бородавкам.
   Вой ветра звучит,  как  стон  терзаемой  планеты.  Порывы  его  столь
сильны, что ломают стволы папоротника  метровой  толщины.  Стоит  упасть
одному, и в джунглях начинается эффект  домино.  На  планете  воцаряется
настоящий хаос. Сверху может показаться, что там рвутся мощнейшие бомбы.
Облака разлетаются в клочья, похожие на куски ваты, отчаянно  крутящиеся
в небольших, но яростных  вихрях.  Микротайфуны  снуют  взад  и  вперед,
ускоряя окончательное уничтожение джунглей.
   Но среди всего этого ужаса лай-силфы сохраняют  спокойствие;  клейкие
юбочки крепко  держат  их  на  земле,  хотя  в  воздухе  вокруг  носятся
обломанные  ветви  и  сорванные  бурей  листья.  Насыщенные   бесценными
знаниями наросты опадают с них,  как  переспелые  фрукты.  Им  предстоит
пролежать среди травы и корней целых три года.
   На внутренней стороне воздух озаряется вспышками  сильнейших  молний.
Высоко над рваной пеленой облаков небо затянуто вуалью  полярных  огней,
ослепительную  перламутровую  дымку  то  и  дело   пронизывают   длинные
светящиеся полосы, похожие на огромные падающие звезды. А  тем  временем
три луны окончательно сближаются, окутанные призрачным сиянием, силой  в
триллионы  ампер,  с  эпицентром,  способным  поглотить  целую   планету
циклонов газового супергиганта.
   Поток частиц достигает наивысшей интенсивности. Энергетический ливень
проникает в измученные нижние слои атмосферы планеты, лай-силфы начинают
поглощать его. Их разумы используют эту энергию, чтобы пережить еще одну
метаморфозу. Наросты наделили их сознанием, а энергия супергиганта дарит
им трансцендентность. Они оставляют свои телесные коконы,  со  скоростью
света взмывая вдоль  потока  частиц  в  пространство,  теперь  абсолютно
свободные и вечные.
   Их освобожденные разумы на  протяжении  нескольких  дней  витают  над
планетой, наблюдая за тем, как утихает буря, постепенно принимая прежнюю
форму облака, а конвекционные  потоки  возвращаются  на  свои  привычные
маршруты. Хотя лай-силфы и обрели бестелесность,  но  их  мировоззрение,
сформировавшееся за время биологической жизни, остается неизменным.  Как
и раньше, они  считают  целью  своего  существования  накопление  опыта,
который, может быть, когда-нибудь  удастся  осмыслить.  Разница  состоит
лишь в том, что они больше не привязаны к одному миру, к свету  одних  и
тех же звезд. Теперь, когда перед ними распахнута вся Вселенная,  им  не
терпится познать ее во всей полноте.
   И они отправляются в путь, оставляя  позади  породившую  их  планету.
Сперва нерешительно, затем все  смелее,  разлетаясь  в  разные  стороны,
подобно  стайке  неугомонных  призраков.  В  один  прекрасный  день  они
вернутся - все когда-либо существовавшие поколения лай-силфов. Но  этого
не произойдет, пока не погаснет их родное светило; они будут  продолжать
полет, достигнут границы снова начавшей сжиматься Вселенной,  переносясь
от одного галактического  скопления  к  другому,  -  и  в  конце  концов
окажутся в темном космическом яйце, вобравшем в себя  все  то,  что  оно
когда-то растеряло. Вот  это  и  будет  их  возвращением.  Тогда,  вновь
собравшись вокруг черной звезды,  они  начнут  делиться  друг  с  другом
полученными  знаниями,  пытаясь  на   их   основе   отыскать   постоянно
ускользающее от них окончательное понимание. А уж после этого они смогут
узнать, что лежит за известными им пределами, и  это  знание,  возможно,
даст им надежду достичь следующего, качественно иного  уровня  развития.
Возможно, лай-силфы будут  единственными,  кто  переживет  окончательное
преображение Вселенной.
   Пока же они просто изучают и запоминают. Сама их природа не позволяет
им  принимать  участие  в  решении   бесконечного   множества   проблем,
разворачивающихся перед их эфемерными сущностями.
   Или так им кажется.
 
3 
 
   "Язиус" вернулся к Сатурну,  чтобы  умереть.  В  трехстах  пятидесяти
километрах  от  серовато-бежевого  покрова  облаков   газового   гиганта
открылось устье пространственного  канала,  из  которого  выскользнул  в
нормальное пространство космоястреб. Датчики, установленные на спутниках
стратегической обороны, патрулировавших в той зоне газового гиганта, что
была открыта для появления космических кораблей, тут же,  стоило  только
лучам  радаров  коснуться  корпуса  появившегося  корабля,  уловили  его
инфракрасное излучение. "Язиус" немедленно известил ближайший хабитат  о
том, что он - свой, и назвал пароль.  Спутники  сразу  утратили  к  нему
интерес и вернулись к обычному режиму дежурства.
   Капитан и  члены  экипажа  воспользовались  сверхмощными  оптическими
сенсорами  корабля-биотеха,  чтобы  из  космической  дали  взглянуть  на
огромную украшенную кольцами планету, хотя души их буквально разрывались
от горького сознания того, что им предстоит.  Они  как  раз  летели  над
освещенным солнцем полушарием гиганта, выглядевшим как луна в  последней
четверти. Впереди и примерно в двух градусах ниже их протянулись кольца,
казавшиеся твердыми, и в то же время бурлящими. Впечатление было  такое,
будто между двумя стеклянными панелями клубится  газ  с  песком.  Сквозь
вещество колец пробивался свет далеких звезд. Трудно было увязать  такую
величественную красоту со столь трагической целью их возвращения.
   Их сознания почувствовали прикосновение разума "Язиуса".
   - Не печальтесь, - безмолвно обратился к ним корабль-биотех. - Берите
пример с меня. Чему быть, того не миновать. Вы всегда старались  сделать
мою жизнь наполненной. И я вам благодарен за это.
   Сидящая в своей каюте в одиночестве капитан Афина почувствовала,  как
ее мысленные слезы сменяются настоящими. Она была такой же высокой,  как
и  большинство   представительниц   тех   ста   семейств,   на   которых
сосредоточились  первые  генетики,  стремившиеся  добиться   максимально
крепкого потомства, с тем, чтобы  их  правнуки,  которым  большую  часть
жизни предстояло проводить в нелегких условиях космических  полетов,  не
испытывали  никаких  неудобств.  Тщательно  выверенная  наследственность
наградила ее удлиненным красивым лицом, правда, теперь  уже  испещренным
изрядным количеством морщин, и пышными  темно-рыжими  волосами,  молодой
блеск которых уже уступил место  серебристому  налету  седины.  В  своей
безукоризненной  небесно-голубой   униформе   она   буквально   излучала
величавую уверенность в себе, на которую все ее экипажи всегда  отвечали
полным доверием. Хотя сейчас от ее самообладания не осталось и следа,  а
в выразительных фиолетовых глазах отражалась сильнейшая душевная боль.
   - Нет, Афина, пожалуйста, не надо.
   - Ничего не могу с собой поделать, - всхлипнул ее  разум.  -  Это  же
несправедливо. Нам следовало бы уйти вместе. Это наше право.
   Она  ощутила,  как  вдоль  ее  позвоночника  будто  прошлась   чья-то
невидимая ласковая рука. Ни один мужчина не смог бы коснуться  ее  столь
нежно. Каждый день из  прожитых  ею  ста  восьми  лет  она  ощущала  эти
прикосновения. Да это и была ее  единственная  настоящая  любовь.  Ни  к
одному из своих трех мужей она не была так привязана, как к "Язиусу",  и
даже, хотя порой это и казалось ей настоящим кощунством, ни к одному  из
своих восьмерых детей, троих из которых выносила сама. Однако  остальные
эденисты относились к ее чувствам  с  пониманием  и  даже  с  симпатией;
учитывая уровень их эмоциональной близости, ни одному человеку просто не
удалось бы скрыть истинные эмоции  или  утаить  правду.  Духовная  связь
между космоястребами и их капитанами была настолько  сильна,  что  могла
выдержать практически любое испытание, которому подверг  бы  их  космос.
"Кроме смерти", - вдруг услышала она шепоток, донесшийся  из  потаенного
уголка подсознания.
   - Мое время пришло, - просто сказал  "Язиус".  Теперь  в  его  словах
чувствовалось даже нечто вроде удовлетворения. Афина подумала, что  если
бы у "ястреба" были легкие, он, наверное, сейчас бы облегченно вздохнул.
   - Знаю, - тоскливо отозвалась она.  Последние  несколько  недель  это
становилось  все  более   и   более   очевидным.   Когда-то   всемогущие
энергоклетки теперь едва могли открыть  пространственный  тоннель.  Хотя
всего полвека назад им с "Язиусом" казалось,  что  всю  Вселенную  можно
преодолеть одним махом, теперь их охватывало  чувство  облегчения,  если
при прыжке в пятнадцать светолет они оказывались всего в световом месяце
от пункта назначения.  -  Чертовы  генетики.  Неужели  так  сложно  всех
сделать равными? - не сдержалась она.
   - Когда-нибудь, может, и удастся добиться  того,  чтобы  корабль  жил
столько же, сколько и его капитан. Но и нынешнее положение вещей кажется
мне вполне справедливым. Кто-то же должен растить наших детей. Я уверен,
что мать из тебя получится ничуть не хуже, чем капитан.
   Неожиданно  прозвучавшие  в  этом  мысленном  голосе   довольство   и
убежденность в правоте заставили ее невольно улыбнуться. Влажные ресницы
смахнули с глаз солоноватые слезы.
   - В моем-то возрасте да воспитать десятерых. Невероятно!
   - У тебя все прекрасно получится. Детям с тобой будет замечательно. Я
очень рад этому.
   - Я люблю тебя, "Язиус". Если бы мне довелось прожить жизнь заново, я
не изменила бы в ней ни секунды.
   - А я бы изменил.
   - Неужели? - удивленно спросила она.
   - Да. Я хотел бы прожить хоть один день человеком. Хочется узнать, на
что это похоже.
   - Поверь мне, все переживаемые людьми положительные  и  отрицательные
эмоции сильно преувеличены.
   "Язиус" усмехнулся. Его оптически чувствительные клетки,  похожие  на
вспучившиеся на корпусе волдыри, наконец, обнаружили хабитат Ромулус,  а
потом  корабль,  испуская  небольшие   волны   искажения   пространства,
создаваемые его энергоклетками, нащупал  и  его  массу.  Разум  "Язиуса"
зафиксировал местоположение хабитата - огромного тела,  вращающегося  по
орбите вокруг кольца-Ф.  Огромного,  но  полого  внутри.  Цилиндрической
формы полип-биотех, сорока пяти километров в длину и десяти километров в
поперечнике, был одной из  двух  первых  баз  космоястребов,  основанных
сотней семей еще в 2225 году. Теперь вокруг Сатурна вращалось шестьдесят
восемь подобных ему баз, не считая вспомогательных промышленных станций.
Такое их количество  служило  весомым  доказательством  того,  насколько
важными стали корабли-биотехи для экономики эденистов.
   Энергоклетки  корабля  начали   испускать   слабые   волны   энергии,
искажающей пространство вокруг,  хотя  и  совершенно  недостаточной  для
открытия прохода в пространстве. Корабль оседлал эту искажающую волну  и
несся к хабитату, подобно мчащемуся к берегу на  гребне  волны  серферу,
вскоре разогнавшись до трех g.  Повторным  выбросом  искажающей  энергии
было создано противоперегрузочное поле  для  экипажа,  создающее  внутри
корабля  ускорение  всего  лишь  в  один  g.  Плавный,  приятный  полет,
абсолютно недоступный адамистам с их термоядерными двигателями.
   Афина знала, что ни на одном космоястребе ей не будет так  комфортно,
как  на  "Язиусе".  На  его  борту  она  прямо-таки  физически   ощущала
окружающую пустоту. Полет на "Язиусе" можно было сравнить с прогулкой на
лодке по реке, когда опускаешь ладонь в спокойную  воду  и  смотришь  на
остающийся  за  ней  след.  Пассажиры  никогда  не   испытывали   ничего
подобного. Они были просто грузом.
   - Давай же, - сказала она. - Свяжись с ними.
   - Сию минуту.
   У обоих в голосах слышалась такая готовность, что она снова не смогла
удержаться от улыбки.
   "Язиус" послал  вызов.  Полностью  открыв  свое  сознание,  он  издал
неслышный,  исполненный   одновременно   торжества   и   скорби   вопль,
разнесшийся  в  радиусе  тридцати  астрономических  единиц  вокруг.   Он
призывал своих товарищей.
   Как и все космоястребы, "Язиус" был  созданием,  приспособленным  для
жизни в глубоком космосе и практически не способным существовать в  зоне
влияния сильных гравитационных полей. Формой он напоминал двояковыпуклую
линзу ста десяти метров в диаметре и тридцати метров толщиной в  центре.
Корпус представлял собой темно-синее, чрезвычайно прочное  тело  полипа,
наружный слой которого постоянно испарялся в вакууме, но эта потеря  тут
же восполнялась новыми клетками, производимыми митозным слоем.  Двадцать
процентов внутреннего объема полипа занимали  различные  органы:  камеры
накопления  питательных  веществ,   сердечные   насосы,   обеспечивающие
нормальную работу обширной капиллярной сети, и нейронные  клетки  -  все
это аккуратно  размещалось  в  цилиндрической  полости  в  самом  центре
корабля. Остальные восемьдесят процентов его массы состояли  из  твердых
сот   энергоклеток,   генерировавших   искажающее   пространство   поле,
использовавшееся для обоих режимов передвижения в  пространстве.  Именно
эти  энергоклетки  теперь  и  разрушались  во  все  больших  и   больших
количествах.  Как  и   человеческие   нейроны,   они   были   неспособны
восстанавливаться достаточно интенсивно,  что  существенно  ограничивало
продолжительность жизни корабля.  Космоястребы  редко  жили  дольше  ста
десяти лет.
   На верхней и нижней поверхностях корабля посередине  имелись  широкие
углубления, где помещались механические системы.  Углубление  на  нижней
поверхности было в основном занято опорами для  грузовых  контейнеров  -
сплошным кругом сложенных титановых  стоек,  среди  которых  размещалось
лишь несколько модулей  вспомогательных  систем.  В  верхнем  углублении
находилась  жилая  часть  -  хромово-серебристый   тороид,   в   котором
располагались каюты, рубки, небольшой ангар  для  атмосферных  флайеров,
термоядерные генераторы, горючее, аппаратура жизнеобеспечения.  В  общем
все, что необходимо человеку для жизни.
   Афина в  последний  раз  шла  по  центральному  коридору  тороида.  В
священном  ритуале  -  зарождении  детей,  которые,  повзрослев,  станут
следующим поколением капитанов, - ей помогал ее нынешний супруг, Сайнон.
Их было десять, и все  эти  зиготы  явились  результатом  оплодотворения
яйцеклеток Афины спермой трех ее мужей и двух любовников. Они дожидались
ее в стасисной камере ноль-тау с момента  оплодотворения,  неподвластные
энтропии и готовые к тому, что должно было произойти сегодня.
   Сперма Сайнона была использована для зачатия лишь одного ребенка.  Но
сейчас, шагая рядом с женой, он не испытывал ни малейшего чувства обиды.
Он являлся потомком первых ста  семей,  и  несколько  его  предков  были
капитанами, как, впрочем, и два сводных брата, поэтому  уже  и  то,  что
подобная судьба выпала на  долю  хотя  бы  одного  из  его  детей,  было
достаточно высокой честью.
   В сечении коридор был  шестигранным,  и  его  гладкие  бледно-зеленые
композитные стены испускали мягкое свечение. Афина и Сайнон шли во главе
молчаливой процессии  из  семи  человек.  Тишину  нарушало  лишь  мягкое
шипение воздуха в вентиляционных решетках над их головами. Они  достигли
той  части  коридора,  где  композитная  нижняя  часть  стены  незаметно
сливалась с корпусом и виднелось овальное темно-синее пятно тела полипа.
Афина остановилась.
   - Это яйцо я нарекаю "Эконом", - произнес "Язиус".
   Пятно начало вспучиваться. По мере увеличения образовавшегося  пузыря
кожица в его верхней части утончалась, становясь полупрозрачной.  Теперь
под ней проглядывалось что-то красное - верхняя часть стебля толщиной  с
человеческую ногу, другой конец которого уходил в  глубь  тела  корабля.
Наконец прозрачная кожица разошлась, и из  образовавшейся  щели  на  пол
выплеснулась  густая  вязкая  жидкость.   На   конце   красного   стебля
расслабился особый мускульный сфинктер, и появилось  отверстие,  похожее
на выжидательно приоткрывшийся беззубый  рот.  Можно  было  видеть,  как
слабо пульсируют темные стенки внутри.
   Афина подняла биотех-камеру поддержки - телесно-розового цвета  сферу
пяти сантиметров в диаметре, сохраняющую температуру человеческого тела.
Судя по данным на ноль-тау контейнере, где она хранилась, зигота  внутри
была женской, притом именно той, которая  была  оплодотворена  Сайноном.
Она нагнулась и бережно вложила ее в ожидающее отверстие.
   - Это дитя я нарекаю Сиринкс.
   Крошечная камера поддержки была тут же заглочена с негромким  влажным
чавканьем. Сфинктер снова  сжался,  и  стебель  скрылся  из  виду,  уйдя
куда-то в недра корабля. Сайнон ласково дотронулся до плеча Афины, и они
обменялись гордыми улыбками.
   - Они будут прекрасной парой, - с гордостью заметил "Язиус".
   - Да.
   Афина двинулась дальше. Оставалось инициировать еще четыре зиготы,  а
Ромулус, к которому направлялся корабль, становился все больше и больше.
   Тем временем все вращающиеся  вокруг  Сатурна  хабитаты  в  ответ  на
обращение  к  ним  "Язиуса"  хором   выражали   ему   свое   сочувствие.
Космоястребы же, в данный момент  пребывающие  в  самых  разных  уголках
Солнечной системы, передавали  ему,  как  они  им  гордятся  и  как  его
уважают. Те из них, что летели порожняком, изменили курс и направились к
Ромулусу, чтобы проститься с товарищем.
   "Язиус"  неторопливо  приближался  к  невращающемуся  доку   северной
оконечности хабитата. Закрыв глаза, Афина  позволила  ворваться  в  свой
мозг сверхчеткому изображению, телепатически  передаваемому  оптическими
сенсорами  космоястреба.  По  мере  того,   как   колоссальный   хабитат
приближался, становились различимы все  новые  и  новые  детали.  Теперь
вместо того, что издали казалось  просто  каменной  глыбой,  она  видела
бескрайнюю поверхность красновато-коричневой кожи  полипа.  Стали  видны
четыре концентрических  выступа,  как  будто  давным-давно,  в  какие-то
незапамятные времена кожа полипа вдруг сморщилась, да так и застыла.
   Космоястреб направился ко второй складке, расположенной на расстоянии
двух километров от центральной оси.  Он  устремился  вниз,  одновременно
подстраиваясь  под  скорость  вращения  хабитата.   Реактивные   корабли
адамистов не обладали необходимой для посадки на выступы маневренностью,
поэтому место там резервировалось исключительно за космоястребами.
   Но вот "Язиус" оказался над выступом и как будто  завис  над  длинным
рядом украшающих его  грибовидных  посадочных  пьедесталов,  выбирая,  к
которому из них причалить. Наконец, он принял  решение  и,  несмотря  на
солидные габариты, совершил посадку с нежной грацией колибри.
   Афина с  Сайноном  ощутили,  как  с  исчезновением  искажающего  поля
гравитация  упала  до  половины  g.   Потом   Афина   увидела,   что   к
кораблю-биотеху медленно ползет  большой  автобус  на  плоских  шинах  с
задранной вверх и похожей на огромный хобот переходной трубой.
   - Нам пора, - позвал жену Сайнон, душу которого буквально переполняли
эмоции. Он коснулся ее локтя, ясно понимая, насколько сильно ей  хочется
остаться с кораблем и разделить с ним последний в жизни полет.
   Наконец она нехотя кивнула.
   - Да, ты прав, - громко сказала она.
   - Ужасно жаль, что тебе от этого не станет легче.
   Она  ответила  ему  усталой  улыбкой  и  позволила  вывести  себя  из
гостиной.  Автобус  уже  подъехал  к  космоястребу  вплотную  и   теперь
вытягивал переходную трубу, конец которой приближался к тороиду экипажа.
   Сайнон ненадолго отвлекся, разглядывая  подлетающих  к  хабитату  все
новых и новых космоястребов. Около семидесяти биотехов, высадив  экипажи
на других выступах, теперь ожидали своей  очереди,  чтобы  занять  место
рядом с ними. Невозможно было  не  воспринимать  отголоски  испытываемых
ожидающими своей очереди космоястребами эмоций, и он  почувствовал,  как
его душа отзывается скорбью на их скорбь.
   Только когда они с Афиной подошли к шлюзу, он заметил,  что  один  из
космоястребов не похож  на  остальных.  Исполнительный  "Язиус"  тут  же
сосредоточил изображение на необычном корабле.
   - Да ведь это же черноястреб! - воскликнул Сайнон.
   Среди  классической  формы  двояковыпуклых  линз  космоястребов  этот
к