ала, что  ничего  реального  в  этом
нет. Конфедерация не смогла убедить даже  правительства  двух  небольших
миров помириться, хотя этого все хотели. Так  стоит  ли  надеяться,  что
Ассамблея добьется координации действий восьмисот  шестидесяти  звездных
систем, слишком неохотно поступающихся  своими  ресурсами  и  населенных
такими несходными расами?
   Льющийся через окно столовой  солнечный  свет  постепенно  становился
багровым,  а  затем  и  вовсе  начал  меркнуть.  На  какое-то  мгновение
помутившееся сознание Алкад едва не решило,  что  это  результат  работы
Алхимика. Но стимулирующие программы привели ее в себя,  и  она  поняла,
что находится в невесомости в своей каюте,  слабо  освещенной  мерцающим
розовым сигналом тревоги. Вокруг нее плавали  какие-то  люди.  Это  были
члены   экипажа   "Бизлинга",   негромко   и   взволнованно   о   чем-то
переговаривающиеся. Ее щеки вдруг коснулось что-то теплое и влажное. Она
инстинктивно подняла руку к  лицу.  Тут  в  поле  ее  зрения  вплыл  рой
каких-то темных шариков, поблескивающих на свету. Кровь!
   - Питер! - Ей казалось, что она кричит, на самом же деле ее было едва
слышно. - Питер!
   - Спокойно, спокойно. - Это был кто-то из экипажа. Мензул, что ли? Он
держал ее за руки, не давая шевельнуться.
   Наконец ей удалось увидеть Питера. Над  ним  нависли  еще  два  члена
экипажа. Все его лицо было покрыто медицинским  нанопластырем  и  больше
всего походило на сплошной кусок толстого зеленого полиэтилена.
   - Мария милосердная!!!
   - С ним  все  в  порядке,  -  поспешно  сказал  Мензул.  -  Он  скоро
поправится. Нанопластырь сделает свое дело.
   - А что случилось?
   - На нас напала группа  черноястребов.  Взрывом  антиматерии  пробило
корпус. Нам здорово досталось
   - А что с Алхимиком?
   Мензул пожал плечами.
   - Вроде цел. Только теперь это уже не важно.
   - Почему? - Но, задавая вопрос, она уже знала,  что  не  хочет  знать
ответа.
   - Пробоина в корпусе повредила  тридцать  процентов  наших  прыжковых
установок. Это военный корабль, который  может  выполнять  прыжки,  даже
если повреждено десять процентов установок. Но  тридцать...  Похоже,  мы
основательно застряли - в семи световых годах  от  ближайшей  населенной
звездной системы.
   В этот момент они находились  ровно  в  тридцати  шести  с  половиной
световых годах от своей родной Гариссы, звезды класса G3. Если бы в  тот
момент  они  направили  сохранившиеся  оптические  датчики  на   тусклое
пятнышко  света,  оставшееся  позади,  и  если  бы  эти  датчики  смогли
обеспечить нормальное разрешение, то через  тридцать  шесть  лет,  шесть
месяцев и два дня они засекли  бы  мощную  вспышку  -  результат  взрыва
сброшенных на их родную планету  нанятыми  Омутой  кораблями  пятнадцати
планетарных бомб с антиматерией. Каждая из них  вызвала  многомегатонный
взрыв, по мощности эквивалентный столкновению с тем астероидом,  который
погубил  земных  динозавров.   Атмосфера   Гариссы   была   безвозвратно
погублена.  Поднялись  мощные  бури,  которые  не  затихнут  еще   много
тысячелетий. Сами по себе смертельной угрозы  они  не  представляли.  На
Земле купола над городами защищали людей от неимоверной жары уже пять  с
половиной столетий. Но, в  отличие  от  астероида,  при  столкновении  с
которым имел место выброс лишь чисто тепловой энергии, планетарные бомбы
при взрыве выбрасывали еще и примерно такое же количество радиации,  что
и небольшая солнечная вспышка. В  течение  восьми  часов  бури  разнесли
радиоактивные осадки по всей поверхности  планеты,  делая  ее  абсолютно
непригодной для жизни. Еще  через  два  месяца  планета  была  полностью
стерилизована.
 
2 
 
   Родная планета лай-силфов находилась в галактике, весьма удаленной от
той, что со временем  станет  домом  человеческой  Конфедерации.  Строго
говоря, это была даже и не планета, а скорее луна  -  одна  из  двадцати
девяти лун газового супергиганта - чудовищного сгустка газа  сферической
формы диаметром в двести тысяч километров, представлявшего собой  так  и
не состоявшийся коричневый карлик.  После  того,  как  приращение  массы
завершилось,  оказалось,  что  для  термоядерного  воспламенения  ее  не
хватает. Тем  не  менее  из-за  мощного  гравитационного  сжатия  гигант
выделял огромное количество тепловой энергии.  Та  его  сторона,  что  в
принципе должна была бы считаться темной, испускала  слабое  свечение  в
самом нижнем диапазоне видимого спектра, как  будто  слабо  тлела.  Этот
тусклый свет проступал огромными, размером  с  добрый  материк  пятнами,
которые то появлялись, то исчезали под покровом плотных кипящих облаков,
гонимых постоянно бушующими циклонами. На освещенной же стороне гиганта,
заливаемой лимонно-желтыми лучами здешнего солнца  К4,  облачный  покров
отсвечивал ярким оранжево-розовым цветом.
   Из пяти самых  крупных  лун  планета  лай-силфов  была  четвертой  по
удаленности  от  зоны  облачности,  и  единственная  из  всех   обладала
атмосферой. Остальные же двадцать четыре  спутника  были  просто  голыми
каменными  глыбами,  захваченными  астероидами,   космическим   мусором,
оставшимся  болтаться  в  пространстве  после  завершения   формирования
системы. Ни один из них не имел более  семисот  километров  в  диаметре.
Самый маленький представлял собой просто оплавленный  каменный  шар,  из
которого,  как  вода  из  кометы,  давно  выпарились  все  металлические
включения, и носился он  всего  в  какой-нибудь  тысяче  километров  над
облаками,  а  самый  крупный  был  огромным   обледенелым   планетоидом,
двигавшимся по обратной орбите, на высоте  пяти  с  половиной  миллионов
километров.
   Окружающее   пространство   было   исполнено   опасностей.   Обширная
магнитосфера  гиганта  концентрировала  и  выбрасывала   чудовищные   по
мощности потоки заряженных частиц,  создавая  смертоносный  радиационный
пояс. В радиодиапазоне это излучение создавало неумолкающий  белый  шум.
Три большие луны, занимавшие орбиты ниже той, на которой вращалась  луна
лай-силфов, находились внутри этого радиационного пояса и были абсолютно
безжизненными. Самая нижняя из трех  соединялась  с  ионосферой  гиганта
колоссальным энергетическим каналом, по которому постоянно циркулировало
огромное количество энергии. Кроме того, она еще и таскала за  собой  по
орбите плазменный тор  -  самое  плотное  скопление  частиц  в  пределах
магнитосферы гиганта. Мгновенная смерть всему живому.
   Планета лай-силфов находилась в  семидесяти  тысячах  километрах  над
тонкой внешней границей магнитосферы, вне зоны  действия  самой  сильной
радиации. Происходящие время от времени мощные пульсации магнитного поля
гиганта  бомбардировали  верхние  слои  атмосферы  потоками  протонов  и
электронов, вызывающих в хмуром небе солнечно-яркие полярные сияния.
   Атмосфера состояла из смеси кислорода и азота с различными сернистыми
компонентами и отличалась необычайно высоким уровнем влажности. Туманы и
плотная  облачность  были  нормой.  Близость   супергиганта,   источника
инфракрасного излучения, создавала на планете тропический климат. Потоки
влажного теплого воздуха находились в постоянном движении и,  переносясь
из одного полушария планеты в другое, по дороге отдавали в  космос  весь
свой запас тепла, возвращаясь обратно с  полюсов  в  виде  бурь.  Погода
всегда была однообразно пасмурной. Постоянно дули  ветры  и  шли  дожди.
Сила бурь  и  продолжительность  ливней  зависела  только  от  положения
планеты на орбите. Ночь наступала лишь в одном месте  и  в  определенное
время - на внешнем полушарии планеты, когда она максимально сближалась с
супергигантом, и освещенную сторону скрывала от солнечного света густая,
по-адски багровая пелена туч.
   Это  был  цикл,  нарушаемый  лишь  раз  в   девять   лет,   когда   в
установившееся с незапамятных времен равновесие  врывалась  новая  сила.
Раз в девять лет орбиты четырех лун пересекались, вызывая на поверхности
планеты хаос и  разрушения,  приносимые  бурями  просто-таки  библейской
ярости.
   Зарождением жизни этот мир, как и мириады других планет во Вселенной,
был обязан свету и теплу. Когда первый блуждающий  межзвездный  зародыш,
угодив на девственную планету, оказался  в  луже  химического  раствора,
заражая пузырящуюся жижу, еще не  существовало  ни  морей,  ни  океанов.
Мощные приливы оставляли после себя гладкую поверхность, сметали горы  и
вылизывали догола равнины, сохранившиеся со  времен  формирования  коры.
Постепенно планета покрылась реками,  озерами  и  болотами,  которые  то
испарялись, то, благодаря  дождям,  вновь  наполнялись  водой.  Тогда  в
атмосфере еще не было свободного  кислорода  -  он  весь  был  связан  в
углеродистых соединениях. Густой покров белых облаков удерживал тепло  в
атмосфере планеты даже в самом центре  темной  стороны.  Повсюду  царила
невыносимая жара.
   Первыми живыми организмами, как всегда, конечно же, стали  водоросли.
Крайне неприхотливая слизь  растекалась  в  воде,  по  рекам  и  ручьям,
попадая  в  озера  и  торопливо  распространяясь  по  планете  благодаря
конвекционным потокам. На протяжении долгих геологических эпох водоросли
видоизменялись и приспосабливались,  постепенно  приучаясь  использовать
энергию  двух  разных  источников  света.  Когда  успех,  наконец,   был
достигнут, дальнейшее заняло всего каких-нибудь несколько тысячелетий. В
атмосферу потоком хлынул кислород, а углерода, поглощаемого водорослями,
становилось все меньше. Температура стала падать. Усилились дожди.  Тучи
стали исчезать, и небо очистилось. В очередной раз был  запущен  процесс
эволюции.
   На протяжении миллионов  лет  девятилетние  циклы,  по  которым  жила
планета, не играли ни малейшей роли.  Бури  и  ураганы  не  представляли
никакой опасности для одноклеточных амеб, спокойно плававших в  реках  и
озерах, как не опасны они  были  и  для  росших  на  скалах  примитивных
лишайников. Но клетки, плававшие в воде, постепенно стали объединяться в
колонии, и возникла специализация. В озерах появились студенистые черви,
неразумные, движимые одними  лишь  инстинктами,  с  примитивным  обменом
веществ, мало чем отличающиеся от подвижных лишайников. Но это было лишь
началом.  Размножение  путем  деления  клеток,   как   первичный   метод
воспроизводства,  постепенно  сменилось  рождением  и   смертью.   Стали
происходить мутации, иногда что-то  совершенствовавшие,  но  чаще  всего
заканчивавшиеся появлением  попросту  нежизнеспособных  особей.  Жесткий
естественный отбор не оставлял им ни малейшего  шанса.  Начался  процесс
дивергенции,   положивший   начало   возникновению    миллионов    новых
биологических  видов;  цепочки  ДНК  все  удлинялись,  становясь  самыми
настоящими отчетами об успехах и провалах эволюции. Из озер выползли  на
берега новые существа. Правда,  под  воздействием  жестких  составляющих
атмосферы они почти сразу погибали, но первопроходцы были настойчивы.
   Жизнь продолжалась, развиваясь по сценарию,  стандартному  настолько,
насколько позволяли условия.  Например,  не  было  ледниковых  периодов,
могущих изменить направление развития жизни  на  планете,  отсутствовали
сколько-нибудь серьезные изменения климата. Сказывались лишь  регулярные
бури, повторявшиеся раз в девять лет. Они и стали определяющим  фактором
в направлении развития  жизни  на  этой  планете.  Циклы  размножения  и
животных, и растений были целиком приспособлены к этим бурям.
   Планета превратилась в настоящий мир джунглей. Теперь ее от полюса до
полюса    покрывали    заросли    гигантских    папоротников,    кишащие
перепончатокрылыми и пресмыкающимися. Но и папоротники  были  постепенно
удушены  упрямыми,  тянущимися  к  небу  лианами.  Водяные  растения  со
временем превратили небольшие озерца в обширные болота. За  внимание  со
стороны  насекомых  и  птиц   боролись   друг   с   другом   все   более
привлекательные цветы, а их семена на парашютиках из засохших  лепестков
легко парили над землей в воздушных потоках, подобно крошечным воздушным
змеям. Деревьев, конечно же, еще  не  было,  поскольку  деревьям,  чтобы
сформироваться,  требовались  многие  десятки   тысяч   лет   ничем   не
прерываемого развития.
   Зародились два совершенно  различных  вида  флоры,  разделенных,  как
непреодолимым барьером, линией терминатора,  одновременно  ставшего  для
них и вечным полем битвы. Растения на внешней стороне привыкли к желтому
солнечному свету: они были приспособлены к долгим ночам, а  заодно  и  к
холоду. Растения же на внутренней стороне приспособились  к  постоянному
красному свету: их черные листья были длиннее, сильнее,  энергичнее,  но
все же они были не в состоянии одолеть растительность  внешней  стороны.
Ночь убивала их, желтого света солнца было недостаточно для  нормального
фотосинтеза, а красное свечение гиганта окончательно рассеивалось уже  в
паре сотен километров от терминатора.
   Животные приспосабливались лучше. Они свободно бегали и по внешней, и
по внутренней сторонам. Ничего похожего на динозавров на планете никогда
не появлялось, поскольку они были бы слишком крупными  и  для  роста  им
требовалось  бы  слишком  много  времени.   Помимо   аналогов   птиц   -
перепончатокрылых ящериц - в большинстве  своем  местные  животные  были
небольших размеров, что указывало на их водное  происхождение.  Все  они
являлись холоднокровными, обитали в мутных ручьях и заросших водорослями
прудах.  Эту  привычку  они  унаследовали  по  необходимости.  Только  в
подобных местах у них  имелась  возможность  сохранить  откладываемые  в
толстом слое донного ила яйца от ужасных бурь. Именно  таким  образом  и
сохранялась жизнь: пока на поверхности бушевали ветры,  яйца,  семена  и
споры пребывали в полной безопасности, готовые дать начало новой  жизни,
как только через несколько недель все успокоится.
   В такой неблагоприятной обстановке живые существа  могут  развиваться
лишь двумя путями. Есть разбросанные по бесчисленному  множеству  планет
Вселенной побежденные - слабые существа, ютящиеся  в  убежищах,  в  этих
своих крошечных  защитных  нишах  местной  экологии,  где  им  предстоит
провести всю жизнь, так никогда и не поднявшись выше самого примитивного
уровня.  Отсутствие  способности  к  самосовершенствованию   лишает   их
возможности  продолжать  развитие.  А  есть  подлинные   триумфаторы   -
существа, не согласные быть побежденными, зубами, когтями  и  щупальцами
изо всех сил  борющиеся  с  враждебной  средой;  существа,  для  которых
жизненные невзгоды  являются  лишь  стимулом  для  дальнейшей  эволюции.
Разделяющая  эти  два  вида  существ  грань   очень   тонка.   Возможно,
разрушительные, налетающие каждые восемь лет бури  и  могли  бы  нанести
непоправимый генетический вред. Но  девять  лет...  -  девять  оказалось
числом, дающим  жизни  возможность  продолжаться,  позволить  обитателям
планеты принять вызов, вместо того чтобы обречено доживать  свой  век  в
вездесущих болотах.
   Лай-силфы одержали победу. Всего через каких-то  восемьсот  миллионов
лет после появления жизни на их планете они достигли  вершины  эволюции.
Они стали трансцендентными существами.
   Свой девятилетний цикл они начинают как рыбы, вылупляясь из  гроздьев
черных яиц, спрятанных от бурь в придонном иле.  Миллиарды  медлительных
личинок, длиной около двух сантиметров, питаются имеющимися  в  изобилии
гниющими  остатками  водорослей,  и  многие  становятся  добычей   более
проворных и жестоких хищников. Личинки растут и развиваются  около  трех
лет, постепенно утрачивая хвосты и отращивая вместо  них  некие  подобия
улиточных раковин. После этого они опускаются  на  дно.  Теперь  личинки
выглядят как овальные выросты сантиметров девяноста высотой с  торчащими
из верхней части десятью гладкими  шестидесятисантиметровыми  щупальцами
без присосов, зато каждое из них снабжено  острым,  изогнутым  коготком.
Реакция у  них  молниеносная.  Стоит  какой-нибудь  неосторожной  жертве
проплыть  над  ними,   и   они   мгновенно   взмывают   вверх,   подобно
растревоженным питонам, хватая раззяву.
   Достигнув своего предельного размера,  они  перебираются  из  воды  в
покрывающие  всю  планету  джунгли.   Жабры   приспосабливаются   дышать
неприятным, напитанным мускусным  ароматом  воздухом,  а  мышцы  щупальц
становятся крепче и могут поддерживать тело, оставившее водную колыбель.
Они питаются, прочесывая  своими  щупальцами  спутанную  растительность,
настойчиво ища черные, узловатые, похожие на орешки наросты,  оставшиеся
со времен последней бури. Эти наросты состоят из клеток, содержащих  всю
информацию, весь опыт, накопленный  расой  с  самого  начала  зарождения
жизни на планете.  Они  несут  в  себе  понимание,  позволяют  совершить
скачкообразный переход к разумности и активизируют телепатические центры
в  мозгу  лай-силфов.  Теперь,  когда  они   наконец   возвышаются   над
примитивным животным уровнем, им есть о чем поговорить между собой.
   Их знания носят в основном философский характер, хотя высоко  развита
и математика; то, что они знают, есть результат наблюдений и размышлений
множества сменяющих  друг  друга  поколений.  Ночь  на  внешней  стороне
притягивает их как магнит, и они частенько  наблюдают  за  звездами.  Их
разумы и глаза, объединенные телепатией  в  единое  целое,  представляют
собой нечто вроде гигантского  многосегментного  телескопа.  У  них  нет
никакой промышленности, никакой  экономики.  Их  культура  абсолютно  не
ориентирована ни на приобретение материальных благ,  ни  на  технический
прогресс.  Единственным  их  богатством  являются  знания.   Возможности
обработки  информации  их  объединенными  разумами  намного  превосходят
возможности любой электронной  компьютерной  системы,  а  восприятие  не
ограничено лишь электромагнитными волнами видимого диапазона.
   Однажды пробудившись, они учатся. Это их единственная цель.  В  своей
телесной оболочке они располагают столь малым временем, а  Вселенная,  в
которой  они  обнаруживают   себя,   и   газовый   супергигант   с   его
разнообразными спутниками так огромны. Природой  им  предначертано  быть
собирателями знаний. Если и существует смысл жизни, думают  они,  то  он
заключается в продвижении к абсолютному  знанию.  Тут  разум  и  природа
пришли к абсолютной гармонии.
   На девятый  год  их  жизни  четыре  огромные  внутренние  луны  снова
сходятся.   Искажения,   вызываемые   ими   в   магнитосфере    газового
супергиганта,   действуют   как   продолжение   энергетической    трубы.
Возбужденные заряженные частицы ионосферы, до этого  циркулировавшие  по
трубе, как по каналу, ведущему к плазменному тору  первой  луны,  теперь
достигают второй луны,  затем  третьей  и  вырываются  еще  дальше.  Мир
лай-силфов оказывается как раз на пути этого энергопотока.
   Но он не является плотным, направленным лучом.  Протоны  и  электроны
его грибовидной короны уже не имеют того энергетического заряда, которым
обладали  при  прохождении  первой  луны.  Но,  как   всегда,   масштабы
происходящего непомерны, поскольку речь идет  о  зоне  влияния  газового
супергиганта.
   Планета  лай-силфов  пролетает  сквозь  невидимое  облако  окружающих
основной поток ионов за десять  часов.  Проникшей  за  это  время  в  ее
атмосферу  энергии  гораздо  больше,  чем  требуется,   чтобы   нарушить
равновесие конвекционных потоков.
   Шквал  обрушивается  на  планету  в   конце   единственного   периода
спаривания. Неразумные обитатели планеты  лай-силфов  успевают  отложить
яйца и укрыть их на дне озер. Растения уже отцвели и рассеяли семена  по
поверхности планеты. Теперь впереди их ждет только одно - гибель.
   Стоит небесам  озариться  первыми  лазурными  вспышками  молний,  как
лай-силфы прекращают анализировать и размышлять  и  начинают  записывать
все, что успели  узнать,  на  пустые  клетки  наростов,  помещающихся  у
оснований их щупальц, подобно