ошли!
   Она так дернула сестренку за рукав, что та чуть не упала, и Женевьева
неохотно поплелась следом.
   - Ты слышала, что велела мама? - проговорила Луиза. -  Присмотрим  за
лошадьми.
   - Да, но...
   - Никаких "но", ладно? Мама разберется.
   Утешения эти слова ей не принесли. Что же случилось с  папой?  Должно
быть, в Бостоне было просто ужасно, если он до сих пор не в себе.
   Луиза расстегнула завязки шляпы и сунула  ее  под  мышку.  В  усадьбе
разом стало как-то очень тихо. Стоило дверям  затвориться,  как  смолкли
даже птицы, словно по сигналу. Кони стояли, понурившись.
   Похоронное  настроение  развеял  Мерлин,  доковылявший   наконец   до
лестницы и с жалобным лаем ткнувшийся Луизе в колени. Пес тяжело  дышал,
вывалив язык.
   Луиза взяла обоих коней  под  уздцы  и  повела  в  стойла.  Женевьева
потащила за ней Мерлина, ухватив псину за ошейник.
   В конюшне, позади западного крыла, было пусто. Даже  двое  мальчишек,
которых оставлял вместо  себя  мистер  Баттерворт,  куда-то  задевались.
Копыта  страшно  гремели  по  брусчатке   дворика,   и   между   стенами
перекатывалось эхо.
   - Луиза, - несчастным  голоском  проныла  Женевьева.  -  Мне  это  не
нравится. Эти типы, которых папа привел, они странные!
   - Знаю. Мама нам все объяснит.
   - Так она с ними пошла.
   - Ага.
   Только теперь до Луиза дошло, с каким упорством мать отправляла их  с
сестрой подальше от отцовых друзей. Девушка огляделась,  соображая,  как
же поступить дальше. Или мама за ними пошлет,  или  не  ждать,  а  пойти
самим? Папа захочет с ними поболтать... захотел  бы,  грустно  поправила
она саму себя.
   И Луиза  решила  обождать.  Благо  дел  в  конюшне  хватало  -  коней
расседлать, расчесать, напоить. Сняв куртки, они с Женевьевой взялись за
дело.
   Первый вопль они услыхали минут двадцать спустя, когда убирали  седла
в  кладовку,  -  дикий  визг  мучительной  боли,  перешедший  в  жалкое,
замирающее всхлипывание. Крик был мужской, и от  этого  становилось  еще
страшнее.
   Женевьева машинально вцепилась в сестру,  и  Луиза  ощутила,  как  ее
трясет.
   -  Ничего,  ничего...  -  бессмысленно  прошептала  она,   поглаживая
сестренку по плечам.
   Прокравшись к окну, они выглянули на двор, но там  было  пусто.  Окна
усадьбы были черны и пусты, поглощая свет Герцога без остатка и следа.
   - Я пойду выясню, что там творится, - прошептала Луиза.
   - Нет! - готовая разрыдаться Женевьева отчаянно вцепилась в нее. - Не
оставляй меня! Пожалуйста! Луиза!
   Луиза привычно прижала ее к себе.
   - Хорошо, Джен. Я не уйду.
   - Обещаешь? Честно-честно?
   - Обещаю! - девушка поняла, что сама боится ничуть не меньше. - Но мы
должны узнать, чего от нас хотела мама.
   - Как скажешь.
   Женевьева судорожно кивнула.
   Луиза окинула оценивающим взглядом высокие стены западного крыла. Что
бы  сделал  Джошуа?  Она  вспоминала  расположение  комнат,   коридоров,
проходов для слуг - все это она знала лучше,  чем  любой  другой,  кроме
домоправительницы и, может быть, отца.
   - Пошли! -  она  взяла  Женевьеву  за  руку.  -  Попробуем  незаметно
пробраться в мамин будуар. Рано или поздно она туда заглянет.
   Они украдкой выбрались со двора и поспешно шмыгнули к зеленой  дверце
в стене, которая вела в одну из кухонных кладовок. Луиза ожидала, что их
вот-вот грозно окликнут, и к тому времени, когда она, нажав на массивную
чугунную ручку, скользнула в дом, ее уже трясло от напряжения.
   Кладовку заполняли мешки с мукой и дощатые  поддоны  с  овощами.  Два
затянутых паутиной узких окошка под потолком давали  скудный  и  бледный
свет. Когда Женевьева затворила дверь, Луиза щелкнула  выключателем,  но
два голых светошарика померцали секунду и погасли.
   - Проклятье!
   Луиза взяла сестренку за руку и потащила ее за  собой,  петляя  между
мешками и ящиками.
   В  переходе  для  прислуги,  куда  они  вышли,  стены  были  побелены
известкой, а пол вымощен желтоватым плитняком. Светошарики,  развешанные
через каждые двадцать футов, то вспыхивали, то отключались вновь, отчего
у девушки кружилась голова - казалось, что пол под ногами покачивается.
   - Это еще кто вытворяет? - со злостью прошептала Женевьева.
   - Понятия не имею, - пробормотала Луиза в ответ.
   Ее вдруг охватило предельное одиночество. Она  сердцем  ощутила,  что
Криклейд больше не принадлежит ее роду.
   Все  же  девушки  пробрались  по  коридорчику  к  чугунной   винтовой
лестнице, уходившей на верхние этажи. Луиза остановилась, прислушиваясь,
не спускается ли кто им навстречу, и ступила на лесенку.
   Господские переходы в усадьбе отличались от служебных,  как  небо  от
земли. Натертый золотистый паркет укрывали роскошные зеленые  с  золотом
ковровые дорожки. По стенам были развешаны традиционные картины маслом в
массивных сусальных рамах. Вдоль стен  через  равные  промежутки  стояли
старинные сундучки, поддерживая или хрупкие безделушки, или  хрустальные
вазы с земными или чужемирными цветами из приусадебной оранжереи.
   Дверь, к которой приводила винтовая лестница,  пряталась  за  стенной
панелью. Луиза приотворила ее совсем чуть-чуть и выглянула в коридор.  В
дальнем его конце солнце сияло сквозь огромный  витраж,  крася  стены  и
потолок на манер тартана. Врезанные в потолок светошары мерцали  тусклым
янтарем и нехорошо жужжали.
   - Никого нет, - прошептала Луиза.
   Девушки торопливо выскочили в коридор и, заперев за собой дверцу,  на
цыпочках двинулись к будуару матери.
   Вдалеке послышался  крик  -  где,  Луиза  не  сообразила,  но  именно
вдалеке, и слава богу!
   - Пойдем назад, - проныла Женевьева. - Ну, Луиза! Мама знает, что  мы
в конюшню пошли, она нас там найдет!
   - Сначала посмотрим, здесь ли она. Если нет, тут же вернемся.
   Снова донесся мучительный вопль, еще тише.
   До дверей будуара оставалось двадцать футов. Луиза собралась с  духом
и сделала еще шаг.
   - Боже, нет!  Нет,  нет,  нет.  Прекрати!  Грант!  Господи,  спаси  и
помилуй!
   Девушка застыла от ужаса. Из-за дверей доносился голос - нет, вопль -
ее матери.
   -  Грант,  нет!  Пожалуйста!  Господи,  хватит!  -  И  пронзительный,
исполненный муки вой...
   Женевьева вцепилась в плечо сестры, приоткрыв рот и слабо всхлипывая.
Светошары над дверями вдруг начали разгораться. Пару секунд они полыхали
ярче, чем полуденный Герцог, а потом с тихим звяканьем лопнули, рассыпав
по ковровым дорожкам и паркету осколки молочного стекла.
   Марджори Кавана завизжала снова.
   - Мама-а! - взвыла Женевьева. Вопль Марджори оборвался, и за дверью с
глухим стуком рухнуло что-то тяжелое.
   - БЕГИ! БЕГИ, МИЛАЯ! БЕГИ, СКОРЕЙ!!!
   Луиза уже отступала к  потайной  дверце,  волоча  за  собой  плачущую
Женевьеву. Двери распахнулись с такой силой, что полетели щепки. Коридор
залила осязаемая масса изумрудного сияния, в котором плыли, уплотняясь с
каждым мигом, паутинные тени.
   На пороге стояли двое.
   Луиза задохнулась.  Одной  была  Рейчел  Хендли,  горничная.  Она  не
изменилась  совершенно.  Вот  только  волосы  ее  обрели  кирпично-рыжий
оттенок и шевелились. Прядки  сплетались  и  вились,  точно  намасленные
змейки.
   А рядом с толстушкой стоял отец, так и не снявший  мундира.  По  лицу
его блуждала чужая мерзкая ухмылка.
   - Иди к папе, детка, - пророкотал он радостно и шагнул к ней.
   Луиза только и смогла, что  беспомощно  помотать  головой.  Женевьева
упала на колени, содрогаясь от рыданий.
   - Идем, девочка, - голос отца превратился в бархатистое воркование.
   Луиза не смогла сдержать булькающего всхлипа,  готового  в  следующий
миг сорваться в нескончаемый истерический визг.
   Отец восторженно расхохотался. И в этот миг сквозь  зеленую  мглу  за
его спиной прошла третья фигура.
   Луиза не сумела выдавить даже удивленного  вздоха.  Но  это  была  их
няня, миссис Чарлсворт, одновременно тиран и вторая мать,  наперсница  и
предательница,  рано  поседевшая  кругленькая  дама  средних  лет,   чье
привычно кислое лицо смягчали мириады морщинок.
   С негодующим воплем "Оставь моих девочек, негодяй!"  старушка  ткнула
Гранту Кавана вязальной спицей в левый глаз.
   Что случилось за этим, Луиза  так  и  не  сумела  потом  вспомнить  в
точности. Кровь и  крошечные  ветвистые  молнии.  Звонкий  вопль  Рейчел
Хендли. Разлетающиеся по коридору осколки стекла, прикрывавшего  картины
на стенах, и стробоскопическое мерцание вспышек.
   Луиза заткнула уши - от пронзительного визга  у  нее  лопался  череп.
Молнии погасли. На месте ее отца рядом с Рейчел стояла громоздкая фигура
в странной броне,  набранной  из  квадратных  пластин  темного  металла,
украшенных алыми рунами  и  соединенных  медной  проволокой.  "Сука!"  -
грянул  великан,  нависая  над  миссис  Чарлсворт,  и   из   зениц   его
выплеснулись струи густого апельсинового дыма.
   Руки Рейчел Хендли вспыхнули. Оскалившись от натуги, бывшая горничная
вцепилась пламенеющими пальцами в щеки несчастной няни, и под ее ногтями
зашипела, обугливаясь, плоть. Миссис  Чарлсворт  захлебнулась  от  боли.
Горничная отпустила ее,  и  няня  отшатнулась,  покачиваясь.  Взгляд  ее
нашарил  в  зеленой  мгле  девушек.  По  обезображенным  щекам   старухи
покатились слезы.
   - Беги, - выдохнула миссис Чарлсворт с прощальной улыбкой.
   Эта жалостная мольба, минуя сознание, пробудила  к  действию  спинной
мозг Луизы. Упираясь лопатками  в  стену,  девушка  поднялась  с  ковра.
Миссис Чарлсворт горько усмехнулась, поднимая свое  бесполезное  оружие.
Девка и рыцарь шагнули к ней, дабы свершить свою месть.
   Руки Рейчел обвивали бело-огненные  змеи,  капли  пламени  стекали  с
пальцев, устремляясь к старушке, прожигая  накрахмаленную  серую  блузу.
Ожившие доспехи разразились рокочущим хохотом,  заглушавшим  мучительные
стоны миссис Чарлсворт.
   Луиза за плечи подняла сестру. За  спинами  девушек  коридор  озаряли
вспышки и слышался вой.
   "Я не должна оборачиваться, - думала она. - Не должна".
   Пальцы  ее  сами  нашарили  защелку  потайной  двери.  Она   швырнула
Женевьеву на ступени лестницы и сама ринулась во мглу, даже  не  глянув,
кто может поджидать их там.
   Дверь захлопнулась.
   - Джен? Джен! - Луиза встряхнула оцепеневшую сестренку, но ответа  не
было. - Джен, надо отсюда выбираться! Господи Боже...
   Ей хотелось свернуться калачиком и  плакать  навзрыд.  Но  тогда  она
умрет. И ребенок с ней.
   Волоча за собой Женевьеву, она помчалась  вниз  по  лестнице.  Сестра
покорно следовала за ней. Хотя  что  случится,  если  они  встретят  еще
одну... тварь, лучше и не думать.
   Они едва успели спуститься в полуподвал, когда сверху донесся грохот.
Луиза побежала в сторону кладовой. Женевьева старалась держаться поближе
к ней, мыча сквозь сжатые зубы.
   Грохот прервался, и послышался взрыв. По винтовой лестнице стекли  на
пол струи синеватых искр, красные плитки пола трескались  и  отрывались.
Померкшие было светошарики вспыхнули вдруг на полную мощность.
   - Скорее, Джен! - крикнула Луиза.
   Они пробежали через кладовую и выскочили  во  двор.  Мерлин  стоял  в
воротах конюшни, заходясь лаем. Луиза помчалась прямо к нему.  Стоит  им
добыть коней - и они свободны. Верхом она ездила лучше, чем  кто-либо  в
поместье.
   До конюшен оставалось  с  десяток  шагов,  когда  из  зеленой  дверцы
выскочили двое - Рейчел и отец. "Только это уже не  он",  -  в  отчаянье
подумала девушка.
   - Вернись, Луиза! - крикнул черный рыцарь. - Вернись, лапочка! Обними
папу!
   Луиза и Женевьева метнулись  под  арку  ворот.  Мерлин  на  мгновение
задержался и бросился вслед хозяйкам.
   В ворота конюшни врезались шары белого огня, расплескавшись пламенной
паутиной, ощупывавшей старые доски, точно пальцы покойника.  Черный  лак
шел пузырями и испарялся, дерево вспыхнуло.
   - Отворяй стойла! - бросила Луиза, перекрикивая гул огня и испуганное
ржание.
   Ей  пришлось  повторить,  прежде  чем  Женевьева  отодвинула   первую
защелку. Лошадь выскочила в проход и заметалась из стороны в сторону.
   Луиза побежала в дальний конец конюшни. Мерлин истерически тявкал  на
пламя, перекинувшееся с ворот на солому в яслях. Сыпались  дождем  яркие
искры, и под потолком зазмеился черный дым.
   Снаружи доносились голоса, то угрожающие, то молящие, но все это  был
обман, самое страшное предательство.
   Слышались вопли, несущиеся из поместья. Подельники Квинна брали верх.
Последних свободных слуг Криклейда одерживали, уже не скрываясь.
   Луиза отворила двери стойла, где  бесновался  отцовский  великолепный
черный жеребец, из породы, генинженированной до совершенства, о  котором
не  могли  мечтать  лучшие  скакуны  девятнадцатого  столетия.  Задвижка
сдвинулась легко, и девушка успела схватить уздечку, прежде чем  жеребец
успел умчаться. Конь злобно фыркнул, но покорился. Чтобы  взгромоздиться
на него, девушке пришлось подставить тюк сена.
   Пламя распространялось ужасающе быстро. Стойла уже  полыхали,  старые
сухие бревна занимались легко. Мерлин отступал от надвигающегося огня, и
в его лае слышался страх. С полдюжины коней с жалобным ржанием  толклось
в проходе. Ревущее пламя отсекло их от ворот, не давая выхода. Женевьевы
нигде не было.
   - Джен! - крикнула Луиза. - Где ты?!
   - Здесь! - Голос доносился из опустевшего стойла.
   Луиза погнала жеребца к воротам, криками распугивая встающих на  дыбы
лошадей. Те наконец-то ринулись к выходу.
   - Быстрей! - завизжала Луиза.
   Женевьева выскочила из стойла, и Луиза помогла ей взобраться на спину
коня. На миг ей показалось, что она недооценила  тяжесть,  что  ее  саму
сейчас вывернет из седла, но в тот  миг,  когда  Луиза  решила,  что  ее
позвоночник сейчас хрустнет или она вот-вот треснется теменем о каменный
пол, Джен  ухватилась  за  гриву  сердито  огрызнувшегося  жеребца  и  в
следующее мгновение уже сидела впереди сестры.
   Противоестественно жаркое пламя уже пожрало ворота конюшни, последние
доски раскачивались на мерцающих от жара петлях и с грохотом  падали  на
брусчатку.
   Завеса огня расступилась ненадолго, и кони, увидав выход, ринулись  к
свободе. Луиза дала жеребцу шенкелей. Стены рухнули куда-то назад, левый
бок девушке обожгло золотое пламя, пискнула, отчаянно колотя ладонями по
занявшейся блузке, Женевьева, в нос ударил запах паленой  шерсти,  и  от
клубов расползающегося черного дыма заслезились глаза.
   А потом они вылетели из прожженных дверей  -  по  косяку  еще  бегали
язычки огня - вслед за обезумевшими конями  на  свежий  воздух  и  яркое
солнце. Впереди их поджидал  рыцарь  в  черной  наборной  броне.  Из-под
забрала его шлема  все  еще  курился  оранжевый  дым,  и  по  кольчужным
перчаткам пробегали белые искры. Он воздел руку, набирая в горсть пламя.
   Но бегущий табун не остановить. Первая лошадь пронеслась  мимо,  едва
не задев рыцаря. Осознав опасность, он шагнул было в сторону - и в  этом
заключалась ошибка. Останься он на месте, второй конь обогнул бы его.  А
так он с ржанием налетел на  рыцаря  грудью.  Послышался  мерзкий  хруст
ломающихся костей, но инерция влекла изувеченного зверя  вперед.  Рыцаря
подбросило в воздух и отшвырнуло. Черная туша  подскочила  в  воздух  на
добрый фут, потом рухнула на брусчатку  и  замерла.  Броня  рассыпалась,
обнажив тело Гранта Кавана, все  еще  облаченное  в  рваный  ополченский
мундир. Из открытых ран хлестала алая кровь.
   Луиза невольно придержала коня. Отец ранен!
   Но поток крови разом иссяк.  Рваные  раны  затягивались  сами  собою,
зашивался  невидимой  иглой   мундир.   Пыльные   и   потертые   башмаки
превращались в стальные поножи. Чудовище помотало головой в  недоуменном
раздражении.
   Мгновение Луиза взирала, застыв, как он поднимается  с  земли,  потом
ударила скакуна пятками.
   - Папка! - застонала Женевьева.
   - Это не он, - процедила Луиза сквозь  сжатые  зубы.  -  Не  он.  Это
что-то иное. Сам дьявол.
   Преграждая выход, у надвратной  арки  стояла,  уперев  руки  в  боки,
Рейчел Хендли. Волосы-черви возбужденно шевелились.
   -  Молодцы,  -  презрительно  хохотнула  она,  глядя  на  мучительное
отчаяние сестер.
   Вокруг воздетой ее руки собиралось жуткое бледное  мерцание,  образуя
призрачные когти. Заглушая жалобное  тявканье  Мерлина,  несся  громовой
смех.
   Из-за спины Луизы ударил разряд белого пламени, пробив  череп  Рейчел
Хендли в дюйме над левой глазницей и взорвавшись внутри. Темя  горничной
снесла лиловая вспышка, расплескав  дымящуюся  кровь.  Тело  стояло  еще
секунду,  потом  мышцы  разом  дернулись  и  обмякли.  Бывшая  горничная
рухнула, и из разваленного черепа хлынула на  землю  яркая  артериальная
кровь.
   Луиза обернулась. Двор был пуст - только неуклюже  пытался  подняться
на ноги тот, кто был ее отцом. Усадьба взирала на девушек сотнями пустых
окон. Над крышами разносились далекие слабые крики, и из широких  дверей
конюшни с гулом выплескивалось пламя.
   Женевьеву  снова  сотрясали  судорожные  рыдания.  Страх  за   сестру
превозмог смятение Луизы, и она опять дала  коню  шенкелей,  пускаясь  в
галоп.
   Из-за затворенных  окон  гостевой  комнаты  на  третьем  этаже  Квинн
Декстер наблюдал, как девчонка  гонит  прекрасного  черного  жеребца  по
приусадебным лугам в сторону пустошей.  Даже  его  потрясающая  мощь  не
могла достать убегающих сестер с такого расстояния.
   Он поджал губы. Кто-то  ведь  помог  им.  Зачем  -  Декстер  не  имел
понятия. Предатель ведь знает, что от кары ему не уйти. Брат  Божий  все
видит. Каждая душа ответит за свои грехи.
   - Направятся они, конечно, в Колстерворт, - промолвил он.  -  Оттянут
неизбежное на пару часов. Большая часть этого вшивого городишки  уже  за
нами.
   - Да, Квинн, - ответил стоявший за его спиной мальчишка.
   - А скоро - и весь мир, - пробормотал Квинн. "И что тогда?" - Как  же
я рад тебя снова видеть, - обернувшись, добавил он с горделивой улыбкой.
- Я и не надеялся на это. Но Он, верно, решил наградить меня.
   - Я люблю тебя, Квинн, - просто ответил Лоуренс Диллон.
   Тело конюха, которым он овладел, было совершенно нагим, розовые шрамы
одержания на загорелой коже уже бледнели.
   - На Лалонде я сделал то, что должно, ты знаешь. Мы не могли  забрать
тебя.
   - Я знаю, Квинн, - преданно ответил Лоуренс. - Тогда я был малоценен.
Я был слаб. - Он пал перед священником  на  колени  и  поднял  взгляд  к
суровому лицу черноризца. - Но с  этим  кончено.  Теперь  я  вновь  могу
помочь тебе. Как прежде, только лучше. И вся вселенная  склонится  перед
нами, Квинн.
   - О да, -  медленно  проговорил  Квинн  Декстер,  наслаждаясь  каждым
звуком. - Так им, пидорам, и надо.
 
*** 
 
   Датавизный  сигнал  вырвал  Ральфа  Хилтча   из   пучины   бессвязных
сновидений.   Как   начальнику   станции   со    стороны    королевского
разведывательного агентства, ему выделили временную каюту.  Непривычная,
безличная обстановка и потрясение, не  уходившее  с  той  поры,  как  он
доставил Джеральда Скиббоу на Гайану, не давали мыслям умерить свой  бег
и после того, как вслед за трехчасовым допросом Ральф рухнул на койку. В
конце концов ему пришлось запросить транк-программу, чтобы расслабиться.
   По крайней мере, кошмары его не  преследовали,  хотя  воспоминания  о
Дженни настигали его снова и снова. Последний стоп-кадр миссии:  Дженни,
погребенная   под   телами   обезьянолюдей,   вводит    в    аккумулятор
код-камикадзе. Эту сцену ему не требовалось перегонять в  клетки  памяти
нервной наносети. Дженни считала, что альтернатива еще хуже, но была  ли
она права? Этот вопрос Ральф не раз задавал себе всю дорогу до Омбея.
   Он сел на койке и взъерошил давно не мытые волосы.  Сетевой  терминал
комнаты сообщил, что астероид Гайана только  что  перешел  на  состояние
предельной боеготовности.
   - Черт, ну и теперь что?
   Словно он сам не догадался.
   Его  нервная  наносеть  приняла  звонок   из   конторы   королевского
разведывательного  агентства  на  Омбее  с  цифр