нно одержимые должны были бы в первую
очередь с презрением проклясть Иисуса, Аллаха, Будду и прочих  лжебогов,
обрекших их на вечное пребывание в муках чистилища. Так  легко  было  бы
показать  им  путь  к  Светоносцу.  Однако  же  одержимые  продолжали  с
редкостным упрямством сопротивляться его учению. Иные даже  воспринимали
новое свое рождение как шанс искупить вину.
   Квинн не ощутил в туннеле ничего. И все же он был уверен, что  уловил
обрывок мыслей, не принадлежавших  никому  в  его  свите.  И  мысль  эту
сопровождало движение - серое на черном. Поначалу ему  показалось  даже,
что кто-то крадется за ним.
   Раздраженный неожиданным вмешательством, он  снова  двинулся  вперед.
Край его сутаны плыл над грязным полом. В туннеле было холодно;  дыхание
застывало туманными облачками, под ногами похрустывали льдинки.
   В лицо Квинну с шорохом ударил порыв ледяного ветра, развевая сутану.
   Он вновь остановился, уже озлобившись.
   - Какого хрена тут творится? В этом туннеле воздуховодов нет!
   Он протянул руку, ощупывая недвижный воздух.
   Кто-то хихикнул.
   Квинн снова обернулся, но ученики  переглядывались  недоуменно.  Нет,
никто из них не осмелился посмеяться над  своим  учителем.  На  миг  ему
вспомнилась тень неведомого врага, с которым он столкнулся в  космопорте
Норфолка, и порожденное им непобедимое  пламя.  Но  то  было  во  многих
световых годах отсюда, и никому не удалось  скрыться  с  планеты,  кроме
девчонок Кавано.
   - В этих туннелях всегда ерунда творится, - проговорил Бонэм. Он  был
одним  из  новообращенных,  вселившимся  в  тело  Счастливчика  Вина   и
преобразившим его в упыря - белесая кожа, острые зубы, выпученные глаза.
На серебряной  черепной  крышке  проросла  густая  шерсть.  Он  назвался
потомком венецианских аристократов конца девятнадцатого века, погибшим в
двадцать шесть лет на Первой мировой, но  успевшим  перед  этим  вкусить
упадочничества и слепой жестокости  своей  эпохи.  Вкус  этот,  судя  по
всему, пришелся Бонэму по нраву. Его не пришлось убеждать  принять  веру
Квинна. - Я спросил одного ремонтника, и он говорит, это как раз потому,
что здесь воздуховодов  нет,  потоки  не  регулируются.  Самые  странные
течения возникают.
   Квинна такой ответ не удовлетворил. Он  был  уверен,  что  чувствовал
чье-то потаенное присутствие. Но, недовольно хмыкнув, он продолжил путь.
   Больше никаких сюрпризов не  поджидало  его  в  пути  к  пещере,  где
работала одна из его  команд.  Полость  была  почти  шарообразной,  лишь
небольшая плоская площадка служила полом, куда  сходились  семь  крупных
туннелей. Из центра свода торчала единственная широкая  стальная  труба,
которая звонко гудела, нагнетая в камеру теплый сухой воздух. Глянув  на
нее, Квинн оскалился и подошел к пятерым  своим  слугам,  собиравшим  на
полу термоядерную бомбу.
   Корпус адской машины представлял собой конус  семидесяти  сантиметров
высотой. К основанию ее были подключены оптическими  кабелями  несколько
процессорных  блоков.  При  приближении  Квинна  все  пятеро  работников
почтительно поднялись с колен.
   - Проходил здесь кто-нибудь?
   Его уверили, что не было никого. Один из пятерых  не  был  одержан  -
техник из сил обороны Новой Джорджии. Он обильно потел, и в  мыслях  его
ужас мешался с гневом.
   Квинн обратился прямо к нему:
   - Все идет нормально?
   - Да, - покорно отозвался техник, поглядывая на Двенадцать-Т.
   Гангстер находился в ужасном состоянии. Из его протезов струился пар.
По краю срезанной черепной коробки, в которой покоился  мозг,  нарастали
желтоватые корки, точно оплывающий свечной  воск.  Покрывавшая  извилины
мембрана  уплотнилась,  как  пожелал  Квинн,  но  приобрела   нездоровый
зеленоватый оттенок. Гангстер постоянно моргал и  морщился,  превозмогая
боль.
   Квинн намеренно неторопливо проследил за его взглядом.
   - А, да.  Самый  страшный  гангстер  на  планете.  Настоящий  упрямый
ублюдок. Что бы я с ним ни делал, не верит он в Брата Божьего. Глупость,
конечно. Но дело в том, что мне он нужен. Поэтому я оставил  ему  жизнь.
Пока  он  не  отходит  от  меня,  он  продолжает  жить.  Метафора  такая
воплощенная, въезжаешь? Так что, будешь упрямиться?
   - Нет, мистер Квинн, сэр.
   - Очень умно, блин. - Квинн чуть подался вперед, так что свет  проник
в тень под его капюшоном и озарил пепельное лицо. Техник  закрыл  глаза,
чтобы не смотреть, губы его шептали молитву. - Так сработает эта бомба?
   - Да, сэр. Стомегатонная боеголовка, стандартная. Как только они  все
будут подключены к  сети  астероида,  мы  сможем  взорвать  их  в  любом
порядке. Пока рядом с ними нет одержимых, они работают прекрасно.
   - Тут ты не волнуйся. Моих учеников здесь  не  будет,  когда  в  небо
взойдет Ночь.
   Он развернулся, собираясь уйти, и подозрительно нахмурился. Вновь ему
примерещилось движение - легче  и  быстрее  взмаха  птичьего  крыла.  Он
уверен был, что кто-то следит за ним.  След  трепета  висел  в  воздухе,
точно аромат летних цветов.
   И все же, стоя у входа в туннель, он видел лишь уходящую вдаль череду
осветительных панелей, заворачивающих за кривизну, и слышал  лишь  тихий
стук падающих капель, хотя почти ожидал узреть там  тот  черный  силуэт,
что предстал перед ним в ангаре на Норфолке.
   - Если ты прячешься - ты слабее меня, - бросил он в пустой проход.  -
А значит, ты будешь найден и приведен ко мне  на  суд.  Так  что  выходи
сейчас.
   Ответа не было.
   - Ну как хочешь, засранец. Что бывает с теми, кто  мне  не  нравится,
сам видел.
 
*** 
 
   Остаток дня Квинн провел, отдавая приказы, которым  суждено  опустить
Ночь на  несчастную  планету  внизу.  Теперь  сетью  СО  Новой  Джорджии
командовал он. Платформы с легкостью могли  разрушить  две  другие  сети
обороны Нювана, еще  находившиеся  в  рабочем  состоянии,  и  уничтожить
спутники-шпионы  других  наций.  Под  прикрытием  электронного   барража
космопланы спустятся на поверхность незамеченными. Каждая  страна  будет
засеяна группами одержимых с Джесупа.  А  межнациональный  антагонизм  -
проклятие Нювана - не позволит планете выступить  против  угрозы  единым
фронтом, лишая ее жителей единственного шанса устоять.
   Одержимые победят здесь, и победа их будет, пожалуй, самой легкой  во
всей Конфедерации.  Они  были  единой  силой,  не  признающей  границ  и
барьеров.
   Тех, кому предстояло спуститься на поверхность, Квинн подобрал  очень
внимательно. На каждый космоплан - пару преданных учеников, чтобы  точно
следовали полетным векторам и не сбивались с курса.  Но  остальные,  те,
кого сдерживал лишь страх перед близким возмездием со стороны Квинна,  -
неверующие. Сделал он это намеренно.  Освободившись  от  его  ярма,  они
поступят так, как поступают все одержимые, - захватят как  можно  больше
тел.
   Квинну был глубоко безразлично, что он не сможет лично принести  этим
заблудшим душам свет слова Брата Божьего. Норфолк научил  его,  что  это
будет ошибкой. Когда имеешь дело с населением целой  планеты,  обращение
на индивидуальной основе становится непрактичным. Долг Квинна и всех его
учеников был долгом всех жрецов на свете: им предстояло  удобрить  почву
для  пришествия  Брата  Божьего,  построить  храмы  и  подготовиться   к
отправлению таинств. Но принести  Слово  и  показать  народу  свой  Свет
должен был он.
   Челноки с одержимыми составляли лишь половину Квиннова плана.  Помимо
них, он подготовил к отправке на три пустующих астероида межорбитальники
под командованием своих наипреданнейших последователей. Эти  бесполезные
булыжники стали краеугольным камнем в его плане опустить Ночь.
 
*** 
 
   Квинн вернулся в туннель уже после полуночи. В этот раз он был  один.
Целую  минуту  он  недвижно  стоял  под  аркой  входа,  чтобы  невидимые
наблюдатели могли его заметить. Потом он воздел  руку  и  бросил  стрелу
белого  пламени  в  протянутый  под   потолком   электрический   кабель.
Осветительные панели померкли.
   - Теперь посмотрим, кто из  нас  повелитель  тьмы!  -  крикнул  он  в
черноту.
   Он продвигался вперед, одной лишь мыслью ощупывая пространство  перед
собой. Скалы вокруг виделись призрачной серой мглой, но,  кроме  них,  в
пустой Вселенной не было ничего.
   Рясу Квинна колыхали ледяные струйки. И усиливался едва слышный краем
сознания шепоток, сродни вавилонскому грому бездны, но куда слабее его.
   Квинн не испытывал ни страха, ни даже любопытства от столкновения  со
столь странным явлением. Неисповедимы пути тех Владык, что ведут  вечный
бой в сердце Вселенной и в сердцах ее обитателей. Он  ощущал  лишь  свою
силу и знание себя самого. Он не свернет с пути.
   - Вот теперь я вас возьму за  задницы,  -  прошептал  Квинн  дрожащим
голосом.
   Словно    в    ответ,    похолодало,    ветерок    усилился.    Квинн
сконцентрировался, стараясь  сосредоточить  свое  колдовское  зрение  на
самих воздушных струях. Неуловимые, переплетающиеся  волоконца,  их  так
трудно было поймать мыслью, но Квинн не отступал,  выискивая  те  точки,
где газ терял тепло.
   Одержимый проникал мыслями все глубже и глубже в сплетение энергий, и
воздух под его взглядом  начал  сгущаться  бледным  свечением,  тронутым
местами радугой. Атомы словно расступались,  образуя  обширные  пустоты,
отчаянно снующие в пародии  на  броуновское  движение.  Квинн  попытался
схватить рукой один из сияющих пузырей, но рука его -  черный  контур  -
прошла сквозь туманный призрак насквозь. Пальцы его сомкнулись на пустом
месте.
   Мутный ком изменил  курс  и  полетел  прочь  от  Квинна,  расталкивая
сородичей.
   - Вернись! - яростно взревел Квинн, швырнув  вслед  беглецу  огненный
ком. Воздушные пузыри разлетелись во все стороны.
   И тут Квинн увидел их. Темный туннель был полон людей. Их испуганные,
мрачные лица озарил на мгновение белый пламень. И все  они  смотрели  на
него, Квинна.
   Огонь погас, а вместе с ним пропало и видение. Квинн изумленно взирал
на возбужденно колышащуюся стаю пузырей, разлетавшуюся  во  все  стороны
все торопливее.
   В тот момент ему показалось, что он  понял  их  тайну  -  что  группа
одержимых научилась делаться невидимыми. Энергистическая сила вскипела в
его теле, повторяя те узоры, что он видел в бурлящих воздушных  пузырях.
Это было на удивление сложно и  требовало  почти  всех  его  сил.  Когда
энергия уже бурлила вокруг  него  в  новом  узоре,  он  понял,  что  ему
напоминает этот эффект. Дикие одержимые таким образом пытались  уйти  из
этой Вселенной, расширяя одну из бесчисленных трещин в ткани бытия.
   Но  Квинн  не  сдавался.  Выкладываясь  до  последней   капли   своих
энергистических сил, он прорывался в эту ускользающую трещинку. В  конце
концов, если это удалось им, то он, избранник, не может  не  справиться.
Он спешил за убегающими призраками, вперед, по туннелю, в конце которого
ждала его  бомба.  Менее  всего  он  мог  позволить  целому  отряду  душ
действовать не под его присмотром и руководством.
   Переход в новый мир был  для  него  постепенным.  Призрачные  контуры
камня, которые он ощущал рассудком, становились  все  вещественнее,  все
плотнее. Кожу покалывало, точно статическими разрядами.  И  вдруг  Квинн
оказался - там. Изменилось тяготение,  тело  его  весило  словно  меньше
дождевой капельки. Он не  дышал.  И  сердце  тоже  не  билось.  Но  тело
каким-то образом продолжало жить - наверное, одной силой воли.
   Воидя в пещеру, он увидал их всех. Там скопилось, должно быть,  сотни
две человек - мужчины, женщины, дети.  Многие  теснились  вокруг  бомбы;
если бы не явное отчаяние на их лицах, можно было подумать, что  они  на
нее  молятся.  Они  обернулись  к  нему,  и  Квинн  услыхал  их  слитный
испуганный вздох. Родители подхватывали на руки  детей.  Иные  поднимали
руки, пытаясь отгородиться от него.
   - Ку-ку, - бросил Квинн в тишину. - Жопа, я тебя знаю!
   Что-то в них было не так, чем-то они  неуловимо  отличались  от  него
самого. Тело Квинна сияло энергистической мощью, наполненное силой. Они,
словно ради контраста, были сплошь бледны, почти бесцветны. Опустошены.
   - Неплохая попытка, - сказал он им. - Но  от  Брата  Божьего  вам  не
скрыться нигде. А теперь возвращайтесь-ка со мной все в реальность. Я не
буду с вами слишком суров; сегодня я научился полезному трюку.
   Он с ухмылкой устремил взгляд на длинноволосого мальчишку-подростка.
   Паренек помотал головой.
   - Мы не можем вернуться, - пролепетал он. Квинн пятью быстрыми шагами
одолел разделявшее их расстояние и попытался ухватить паренька за  руку.
Пальцы его не то чтобы  сомкнулись  на  плече  мальчишки  -  они  прошли
насквозь, но при этом задержались, точно в киселе. Рукав вспыхнул на миг
яркими красками, и паренек, отшатнувшись, взвизгнул от боли.
   - Не надо! - взмолился он. - Пожалуйста, Квинн. Больно.
   Квинн вгляделся в него, наслаждаясь болью на лице мальчишки.
   - Так ты знаешь мое имя.
   - Да. Мы видели, как ты прилетел. Оставь нас в покое, пожалуйста.  Мы
не можем тебе помешать.
   Квинн  прошелся  вдоль  переднего  ряда  запуганных  бледных   людей,
разглядывая каждого по очереди. Все они были  равно  унылы,  и  немногие
имели смелость встретиться с ним взглядом.
   - Хочешь сказать, вы уже были такими, когда я прибыл сюда?
   - Да, - отозвался мальчишка.
   - Как? Я первым привел сюда одержимых! Кто вы такие, тля?
   - Мы... - Паренек оглянулся, точно ожидая разрешения  старших.  -  Мы
призраки.
 
*** 
 
   Номер располагался на втором  этаже  гостиницы,  и  тяготение  в  нем
соответствовало примерно одной пятой того, к которому Луиза привыкла  на
Норфолке. Девушке это показалось еще  менее  удобным,  чем  невесомость.
Каждое движение приходилось рассчитывать заранее.  Женевьева  и  Флетчер
тоже были не в восторге.
   Да еще воздух, точнее, его отсутствие.  В  обеих  биосферных  пещерах
Фобоса поддерживалось низкое давление. Вообще-то оно  было  вдвое  выше,
чем  на  поверхности  Марса,  и  служило  для  удобства   акклиматизации
прибывающих на планету. Луиза радовалась про себя,  что  ей-то  подобное
путешествие не предстоит -  даже  здесь  ей  приходилось  жадно  глотать
воздух, чтобы прокачать через легкие достаточно кислорода.
   А вот посмотреть на астероиде  было  на  что  -  когда  привыкнешь  к
загибающейся через твою голову земле. С  балкона  открывался  прекрасный
вид на парк и поля. Луиза мечтала побродить по здешним  лесам  -  многим
деревьям здесь был уже не один  век.  Их  спокойное  достоинство  делало
замкнутый мирок Фобоса не таким искусственным. С  балкона  она  заметила
несколько кедров - их характерные, ярусами растущие  серо-зеленые  ветви
выделялись на фоне яркой  зелени.  Но  времени  на  спокойный  отдых  не
оставалось. Как только они сошли с борта "Далекого королевства",  Эндрон
снял им номер в этой гостинице (хотя вообще-то Луиза платила за него  из
своих денег). Потом они пошли по магазинам. Девушка подумала  было,  что
уж сейчас-то она развлечется, но Фобос, к  сожалению,  мало  походил  на
Норвич. Универмагов и дорогих бутиков здесь не  было  и  в  помине.  Вся
одежда приобреталась на торговой базе С-2 - наполовину лавке, наполовину
складе, - и притом ни одна тряпка ни ей, ни Джен не подходила.  Сложение
их слишком отличалось от конституции жителей  астероида  -  марсиан  или
лунарей. Все, что они ни  выбирали,  приходилось  перешивать  на  заказ.
Потом  пришла  очередь  процессорных  блоков   (ими   пользовалась   вся
Конфедерация,  как  объяснил  Эндрон,  а  путешественники  -  в   первую
очередь). Женевьева подобрала себе  высоковаттный  аудиовидеопроектор  и
загрузила в блок пять десятков  самых  популярных  игр  из  центрального
банка  памяти  торговой  базы.  Луиза  купила   себе   блок,   способный
связываться с  медицинским  нанопакетом  на  ее  запястье,  чтобы  иметь
возможность контролировать собственное состояние.
   Одетая и оснащенная, как любая приезжая  обитательница  Конфедерации,
Луиза последовала за Эндроном по заведениям,  излюбленным  космонавтами.
Это напоминало ее попытки купить билет с Норфолка, но в этот раз  у  нее
был какой-никакой опыт в этом деле, а Эндрон неплохо знал  Фобос.  Всего
за два часа они нашли "Джамрану", межорбитальный корабль, направляющийся
к Земле, и договорились о цене полета для Луизы и ее спутников.
   Оставались паспорта.
   Луиза надела клетчатую юбку (из напряженной ткани, чтобы  не  слишком
разлеталась при низком тяготении), черные колготки и  зеленый  свитер  с
высоким воротником.
   Луиза улыбнулась, чтобы  ослабить  напряжение,  и  пошла  вытаскивать
Женевьеву из комнаты.
   - А нам обязательно всем  идти?  -  спросила  у  Эндрона  упирающаяся
Женевьева. - Я как раз дошла в "Небесных замках" до третьего уровня.  На
помощь принцессе прилетели крылатые кони.
   - Когда мы вернемся, они никуда не улетят, -  ответила  Луиза.  -  На
борту поиграешь.
   - С вас будут снимать полный скан, - объяснил Эндрон. - Тут никак  не
отвертеться.
   - Ну ладно... - с отвращением  проныла  Женевьева.  Эндрон  повел  их
общественным коридором. Луиза потихоньку осваивала  искусство  ходьбы  в
слабеньком поле тяготения. Как ни крутись,  на  каждом  шагу  все  равно
будешь отрываться от земли, поэтому надо сильно отталкиваться  пальцами,
так, чтобы лететь почти параллельно полу. Хотя девушка понимала,  что  с
марсианами ей не сравниться, сколько бы она ни тренировалась.
   - Я все хотела спросить, - сказала Луиза, когда все набились в  лифт,
- как так  выходит,  что  команда  "Далекого  королевства"  торгует  тут
Норфолкскими слезами, если вы все коммунисты?
   - А почему нет? Это одно из преимуществ нашей работы.  Одно  плохо  -
полагается платить налог на импорт. Хотя мы его до сих пор не платили ни
разу.
   - Но разве у вас не принадлежит все всем? Зачем тогда платить?
   - Это вы  говорите  о  сверхортодоксальном  коммунизме.  У  нас  люди
владеют и деньгами, и личной собственностью. Никакое общество  не  может
существовать без этого. Человек должен получать за  свою  работу  что-то
осязаемое, иначе не позволяет наша психология.
   - Так у вас на Марсе и землевладельцы есть?
   Эндрон хохотнул.
   - Нет, не такая собственность.  Мы  владеем  личными  вещами.  А  вот
квартиры наши - уже собственность государства, оно в конце концов за них
платит. Землю распределяют между коллективными хозяйствами.
   - И вы соглашаетесь?
   - Да. Потому что система работает. Государство наделено  колоссальной
властью и богатством, но как оно  ими  воспользуется  -  решаем  мы.  Мы
зависим от него и управляем им в одно  и  то  же  время.  А  еще  мы  им
гордимся. Ни одна другая культура или  идеология  не  способна  была  бы
терраформировать планету. Марс поглощал наш валовой  национальный  доход
на протяжении пяти  веков.  Инопланетники  не  могут  даже  представить,
какого самопожертвования это требует.
   - Это потому, что я не могу понять - зачем?
   - Мы попали в ловушку истории. Наши предки изменили свои тела,  чтобы
выжить при лунном тяготении,  еще  до  того,  как  был  совершен  первый
прыжок.  Они  могли  отправить   своих   детей   заселять   бесчисленные
террасовместимые миры, но этих детей пришлось бы генженировать обратно к
общечеловеческой норме. Детей отделяли бы  от  родителей  в  первые  дни
жизни, они были бы не нашими потомками, а лишь приемышами в чужой среде.
И мы решили создать себе планету.
   - Если я правильно  понял  вашу  беседу,  -  заметил  Флетчер,  -  вы
потратили пять столетий, чтобы превратить Марс  из  пустыни  в  цветущий
сад?
   - Именно.
   - Неужели вы столь могущественны, что можете  соперничать  с  трудами
Господа нашего?
   - Он, сколько я слышал, потратил только  шесть  дней.  Нам  предстоит
долго трудиться, прежде чем мы сумеем это повторить. Хотя  больше  и  не
понадобится.
   - И теперь все жители Луны переселятся сюда? - спросила Луиза,  желая
прервать Флетчера. Она вовремя заметила,