инского контингента, три быстроходных транспортных корабля с
боеприпасами и снаряжением и пятнадцать кораблей, способных вести боевые
действия, из них шесть черноястребов.
   Флотилия, за маневрами которой  наблюдал  Транквиллити,  двинулась  в
направлении Мирчуско с ускорением, равным одному g. Звездолеты адамистов
шли кильватерной колонной (с  "Джемалем"  во  главе),  которую  окружали
черноястребы.  Сенсорные  платформы  стратегической  защиты   обнаружили
наличие  между  кораблями  флотилии  чрезвычайно   интенсивного   обмена
зашифрованными  данными.  Эта  активность  особенно  возрастала,   когда
корабли   проверяли   работоспособность   коммуникационных   каналов   и
обменивались тактическими планами будущей операции.
   Обогнув газовый гигант, они двинулись в его  теневую  зону.  По  мере
вхождения в точку пространственного прыжка,  которая  находилась  в  ста
восьмидесяти четырех тысячах километрах выше бушующего газового гиганта,
выхлопы приводов плавления  кораблей  укорачивались,  а  затем  и  вовсе
исчезали. Флотилия уходила все дальше, оставляя на орбите бледно-голубые
вспышки ионных  струй.  Через  некоторое  время  корабли  убрали  внутрь
корпусов панели  термосброса  и  скопления  сенсоров.  Освободившись  от
необходимости      соблюдения      боевого      строя,       навязанного
партнерами-адамистами,  черноястребы  устремились  прочь   от   основной
колонны  и  образовали  разбросанное  в  пространстве  неровное   кольцо
огромного диаметра.  Затем  звездолеты-биотехи  выполнили  свой  обычный
маневр, резко прыгнув вперед,  навстречу  неведомым  опасностям.  Космос
ответил гравитационной волной, хлынувшей из пространственных червоточин,
которые, пропустив звездолеты, тотчас  закрылись.  Отголоски  этих  волн
достигли чувствительных  органов  определения  массы,  которыми  обладал
Транквиллити.
   "Джемаль"  также  совершил   прыжок.   Транквиллити   определил   его
местоположение в пространстве и вектор скорости. Траектория вела точно к
Лалонду. Один за другим остальные звездолеты  выходили  в  ту  же  самую
точку  прыжка  и,  приведя  в  действие  узлы  воспроизводства  энергии,
выскакивали из пространственно-временного континуума.
 
23 
 
   Сразу после провозглашения независимости в  2238  году  правительство
Авона заключило контракты с группами астроинженеров,  которым  поручило,
используя направленные ядерные взрывы,  убрать  пятнадцать  крупных  (от
двадцати  до  двадцати  пяти  километров   в   диаметре)   железо-рудных
астероидов на удаленные от планеты орбиты. После этого началась  обычная
в таких случаях  промышленная  разработка  четырнадцати  из  них.  Когда
орбиты стабилизировались и их удаление по перигею составило не менее ста
тысяч километров, на  астероидах  приступили  к  шахтовой  добыче  руды.
Очищенный металл доставлялся на планету  в  форме  гигантских  болванок.
Войдя в атмосферный слой, они падали в океан, поднимая при этом огромные
фонтаны  воды.  В  результате  этого  образовывались  полости,   которые
постепенно  расширялись  и  принимали   цилиндрические   очертания,   на
поверхности появились ландшафты, которым затем суждено было превратиться
в пригодную для жизни биосферу. Тем  временем  заводы  по  очистке  руды
заменялись более сложными  промышленными  станциями,  которые  позволили
экономике астероидов перейти с  простой  добычи  и  очистки  металлов  и
минералов к производству конечных продуктов, основанном на использовании
технологий, применяемых в условиях  минимальной  гравитации.  Заводы  по
очистке руды были перенесены  на  еще  не  разработанный  астероид.  Это
позволило  обеспечивать  сырьем  сталелитейную  промышленность,  вредное
производство которой было вынесено за пределы  планеты.  Таким  образом,
опасность загрязнения биосферы была сведена к нулю.
   Оказавшись на планете земного типа, входящей в  состав  Конфедерации,
любой мог почти без  труда  определить,  на  каком  этапе  находится  ее
промышленное развитие. Для этого было  достаточно  сосчитать  количество
обитаемых астероидов, вращавшихся вокруг этой планеты.
   В 2151 году, во  время  Великого  Расселения,  Авон  был  открыт  для
колонизации и заселен этническими канадцами. Планета пошла  по  обычному
пути развития и менее чем за столетие перешла от  аграрной  экономики  к
индустриальной. Это сочли неплохим результатом, правда, пользы  от  него
было немного - Авон по-прежнему оставался планетой пешеходов.
   Так продолжалось до 2271 года, когда планета стала местом  проведения
конференции глав государств, на которой обсуждалась проблема  все  более
частого применения антивеществе в качестве оружия массового уничтожения.
На этой конференции и зародилась Конфедерация, а  Авон,  ухватившись  за
представившуюся  ему  возможность  одним  махом  преодолеть  целый  этап
экономического  развития,  предложил   себя   в   качестве   постоянного
местонахождения Ассамблеи Конфедерации. Без всякого  увеличения  объемов
экспорта  на  планету  хлынули   потоки   твердой   валюты   иностранных
государств. На Авоне открывались дипломатические  миссии  и  адвокатские
конторы,  представительства   межзвездных   компаний   и   банки,   сюда
устремились влиятельные разносчики сплетен и  медиа-концерны.  Появились
лоббисты, каждый из которых  обзавелся  собственным  престижным  офисом,
штатом сотрудников и зависимых от них людей.
   Там находился и  флот  Конфедерации,  который  должен  был  оберегать
недавно образованное и еще хрупкое межзвездное сообщество. И здесь  Авон
внес свой вклад, пожертвовав Ассамблее орбитальный астероид  Трафальгар,
разработка недр которого была почти завершена.
   Трафальгар был  единственным  астероидом  во  всей  Конфедерации,  на
котором после ухода горняков не были возведены промышленные станции.  Он
стал первой и самой главной базой  флота,  кроме  которой  на  астероиде
ничего не было. Передовой пункт базирования и  склад  обеспечения  флота
Конфедерации (каким Трафальгар был в первые дни) превратился  в  главный
военный штаб  восьмисот  шестидесяти  двух  обитаемых  звездных  систем,
которые в 2611 году входили в состав Конфедерации. В  2605  году,  когда
Самуэль Александрович был назначен на пост Первого адмирала,  Трафальгар
был портом приписки Первого флота, а  также  штабом  и  учебным  центром
корпуса морской пехоты. Здесь находились  Академия  Командного  Состава,
Инженерная Школа, Управление Технического Развития Флота,  Главный  Штаб
Первого Адмирала, Финансовый Отдел Флота, лаборатории по исследованиям в
области сверхсветовых  коммуникаций  и  штаб  военной  разведки  Первого
флота. Похожий на черно-серый орех  астероид,  длиной  в  двадцать  один
километр и шириной в семь, вращался вокруг своей вытянутой оси. В недрах
Трафальгара  располагались  три  цилиндрические  полости  с   биосферой,
население которых составляло приблизительно триста тысяч человек,  среди
которых были как военные, так и гражданские лица. На полюсах Трафальгара
находились два неподвижных космопорта. Каждый из них  представлял  собой
сферу диаметром два километра, состоящую из решетчатых ферм, резервуаров
и  трубопроводов.  Сквозь  фермы  проходили  герметичные  трубы,  внутри
которых сновали электрокары, здесь же располагались стыковочные  гавани,
окруженные  диспетчерскими   постами.   Возможности   этих   космопортов
позволяли им  обслуживать  огромное  количество  звездолетов.  Валы,  на
которых держались  эти  сферы,  были  продолжениями  оси  Трафальгара  и
выходили из  глубоких  искусственных  кратеров  шириной  два  километра,
расположенных на обеих оконечностях  астероида.  Выступавшие  края  этих
кратеров использовались космоястребами для причаливания.
   Помимо выполнения задач по обороне и пресечению пиратства в масштабах
всей Конфедерации Трафальгар, взаимодействуя с планетарным  флотом,  нес
ответственность и за безопасность самого Авона. Платформы стратегической
обороны, защищавшие планету, были  самыми  мощными  из  всех  когда-либо
построенных. Огромное  количество  правительственных  и  дипломатических
кораблей, а также высокая  интенсивность  прибытия  коммерческих  судов,
использовавших стыковочные станции низкой  орбиты,  сделали  обеспечение
безопасности Авона первостепенной задачей. Более чем за два с  половиной
столетия в системе не было зарегистрировано ни одного случая  пиратства.
Однако командование флота все чаще  принимало  во  внимание  возможность
атаки Трафальгара смертниками. Радиус действия  стратегического  сенсора
составлял  два  миллиона  километров,  считая  от  поверхности  планеты.
Реакция патрульных  космоястребов  была  почти  мгновенной.  Звездолеты,
нарушившие границы отведенной для них зоны, подвергали себя смертельному
риску.
   "Илекс" запросил о помощи еще до того, как за ним закрылся  выход  из
пространственной червоточины. Аустер приказал космоястребу лететь  прямо
на Авон, который находился более чем в  четырехстах  световых  годах  от
Лалонда. Даже для космоястреба такое расстояние было  чрезмерным.  Перед
"Илексом" возникла необходимость  перезарядить  батареи  воспроизводства
энергии. После десяти пространственных прыжков пришлось увеличить  время
полета в обычном режиме, что позволило  полю  искажения  воспользоваться
энергией скудных пучков радиации, витавших в межзвездном пространстве.
   Перелет  продолжался  три  с  половиной  дня.  На  борту   находилось
шестьдесят  человек,  и  органы  жизнеобеспечения  биотеха  работали  на
пределе своих возможностей. Фильтрующие мембраны уже  не  справлялись  с
углекислым  газом,  который  выдыхали  люди.  Его  содержание  неуклонно
возрастало, а запасы кислорода были почти  исчерпаны.  В  жилых  отсеках
стоял удушливый смрад.
   Когда  закрылся  выход  из  пространственной   червоточины,   "Илекс"
оказался  в  пяти  тысячах  километров  от  Трафальгара,  хотя  согласно
установленному порядку  он  не  должен  был  подходить  к  астероиду  на
расстояние ближе ста тысяч  километров.  Но  длительный  полет  к  месту
стыковки в  досветовом  скоростном  режиме  мог  привести  к  тому,  что
критическая ситуация с жизнеобеспечением могла закончиться катастрофой.
   Астероид немедленно был приведен в состояние боеготовности,  согласно
которому дежурный офицер мог открывать огонь по любой цели. Всего за три
четверти секунды, в  течение  которых  выход  из  червоточины  оставался
открытым, лазеры гамма-излучения с  ядерной  накачкой  сумели  взять  на
прицел корпус космоястреба.
   Офицеры-эденисты,   которые    находились    в    командном    центре
стратегической обороны, услышали вызов "Илекса".  Они  успели  направить
защитным платформам  приказ  о  пятисекундной  отсрочке.  Аустер  кратко
изложил ситуацию,  сложившуюся  на  борту  космоястреба.  Отсрочка  была
продлена еще на пятнадцать секунд, в течение которых женщина -  дежурный
офицер предприняла дальнейшие  шаги.  Эскадра  патрульных  космоястребов
развив ускорение равное десяти g, приблизилась к "Илексу".
   - Отбой, - передала она  центру  и  направила  компьютеру  управления
огнем приказ об  отмене.  Бросив  взгляд  на  ближайшего  эдениста,  она
сказала:
   - Передайте этому идиоту капитану, что если он еще раз выкинет  такой
фокус, я поджарю ему задницу.
   Воспользовавшись тем, что диспетчерский  центр  обеспечил  ему  режим
экстренного сближения, "Илекс" устремился  к  Трафальгару  с  ускорением
пять g. Подобно родителям, защищающим своего  птенца,  шесть  патрульных
космоястребов кружили над ним,  обмениваясь  ментальными  посланиями,  в
которых содержались  беспокойство,  интерес  и  легкий  упрек.  Северный
осевой кратер стал ареной бурной деятельности "Илекса", который, уравняв
свою скорость со скоростью вращения астероида, сделал виток вокруг сферы
неподвижного  космопорта  и,  двигаясь  параллельно  центральному  валу,
влетел  внутрь.  Когда  космоястреб  сел  на  титановую  опору,  к  нему
устремились восемь колесных машин обеспечения  и  автобусов,  которые  в
силу низкой гравитации постоянно подпрыгивали на ходу.
   Первыми высадились сотрудники  представительства  флота  на  Лалонде.
Выбежав из трубы переходного тамбура,  они  оказались  в  автобусе,  где
каждый из них глубоко вдохнул чистый, прохладный воздух. Бригада  врачей
забрала уложенного на носилки Нильса Ригера, а две медсестры успокоили и
приласкали рыдающего Шафи Банаджи.  Сотрудники  бригад  жизнеобеспечения
вставили шланги и кабели в гнезда, размещенные на поверхности выступа, в
котором находились  помещения  экипажа.  Мощные  струи  свежего  воздуха
ворвались  в  каюты  и  центральный  коридор.  Офицеру  жизнеобеспечения
"Илекса" Резенде осталось лишь выпустить  загрязненный  воздух,  которым
они  дышали  в  течение  всего  полета.  Наружу  вырвались  серые  клубы
атмосферы, насыщенной мельчайшими кристалликами льда, которые сверкали в
лучах мощных прожекторов, освещавших кратер.
   Как только укатил первый  автобус,  к  переходному  тамбуру  подъехал
второй.  На  борт  космоястреба  проследовал  отряд  морских  пехотинцев
численностью десять  человек,  одетых  в  полевую  форму  и  вооруженных
винтовками с химическими зарядами. Командир отряда капитан Пейтон  отдал
честь измотанному, грязному и небритому лейтенанту Мерфи Хьюлетту.
   - Это она? - скептически спросил он.
   В средней части коридора, у входа в переходный тамбур  стояла  Жаклин
Кутер. Джероен ван Эвик и Гарретт Туччи  держали  ее  на  прицеле  своих
винтовок Брэдфилда. У нее был еще более неприглядный вид, чем  у  Мерфи.
Толстый  слой  засохшей  лалондской  грязи  сделал  почти   неразличимой
клетчатую расцветку ее рубашки из хлопка.
   - Я испытываю огромное желание разрешить ей показать вам, на что  она
способна, - сказал Мерфи.
   К ним подошел Келвин Соланки.
   - Все нормально, Мерфи, - он  повернулся  к  капитану.  -  Ваши  люди
постоянно должны держать ее на прицеле как  минимум  двух  стволов.  Она
способна оказывать воздействие на электронику, а также  извергать  нечто
вроде молнии. Не пытайтесь состязаться  с  ней  в  рукопашном  бою,  она
вполне способна разорвать вас на части.
   Один из морских пехотинцев усмехнулся. Келвин  слишком  устал,  чтобы
доказывать свою правоту.
   - Я тоже поеду с ней, - сказал Джероен ван Эвик, - мне надо поставить
в известность своих и объяснить ученым, что от них требуется.
   - А что от них требуется? - спросила Жаклин Кутер.
   Повернувшись к ней, Родри Пейтон просто обомлел.  Вместо  приземистой
женщины средних лет, он увидел высокую, красивую двадцатилетнюю девушку,
одетую в белое вечернее платье. Ее взгляд, обращенный к нему  был  полон
немой мольбы. Это был взгляд невинной девицы,  отданной  на  растерзание
кровожадному чудовищу. "Помоги мне. Пожалуйста. Ты не такой как они.  Ты
ведь не бесчувственная машина. Они хотят  причинить  мне  вред  в  своих
лабораториях. Не допусти этого".
   Гарретт Туччи ткнул ее в спину стволом винтовки.
   - Завязывай, сука, - грубо сказал он.
   Фигура    девушки    искривилась    подобно     плохо     настроенной
аудио-видеопроекции, а на ее месте снова появилась Жаклин Кутер, на лице
которой было насмешливое выражение. Теперь  ее  джинсы  и  рубашка  были
чистыми и отглаженными.
   - О боже, - изумленно воскликнул Пейтон.
   - Теперь вы видите? - спросил Келвин.
   Ошеломленные морские пехотинцы  отконвоировали  пленницу  в  автобус.
Жаклин Кутер села у окна, а пять солдат сразу же взяли ее на мушку.  Она
бесстрастно смотрела на голые стены стерильно чистой скалы. Тем временем
автобус пересек кратер и  въехал  в  туннель,  который  уходил  в  глубь
астероида.
   За последние пятьдесят три года  нога  семидесятитрехлетнего  Первого
адмирала Самуэля Александровича ни разу не ступала  на  поверхность  его
родной планеты Коломна, которая была колонизована русским этносом. Он не
приезжал туда в отпуск  и  даже  не  присутствовал  на  похоронах  своих
родителей.  Регулярные  визиты  такого  рода  считались   неприемлемыми,
поскольку, переступив порог академии, офицеры флота Конфедерации  должны
были отказаться от всего, что могло быть  истолковано  как  национальная
предвзятость.  Что  касается  Первого  адмирала,  то  для   него   любое
проявление неуместной заинтересованности рассматривалось как  совершенно
недопустимое нарушение дипломатического  этикета,  хотя  присутствие  на
похоронах, конечно же, было бы воспринято с должным пониманием. В общем,
все сочли этот поступок еще одним  доказательством  того,  что  железная
дисциплина  характерна  не  только  для  профессиональной   деятельности
адмирала, но и для его личной жизни.
   Но это  было  ошибочное  мнение.  Самуэль  Александрович  никогда  не
возвращался на Коломну только потому, что его ничто не связывало с  этой
несчастной  планетой,  вся  поверхность  которой   находилась   в   зоне
умеренного климата. Он был равнодушен к судьбе своих  родственников,  не
испытывал ностальгии  ни  по  культурным  традициям,  ни  по  ландшафтам
планеты, на которой  родился.  Он  навсегда  покинул  Коломну  в  первую
очередь потому, что не выносил самой мысли о том, что ему суждено  будет
всю жизнь помогать четырем братьям и трем сестрам  в  семейном  бизнесе,
связанном с выращиванием фруктов.  Программа  генинженирования  наделила
его крепкой фигурой и ростом  метр  восемьдесят,  копной  волос  медного
цвета и улучшенным обменом веществ. Продолжительность его  жизни  должна
была составить не менее ста двадцати лет.
   Когда ему исполнилось девятнадцать, он понял,  что  выбор  профессий,
который ему может предложить планета,  едва  завершившая  аграрную  фазу
экономического развития, обрекает его на  существование,  которое  будет
хуже тюремного заключения. В воображаемой им жизни просто не могло  быть
места  таким  ограничениям  потенциальных  возможностей,  которые  могли
превратить жизнь из сплошного удовольствия в ужасное бремя. В  то  время
он придавал огромное значение разнообразию  выбора.  На  следующий  день
после празднования  своего  двадцатилетия  Александрович,  поцеловав  на
прощанье своих родителей, братьев и сестер, отправился в город. Несмотря
на сильную метель, он пешком прошел  семнадцать  километров  и  подписал
контракт о вступлении в ряды флота Конфедерации.
   Так что даже мысленно Александрович никогда не оглядывался назад.  Он
всегда был образцовым офицером, семь раз участвовал в боевых  действиях,
пресекал вылазки  пиратов,  командовал  флотилией,  которая  осуществила
захват нелегальной  станции  по  производству  антивещества,  и  получил
значительное количество наград за выдающиеся заслуги. Но  назначение  на
пост Первого адмирала предполагало нечто гораздо большее, чем  репутация
образцового офицера.  Несмотря  на  всю  неприязнь,  с  которой  Самуэль
Александрович относился к политическим играм, ему все же пришлось  стать
политическим деятелем. Он выступал перед комитетами Ассамблеи,  проводил
неофициальные встречи с дипломатами высшего ранга, управлялся с огромным
количеством  информации,  поступавшей  из  разведки  флота  с   той   же
легкостью, с какой  он  управлялся  с  рапирой  (однажды  он  даже  стал
чемпионом академии по фехтованию). Его способность оказывать давление на
членов Конфедерации восхищала сотрудников аппарата президента  Ассамблеи
не  меньше,  чем  та  бережливость,  с  которой  он  экономил   миллионы
фьюзеодолларов, избегая распыления сил флота и концентрируя внимание  на
самых опасных направлениях. Отношение  сотрудников  аппарата  президента
играло важную роль, поскольку  их  мнение  имело  гораздо  больший  вес,
нежели мнение Адмиралтейства, выдвигавшего кандидатуры в члены  комитета
Ассамблеи по флоту.
   Через шесть лет у него был штаб, который он сам сформировал, и вполне
приемлемая работа, которая в  основном  заключалась  в  сохранении  мира
между порой весьма непредсказуемыми планетарными правительствами  и  еще
более взбалмошными астеро