ее туда доставим? - спросил Мелвин.
   - Черт побери, ты прекрасно  знаешь,  как  мы  ее  туда  доставим,  -
встряла Сара. - Кто-то из  нас  отправится  туда,  пользуясь  маневровым
ранцем. Да, Джошуа? Ты ведь так поступил в Кольце Руин?
   - Да. Никакие приборы не засекут в пятнадцати  километрах  в  глубине
кольца одного-единственного  человека,  использующего  для  передвижения
давление струи холодного газа.
   -  Минуточку,  -  вмешался  Дахиби,  присматривавшийся   к   полетным
траекториям на навигационном дисплее. -  Ну  подорвешь  ты  "Грамин",  а
толку что? "Маранта" выпустит боевых ос, и они настигнут нас прежде, чем
мы выйдем за пределы поля тяготения Мурора. Не говоря уж о зоне,  откуда
сможем совершить прыжок на Лалонд.
   - При ускорении в восемь g у нас в запасе будет семь минут пятнадцать
секунд, - возразил Джошуа. - Что даст нам фору  примерно  в  шестнадцать
тысяч километров.
   - Этого мало. Мы даже не выйдем за пределы поля Мурора. И не  прыгать
же нам вслепую.
   - Я знаю  место,  откуда  можно  совершить  прыжок,  и  дотуда  всего
пятнадцать тысяч километров. Что оставляет нам резерв  в  двадцать  пять
секунд.
   - Что за место? - требовательно спросил Мелвин.
   Джошуа датавизировал инструкцию в полетный компьютер, и навигационный
дисплей прочертил фиолетовую линию от "Леди Мак" к краю кольца, к  одной
из четырех крошечных лун.
   - Мурор VII, - сказал Джошуа.
   Глаза Дахиби расширились от испуга так, словно он  нырнул  в  ледяное
озеро.
   - Нет! Джошуа, как можно? При такой-то скорости!
   - Придумай замену.
   - Замену чему? - осведомилась Сара.
   - Точка Лагранжа, - пробормотал Дахиби, все еще глядя  на  Джошуа.  -
Она имеется у каждой системы  из  двух  тел.  В  этой  точке  притяжение
маленькой луны уравновешивается притяжением Мурора. Из чего следует, что
оттуда можно произвести прыжок, не опасаясь гравигенной десинхронизации.
   - Из точки? Но  это  математическое  понятие?  Как  можно  попасть  в
точку?
   - Точка -  это  в  теории,  а  на  практике,  конечно,  речь  идет  о
сферической пространственной зоне. Но очень маленькой. Для нас  это  все
равно, что точка.
   - Да, это так, - признал Джошуа. - И достигнем мы этой зоны  двигаясь
со скоростью двадцать семь километров в секунду. А значит,  на  все  про
все у нас одна десятая секунды.
   - Черт! - выругался Эшли.
   - Компьютер справится, - мягко указал Джошуа.
   - Но куда нас забросит такой прыжок? - поинтересовался Мелвин.
   - Я задам координаты Ахиллеса, газового  гиганта.  Сейчас  он  по  ту
сторону системы, примерно  в  семи  миллиардах  километров  от  нас.  Мы
прыгнем на миллиард километров, выровняем  как  следует  "Леди  Мак"  по
одной из его  внешних  лун,  а  уж  оттуда  совершим  следующий  прыжок.
"Маранта" никоим образом не сможет проследить все эти маневры.  Так  что
через восемьдесят минут мы можем оказаться возле Лалонда. Если повезет.
   - Господи... Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь.
   - Кто, он? - подала голос Сара. - Шутить изволишь?
   - А что, - сказал Дахиби, - это, по  крайней  мере,  изящно.  Хорошо,
Джошуа, я свое дело сделаю. Но смотри, не  проскочи  эту  чертову  точку
Лагранжа.
   - Осталась одна мелочь, - заметила Сара.
   - Вот-вот, -  подхватил  Мелвин.  -  Кому  выпадет  счастье  выйти  в
пространство и подорвать "Грамин"?
   - Можно бросить жребий? - предложил Джошуа. - Пиши мое имя первым.
   - Не дури! - отрезала Сара. - Тебе предстоит  управлять  "Леди  Мак".
Сам ведь знаешь, никому из нас к той луне-то и корабль не  привести,  не
говоря уж о точке Лагранжа. А Эшли придется  сажать  космоплан.  Слишком
многое  поставлено  на  карту,  и  мы   не   вправе   рисковать   такими
профессионалами. Жребий будут тянуть остальные.
   - Включи наших, - заявил Гаура. - Мы все прошли подготовку по  работе
с ЕВА, и, кроме того, у  нас  есть  преимущество.  Если  что,  мы  можем
напрямую связаться с Этрой.
   - Хорош болтать! - возвысил голос Варлоу. - Какие  жребии,  какие,  к
чертям, добровольцы? Это моя работа, и сделаю ее я. К тому  же  я  здесь
самый старший.
   - И то сказать, - пробормотал Джошуа, скрывая волнение  за  нарочитой
небрежностью тона. - Тебе всего-то  и  надо,  что  пришлепнуть  бомбу  к
камню. Раз-два, и назад.
   - Я ж говорю, плевое дело, - отозвался Варлоу и расхохотался так, что
все вздрогнули.
 
*** 
 
   Оказавшись под медленно вращающейся адской воронкой и глядя вверх,  в
светящееся бесформенное ничто, Шас Паск  осознал,  что  его  путешествие
приближается  к  концу.  Свет  был  настолько  ярок,  что  ему  пришлось
отключить свои оптические сенсоры. Поначалу ему казалось, что  в  центре
огненного вихря таится своего рода миниатюрное солнце, но проплывая  под
конусом, он стал воспринимать его вершину иначе - как вскрытый нарыв, из
которого вместо гноя вытекает свет.
   "Это глотка, - пришло в голову Шасу. - Пасть, всасывающая в себя  все
сущее. Однажды - скоро - она поглотит весь мир".
   Он глупо хихикнул, ощущая давление света так, будто  исходящие  извне
фотоны имели вес. Опускаясь, эти частицы придавали особый блеск и земле,
и реке, и даже его никчемное теперь тело приобрело наружный глянец.
   Над   разрывом   в   облаке   виднелась   плоскость   белого   света,
воспринимавшегося как нематериальный математический  абсолют.  Океан,  в
который впадала текущая  сквозь  его  сон  белая  шелковая  лента  реки,
готовился принять в свое лоно Лалонд.  Как  жемчужная  капелька  планета
вольется во Всеобщее Море, чтобы раствориться  в  нем  навсегда.  Ему  и
самому хотелось, презрев гравитацию, воспарить к вечному источнику тепла
и света, туда, где нет места печали. Туда, где свершается очищение. Один
всплеск, один порыв - и он обретет покой за пределом  страданий.  По  ту
сторону.
   Лицо его потеряло способность улыбаться, но внутренне  он  радовался.
Сознание Шаса, по существу, разлучилось с его телом и взирало наверх,  в
будущее, предвкушая восхождение. Для которого физическая  оболочка  была
лишь помехой.
   Хотя гром красного облака был здесь не столь уж силен,  выстрела  Шас
не услышал, и лишь первый взрыв вырвал его из забытья.
   Одержимые поджидали его, поджидали с того момента,  как  он  оказался
под красным облаком и зафиксировался в сознании каждого из них дразнящей
подвижной точкой. Им не о чем было беспокоиться - река несла его прямо к
ним, и они знали, что добыча не ускользнет.
   И вот теперь одержимые столпились на берегу в намерении  позабавиться
- отпраздновать свое последнее приобретение. Последнее  перед  тем,  как
Лалонд навсегда исчезнет из вселенной.
   Первый снаряд, пролетев  со  свистом  над  хрупким  суденышком  Шаса,
взорвался  в  скоплении  снежных  лилий  метрах  в  тридцати  от  лодки.
Пурпурный дым и десятиметровый столб пламени взлетели к небу, как  будто
зажглась гигантская Римская Свеча.
   Опершись на локти, Шас непонимающе воззрился на цветной огонь.  Лилии
вокруг лодки таяли, растворяясь в  искрящейся  голубой  воде.  Расслышав
доносившиеся с берега восклицания, он обернулся.
   Величественный Даррингем, город белоснежных башен, куполов, шпилей  и
висячих садов, высылал  за  ним  великолепную  флотилию.  Здесь  были  и
полинезийские боевые каноэ с гребцами в цветочных гирляндах,  и  гребные
восьмерки, на банках которых сидели вспотевшие  поджарые  молодые  люди,
налегавшие на весла по зычной команде, и греческие триремы  с  синхронно
двигавшимися рядами весел. Ветер наполнял разноцветные паруса  драккаров
викингов, арабских фелюг,  китайских  джонок  и  малайских  сампанов,  а
впереди  флотилии  под  горделиво  реявшим   "Веселым   Роджером"   плыл
трехмачтовый пиратский корабль. На реях бесновались корсары.
   Пристани были запружены народом, громкими  возгласами  подбадривавшим
участников этой карнавальной атаки.
   Шас утратил дар речи.
   "Весь мир ополчился против меня!" - сквозило в  его  мозгу.  Он  стал
мишенью, игрушкой, добычей для всего города.
   Импланты давали сбой, обезболивающие блоки  уже  не  срабатывали.  По
всему телу прокатывались нестерпимые волны боли.
   - Ублюдки! - отчаянно закричал он. - Я вам не игрушка, подонки! Я ваш
враг! Враг, будьте вы прокляты!
   Пушка с пиратского корабля  театрально  бабахнула,  выпустив  изящное
кольцо дыма. Пушечное ядро взбило пенистый фонтан  в  десяти  метрах  от
лодки, и она подскочила на волнах.
   - Подонки! - это был уже не крик, даже не шепот - ни  на  то,  ни  на
другое у него не осталось сил. - Погодите, уроды. Я вам задам.  Вы  меня
еще узнаете. Я не шучу.
   С берега  доносилось  разухабистое  пение,  под  звуки  которого  Шас
датавизировал активационный  код  в  висевшую  у  него  на  боку  бомбу.
Ядерную, мощностью в килотонну. "Поете, гады, - подумал  он.  -  Ничего,
сейчас вы еще и попляшете".
   Однако  взрыва  не  произошло:  его  нейронаноника   отказала.   Боль
прожигала тело и мозг насквозь, однако он еще пытался открыть  крышку  и
привести взрывной механизм в действие вручную. Ценой невероятных  усилий
ему  удалось  сдвинуть  панель,  но  ни  один  индикатор  клавиатуры  не
светился. Бомба оставалась инертной. Он потерпел поражение.
   В уголках его глаз  появились  слезы.  Естественный  продукт  слезных
желез, о существовании которых он успел забыть.
   Пара трирем догоняла пиратский корабль. Эти три  судна  лидировали  в
гонке, однако и команда каноэ не собиралась сдаваться. Воины налегали на
весла, потные тела блестели, как смазанные маслом. С пристани доносились
подбадривающие  восклицания  и  песнопения  всех  времен   существования
человечества.
   Пиратский корабль, чтобы нагнать на добычу страху, выпустил еще  одно
ядро.
   - Хрен вы меня получите! - прорычал Шас, стараясь раскачать лодку  на
поднятых ядром волнах. - Никогда. Я не ваш и вашим не буду.
   В последний момент боль парализовала его, однако он  успел  накренить
суденышко  настолько,  что  вода  перехлестнула  через  планшир.   Этого
оказалось достаточно, чтобы лодка перевернулась и Шас погрузился в воду.
Он увидел, как забурлили пузырьки. Поверхность реки расстилалась над ним
мягкой фольгой. Неожиданно импланты снова заработали, наноника  сообщила
о заполнении легких водой. Здесь им его не  достать!  -  кричала  каждая
клеточка  мозга.  Все  работающие  сенсоры,  все  оставшиеся  силы   Шас
соредоточил на одном - активации тянувшей его ко дну бомбы.
   Как только лодка перевернулась, пение и радостные восклицания стихли.
Стоны   разочарования   перемежались   теперь   с   угрозами:   негодяй,
попытавшийся испортить забаву, должен за это поплатиться.
   Гребцы на судах карнавальной флотилии опустили весла, пираты  повисли
на  вантах  как  сонные  пауки.  Все  угрюмо  разглядывали  перевернутую
лодчонку.
   Однако одержимые Даррингема сдаваться не собирались.  Они  объединили
усилия, и вода вокруг опустевшей лодки заклокотала.
   - Эгей, Моисей!  -  заорал  кто-то  на  берегу.  Зрители  захохотали,
затопали и захлопали  в  ладоши,  словно  болельщики,  требующие  выхода
чемпиона.
   - Мо-и-сей! - гремело над Джулиффом. - Мо-и-сей! Мо-и-сей!
   Воды реки стали расступаться.
   Шас почувствовал, что вода становится менее  плотной  и  давление  ее
ослабевает. Однако занимало его не это, а светящаяся  под  его  пальцами
рубиновая клавиатура управления взрывным устройством. Заставляя себя  не
торопиться - он понимал, что времени исправить ошибку уже  не  будет,  -
Шас ввел код. Пронумерованные квадраты приобрели зеленую окраску.
   Забурлила отступающая вода, донный поток  перекрутил  его  бессильные
ноги. Спустя  миг  он  оказался  на  воздухе,  на  дне  двадцатиметровой
воронки,  стены  которой  сформировались  из  рябящей,  морщившейся  под
пленкой поверхностного натяжения воды.
   Но было уже поздно.
   Бомба взорвалась.
   Из реки поднялся ослепительный сияющий  шар,  и  казалось,  что  весь
Джуллиф потянулся за ним. Волна смертоносной радиации  смела  с  берегов
всякий намек на жизнь. Украденные тела одежимых  распались  на  молекулы
прежде, чем они успели осознать происходящее. Осознание пришло  позднее,
когда их  души  уже  пребывали  по  ту  сторону.  Во  мраке  и  отчаянии
запредельности.
   Спустя две секунды после взрыва двигавшаяся почти со скоростью  звука
сорокаметровая стена  воды  обрушилась  на  Дарингем,  и  десятки  тысяч
оживших мертвецов, наполнявших изысканные особняки и причудливые дворцы,
умерли снова, осененные лучезарной тенью гигантского ядерного гриба.
 
30 
 
   Благодаря тому, что импланты сетчатки глаз работали в режиме  полного
разрешения,  Варлоу  казалось,  что   он   летит   в   каком-то   сухом,
переливающемся тумане. Частицы, из  которых  состояли  кольца,  все  еще
медленно двигались, периодически  выбрасывая  сгустки  энергии.  Ручейки
микроскопической пыли медленно огибали  крупные  валуны  и  глыбы  льда.
Несмотря на мерцающее свечение, он фактически летел  вслепую.  Время  от
времени ему удавалось различить проблески звезд, мерцавших  у  него  под
ногами. Они были похожи на маленькие угольки,  вылетевшие  из  какого-то
невидимого костра.
   Покинув "Леди Макбет", он двинулся  прочь  от  Мурора,  и,  преодолев
двенадцать километров, оказался позади  укрывшегося  от  преследователей
звездолета.  Большая  темная  сфера  отражала  мертвенно-красный   свет,
падавший от собственных панелей термосброса. Через три минуты Варлоу уже
не мог  разглядеть  корпус  своего  звездолета.  Почти  тотчас  на  него
навалилось чувство полного одиночества. Как это ни  странно,  но  именно
здесь, где с трудом  можно  было  различить,  что  происходит  в  десяти
метрах, он слишком остро осознал всю необъятность Вселенной.
   К его груди была прикреплена бомба  мощностью  десять  мегатонн.  Она
представляла собой массивное яйцо, длиной в семьдесят пять  сантиметров.
Почти невесомое  устройство  из  титана  и  композита  оказалось  весьма
тяжелым моральным грузом.
   Сара снабдила его блоками эденистских биотех-процессоров, которые она
усилила дополнительными модулями. Теперь у  него  была  связь  с  Этрой,
необходимая в том случае, если бы "Грамин" неожиданно изменил маршрут.
   "Как всегда, все сделано наспех".
   - Можно поговорить с тобой наедине? - спросил он.
   - Конечно,  -  ответило  обиталище.  -  Я  буду  рад  составить  тебе
компанию. У тебя опасное задание.
   - Но оно по силам только мне.
   - Ты лучший специалист.
   - Благодарю тебя. Я хочу задать тебе вопрос, который касается смерти.
   - Слушаю.
   - Но сначала я расскажу тебе одну маленькую историю.
   - Рассказывай. Я люблю слушать рассказы о жизни  людей.  Хотя  мне  в
наследство досталось великое множество данных, но я еще очень мало  знаю
о вашем биологическом виде.
   - Десять лет назад я был членом экипажа  "Харперс  Дрэгон".  Это  был
обычный корабль, совершающий грузовые перевозки. Так, ничего особенного,
правда, жалованье всегда выплачивали вовремя. Однажды на Булей к нам  на
службу поступил один младший лейтенант по имени Феликс Бартон. Ему  было
всего двадцать лет, но  он  хорошо  усвоил  полученные  во  время  учебы
знания. Он  оказался  компетентным  специалистом  и  хорошим  товарищем.
Феликс ничем не отличался  от  других  молодых  людей,  начинающих  свою
карьеру. Потом он влюбился в одну эденистку.
   - Ага, наверное, это какая-нибудь трагедия в духе Шекспира?
   Он заметил, что тонкие ленты оранжевой  пыли  закручиваются  спиралью
вокруг лежавшей впереди глыбы льда. "Налетели, как стая стервятников", -
подумал космоник. Когда Варлоу пробирался  сквозь  этот  смерч,  пылинки
окрасили его карботаниевый скафандр в розовый  цвет.  Затем  он  обогнул
какой-то рыхлый на вид валун.  Работая  в  паре,  навигационный  блок  и
программы  оптической  интерпретации  направляли  его   движение   таким
образом, что он обходил препятствия.
   - Ничего подобного. Это очень простая история. Феликс совсем  потерял
голову. Согласен, она была красива, но ведь  примерно  так  же  выглядит
любой генинженированный человек. "Харперс Дрэгон" регулярно  посещал  ее
обиталище, снабжая специальными химикатами одну из промышленных станций,
занимавшихся производством электроники. После  четвертого  рейса  Феликс
заявил, что не может жить без нее. Ему повезло, так как и она испытывала
к нему такие же чувства.
   - Как удачно.
   - Да. Феликс  ушел  с  "Харперс  Дрэгона"  и  стал  эденистом.  Чтобы
получить способность к общению в ментальном диапазоне, он  имплантировал
себе нейронные симбионты и ходил на консультации к специалисту,  который
помог ему адаптироваться. Когда "Харперс Дрэгон" последний  раз  посетил
это обиталище, я разговаривал с ним и понял, что он  безмерно  счастлив.
Феликс сказал, что он совершенно привык к новой жизни, а она уже ждет их
первого ребенка.
   - Замечательно. Каждый год приблизительно полтора миллиона  адамистов
становятся эденистами.
   - Так много? Я об этом не знал.
   - Семьдесят процентов таких случаев - это любовные  истории,  похожие
на историю вашего друга. Остальные делают свой выбор по  велению  разума
или повинуясь  каким-то  эмоциональным  порывам.  Более  половины  таких
любовных историй происходит с адамистами, вступающими в связь с  членами
экипажей космоястребов, которые главным образом и поддерживают отношения
с адамистами. Это вызывает множество шуток по поводу того, что у  членов
экипажей космоястребов горячая кровь.
   - Так вот скажи мне, является ли такое преобразование  полноценным  и
могут ли эти новоиспеченные эденисты в  момент  смерти  передать  ячейки
своей памяти обиталищу?
   - Конечно.
   Нейронные процессоры  показали  ему  графическую  схему  маршрута,  с
внесенными в нее поправками. Проносившиеся перед его  внутренним  взором
фиолетовые и желтые линии временно отодвинули  на  второй  план  картину
окружавших  его  потоков  радиоактивной  пыли.  Он  шел   по   маршруту.
Выбранному им самим маршруту.
   - Тогда я задам другой вопрос. Может ли человек, который не  обладает
способностью к  ментальному  общению,  но  имеет  нейронные  процессоры,
передать ячейки своей памяти обиталищу?
   - Никаких сведений на этот счет я не имею, но не вижу в  этом  ничего
невозможного. Хотя  процесс  должен  занять  больше  времени,  поскольку
передача посредством  нейронных  процессоров  менее  эффективна,  нежели
передача через ментальный диапазон.
   - Я хочу стать эденистом. Я хочу, чтобы ты принял ячейки моей памяти.
   - Но зачем тебе это нужно, Варлоу?
   - Мне восемьдесят шесть лет и я не генинженнрован.  Мои  товарищи  по
экипажу не знают, но все,  что  осталось  от  моего  тела,  это  мозг  и
несколько нервных окончаний. Все остальное давно погибло. Видишь  ли,  я
провел слишком много времени в невесомости.
   - Прости.
   - Ничего. Я прожил наполненную событиями жизнь. Но теперь мои нейроны
отмирают настолько  стремительно,  что  даже  генетики  Конфедерации  не
успевают их заменять. Неудивительно, что в последнее время я стал  часто
думать о смерти. Я даже стал рассматривать  возможность  загрузки  ячеек
памяти в процессор. Но это было бы лишь жалкое подобие моей личности.  А
ты являешься живой сущностью, внутри которой я мог  бы  продолжить  свою
жизнь.
   - Я был бы рад удостоиться чести принять  ячейки  твоей  памяти.  Но,
Варлоу, переход должен совершаться в момент  смерти.  Только  так  можно
достичь непрерывности. Иначе получится лишь жалкое подобие, о котором ты
говорил. Твоя личность поймет, что ее существование в материальном  мире
не завершено и ее исход будет неполным.
   Он летел вдоль утеса,  который  напоминал  кусок  угля.  Эта  частица
кольца была величиной с гору. Ее  поверхность  источили  и  отполировали
удары бесчисленного множества  пылинок.  Он  увидел  вытянувшиеся  вверх
хрупкие  формирования.  Напоминая  острые  лезвия  ножей,   они   грозно
возвышались над волнистой равниной и пологими холмами.
   - Я знаю.
   - Тогда, мож