балось. - К тому же она еще  и  смышленая.
Скоро они официально оформят свои отношения.
   - Я рада за него, за них обоих.
   - Спасибо. Она будет великолепным  дополнением  к  нашему  семейству.
Только не говори Мосулу, что я так сказал.
   - Хорошо. Увидимся через пару часов.
   - Жду с нетерпением. И не забудь все,  что  нужно  знать  Мосулу,  он
узнает у меня.
   - Как будто я могла об этом забыть, - она прервала контакт.
   - Ну что? - спросил "Энон".
   - Не знаю. Я ничего  не  смогла  выяснить,  но  он  явно  ведет  себя
неестественно.
   - Может быть, мне поспрашивать у других островов?
   - Не надо. Я выясню, в чем дело, как только окажусь  на  поверхности.
Мосул расскажет мне, ведь он так много мне задолжал.
   Прильнувшей к сенсорам флайера Сиринкс показалось, что Перник  как-то
постарел, впрочем, у нее не было в этом полной уверенности. Несмотря  на
кромешную тьму, башни выглядели потрепанными, почти разрушившимися.  Они
напомнили  ей  земное  здание  Эмпайр  Стейт  Билдинг,  которое   теперь
заботливо  хранилось  в  специальном  куполе,  расположенном  в   центре
Нью-Йоркского  конгломерата.  И  хотя   конструкция   этого   небоскреба
находилась в хорошем состоянии, смахнуть с него пыль  минувших  столетий
было уже невозможно.
   "Тридцать два года, и уже видишь все в таком мрачном свете, - сказала
она себе устало. - Жаль, что Мосул нашел себе постоянную пару. Он мог бы
стать хорошим отцом".
   Она прикусила язык, осудив себя  за  такое  хныканье,  ведь  ее  мать
зачала двоих детей перед тем, как ей исполнилось тридцать.
   - Для этого всегда есть Рубен, - предложил "Энон".
   - Было бы нечестно обращаться к нему с такой просьбой. Он  просто  не
смог бы отказаться.
   - Я хотел бы, чтобы у тебя был ребенок. Ты чувствуешь себя  ущербной.
Это тебя угнетает. Мне это не нравится.
   - Я не чувствую себя ущербной!
   - Ты даже не позаботилась  о  том,  чтобы  подготовить  зиготы  моего
потомства. Тебе следовало бы подумать об этом.
   - О Боже! В тебе заговорил материнский инстинкт.
   - Просто я не умею лгать.
   - Вздор!
   - Вовсе нет. Ведь именно в этом свете ты думаешь о Мосуле.
   - Да, - Сиринкс прекратила этот глупый спор. - Что я  делала  бы  без
тебя?
   "Энон" заключил ее мысли в ласковые  объятия.  На  мгновение  Сиринкс
показалось, что ионное поле флайера просочилось в  кабину,  заполнив  ее
золотистым сиянием.
   Они опустились  на  одну  из  посадочных  площадок,  расположенных  в
коммерческой    зоне.    Электрофлюоресцентные    батареи,    окружавшие
металлическую решетку, излучали  ярко-розовое  свечение.  Лишь  в  очень
немногих окнах ближайшей жилой башни горел свет.
   - Такое впечатление, что у них траур, - перейдя в закрытый ментальный
диапазон, сказала она Оксли, когда спускалась по алюминиевому трапу. Они
полетели вдвоем, чтобы маленький флайер мог взять побольше груза. Но для
того чтобы перевезти все шестьдесят ящиков, все равно нужно было сделать
три рейса.
   - Да, - нахмурившись, он огляделся по сторонам. - К тому  же  в  доке
совсем немного рыбацких судов.
   Выйдя  из  темноты,  Эйск  и  Мосул   ступили   на   залитый   светом
электрофлюоресцентных батарей пятачок.
   Сиринкс забыла обо всем, когда на нее  обрушился  шквал  восторженных
приветствий Мосула, насыщенных озорными эротическими намеками.
   Обняв его, она насладилась долгим поцелуем.
   - Я хотела бы с ней познакомиться, - сказала она ему. - Везет ей, вот
что.
   - Познакомишься.
   Лениво болтая, они стояли посреди площадки, а чешуйчатокожие мартышки
под чутким руководством Оксли разгружали первую партию ящиков, складывая
их на плоскую тележку, управляемую процессором. Когда  все  восемнадцать
ящиков были перегружены, тележка с гулом покатила в  направлении  купола
одного из приземистых складов, окружавших парковую зону.
   - Мне продолжать доставку? - спросил Оксли.
   - Да, пожалуйста, - ответил Эйск.  -  Я  уже  договорился  о  продаже
товара другим семьям.
   Пилот кивнул и, подмигнув Сиринкс, которая стояла  рядом  с  Мосулом,
обнявшим ее за плечи, направился  к  флайеру.  Усевшись  в  командирское
кресло, он установил ментальную связь с процессором управления.
   Что-то  мешало  созданию  когерентного  магнитного   поля.   На   его
формирование ушло много времени. Ему пришлось подключать  компенсирующие
программы. К тому времени когда флайер наконец оторвался  от  посадочной
площадки, генератор плавления работал в опасном режиме,  развивая  почти
максимальную мощность.
   Несколько раз Оксли хотел повернуть назад, но когда флайер  преодолел
высоту сто метров, поле быстро стабилизировалось. Ему  пришлось  снижать
мощность. Программы диагностики докладывали, что  все  системы  работают
безукоризненно.
   По  привычке  обругав  сделанную  на  Кулу  технику,  Оксли  приказал
полетному компьютеру рассчитать орбитальную траекторию,  по  которой  он
должен был вернуться к "Энону".
   - Увидимся через три часа, - обратилась к нему  Сиринкс,  наблюдавшая
за тем, как сверкающая маленькая  комета  совершала  виражи  над  жилыми
башнями, перед тем как взмыть в ночное небо.
   - Через три часа! - Оксли намеренно пропустил свой стон в  ментальный
канал.
   - Ничего, вы же профессионалы и поэтому должны справиться.
   Флайер начал  резкий  подъем.  Одним  из  преимуществ  планет-океанов
являлось то, что грохот, сопровождающий преодоление  звукового  барьера,
могли слышать только жители того поселения, откуда  производился  старт.
Удалившись  от  острова  на  пятнадцать  километров,  флайер  полетел  с
возрастающей скоростью.
   Внезапно ментальная связь  с  Перником  оборвалась.  Обычно  по  мере
увеличения расстояния контакт постепенно становился  все  более  слабым,
пока совсем не прекращался. Но здесь все было совсем иначе.  Скорее  это
напоминало металлические ставни, которые вдруг  мгновенно  захлопнулись.
Оксли уже перевалило за сто пятьдесят, и за свою жизнь он посетил  почти
все уголки Конфедерации, но никогда прежде ему не  приходилось  слышать,
чтобы эденистское обиталище поступало  таким  образом.  Такое  поведение
было чуждо его морально-этическим принципам.
   Он включил кормовые  сенсоры.  Жемчужно-розовое  сияние,  заполнившее
горизонт, отбрасывало на темную поверхность воды мерцающие блики.
   - Что... - слова застряли у него в горле.
   - Перник? - обратился он к острову. - Перник, что происходит? Что это
за свет?
   Ответом ему была полная тишина. В ментальном диапазоне не осталось ни
малейшего следа от мыслей личности острова.
   - Сиринкс?
   Никакого ответа.
   - "Энон", что-то происходит с Перником, ты можешь выйти на Сиринкс?
   - Она все еще там, - ответил встревоженный космояст-реб. -  Но  я  не
могу с ней связаться. Что-то мешает.
   - О боже, - сделав разворот, он снова взял курс на остров.
   Единственная  тоненькая   нить   ментальной   связи,   тянувшаяся   к
космоястребу, находившемуся на орбите, теперь расширилась, обеспечив ему
поддержку бесчисленного количества разумов, слившихся в единую сущность,
подняв его на гребень волны могучего интеллекта. Теперь он  уже  не  был
одинок. К нему вернулось  спокойствие.  На  смену  сомнениям  и  страхам
пришли уверенность и решимость, в которых так нуждалась  его  измотанная
психика.  Сидя  в  скорлупке  крошечного  аппарата,   пролетавшего   над
необъятным океаном, он на какое-то мгновение  почувствовал  себя  ужасно
одиноким. Теперь он вновь обрел себя, снова почувствовал в себе  энергию
шестнадцатилетнего,  которую  пробудило  в   нем   ледяное   спокойствие
островов. Ему было  так  же  хорошо,  как  ребенку,  согретому  ласковой
заботой мудрого и сильного взрослого. Это было  еще  одно  подтверждение
его приверженности эденизму, и он был глубоко счастлив тем, что является
его частью.
   - Оксли, это остров Талия, мы  знаем  о  том,  что  Перник  вышел  из
ментального диапазона, и сейчас решаем на  общепланетарном  уровне,  что
делать с этой проблемой.
   - Меня беспокоит воздействие этого красного свечения, -  ответил  он.
Скорость флайера вновь резко упала, опустившись ниже звукового  барьера.
В восьми километрах от аппарата ярко-красным светом мерцал Перник.
   Тем временем дискуссия, организованная островами, подошла к концу.  В
ней приняла участие каждая разумная сущность ментального союза  планеты.
Был произведен анализ всей  имевшейся  информации.  Обсуждались  и  либо
отвергались, либо тщательно разрабатывались варианты  решений  проблемы.
Через две секунды после рассмотрения проблемы было заявлено:
   - Мы считаем, что это был Латон. Прошлой ночью прибыл корабль того же
класса, что и "Яку". Он послал на  остров  космоплан.  Начиная  с  этого
момента коммуникационные способности Перника  снизились  до  шестидесяти
процентов.
   - Латон? - задал вопрос "Энон" и потрясенные члены его экипажа.
   - Да, - согласие Атлантиса  суммировало  информацию,  два  дня  назад
полученную от космоястреба. - Поскольку у нас нет  орбитальных  станций,
проверка прибывающих кораблей, естественно,  далека  от  совершенства  и
зависит  исключительно  от  сенсоров  орбитальной   платформы,   которые
находятся  в  ведении  службы  управления  гражданскими  полетами.   Сам
корабль, естественно, убыл, но  его  космоплан  остался.  Перник  и  его
население, должно быть, зомбированы энергетическим вирусом.
   - О нет, только не это! - отрывисто закричал Оксли. -  Неужели  опять
он!
   Тем   временем   лежавший   впереди   по   курсу   Перник    испустил
ярко-золотистое сияние, которое осветило океан подобно встающему солнцу.
Резко накренившись, флайер стал терять высоту.
   Сиринкс видела, как маленький флайер исчез где-то на востоке.  Ночной
воздух показался ей более прохладным, чем во время ее  прошлого  визита.
Кожа под ее полетным комбинезоном покрылась мурашками. Мосулу, одетому в
мешковатую  безрукавку  и  шорты,  казалось,  все  было   нипочем.   Она
посмотрела на него с некоторым раздражением: ему-то что,  этому  мужику,
привыкшему работать на открытом воздухе.
   "Да, Клио просто повезло".
   - Пойдем, - сказал Эйск. - Семья просто  жаждет  снова  повидаться  с
тобой. Ты расскажешь молодым, на что похож Норфолк.
   - Сделаю это с удовольствием.
   Когда они направились к ближайшей башне,  ей  показалось,  что  Мосул
сжал ей плечо чуть сильнее, чем обычно. "Как будто я его собственность",
- подумала она.
   - Мосул, - спросила она, перейдя на закрытый диапазон,  -  что  здесь
происходит? Вы все здесь какие-то скованные, -  ей  с  трудом  удавалось
передать им эмоциональную окраску фраз.
   - Ничего не происходит, - сказал он с улыбкой, когда  они  входили  в
арку входа, расположенную у основания башни.
   Она ошеломленно посмотрела на него. Он ответил ей, используя основной
ментальный диапазон, что было грубейшим нарушением этики.
   Заметив,  как  изменилось  выражение  ее  лица,  Мосул  вопросительно
посмотрел ей в глаза.
   - Это... - начала она. Затем ее мысли охватила тревога.  "Энон",  она
больше не чувствовала незримого присутствия "Энона"!
   - Мосул! Его нет. Постой! Я, кажется, чувствую. Мосул, нечто пытается
заблокировать ментальный диапазон.
   - Неужели? - его улыбка застыла и превратилась в нечто совсем другое,
и это нечто заставило ее испуганно дернуться к выходу.  -  Не  волнуйся,
малышка Сиринкс. Хрупкая маленькая красотка Сиринкс так далеко от  дома.
Совсем одна. Но мы высоко ценим тебя за твой  дар.  Добро  пожаловать  в
братство,  которое  стоит  на  неизмеримо  более  высокой  ступени,  чем
эденизм.
   Быстро развернувшись  назад,  она  уже  собралась  бежать.  Но  выход
преградили пятеро человек. Рассмотрев одного из них, она  чуть  было  не
задохнулась от ужаса: его голова была вдвое больше нормальных  размеров.
Черты лица скорее напоминали карикатуру: резко  очерченные,  ввалившиеся
щеки, огромные, пустые  глаза,  длинный,  узкий  как  острие  ножа  нос,
нависший над черными губами, вытянутые вверх заостренные уши.
   - Кто вы? - прошептала она.
   - Не обращай внимания на старину Кинкейда, - сказал Мосул, -  он  наш
постоянный тролль.
   Между  тем  вокруг  становилось  светлее.  Какая-то  жидкая  краснота
разливалась по полипу острова. Кровавые отсветы напомнили ей норфолкскую
ночь, освещаемую Герцогиней. Со стыдом для себя Сиринкс обнаружила,  что
у нее трясутся колени. Ей было стыдно, но ведь  она  была  так  одинока.
Никогда раньше ее не лишали возможности общения в ментальном  диапазоне,
дарованном каждому эденисту.
   - Энон! - отчаянный крик лишь ударил в стенки ее собственного черепа.
- Энон, любовь моя. Помоги мне!
   Какой-то ответ последовал, но он был настолько неясным,  что  она  не
смогла  его  ни  понять,  ни  расшифровать.  Но  где-то  по  ту  сторону
кроваво-красного небосвода космоястреб взывал к ней с такой же болью.
   - Ну же, Сиринкс, - обратился к ней Мосул, - пойдем с нами.
   Теперь она знала, что это был совсем не Мосул.
   - Никогда.
   - Какая ты храбрая, - сказал он с жалостью. - И какая глупая.
   Благодаря  генетической  наследственности  она  обладала  достаточной
физической силой. Но их было семеро. Так или иначе,  но  они  все  равно
втолкнули бы ее внутрь башни.
   Внезапно самым странным образом изменились стены.  Полипа  больше  не
было,  вместо  него  она  увидела  камень.  Большие  кубические   глыбы,
высеченные из гранита, добытого  в  лесных  карьерах.  Это  были  старые
камни, из промазанных  известью  швов  сочилась  вода,  оставляя  на  их
поверхности размытые следы.
   Они спускались по витой лестнице, которая становилась все уже и  уже,
пока наконец рядом с ней не остался только один из сопровождающих. Рукав
полетного комбинезона испачкали грязная вода и  темно-коричневые  грибы,
которые в изобилии росли на каменной стене. Она понимала,  что  все  это
лишь иллюзия, что такое просто  невозможно.  На  островах  Атлантиса  не
могло быть никаких "подземелий", так как под ними был океан. Но ее  ноги
вполне реально соскальзывали с  истертых  ступенек,  а  икры  болели  от
усталости.
   В утробе  острова  не  было  красного  сияния.  Лишь  пламя  факелов,
вставленных в дочерна  прокопченные  железные  кронштейны,  освещало  им
путь. От их едкого дыма у нее слезились глаза.
   Лестница вывела их в короткий коридор. Увидев открытую дубовую дверь,
Сиринкс протиснулась в  нее.  Внутри  оказалась  средневековая  пыточная
камера.
   В  центре  помещения  возвышалась   деревянная   дыба.   На   колеса,
расположенные с двух сторон приспособления, были намотаны цепи. Открытые
браслеты наручников ждали свою жертву. В одном  углу  камеры  находилась
жаровня. От раскаленных докрасна углей исходил жар. В них  были  опущены
какие-то длинные и тонкие металлические инструменты.
   Сам истязатель оказался толстым детиной в кожаной безрукавке. Складки
заросшей волосами плоти повисли над его  поясом.  Он  стоял  у  жаровни,
подвергая мучениям худенькую  молодую  женщину,  которую  наклонили  над
парой мехов.
   - Это Клио, - сказал укравший тело Мосула, -  ты  ведь  сказала,  что
хочешь с ней познакомиться.
   Женщина обернулась и рассмеялась в лицо Сиринкс.
   - Какова причина? - едва слышно спросила Сиринкс. Ее голос готов  был
вот-вот сорваться.
   - Это в твою  честь,  -  сказал  истязатель  густым  басом,  который,
однако, звучал мягко, почти что ласково. - Что  касается  тебя,  то  нам
придется обращаться с тобой очень  осторожно.  Ведь  ты  несешь  в  себе
огромный дар. Я не хочу повредить его.
   - Какой дар?
   - Живой звездолет.  Нам  трудно  пользоваться  другими  механическими
приспособлениями для плаваний в ночной пучине. А твой корабль  изящен  и
элегантен. Как только мы овладеем тобой, мы овладеем и твоим кораблем. И
тогда нам будет легче нести свой крест новым мирам.
   - БЕГИ! Беги, "Энон". Беги из этого страшного  мира,  любовь  моя.  И
никогда не возвращайся сюда.
   - Ах, Сиринкс, - на красивом лице Мосула появилось прежнее  выражение
симпатии,  которое  напомнило  ей  давние  времена.  -  Мы  лишили  тебя
ментальной связи. Мы убрали отсюда Оксли. Мы изолировали тебя от всех. У
тебя не осталось никого, кроме нас. И поверь мне, мы знаем,  что  значит
для эдениста остаться в одиночестве.
   - Дурак, - усмехнулась она. - Нас связывает не ментальный диапазон, а
любовь.
   - "Энона" мы тоже будем любить, - пропел ей хор голосов.
   Она не показала им и намека на то, что удивлена.
   - "Энон" никогда не полюбит вас.
   - Со временем все становится возможным, - продолжал петь  дьявольский
хор. - Так нам не приходить?
   - Никогда, - решительно сказала она.
   Жирные лапы тролля Кинкейда сжали ей руки.
   Сиринкс закрыла глаза, когда ее повели к дыбе.  Все  это  иллюзия,  а
значит, боли не должно быть. Все это иллюзия, а значит, боли  не  должно
быть. Надо в это поверить!
   Чьи-то руки рванули воротник  ее  комбинезона,  разрывая  его  ткань.
Волна удушливого раскаленного воздуха коснулась ее обнаженной кожи.  Все
это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Нет, нет, нет...
 
*** 
 
   Рубен  сидел  у  своей  консоли  на  мостике  "Энона".  Рядом  с  ним
расположились остальные члены  экипажа.  Только  два  кресла  оставались
пустыми, и эта пустота взывала немым упреком.
   "Я должен был лететь вместе с ней, - подумал Рубен. - Наверное,  если
бы я мог дать Сиринкс все, что ей нужно  было  от  жизни,  она  едва  ли
убежала бы к Мосулу".
   - Мы все виновны, Рубен, - сказало Согласие Атлантиса. - И наша  вина
гораздо больше, так как мы позволили Латону прийти в этот мир.  Твое  же
преступление только в том, что ты любишь ее.
   - И погубил ее.
   - Нет. Каждый из нас сам отвечает за себя.  Она  знает  это  не  хуже
тебя. Все помыслы отдельного индивидуума направлены на то,  чтобы  найти
свое счастье, где бы оно ни находилось.
   - Кроме нас ночью не прибывали другие корабли?
   - Нет.
   Согласие было столь огромной и столь насыщенной мудростью, что он без
всяких колебаний поверил ему. Ведь он тоже был  необходимым  компонентом
этой сущности.
   - Там, внизу, она оказалась  в  беде,  -  сказал  он.  -  Напугана  и
одинока. Эденистам нельзя оставаться в одиночестве.
   - Я с ней, - сказал "Энон". - Она ощущает мое присутствие даже в  том
случае, когда мы не можем обменяться мыслями.
   - Мы делаем все, что можем, - сказало Согласие.  -  Но  этот  мир  не
приспособлен для войны.
   Та часть Рубена, что присоединилась к Согласию, внезапно увидела, как
Перник вдруг  засверкал  подобно  солнцу.  Металлическая  блоха,  внутри
которой сидело привязанное к сиденью существо, беспорядочно  кувыркаясь,
падала вниз.
   - СИРИНКС! - крикнул "Энон". - Сиринкс.  Сиринкс.  Сиринкс.  Сиринкс.
Сиринкс.
   Подобный раскату грома ментальный  голос  космоястреба  обрушился  на
головы его экипажа. Рубену казалось, что  он  сейчас  оглохнет.  Сиринкс
широко раскрыла рот и обхватила руками  голову.  Слезы  катились  по  ее
щекам.
   - "Энон", возьми себя в руки, - потребовало Согласие.
   Но  космоястреб  был  вне  себя.  Он  чувствовал  всю   безнадежность
положения, в котором оказалась Сиринкс. Когда раскаленный добела металл,
направленный привычной к грубому пыточному ремеслу рукой,  входил  в  ее
плоть, космоястреб испытывал ту же боль, что и его капитан. Но в глубине
души  Сиринкс  даже  в  эти  минуты  думала  лишь  о  любви   к   своему
космоястребу. Поле искажения обезумевшего от бессильного  гнева  "Энона"
судорожно билось, напоминая взбешенного зверя, попавшего в клетку.
   Гравитация вдавила Рубена в кресло, а затем немилосердно  встряхнула.
Несмотря  на  неимоверную  тяжесть,  его   руки,   не   пристегнутые   к
амортизационному  креслу,  взлетели  к  потолку.  "Энон"   метался   как
безумный. Его батареи воспроизводства энергии  выбрасывали  куда  попало
мощные силовые потоки.
   Тьюла вопила, призывая космоястреба остановиться. Все, что было плохо
закреплено, сорвалось со своих мест и