Воздух   вдруг   всколыхнулся,
притягивая ее к источнику света и грохота, шевельнулись трое изувеченных
мертвецов. Зазвенел сигнал падения давления, становясь все пронзительней
по мере того, как утекал воздух. Поврежденную секцию коридора  перекрыли
аварийные перегородки.
   - Капитан Такрар! - датавизировала она. - Сэр, вы здесь?
   Пробравшись наконец через баррикаду  из  мертвых  тел,  она  увидела,
какую бойню  устроили  умные  заряды.  Вокруг  растерзанных  тел  Хасана
Рованда и его команды кружилась туманность из кровавых капелек. Кажется,
тел было четыре, но разобрать точно она не смогла.
   Ошметки мяса липли к трещинам в стенах,  образуя  временные  затычки,
ерзавшие, точно живые, под давлением  воздуха,  прежде  чем  продавиться
наружу. Задержав дыхание - что было нелепо, поскольку воздух в ее легкие
поступал из баллонов бронекостюма, - Ли Чан ринулась  в  кровавую  кашу,
вздрагивая каждый раз, когда добросовестные тактильные  сенсоры  костюма
передавали ей ощущение касавшегося ее тела предмета.
   Дальше  коридор  был  пуст.  Перед  развилкой  опустилась   аварийная
перегородка. Ли Чан подплыла к ней, двигаясь против стихающего  -  почти
весь воздух из отсека уже вышел - ветра.
   В центре переборки имелся маленький прозрачный  лючок.  Прижавшись  к
нему  сенсорами  шлема,  Ли  Чан  не  увидела  ничего,  кроме  таких  же
переборок,  закрывающих  другие  коридоры.  Капитана  Такрара  и  членов
команды "Крестьянской мести" видно не было.
   И в  этот  момент  к  утихающему  вою  различных  аварийных  сигналов
добавился еще один звук - басовитый  гул,  который  Ли  Чан  не  столько
слышала ушами, сколько ощущала  передающимся  через  стены.  Моргнули  и
погасли осветительные панели, загорелись синевато-белые аварийные лампы.
   - О Боже, нет! - прошептала Ли Чан сама себе в тишине шлема. -  Я  же
обещала ему! Я сказала, что он будет в безопасности...
   "Крестьянская  месть"  взлетала  прямо  из  дока.  Андре   отсоединил
крепления колыбели из рубки, но без помощи док-мастера он ничего не  мог
поделать ни  со  шлюзом,  ни  с  пуповиной.  Заработали  вспомогательные
двигатели,  выбрасывая  водород,   разогретый   главным   реактором   до
субтермоядерных температур. Огромный шар звездолета  тяжело  приподнялся
над   колыбелью,   окруженный   ослепительно   синим   ионным   облаком.
Выдергивались, рвались кабели и шланги, подходившие к  муфтам  в  нижней
части корпуса, расплескивая по доку потоки хладагента, воды и сжиженного
топлива. Стоило кораблю приподняться из колыбели, как выхлоп  двигателей
ударил прямо по фермам, в течение секунды превратив их в расплескавшийся
шлак.  Труба  воздушного  шлюза  растянулась  и  лопнула,  отрываясь  от
стыковочного кольца, а вместе с ней - сетевые кабели и фиксаторы.
   -  Какого  черта,  Дюшамп!  -  бешено  взвыл  в  эфире  диспетчер.  -
Немедленно отрубай движок!
   "Крестьянская месть" поднималась из глубины дока  на  облаке  сияющих
ионов, и стены и балки за ней плавились и оседали.
   На причиненные его поспешным отлетом разрушения Андре Дюшамп даже  не
глядел. Все его внимание поглощало  управление  кораблем.  Платформы  СО
Кули уже захватили цель, но он знал - они не станут стрелять, покуда  он
находится так близко к астероиду. Капитан  торопливо  закрывал  один  за
другим все ремонтные люки.
   Разместившиеся кольцом по краю  дока  хранилища  сжиженного  горючего
сдетонировали наконец  под  ударами  выхлопов.  Цепная  реакция  взрывов
выбросила в пространство огромный фонтан белого пара и  поток  обломков.
Взрывы были так  сильны,  что  вся  конструкция  дока  начала  рушиться.
Гасители углового момента  в  шпинделе  космопорта  поползли  в  сторону
перегрузки, когда импульс прокатился по каркасу массивной конструкции.
   Взрывная волна от лопнувших хранилищ достигла "Крестьянской мести", и
разлетающиеся осколки  пробили  темное  кремниевое  покрытие  корпуса  в
десятке мест. Звездолет мучительно  вздрогнул.  Потом  горизонт  событий
скрыл его, и "Крестьянская месть" исчезла.
 
*** 
 
   Джеральд  Скиббоу  посещал  салон  уже  в  третий   раз.   Просторный
полукруглый зал был врезан глубоко в скалу  Гайаны.  Широкие  раздвижные
стеклянные двери вели на веранду, откуда открывался  прекрасный  вид  на
вторую жилую  каверну  астероида.  Салон,  несмотря  на  царящую  в  нем
принудительно-беззаботную   атмосферу,   находился   в   сердце   самого
охраняемого флотского госпиталя, хотя меры безопасности  были  намеренно
ненавязчивы. Врачи и больные общались свободно, как надеялись  создатели
этого  места,  в  непринужденной  обстановке.  Салон  создавался,  чтобы
пациенты, пострадавшие от травм, шока или,  как  бывало  порой,  излишне
энергичных допросов, могли восстанавливать навыки  общения.  Сюда  можно
было зайти в любое время - посидеть в глубоких мягких  креслах,  выпить,
закусить, поиграть в несложные игры.
   Джеральду Скиббоу в салоне  не  нравилось.  Искусственная  обстановка
астероидных каверн была для него непривычна, изогнутый пол просто пугал,
а дорогая модная мебель напоминала ему об аркологе, из которого  он  так
старался выбраться. Он не хотел вспоминать. В памяти его осталась семья,
и другого дома у нее не было.
   В первые дни после личностного допроса  он  умолял  своих  тюремщиков
избавить его от этих воспоминаний своими хитрыми машинами - или уж сразу
убить. Нанотехнические нити оставались внедренными в его череп,  им  так
просто будет очистить его, выжечь электрическими разрядами  прошлое.  Но
доктор Доббс только улыбался ласково и качал головой, отвечая,  что  его
цель - вылечить Джеральда, а не мучить дальше.
   Джеральд Скиббоу начал уже ненавидеть эту милую улыбку и  прятавшееся
за ней упорство. Эта  улыбка  приговаривала  его  к  жизни  в  окружении
ужасающе прекрасных воспоминаний - саванна, смех,  сладкая  усталость  в
конце дня и те самые дни, наполненные простым трудом. Это была память  о
счастье, и, зная это, он понимал, что потерял свое счастье и никогда  не
обретет вновь. Он  уверился,  что  военные  королевства  Кулу  намеренно
погружают его в омут памяти, карая таким образом за всплеск одержания на
Лалонде. Иной причины отказывать ему в помощи он не  видел.  Они  винили
его и хотели, чтобы он это понял. Воспоминания днем и ночью нашептывали,
что он лишился всего, что он  ничего  не  стоит,  что  он  подвел  своих
единственных любимых. И он обречен был переживать свою неудачу  снова  и
снова.
   Прочие раны от встречи с командой Дженни  Харрис  медпакеты  исцелили
легко и быстро, хотя сейчас лицо и  голову  Джеральда  покрывали  свежие
шрамы, оставшиеся после того, как  несколько  дней  назад  он  попытался
выцарапать из мозга эти любимые улыбчивые  лица.  Он  рвал  кожу,  чтобы
добраться до черепной коробки и вскрыть ее, выпустить своих родных и тем
освободиться самому. Но на него набросились крепкие санитары,  и  доктор
Доббс улыбался очень грустно. Потом ему дали что-то,  от  чего  на  него
напала сонливость, и назначили дополнительные сеансы  у  психотерапевта,
когда ему  приходилось,  лежа  на  кушетке,  рассказывать  все,  что  он
чувствует. Толку, конечно, не было - откуда?
   Сейчас Джеральд присел на высокий табурет у барной стойки и  попросил
чашку чая.
   - Да, сэр, - с улыбкой ответил бармен. - И печенье, конечно.
   Принесли на  подносе  чай  и  печенье.  Джеральд  налил  себе  чашку,
стараясь не пролить. Реакция в последнее время подводила его,  а  зрение
стало плоским, лишенным глубины и ясности, а быть может, таким стал мир.
   Он облокотился на полированную барную стойку  и,  взяв  чашку  обеими
руками, стал медленно потягивать горячий  напиток.  Взгляд  его  раз  за
разом проскальзывал по рядам декоративных блюд, бокалов и ваз на  полках
за баром. Зрелище было скучноватое, но так, по крайней мере, от него  не
ждали, что он начнет всматриваться в открывающийся  за  дверями  веранды
головокружительный  пейзаж.  Когда  его  привели  в  салон  впервые,  он
попытался выпрыгнуть с веранды - в конце концов, сто пятьдесят метров не
шутки. Когда он перевалился через  металлическое  ограждение,  двое  его
собратьев по несчастью даже зааплодировали.  Внизу,  к  сожалению,  была
натянута сетка. Когда она  прекратила  колыхаться  и  Джеральда  втянули
наверх, доктор Доббс терпеливо улыбался.
   Голоэкран в дальнем конце  стойки  был  включен  на  новостной  канал
(вероятно, подцензурный - незачем зря расстраивать пациентов).  Джеральд
пересел поближе, чтобы слышать  комментарий.  Ведущим  был  благородного
обличья седовласый мужчина. Голос  его  был  размеренно  величав,  а  на
губах, конечно, играла улыбка.  На  экране  появился  Омбей,  видимый  с
низкой орбиты. Континент Ксингу приходился на центр экрана. От  основной
массы суши,  окрашенной  зеленым  и  бурым,  отходил  вниз  сияюще  алый
отросток. Это, как понял Джеральд, и была последняя аномалия,  накрывшая
захваченный Мортонридж. К сожалению, что творится под  облаком,  не  мог
сказать никто. Источники в королевском космофлоте Кулу подтвердили,  что
облако соответствует эффекту дисфункции реальности,  наблюдавшемуся  над
родиной леймилов, но утверждали, что каким бы бесовством  ни  баловались
одержимые, выдернуть Омбей из вселенной им не под силу - слишком мало их
было. Кроме того, распространение алого облака остановилось над  огневой
стеной. После двух предупредительных выстрелов с платформ СО край облака
отступил на оговоренную границу.
   Пугающее  изображение   сменилось   пущенными   вперебивку   кадрами:
правительственные здания, мрачные чиновники в мундирах, берущие  штурмом
двери, не обращая внимания на  вопросы  журналистов.  Следить  за  ходом
репортажа Джеральду было тяжело,  хотя  ведущий  изо  всех  сил  пытался
создать впечатление, что "ситуация" на Мортонридже "близка к разрешению"
и строятся какие-то "планы".
   Глупцы. Они ничего не понимали. Даже высосав его мозги досуха, они не
поняли совершенно ничего.
   Он задумчиво сделал еще глоток. Быть может, если ему  очень  повезет,
одержимые  начнут  наступление.  Тогда  он  навеки  избавится  от  боли,
вернувшись в бесчувствие мрака.
   Потом  пошел  репортаж  о  вчерашнем  пролете  адовых  соколов.  Пять
кораблей прыгнуло в систему Омбея - два пролетели высоко  над  планетой,
три совершили несколько прыжков между немногими заселенными астероидами,
постоянно держась на почтительном удалении, не входя  в  зону  поражения
платформ  СО  и  ныряя  в  червоточины,  стоило  кораблям   королевского
космофлота двинуться наперехват. Целью их было, очевидно, датавизировать
кодированную для открытого доступа сенсозапись  во  все  сети  связи,  с
которыми им только удавалось соединиться.
   Появился Леонард Девилль и принялся разглагольствовать о  том,  какое
это печальное событие и он надеется, что его народ не поддастся на столь
грубую пропаганду. Да и в любом случае, презрительно добавил он,  запрет
на гражданские перелеты не позволит попасть в лапы Киры Салтер даже  тем
глупцам, что поверят ее призывам, - они просто не достигнут Валиска.
   - Сейчас мы покажем, - проговорил симпатичный ведущий, - выдержки  из
этой записи, хотя по просьбе правительства  добровольно  воздержимся  от
того, чтобы продемонстрировать ее целиком.
   На голоэкране появилась прекрасная девушка, чье  тело  едва  скрывала
полупрозрачная тряпица.
   Джеральд моргнул. Память обрушила на него целый ворох  образов,  куда
более ярких, чем тот, что представился ему на экране. Прошлое боролось с
настоящим.
   - Знаете, вам ведь скажут, чтобы вы ни в косм случае не смотрели  эту
запись, - проговорила девушка. -  И  сделают  все,  чтобы  вы  этого  не
видели...
   Ее голос - мелодия, в такт которой трепетала память. Чашка вывалилась
из рук Джеральда, и чай залил его рубашку и брюки.
   - ...ваши мама с папой, старший брат, те власти, что правят там,  где
живете вы. Почему? Понятия не имею. Разве что  потому,  что  я  одна  из
одержимых...
   - Мэри? - Горло у него перехватило так, что Джеральд Скиббоу едва мог
шептать. Двое сидевших за ним надзирателей встревоженно переглянулись.
   - ...демонов...
   - Мэри. - На глаза его навернулись слезы. - О боже... Милая!
   Надзиратели разом поднялись на  ноги,  один  торопливо  датавизировал
аварийный код в сеть клиники.  Странное  поведение  Джеральда  привлекло
внимание и других пациентов. Многие заухмылялись - опять  этот  псих  за
свое.
   - Ты жива!
   Опершись о барную стойку, Скиббоу попытался перескочить через нее.
   - Мэри!
   К нему подскочил официант.
   - Мэри! Девочка моя!
   Ориентация отказала Джеральду  окончательно,  и,  вместо  того  чтобы
перепрыгнуть стойку, он рухнул на пол  за  ней.  Официант  успел  только
вскрикнуть, когда споткнулся о распростертое тело  Джеральда  Скиббоу  и
полетел кувырком, ударившись при этом головой о ту же стойку  и  взмахом
руки сметя на пол груду стаканов.
   Джеральд вытряхнул из волос осколки стекла и поднял голову. Мэри  еще
была там, на экране, она  все  так  же  улыбалась,  лукаво  и  призывно.
Улыбалась ему. Она ждала отца.
   - МЭРИ!!!
   Он рванулся к ней в тот самый миг, когда за  барную  стойку  забежали
надзиратели. Первый уцепился за рубашку  Джеральда,  оттаскивая  его  от
голоэкрана. Взревев от ярости, бывший фермер обернулся к новой помехе  и
замахнулся кулаком. Программа рукопашного боя едва смогла  отреагировать
на это  внезапное  нападение.  Под  воздействием  торопливых  оверрайдов
сокращались  мышцы,  выводя  надзирателя  из-под  удара  -  но   слишком
медленно. Кулак Джеральда ударил его в висок со всей силой, наработанной
за месяцы тяжелого труда. Надзирателя отшвырнуло на  его  сотоварища,  и
оба едва не полетели навзничь.
   Салон  взорвался  одобрительными  криками  и  аплодисментами.  Кто-то
швырнул в подвернувшегося фельдшера цветочным горшком.  Зазвенел  сигнал
тревоги, и персонал потянулся к парализаторам.
   - Мэри! Девочка, я  здесь!  -  Джеральд  дотянулся  до  голоэкрана  и
прижался лицом  к  холодному  пластику.  Она  игриво  улыбалась  в  паре
сантиметров от его расплющенного носа - фигурка, составленная из  мириад
крошечных светящихся шариков. - Мэри, впусти меня!
   Он забарабанил по экрану кулаками.
   - Мэри!
   Она сгинула. С экрана ему улыбнулся симпатичный ведущий, и  Джеральд,
взвыв в отчаянии, замолотил по экрану со всей силы.
   - Мэри! Вернись! Вернись ко мне!
   По загорелому лицу ведущего стекала кровь из разбитых костяшек.
   - О боже, - вздохнул первый надзиратель, разряжая парализатор в спину
беснующемуся Джеральду.
   Джеральд Скиббоу застыл на миг, потом тело его сотрясла  судорога,  с
губ сорвался долгий, исполненный муки вопль. И уже падая на пол,  прежде
чем потерять сознание, он в последний раз выдавил:
   - Мэри...
 
14 
 
   Учитывая склонность плутократов Транквиллити к  легкой  паранойе,  не
следует удивляться, что медицинские учреждения в  обиталище  никогда  не
страдали от недостатка пожертвований. Соответственно - а в данном случае
и к счастью, - мест  в  них  всегда  было  больше,  чем  больных.  После
двадцати лет  хронического  недоиспользования  педиатрическое  отделение
мемориального госпиталя имени принца Майкла было забито под  завязку,  а
потому в  дневное  время  в  центральном  его  проходе  творилось  нечто
равносильное демонстрации, переходящей в мятеж.
   На тот момент, когда в отделение заглянула Иона, половина  детишек  с
Лалонда с дикими воплями гонялись друг за другом вокруг коек  и  столов.
Шла игра в одержимых и  наемников,  и  наемники  всегда  побеждали.  Обе
команды пронеслись мимо Ионы, не замечая ее и не  зная,  кто  она  такая
(обычный эскорт из  приставов  остался  за  дверью).  Высокопоставленную
гостью выбежал встречать измученный доктор Гиддингс, главврач  отделения
педиатрии. Было ему не более  тридцати;  экспансивность  заставляла  его
изъясняться с торопливой манерностью. При общем худощавом сложении  щеки
его были на удивление пухлыми, придавая врачу  мальчишеское  очарование.
Ионе стало любопытно, не  косметической  ли  хирургии  он  обязан  таким
эффектом; человек с таким лицом будет  вызывать  у  детей  инстинктивное
доверие - эдакий всеобщий старший брат.
   - Мэм, простите, - выпалил Гиддингс,  мучительно  пытаясь  застегнуть
верхнюю пуговицу халата и озабоченно оглядываясь. - Мы понятия не имели,
что вы заглянете...
   Всюду были разбросаны подушки и  покрывала,  вокруг  бродили  пестрые
мультяшные куклы, глупо хихикая или  повторяя  излюбленные  фразочки,  -
впустую, подумала Иона, потому что эти дети едва  ли  узнают  шоу-идолов
нынешнего сезона.
   - Не думаю, что детям понравится, если только ради меня  их  заставят
убираться, - с улыбкой заметила Салдана. - Кроме того, я присматриваю за
ними  последние   несколько   дней.   Сюда   я   зашла,   только   чтобы
удостовериться, что они хорошо адаптируются.
   Доктор Гиддингс  опасливо  покосился  на  нее  и  пятерней  пригладил
растрепанные кудри песочного цвета.
   - О да, они  адаптируются  прекрасно.  Впрочем,  детей  всегда  легко
подкупить. Еда, игрушки, платья, походы в парк,  любые  игры  на  свежем
воздухе - безотказный метод. С их точки зрения, это летний лагерь в раю.
   - По дому они не тоскуют?
   -  Не  очень.  Уж  скорее  они  тоскуют  по  родителям.  Конечно,  их
отсутствие вызывает серьезные психологические проблемы. -  Доктор  обвел
руками все отделение. - Но,  как  видите,  мы  как  можем  стараемся  их
занять, чтобы у них времени не было думать о Лалонде. С малышами  легче.
Старшие дети бывают упрямы и склонны к хандре. Но, опять-таки, не думаю,
чтобы это привело к серьезным последствиям... в ближайшее время.
   - А в перспективе?
   - В перспективе? Единственное настоящее лекарство  -  вернуть  их  на
Лалонд, к родителям.
   -  Боюсь,  с  этим  придется  подождать.  Но  вы  прекрасно  с   ними
поработали.
   - Спасибо, - пробормотал врач.
   - Вы нуждаетесь в чем-то? - поинтересовалась  Иона.  Доктор  Гиддингс
скорчил гримасу.
   - С медицинской точки зрения все они здоровы, кроме Фрейи и  Шоны,  а
этим двоим прекрасно  помогают  медпакеты.  Через  неделю  они  будут  в
порядке. Так что больше всего им сейчас нужны  крепкие,  любящие  семьи.
Если бы вы обратились к  возможным  приемным  родителям,  думаю,  у  нас
хватило бы добровольцев.
   -  Я  попрошу  Транквиллити  объявить  об  этом  и  присмотрю,  чтобы
новостные каналы не забыли.
   Доктор Гиддингс с облегчением улыбнулся:
   - Спасибо. Вы очень добры. Мы беспокоились, что не найдется желающих,
но если вы попросите лично...
   - Все что могу, - отшутилась Саддана. - Вы не против, если я пройдусь
по отделению?
   - Ничуть. - Он не то поклонился, не то споткнулся.
   Иона двинулась по проходу, осторожно обойдя  восторженную  трехлетнюю
девчушку, танцевавшую в обнимку с  толстой  мультяшной  жабой  в  желтом
сюртуке.
   Из проходов между кроватями вылетали в проход игрушки.  По  стенам  и
даже на мебели  гроздьями  липли  голоморфные  наклейки,  раз  за  разом
прокручивавшие один и тот же мультик, и казалось, что полип  гнется  под
радужными дифракционными узорами. Любимчиком детворы был, похоже,  синий
чертик,  ковырявшийся  в  носу,   чтобы   потом   забрасывать   прохожих
гнойно-желтыми  соплями.  Никаких  медицинских  приборов  на   виду   не
оставалось - все было встроено в стены и прикроватные тумбочки.
   Дальний конец прохода упирался в  столовую,  где  за  длинным  столом
собирались за едой все пациенты отделения. В стену ее были  врезаны  два
больших овальных окна, из которых открывался  вид  на  наружную  сторону
обиталища. Сейчас Транквиллити проходил над ночной стороной Мирчуско, но
кольца сияли, точно покрывшиеся  изморозью  стеклянные  арки,  и  ровным
аквамариновым  блеском  сиял  безупречный   берилловый   диск   Фальсии.
Продолжали свой вечный танец вокруг обиталища звезды.
   Перед окном устроилась в гор