем.
   - Вы не сопротивлялись?
   - Да, я не сопротивлялся.
   На лице Лилли отразилось крайнее удивление.
   - Вы стояли там... вас так избили и... не сопротивлялись?
   - Вы оба, заткнетесь или нет! - В голосе Тиди звучало и  беспокойство,  и
негодование. - Если кому-либо из нас суждено выжить, то это будет Питт, и мы
должны поставить его на ноги. Мы не можем просто сидеть здесь и болтать.
   Питт заставил себя сесть,  однако  сломанное  ребро  протестовало  острой
болью, пронзившей его тело. Ему показалось,  что  грудь  схватили  огромными
тисками и сильно сжали. Медленно, аккуратно он расслабил  тело,  чтобы  боль
отпустила его.
   То, что он увидел вокруг, казалось сценой из ночного кошмарного  сна.  Он
уставился на эту нереальную сцену, а затем на  Тиди  и  Лилли  с  выражением
абсолютного непонимания. Вдруг его мозг пронзила какая-то мысль, и он как бы
в пустоту проговорил, медленно растягивая слова:
   - Боже мой, нет... это... невозможно.
   Может быть, десять,  а  может  быть,  и  двадцать  секунд  Питт  сидел  в
полнейшем безмолвии, тупо уставившись на разбитый самолет, лежащий  ярдах  в
десяти от него. Искореженные обломки корпуса  наполовину  затонули  в  грязи
глубокого оврага, стены которого круто поднимались вверх.  Он  заметил,  что
разбитый самолет был небольших размеров и, видимо, принадлежал  к  самолетам
класса "Титан", способных перевозить около тридцати пассажиров. Если на  нем
и были опознавательные  знаки,  то  определить  их  сейчас  было  совершенно
невозможно. Задняя часть фюзеляжа была разбита, кабина пилота  -  похожа  на
груду искореженного металла.
   Первой мыслью Питта была мысль о том, что никто из попавших в  катастрофу
не выжил. Но они были здесь: Питт, Тиди,  Лилли  и  разбросанные  по  крутым
склонам оврага в самых нелепых позах люди, которые  окружали  Питта  в  доме
Рондхейма, которые выступили против Келли и "Хермит лимитед".
   Все они, похоже, были живы, но сильно покалечены.
   - Извините, но не могу не задать вопрос, - выдохнул Питт хриплым голосом,
- но... что произошло?
   - Совсем не то, что вы думаете, - отозвался Лилли.
   - А что? Очевидно... что Рондхейм устроил эту катастрофу?
   - Да, но только мы не попали ни в какую катастрофу,  -  сказал  Лилли.  -
Этот самолет лежит здесь уже несколько дней, может быть, недель.
   Питт не верил своим ушам. Лилли,  казалось,  удобно  устроился,  лежа  на
мягкой влажной земле.
   - Не хотите ли вы просветить меня? Что случилось со всеми  этими  людьми?
Что случилось с вами? Все.
   - Я к этой истории не имею никакого отношения, - ответил  Лилли.  -  Люди
Рондхейма схватили меня, когда я прогуливался по его причалу. Прежде  чем  я
успел что-нибудь выяснить, они притащили меня в дом  к  Рондхейму,  а  потом
выкинули сюда к этим джентльменам.
   Питт нагнулся к Лилли.
   - У вас достаточно непривлекательный вид. Можно посмотреть?
   Лилли нетерпеливо отмахнулся.
   - Выслушайте меня. А потом убирайтесь отсюда и  ищите  помощь.  Никто  не
находится в непосредственной опасности  -  увечья  не  смертельны.  Рондхейм
предусмотрел и это. Главная опасность в том, что мы брошены здесь, в овраге.
Температура сейчас около сорока (по  Фаренгейту.  -  Прим.  перев.),  и  она
постепенно снижается. Через несколько  часов  заметно  похолодает.  И  тогда
холод и шок заберут свои первые  жертвы.  К  утру  в  этом  чертовом  овраге
останутся только замерзшие тела.
   - Рондхейм предусмотрел это? Боюсь...
   - Вы еще не поняли, майор. Вы туго соображаете. Вся эта кровавая бойня не
вызвана катастрофой самолета. После того  как  ваш  "добрый"  друг  Рондхейм
избил вас до полусмерти, каждому из нас была введена большая доза нембутала,
а потом бесстрастно и методично он и его подручные брали  каждого  и  ломали
ему  кости,  чтобы  создать  видимость,  что  это  произошло  в   результате
авиакатастрофы.
   Питт пристально посмотрел на Лилли, но ничего не сказал. Мысли путались в
его голове: неверие сменялось желанием разобраться в  происшедшем.  То,  что
говорил Лилли, было слишком ужасным, слишком чудовищным,  чтобы  поверить  в
это.
   - Боже, это невозможно, - простонал он. - Это похоже на какой-то безумный
кошмар.
   - Ничего безумного, - уверил его Лилли.  -  Это  обычный  метод  Келли  и
Рондхейма.
   - Откуда вы знаете?
   - Откуда? Я был одним из последних, кому вводили наркотик. Я слышал,  как
Келли объяснял Марксу, что  вся  эта  чудовищная  трагедия  была  просчитана
компьютерами "Хермит лимитед".
   - Но зачем? Зачем такая жестокость? Келли  мог  просто  посадить  нас  на
другой самолет и отправить его прямо в океан  -  никаких  следов  и  никакой
надежды на спасение.
   - Компьютеры оперируют только холодными фактами, -  проговорил  Лилли.  -
Люди, находящиеся здесь, в своих странах имеют значительный вес. Вы же  были
на вечере у Рондхейма и слышали,  как  Келли  объяснял,  почему  они  должны
умереть. Их смерти - это  диверсия,  необходимая,  чтобы  выиграть  время  и
занять первые полосы  газет  сообщением  о  катастрофе,  тогда  как  "Хермит
лимитед" начнет свои операции, не опасаясь международного вмешательства.
   Глаза Питта сузились.
   - Но и это не объясняет их садизма!
   - Не объясняет, но в глазах Келли - цель  оправдывает  средства.  Вариант
исчезновения  в  океане,  не  сомневаюсь,  был  загружен  в  компьютеры,  но
отвергнут в пользу другого, который получит гораздо большую огласку.  Гибель
самолета в океане забудется через неделю или  десять  дней  -  поиски  будут
быстро прекращены, так как очевидно, что никто не сможет  выжить  в  ледяной
воде Северной Атлантики.
   - Естественно, - отозвался Питт. -  Исчезновение  "Лакс"  было  идеальным
примером.
   - Совершенно верно. Келли  и  его  богатым  друзьям  нужно  время,  чтобы
спокойно  окопаться  в  какой-либо  из  выбранных  стран.  Чем  дольше   наш
госдепартамент   будет   занят   поисками   исчезнувших   высокопоставленных
дипломатов,  тем  сложнее  ему  будет  воспрепятствовать  операциям  "Хермит
лимитед".
   - А этот вариант предполагает, что  поиски  будут  длительными,  -  голос
Питта звучал утвердительно. - А когда надежды начнут исчезать, он организует
так, что кто-нибудь из исландцев случайно  наткнется  на  тела  погибших  на
месте  крушения.  Тогда  Келли  получит  еще  две  недели,  пока  мир  будет
оплакивать жертв  катастрофы,  а  политики  сосредоточат  свое  внимание  на
похоронных речах.
   - Каждый вариант был тщательно рассмотрен. Все мы, якобы, были приглашены
в северное поместье Рондхейма для  ловли  лосося.  Костяк  "Хермит  лимитед"
летел  другим  рейсом.  Во  всяком  случае,  эту  историю   они   собирались
обнародовать.
   - А если бы кто-нибудь случайно  заметил  нас?  -  спросила  Тиди,  нежно
вытирая струйку крови, вытекшую из разбитого рта Питта.
   - Это исключено,  -  ответил  Питт,  внимательно  разглядывая  окружавшую
местность. - Нас можно заметить, только стоя  непосредственно  над  нами.  А
если добавить, что мы находимся в  практически  безлюдном  районе  Исландии,
надежды на обнаружение сведутся к нулю.
   - Теперь вы ясно  представляете  себе  ситуацию,  -  отозвался  Лилли.  -
Самолет был доставлен в этот овраг, а затем на месте  разрушен,  потому  что
упасть столь точно в это глубокое узкое место практически невозможно.  Любой
поисковый самолет сможет видеть эти обломки только в течение секунды - а это
один шанс из тысячи, что он его обнаружит, а затем, уже  недели  через  три,
любой, даже самый компетентный следователь ни на минуту  не  усомнится,  что
большинство из нас умерло от увечий, полученных  при  крушении  самолета,  а
остальные от мороза и шока.
   - И я единственный, кто может двигаться? - спросил  Питт.  Его  сломанное
ребро отзывалось такой нетерпимой болью, что ему хотелось кричать, но в  его
глазах уже зажегся огонек надежды, надежды человека, который всего несколько
часов назад был на волосок от смерти - и он превозмог боль.
   - Некоторые могут идти, - сказал Лилли, - но  со  сломанными  руками  они
никогда не выберутся из оврага.
   - Тогда, думаю, выбор пал на меня.