ой,  которую  ее  отец
называл невыносимо праздной. Она чиркнула спичкой о стену каюты.
   Они обе смотрели, как фосфорная головка  оживилась  пламенем,  желтое
пламя вгрызлось в дерево и устремилось к пальцам Мэри. По мере того, как
Гейл начинала соображать, что происходит, ее рот открывался все  шире  и
шире.
   -  До  свиданья,  -  сказала  Мэри.  -  С  вами  было   так   приятно
познакомиться.
   Гейл панически взвыла, когда спичка исчезла под ворохом ее  тряпок  и
кружев. Вверх взметнулось яркое оранжевое пламя.
   Мэри твердым шагом направилась к пристани. Лен стоял  на  ее  пути  с
мотком силиконовой веревки в руках.
   - Уходишь, - только и сказал он.
   Вслед ей Гейл  выкрикивала  целую  тираду  из  оскорблений  и  угроз.
Послышался громкий всплеск воды,  когда  коробка  со  столь  драгоценным
шитьем шлепнулась в воду.
   Она так и не сумела изобразить пресыщенность, как хотела.  Только  не
перед ним. На осунувшемся  лице  старика  появилось  странное  выражение
испуга.
   - Не уходи, - попросил он.
   Таких жалобных ноток в его голосе она еще не слышала.
   - Почему? Ты что,  еще  чего-то  не  получил?  Ты  забыл  попробовать
что-нибудь еще?
   Ее голос вот-вот готов был сорваться.
   - Я избавлюсь от нее, - с отчаянием сказал он.
   - Ради меня?
   - Ты прекрасна, Мэри.
   - Правда? И это все, что ты мне можешь сказать?
   - Да. Я думал... Я никогда не обидел тебя. Ни разу.
   - И ты хочешь, чтобы все это  продолжалось?  Ты  этого  хочешь,  Лен?
Чтобы мы с тобой вдвоем плавали вверх и вниз по Джулиффу до конца  наших
дней?
   - Пожалуйста, Мэри. Я ее ненавижу. Мне нужна ты, а не она.
   Она стояла всего в десяти сантиметрах от него и даже  чувствовала  из
его рта запах фруктов, которые он ел за завтраком.
   - Это действительно так?
   - У меня есть деньги. Ты  будешь  жить  как  принцесса,  я  тебе  это
обещаю.
   - Деньги - это ничто. Меня будут любить. Я и сама отдам  все,  что  у
меня есть, человеку, который будет меня любить. А ты меня  любишь,  Лен?
Ты, правда, меня любишь?
   - Люблю, Мэри. Господи, люблю. Пожалуйста. Пойдем со мной!
   Она провела своим пальцем по его подбородку. На его глаза навернулись
слезы.
   - Тогда наложи на себя руки, Лен, - хрипло прошептала она.  -  Потому
что она - это все, что у тебя есть. Она - это  то,  что  у  тебя  вообще
когда-либо было. И до конца своих дней, Лен, ты будешь жить, зная, что я
всегда была выше тебя.
   Она  подождала,  пока  на  его  лице  выражение  трагической  надежды
превратилось в полное смирение, и рассмеялась.  Эта  сцена  принесла  ей
намного больше удовлетворения, чем если бы она заехала  ему  коленкой  в
пах.
   По грязной главной дороге в направлении на запад  двигался  фургон  с
силосом. Фургоном управлял четырнадцатилетний парень, время  от  времени
подхлестывая лошадь по большому блестящему крупу. Мэри  подняла  большой
палец, и парень с готовностью кивнул головой, восторженно выпучив на нее
глаза. Мэри заскочила в повозку, не дожидаясь, пока та остановится.
   - Далеко до Даррингема? - спросила она.
   - Пятьдесят километров. Но так далеко я не поеду, только до  Мепейла,
- покачал головой парень.
   - Для начала и это сойдет.
   Она уселась на жесткое дощатое сиденье. Подпрыгивающие на неровностях
колеса заставляли ее раскачиваться из стороны в сторону. Солнце  жарило,
повозку трясло, лошадь воняла. Но Мэри чувствовала себя великолепно.
 
*** 
 
   Гигантику было более семи тысяч лет, когда Латон и  маленькая  группа
его последователей прибыли на Лалонд.  Он  рос  на  небольшом  пригорке,
отчего его трехсотметровый ствол еще выше поднимался над джунглями.  Его
вершину сломала буря, и теперь там образовался  узел  из  переплетенных,
торчащих в разные концы сучьев с пучками листьев. Птицы превратили  этот
своеобразный купол в целое поселение из гнезд,  они  потихоньку  клевали
древесину, и за столетия она оказалась вся усыпана мелкими дырками.
   Когда  шел  дождь,  вода  скапливалась  в  толстых  мохнатых  листьях
гигантика,  под  ее  весом  сучья  изгибались  и  прижимались  ближе   к
толстенному стволу. Затем, спустя несколько часов,  вода  скатывалась  с
листьев, осушая гигантик, начиная с  макушки,  и  ветви  снова  медленно
выпрямлялись. Если в этот момент оказаться на  земле  около  ствола,  то
попадаешь в небольшой мощный водопад.  Последние  остатки  почвы  из-под
ветвей были вымыты несколько тысячелетий тому назад. Все, что там теперь
осталось, - это переплетение толстых изогнутых корней, раскинувшееся  по
округе на сотню метров и  покрытое  скользким  налетом,  как  прибрежные
скалы.
   Черноястреб доставил Латона на Лалонд в 2575 году.  В  это  время  на
планете было не больше сотни  людей,  команда,  обслуживающая  лагерь  и
посадочную площадку. Группа экологического обследования  закончила  свои
анализы и удалилась; инспектирующих комиссий из Конфедерации в ближайшие
несколько лет не ожидалось. Он достал копию секретного доклада компании:
планета вполне подходила для обитания и должна была получить  сертификат
Конфедерации. Здесь непременно должны были появиться колонисты:  грязные
невежественные   бедолаги,   не   обладающие    никакой    прогрессивной
технологией. Прикинув собственный вариант развития событий, он пришел  к
выводу, что здесь появится вполне подходящая для внедрения культура.
   Они приземлились в горах в восточной части Амариска; двадцать человек
и  семь  вездеходов,  загруженных  всем  необходимым  для  того,   чтобы
обеспечить им вполне сносное  существование  в  изгнании.  Среди  прочих
жизненно необходимых запасов были малогабаритные кибернетические системы
и его  генетическое  оборудование.  У  него  также  имелось  девять  яиц
черноястребов, извлеченных из яичников и помещенных в  ноль-тау  камеры.
Черноястреб был отправлен в забвение на  одну  из  горячих  бело-голубых
звезд, а небольшой отряд начал пробираться сквозь джунгли. Два  дня  они
потратили на  то,  чтобы  добраться  до  притока,  который  впоследствии
получит имя Кволлхейма. Три дня  они  плыли  по  реке  (вездеходы  имели
корпус амфибий), после чего оказались в районе Шустера, где  почва  была
достаточно твердой, чтобы  выдержать  гигантики.  Новое  путешествие  по
джунглям, и через полдня он нашел то, что определенно было самым большим
гигантиком на континенте.
   - Это нам вполне подойдет, - сказал он своим товарищам.  -  На  самом
деле, это именно то, что нам и надо.
 
*** 
 
   Когда Квинн Декстер и  Клайв  Дженсон  подошли  к  скользкой  паутине
корней гигантика, ветви дерева были еще согнуты под тяжестью воды  после
недавно прошедшего  дождя.  В  сени  огромных  взъерошенных  ветвей  был
постоянно мерцающий свет. Вода капала с листьев и образовывала  ручейки,
которые с журчанием пробивали себе путь среди переплетенных корней.
   Квинн еле сдержался, чтобы не втянуть голову  в  плечи,  почувствовав
падающие ему на голову большие капли воды. То ли споры, то  ли  какие-то
соки смешивались с водой, отчего она становилась  липкой.  В  тени  было
прохладно, причем настолько, что такой  прохлады  на  Лалонде,  пожалуй,
больше и не встретишь.
   Они  приблизились  к  колоссальному  стволу.  Здесь  корни   начинали
тянуться вверх  и  поглощались  массой  ствола,  как  деревянные  волны,
разбивающиеся о деревянный утес. Поднимаясь вверх и поглощаясь  стволом,
эти толстенные канаты корней образовывали щели, постепенно сужавшиеся до
толщины лезвия ножа, а по высоте превосходящие рост Декстера в пять раз.
Клайв Дженсон скрылся в одной из таких расщелин.  Квинн  проследил,  как
его спутник скрылся среди изгибов корней, пожал плечами и последовал  за
ним.
   Через пять метров почва под ногами выровнялась, а стены  раздвинулись
на пару метров, шершавая поверхность коры  перешла  в  ровные  стены  из
голого дерева. "Вырезали, - решил он. - Брат Божий!  Они  вырезали  себе
жилье в стволе дерева! Сколько же сил потребовалось на это?"
   Впереди показался проблеск света. Они прошли по извилистому  коридору
и  оказались  в  ярко  освещенной  комнате.  Эта  комната  была   метров
пятнадцать длиной и десять шириной и выглядела вполне обычной,  если  не
считать  отсутствия  окон.  На  одной  стене  на  гвоздиках  висел   ряд
темно-зеленых  плащей  с  капюшонами.  Древесина  гигантика   по   цвету
напоминала орешник, но обладала очень широкими волокнами,  отчего  стены
казались  сделанными  из  ровных  широких  досок.  В  комнате  был  стол
наподобие стойки бара,  сделанный  из  одного  цельного  куска,  который
тянулся вдоль одной из стен. За дальним концом стола  стояла  женщина  и
безразлично смотрела на пришельца.
   Квинн лениво улыбнулся. На вид женщине можно было дать  лет  двадцать
пять, она была немного выше Квинна, кожа  у  нее  была  черная,  длинные
каштановые волосы и маленький приплюснутый носик. Ее безрукавная  желтая
блузка и белые штаны позволяли полностью оценить ее фигуру.
   По лицу женщины пробежала тень недовольства.
   - Постарайся вести себя поприличней, Декстер, - сказала она.
   - Что? Но я даже и слова-то еще не сказал.
   - А этого и не надо. Я скорее пересплю со слугой-мартышкой.
   - А я буду наблюдать?
   Выражение недовольства на ее лице усилилось.
   - Стой смирно и не двигайся, а то я прикажу Клайву расчленить тебя.
   Она взяла со стола щуп.
   Продолжая улыбаться, Квинн поднял руки и позволил ей  провести  щупом
вдоль своего тела. Клайв стоял наготове метрах в двух позади Квинна,  он
стоял совершенно неподвижно и  напоминал  выключенного  робота.  Декстер
вовсю старался скрыть свое волнение.
   - И как давно ты здесь? - спросил он.
   - Уже достаточно давно.
   - Как мне тебя называть?
   - Камилла.
   - Хорошо, Камилла. Все нормально. Итак, что здесь происходит?
   - Пусть это тебе расскажет Латон, - она потыкала языком себе в  щеку.
- Если он не решит просто воспользоваться твоим телом, как он это сделал
с Клайвом.
   Квинн бросил взгляд в сторону неподвижно стоящего мужчины.
   - Это один из колонистов из-под Шустера?
   - Правильно.
   - Ага.
   - У тебя слишком бьется сердце, Декстер. Что-нибудь беспокоит?
   - Нет. А тебя?
   Она положила щуп обратно на стол.
   - Ты можешь теперь встретиться с Латоном. Ты не опасен; два  импланта
и куча внимания.
   При упоминании об импланте он вздрогнул. Это  была  его  единственная
надежда, хотя и очень призрачная.
   - Хотите меня использовать так же, да?
   Камилла направилась к двери.
   - Переселиться, это самое простое.
   За дверью оказалась  широкая  винтовая  лестница,  ведущая  вверх  по
стволу. У основания лестницы Квинн успел заметить  коридор  и  несколько
комнат. Один этаж был полностью отведен под бассейн с минеральной водой.
Воздух перенасыщен паром, мужчины и женщины или плескались в  воде,  или
лежали на всякого рода лежаках. Один мужчина лежал  ничком  на  полу,  а
женщина средних лет делала ему  массаж.  У  женщины  было  отсутствующее
выражение лица, которое он уже начал определять. Квинн вдруг  сообразил,
чего здесь не хватает: некоторые люди смеялись,  но  никто  не  говорил.
Слуги-мартышки сновали по коридору, занятые своими  загадочными  делами.
Все они - полутораметрового роста, передвигались  почти  с  человеческой
сноровкой, их золотистый  мех  был  хорошо  ухожен.  Присмотревшись,  он
заметил, что у этих мартышек лапы более походят на ноги,  в  отличие  от
лап их прародителей в земных джунглях.
   - Брат Божий! Да ведь это эденистская конструкция. Что, черт  бы  вас
побрал, здесь происходит?
   Камилла повела его по коридору, который ничем не отличался от других.
Дверь открылась беззвучно, при помощи синтетических мышц вместо петель.
   - Вот и логово льва, Декстер. Заходи.
   Дверь за ним закрылась  так  же  беззвучно.  Он  оказался  в  большой
круглой комнате со сводчатыми потолками. Мебели  здесь  был  необходимый
минимум: письменный стол  со  стеклянной  столешницей  и  металлическими
ножками, обеденный стол с  таким  же  стеклянным  верхом,  два,  стоящие
напротив  друг  друга  кресла.  Каждый  предмет   мебели   находился   в
максимальном удалении от  других.  Часть  одной  стены  занимал  большой
голографический  экран,  показывающий  вид  джунглей   снаружи.   Камера
находилась высоко над вершинами  деревьев  и  показывала  ковер  зеленой
листвы и плывущие  по  воле  ветра  облачка.  Посередине  комнаты  стоял
трехметровый железный шест,  на  вершине  которого  сидела  пустельга  и
внимательно за ним наблюдала.  В  комнате  его  ожидали  двое:  мужчина,
сидящий за  письменным  столом,  и  молодая  девушка,  стоящая  рядом  с
креслом.
   Латон поднялся из-за стола.  Квинн  еще  никогда  не  встречал  таких
высоких людей. Латон был мускулист, кожа - цвета корицы,  и  это  скорее
было  похоже  на  загар,  чем  на  естественную  пигментацию.   Лицо   -
симпатичное, слегка азиатского типа, с глубоко посаженными зелено-серыми
глазами, черные как смоль волосы завязаны на затылке в небольшой конский
хвост. Одет он был в подпоясанный простой зеленый шелковый халат. О  его
возрасте было трудно сказать что-то определенное: за  тридцать,  но  ста
еще нет. Именно это и искал Декстер с того самого момента,  когда  Клайв
Джексон  откинул  капюшон  своего   маскировочного   костюма.   Властная
самоуверенность человека, который источал силу.
   - Квинн Декстер, ты заставил побеспокоиться моих коллег. Как  ты  сам
можешь догадаться, у нас бывает очень мало посетителей, -  Латон  указал
жестом на ярко-красное кресло, рядом с которым стояла девушка.  -  Можем
ли мы сделать для тебя что-нибудь, пока ты тут? Что-нибудь  выпить?  Или
что-нибудь нормальное поесть? Милый старый Абердейл пока не разжился  ни
медом, ни молоком.
   Инстинктивно Квинн хотел бы отказаться, но предложение  было  слишком
соблазнительным. И пусть это будет казаться жадным и унизительным.
   - Бифштекс, не очень прожаренный, с картошкой и салатом, без горчицы.
И стакан молока. Никогда не думал, что буду  скучать  по  молоку,  -  он
одарил Латона, как он считал, флегматичной улыбкой, в то время  как  тот
сел в кресло напротив.
   Было похоже, что изображать внешнюю  невозмутимость  становилось  все
большей и большей проблемой.
   - Конечно,  думаю,  мы  это  вполне  можем  устроить.  Мы  пользуемся
пищевыми гландами, как в небоскребах,  приспособленных  питаться  соками
гигантика. Но вкус будет вполне приемлемым, -  Латон  несколько  повысил
голос:
   - Аннам, проследи за этим, пожалуйста.
   Девушка слегка, несколько пренебрежительно, кивнула головой. Ей было,
по подсчетам Квинна, лет двенадцать-тринадцать. У нее были  падающие  на
плечи светлые волосы, нордически бледная кожа и светлые, почти невидимые
ресницы. Ее бледно-голубые глаза заставили Квинна вспомнить Гвина  Лоуса
перед самой его смертью. Аннам была очень напуганной маленькой девочкой.
   - Еще одна из пропавших? - догадался Квинн.
   - Совершенно верно.
   - И вы не вселились в нее?
   - Она не давала  для  этого  повода.  Взрослые  мужчины  полезны  для
выполнения определенных работ, поэтому я их и держу, а в молодежи у меня
нет потребности, поэтому я их держу как запасной материал для  пересадки
органов.
   - И какие же у тебя цели?
   - В основном, мне нужны яичники. У меня сейчас недостаточно материала
для следующей стадии моего проекта.  К  счастью,  женщины  из  поселений
могут мне в этом помочь. У нас здесь  достаточно  подвешенных  емкостей,
чтобы поддерживать их  фаллопиевы  трубы  в  рабочем  состоянии,  а  это
значит, что мы можем быть уверены в том,  что  каждый  месяц  они  будут
давать нам прямо в руки драгоценные подарочки. Аннам еще не созрела  для
этого. И видя, что ее органы еще не подходят для  емкости,  мы  даем  ей
возможность пока быть на подхвате. Некоторым из моих товарищей она очень
нравится. Могу даже сказать, что я и сам нахожу ее вполне приемлемой.
   Аннам, прежде чем дверь открылась  и  выпустила  ее,  бросила  в  его
сторону взгляд, полный ужаса.
   - У вас тут много чего  сделано  с  использованием  биотехнологий,  -
сказал Квинн. - Если бы я плохо в этом разбирался, я бы  принял  вас  за
эденистов.
   Латон нахмурился.
   - Ага, милок. Так значит, мое имя в твоей памяти не зарегистрировано.
   - Нет. А разве оно должно быть мне известно?
   - Увы, такова судьба. Все  быстротечно.  Я  заслужил  свою  печальную
известность задолго до того, как ты родился,  так  что  этого  следовало
ожидать.
   - И что же ты такого сделал?
   - Были допущены ошибки  в  используемом  количестве  антивещества,  и
многофункциональный  вирус  довольно  серьезно  поразил  личность  моего
обиталища. Боюсь, что я избавился от него  до  того,  как  был  завершен
воспроизводящий код РНК.
   - Твое обиталище? Значит, ты все же эденист?
   - Ты использовал не правильное время. Да, я был эденистом.
   - Но вы же все связаны родственной связью. Никто из вас  не  нарушает
законы. Разве не так?
   -  А  вот  здесь,  мой  молодой  друг,  боюсь,   вы   стали   жертвой
распространенного заблуждения, не говоря уж  о  приторной  юпитерианской
пропаганде.  Нас  много,  но  поверь,  не  всякий  родившийся  эденистом
эденистом  же  и  умирает.  Некоторые  из  нас  начинают  бунтовать,  мы
зашориваемся от той какофонии криков о знатности и единстве, которой нам
каждую секунду пачкают мозги. И мы возвращаем себе нашу индивидуальность
и нашу ментальную свободу. Чаще  всего  мы  сохраняем  свой  независимый
образ жизни на всю жизнь. Наши бывшие собратья называют нас змиями, - он
иронически улыбнулся. -  Естественно,  они  очень  не  любят  признавать
вообще наше существование. На самом  деле  они  методично  пытаются  нас
выследить. Вот отсюда и происходит мое нынешнее положение.
   - Змий, - прошептал Квинн, - именно ими и являются все люди. Этому-то
и учит нас Божий Брат. У каждого  в  сердце  спрятан  зверь,  это  самое
сильное, что есть в нас, поэтому-то мы этого  так  боимся.  Но  если  ты
найдешь в себе достаточно смелости и разрешишь ему направлять  тебя,  ты
никогда не будешь знать  поражений.  Я  просто  никогда  не  думал,  что
эденисты тоже могут освободить своего зверя.
   - Интересное лингвистическое совпадение, - пробормотал Латон.
   Квинн подался вперед.
   - Разве ты не видишь, что мы с тобой одинаковы, ты и я. Мы идем одним
и тем же путем. Мы с тобой братья.
   - Квинн Декстер, мы с тобой разделяем некоторые общие  убеждения,  но
пойми следующее: ты стал шпаной, а отсюда и членом секты  Божьего  Брата
под воздействием социальных условий. Секта была  для  тебя  единственной
возможностью вырваться из серой посредственности. А я выбрал свою дорогу
после долгого обдумывания всех  альтернатив.  Но  одну  вещь  я  все  же
унаследовал из своего эденистского прошлого, это - атеизм.
   - Вот и я говорю то же! Ты сам сейчас сказал то же самое! Черт, мы  с
тобой оба послали подальше ординарную жизнь. Мы следуем за Братом Божьим
каждый по-своему, но все равно оба следуем за ним.
   Латон раздраженно передернул бровями.
   - Я не вижу никакого смысла в этом споре. О  чем  ты  хотел  со  мной
поговорить?
   - Я хочу, чтобы ты помог мне подчинить себе Абердейл.
   - А с чего ты взял, что я захочу этого?
   - Потому что после этого я отдам его тебе в руки.
   Латон несколько секунд размышлял, потом понимающе кивнул головой.
   - Конечно же, деньги! А я все удивлялся, зачем тебе деньги! Ты  вовсе
не собираешься стать феодальным лордом Абердейла, ты  все  равно  хочешь
любым путем убраться с Лалонда.
   - Именно так, на первом же  звездном  корабле,  на  который  я  смогу
купить билет. Если я смогу добраться до Даррингема до того, как поднимут
тревогу, то воспользоваться кредитным  диском  Джовиан-банка  одного  из
поселенцев не составит никаких трудностей. А если  ты  останешься  здесь
после меня, то никакой тревоги не будет.
   - А как же те пять иветов, на которых ты, кажется,  потратил  столько
энергии, чтобы