е подушек девочка, внимательно  глядя  на
открывавшиеся ей астрономические  чудеса.  Если  верить  местной  памяти
нейронных слоев, она сидела так уже не один час - ритуал,  повторявшийся
ежедневно с того момента, как прибыла "Леди Мак".
   Иона присела на корточки рядом. Девчонке было лет двенадцать. Коротко
остриженные волосы были настолько светлыми, что казались седыми.
   - Как ее зовут? - спросила Иона.
   - Джей Хилтон. Она в группе старшая и верховодит остальными. Говоря о
хандре, доктор Гиддингс имел в виду ее.
   - Привет, Джей.
   - А я вас знаю. - Джей выдавила кривую улыбку.  -  Вы  Повелительница
Руин.
   - Боже, ты меня раскусила.
   - А я так и думала. Все говорят, что у меня прическа как у вас.
   - Хм, почти правда - только у меня волосы подлиннее.
   - Меня отец Хорст стриг.
   - Хорошо получилось.
   - Конечно.
   - Он, как я понимаю, не только хорошо стрижет.
   - Ага.
   - Ты с другими детьми мало играешь?
   Джей презрительно наморщила нос.
   - Да они просто мелкие.
   - А-а. Предпочитаешь смотреть в окно?
   - Ну, примерно.  Я  раньше  никогда  космоса  не  видела.  Настоящего
космоса, вот такого. Я думала, там пустота, и все. А тут такое разное  и
красиво - кольца, все такое. И парк тоже. На Транквилити здорово.
   - Спасибо. А не лучше ли тебе погулять?  Знаешь,  сидеть  тут  целыми
днями нездорово.
   - Наверное.
   - Я что-то не так сказала?
   - Да нет. Просто... мне кажется, тут безопаснее.
   - Безопаснее?
   - Да. Я по пути сюда болтала с Келли, мы вместе были в  челноке.  Она
мне все свои записи показала. Знаете, что одержимые боятся космоса?  Они
поэтому и наводят красные облака на небо - чтобы не видеть звезд.
   - Это я помню, да.
   - Забавно, если вдуматься - покойники, а темноты боятся.
   - По-моему, слава богу, что они хоть чего-то боятся. Ты поэтому здесь
сидишь?
   - Ага. Тут как ночью. Здесь они меня не достанут.
   - Джей, на Спокойствии нет одержимых. Клянусь тебе.
   - Этого вы не можете знать. Никто не может.
   - Ладно. Тогда на девяносто девять процентов - устроит?
   - Верю. - Джей робко улыбнулась.
   - Хорошо. По семье тоскуешь?
   - По маме. Мы на Лалонд улетели, чтобы от остальных избавиться.
   - Ох...
   - И по Друзилле скучаю. Это мой кролик.  И  Санго  -  это  был  мерин
мистера Манани. Но он умер. Его Декстер Квинн застрелил.
   Несколько  секунд  Иона  разглядывала  девочку.  Ей  показалось,  что
приемные родители ничем ей не  помогут  -  слишком  много  пережил  этот
ребенок, чтобы купиться на эрзац. Но доктор Гиддингс  что-то  говорил  о
подкупе...
   - Я тебя хочу кое с кем познакомить. Думаю, вы хорошо сойдетесь.
   - С кем? - спросила Джей.
   - Она моя подруга, очень близкая. Но она не заходит  в  звездоскребы,
ей это тяжело. Тебе придется встретиться с ней в парке.
   - Мне надо подождать отца Хорста. Мы обычно обедаем вместе.
   - Думаю, один раз он не будет против. Мы оставим ему записку.
   Джей явно колебалась.
   - Наверное... Я не знаю, куда он пошел.
   "Повидаться  с  епископом  Транквиллити".  Но  вслух  Иона  этого  не
сказала.
 
*** 
 
   - Интересно,  почему  демон  представился  тебе  красным?  -  спросил
епископ, когда они проходили  по  старомодному  саду  при  соборе  среди
вековых тисовых изгородей, розариев и окруженных камнями прудов.  -  Это
кажется мне слишком... классическим. Едва ли можно поверить, что Данте в
самом деле побывал в аду на экскурсии.
   - Думаю, "демон" в данном  случае  -  слишком  упрощенный  термин,  -
ответил Хорст. - Без сомнения,  то  был  некий  дух,  но  вспоминая  тот
случай, я могу заметить, что скорее любопытствующий, чем злобный.
   - Поразительно. Встретиться лицом к лицу с существом мира иного...  И
ты говоришь, что оно появилось прежде,  чем  иветы  начали  свою  черную
мессу?
   -  Да.  За  несколько  часов.  Хотя  на  мессе   оно   присутствовало
определенно, в тот миг, когда началось одержание.
   - Значит, это его рук дело?
   - Не знаю. Но его присутствие едва ли случайно. Какое-то отношение  к
этим событиям оно имело.
   - Странно...
   Хорста тревожила прозвучавшая в  голосе  старика  меланхолия.  Джозеф
Саро  был  вовсе  не  похож  на  сурового  реалиста,  бывшего  епископом
арколога,   откуда   происходил   Хорст.   Это   был    добродушный    и
благовоспитанный человек, чья утонченность хорошо  подходила  для  такой
епархии, как Транквиллити. Почти седая борода и морщинистое черное  лицо
придавали ему некое приятное благородство, которое  больше  пристало  бы
светскому льву, нежели пастырю.
   - Ваша светлость... - произнес Хорст.
   - Странно подумать - две тысячи шестьсот лет прошло с той  поры,  как
Господь наш ступил на землю, с последней эпохи чудес. Мы, как  ты  верно
подметил, привыкли иметь дело скорее с верой, нежели с фактами. А теперь
нас снова окружают  чудеса,  хотя  и  исключительно  мрачного  свойства.
Церкви более не приходится учить ближних наших, а потом молиться,  чтобы
те приходили к  вере,  -  нам  достаточно  указать  пальцем.  Кто  может
отвергнуть то, что предстает оку, хотя и искушает тебя?
   Епископ неловко улыбнулся.
   -  Наше  учение  не  потеряло  смысла,  -  ответил  Хорст.  -  Скорее
напиталось им вновь. Поверьте, ваша светлость,  церковь  стояла  веками,
дабы  живущие  сегодня  могли  услышать  слово  Христово.  Это   великое
достижение, и в нем все мы можем черпать утешение. Столько пережила наша
вера - схизмы и ереси... И все, чтобы в самый черный час слово Его  было
услышано.
   - Какое слово? -  негромко  спросил  Джозеф  Саро.  -  Слишком  много
истинных  историй  развелось  за  века  -  древнее  правоверие,   свитки
откровенцев,    учения    ревизионистов.    Слово    Христа-воина    или
Христа-миротворца? Кто знает, что было сказано, а что  приписали,  чтобы
ублажить Рим? Столько лет прошло...
   - Вы ошибаетесь, ваша светлость. Простите меня, но  разве  так  важны
детали? Достанет того, что Он был. Веками  мы  несли  дух  слов  Господа
нашего, и его мы сохранили живым ради этого дня. Христос указал нам, что
в каждой душе таится достоинство и каждый может быть искуплен. Если  дух
наш крепит вера, нам не потерпеть поражения. И с этой  силой  мы  должны
собраться, чтобы одолеть одержимых.
   - Ты, без сомнения, прав, и все же весть эта кажется настолько...
   - Простой? Основы всегда просты. Поэтому они и основы.
   Джозеф Саро похлопал Хорста по плечу:
   - Ох, мальчик мой. И кто из нас теперь учитель?  Я  завидую  крепости
твоей веры. Насколько проще был бы мой труд, если б я был наделен  твоим
рвением. Что человек обладает душой,  для  меня  несомненно,  хотя  наши
замечательные  коллеги-ученые,  конечно,  станут   искать   рациональные
объяснения во мраке квантовой космологии. Кто знает, быть может,  они  и
найдут его. И что ж? А как объяснишь ты различия верований, Хорст?  Тебе
придется подумать об этом, потому что,  Господь  свидетель,  подумают  и
другие. Теперь, когда существование мира иного подтверждено,  религия  -
все религии - подвергнется проверке. Что скажешь ты о тех,  кто  уверен,
будто именно им  открыт  истинный  путь  к  Господу,  -  о  мусульманах,
индуистах, буддистах, сикхах, конфуцианцах,  синтоистах,  даже  племенах
Звездного моста, не говоря уже о сектантах всех и всяческих толков?
   - Важно то, что исток всех верований един. Человек нуждается в  вере.
Если ты веришь в Бога, ты веришь в себя. Превыше этого дара нет.
   - В каких мутных водах мы бредем, -  пробормотал  епископ.  -  А  ты,
Хорст, вырос. Ты стал проницателен на диво. Рядом с  тобой  я  испытываю
смирение и даже  страх.  Пожалуй,  мне  следует  попросить  тебя  читать
проповедь в следующее воскресенье. Паства слетится на твой  голос.  Быть
может, тебе предназначено стать одним из новых евангелистов церкви.
   - Не думаю, ваша  светлость.  Я  лишь  прошел  через  ушко  игольное.
Господь испытал меня, как испытает всех нас  в  грядущие  дни.  Я  вновь
обрел веру и за это должен благодарить одержимых.
   Рука его невольно коснулась горла, ощупывая мелкие шрамы, оставленные
тогда невидимыми когтями.
   - Молю лишь, чтобы Господь не посылал мне слишком тяжких испытаний, -
тоскливо промолвил Джозеф Саро. - Я слишком стар и закоснел в  слабостях
своих, чтобы поступить, как ты на Лалонде. Не хочу этим сказать, что  не
горжусь тобой. Мы с тобой рукоположены по новозаветному  обряду,  однако
труд, положенный тебе, я бы назвал  ветхозаветным.  Правда  ли,  что  ты
произвел экзорцизм, мальчик мой?
   Хорст усмехнулся:
   - Воистину.
 
*** 
 
   Капитан Гуртан Мауер все еще  содрогался  в  рвотных  позывах,  когда
крышка  ноль-тау  капсулы  захлопнулась,  оставив  его  в   безвременной
черноте. Пытки и унижения смогли сломить его дух - тому порукой были его
жалкие мольбы и клятвы, - но рассудок его оставался, как прежде, ясен. В
этом  отношении  Квинн  был  непреклонен.  Лишь  здравомыслящий  человек
способен осознавать нюансы собственных мучений. Поэтому боль и  терзания
всегда прекращались за миг  до  того  момента,  когда  разум  готов  был
оставить бывшего капитана "Танту". Так он мог продержаться не один  день
и даже не одну неделю. А в ноль-тау он сможет ждать, покуда гнев  Квинна
не разгорится снова, - для него облегчение не наступит, и мука его будет
бесконечна.
   При этой мысли Квинн улыбнулся.  Сутана  его  сжалась  до  приемлемых
размеров, и одержимый оттолкнулся от палубы. После катастрофы на  земной
орбите, после унизительного бегства  ему  требовалась  передышка,  чтобы
восстановить душевное равновесие. Гуртан Мауер  позволил  ему  выпустить
пар - выместить злобу на членах команды он не мог: их  оставалось  всего
пятнадцать человек, и почти вес они были незаменимы.
   - Куда мы направляемся, Квинн? - спросил Лоуренс, пока они  плыли  по
переходу в рубку.
   - Не знаю. Держу пари, большая  часть  Конфедерации  уже  слышала  об
одержимых. Проклятье, нам придется нелегко.
   Он протиснулся в люк и оглядел рубку.
   - Мы почти закончили, Квинн, - сообщил ему Двайер. - Повреждений было
не так много, а корабль военный  -  почти  у  всех  важных  систем  есть
дублирующие. К полету мы готовы. Но что мы побывали в переделке,  станет
ясно сразу. Мы не можем выйти наружу, чтобы залатать корпус, - скафандры
на нас не работают.
   - Ладно, Двайер. Хорошо поработали.
   Бывший толкач алчно ухмыльнулся.
   Все ждали, что Квинн сообщит им следующую цель. Но он и  сам  не  был
уверен, что знает ее. Его ждала Земля - но, быть может, он  поторопился,
отправившись туда сразу. Старая дилемма - броситься на приступ с  армией
аколитов или втайне подтачивать корни.  После  скучного  Норфолка  Квинн
горел жаждой деятельности. Она не угасла до сих пор, но похоже было, что
прорвать оборону Земли с налету у него не получится. Это было бы не  под
силу даже королевскому космофлоту Кулу.
   Нужно  добыть  другой,  не  засветившийся  еще  корабль.  Стоит   ему
причалить к орбитальной башне, и на планету спуститься он сумеет. В этом
Квинн был уверен.
   Но где взять корабль? Он так  мало  знал  о  мирах  Конфедерации.  За
двадцать  прожитых  на  Земле  лет  он  лишь   единожды   встречался   с
иномирянином.
   - О! - Он усмехнулся Лоуренсу. - Конечно. Коллега Баннет.
   - Что?
   - Я знаю, куда мы  направимся.  -  Он  глянул  на  дисплеи.  Резервов
сжиженного горючего хватило бы еще на четыреста световых лет. Достанет с
лихвой. - Нюван, - объявил он. - Мы  летим  на  Нюван.  Двайер,  проложи
вектор.
   - А что за планета Нюван? - спросил Лоуренс.
   - Второй пригодный для обитания мир, который нашли люди.  Туда  народ
слетался со всех аркологов. Когда-то.
 
*** 
 
   Нью-Конг постоянно хвастался, что прекраснее него не найти города  во
всей Конфедерации. Утверждать обратное осмеливались немногие.
   Никакое другое сообщество адамистов не  обладало  капиталами,  равные
которым вложены были в этот город с той поры, как Ричард Салдана на этом
месте вышел из челнока, сказав (если верить легенде): "Этот шаг  оставит
след в песках времен".
   Если  он  действительно  заявил  это,  то  оказался   прав.   Столица
королевства  Кулу  являлась  живым  архитектурным  памятником,  который,
единожды увидев, невозможно было забыть. С  самого  начала  определяющим
фактором   в   его   планировке   был   эстетический,   с   уклоном    в
монументальность. Улиц  здесь  не  было  -  только  роскошные  бульвары,
зеленые  аллеи  и  реки  (каждая  вторая  проложена  искусственно),  все
наземное  движение  было  убрано  в   лабиринт   подземных   трасс.   На
перекрестках  красовались  памятники  и  статуи   всех   стилей   -   от
мегалитического до современного, - славя  героические  страницы  истории
королевства.
   Хотя население столицы насчитывало  девятнадцать  миллионов  человек,
стандарт плотности строительства в ней был настолько  низок,  что  город
распростерся на пять сотен квадратных километров вокруг  площади  Первой
посадки. Среди частных, общественных  и  доходных  зданий,  столь  редко
разбросанных  по  его  кварталам,  можно  было  найти   образчики   всех
архитектурных  эпох,  кроме  железобетонных   блоков,   программируемого
силикона и композитных эзистаковых панелей, ибо  все,  что  строилось  в
Нью-Конге,  строилось  на  века.  Среди  неороманских  правительственных
зданий   высились   семнадцать   соборов.   Глянцево   черные   пирамиды
кондоминиумов были не менее популярны, чем жилые дома  в  наполеоновском
стиле,  чьи  мансарды  заглядывали  в  дворы-колодцы.  Длинные   террасы
снежно-белых каменных резиденций выдавали влияние сэра Кристофера  Рена,
в то время как дома поменьше строились скорее  в  восточном  и  арабском
стилях.
   Пролетая над стройными шпилями и  вычурными  башенками,  Ральф  Хилтч
видел, как продувает бульвары холодный осенний  ветер.  Представшее  ему
зрелище было привилегией  немногих.  Коммерческие  пролеты  над  городом
запрещались строжайше, лишь машинам аварийных  служб,  полиции,  старшим
правительственным чиновникам и  самим  Салдана  дозволялось  взирать  на
столицу с высоты.
   И  лучшего  времени  для  прилета  Хилтч  не  мог  бы  выбрать,  даже
постаравшись. Утренний морозец уже коснулся деревьев,  склонявшихся  над
декоративными протоками в парках и скверах. Зеленая листва была окрашена
в тысячи оттенков золота, бронзы, багрянца, и в  ярком  солнечном  свете
мерцали триллионы осенних пикселей. На сырой траве  уже  лежали  волглые
рыжие груды палой листвы,  собираясь  в  настоящие  дюны  с  наветренной
стороны домов. Многомиллионная армия служебных механоидов Нью-Конга была
запрограммирована  не  торопиться  с  уборкой,   и   в   столице   царил
король-листопад.
   Но сегодня изысканное совершенство города портили  поднимающиеся  над
несколькими районами столбы дыма. Пролетая вблизи одного из  них,  Ральф
воспользовался  сенсорами  флайера,  чтобы  приглядеться  к  готическому
замку, сложенному из стеклянных глыб янтарного и  красного  цветов.  Дым
поднимался из остатков разрушенной башни. В главном чертоге еще  полыхал
огонь. В парке рядом стояли два десятка полицейских машин и  транспортов
морской пехоты, вокруг замка вышагивали фигуры в активной броне.
   Это печальное это зрелище было Ральфу знакомо, хотя он не  был  готов
столкнуться с ним здесь, в Нью-Конге, в самом центре королевства. Сам он
родился в княжестве Херес и на Кулу попал впервые. Ему пришло в  голову,
что он, наверное, до самой смерти останется в глубине души провинциалом.
Нью-Конг  был  столицей,   ему   полагалось   оставаться   неприступным,
неуязвимым для любой угрозы, тайной или явной. Для этого и  существовали
его работа, его агентство - они были первой линией обороны.
   - Много было таких... вторжений? - спросил он пилота-флотского.
   - За три дня, наверное, пара дюжин. Стойкие гады, доложу я вам.  Пару
раз морпехам приходилось вызывать орбитальный огонь в  поддержку.  Но  в
последние одиннадцать часов - ни одного, и слава богу. Скорее всего,  мы
всех выловили. Город на военном положении, все  транспортные  магистрали
перекрыты, ИскИны шерстят сеть на предмет сбоев. Одержимым негде  больше
спрятаться, а бежать тем более некуда.
   - Похоже, вы тут здорово справились. На Омбее мы поступали так же.
   - Да? И как, разбили их?
   - Почти.
   Флайер  направлялся  к  дворцу  Аполлона.  Сердце  Ральфа  сжалось  в
благоговейном трепете. Географически это был центр города, политически -
сердце межзвездной империи и родной дом самого  известного  семейства  в
Конфедерации.
   Дворец Аполлона представлял собой небольшой город в себе,  упрятанный
под одну крышу. Его крылья и  чертоги  переплетались,  склеенные  наспех
пагодами  и  беседками.  Роскошные  особняки,  некогда,   должно   быть,
служившие обиталищами высшим придворным чинам, за многие века влились  в
дворцовый  комплекс,  влипнув  в  паутину  крытых  каменных   переходов,
расходившуюся от центра. Семейная часовенка Салдана была  побольше,  чем
большинство городских соборов, и прекраснее их всех.
   Под днищем снижающегося флайера мелькали сотни безупречно  прекрасных
садов-квадратиков.    Ральф    запустил    через    нейросеть     слабую
программу-транквилизатор.   Вероятно,   появляться    перед    сюзереном
электронно обдолбанным запрещал любой, писаный  и  неписаный,  дворцовый
протокол, но, черт побери, он не  может  позволить  себе  оговориться  с
перепугу. Королевство не может себе этого позволить.
   Когда флайер сел во  внешнем  дворе,  у  подножия  трапа  Ральфа  уже
поджидали восемь вооруженных морпехов. Их капитан прищелкнул каблуками и
четко отдал Ральфу честь:
   - Простите, сэр, но я должен просить вас стоять смирно.
   Ральф оглядел нацеленные на него дула пулевых винтовок:
   - Конечно.
   В холодном воздухе дыхание его вырывалось из рта серым дымком.
   Капитан подал знак одной из морпехов, несшей небольшой сенсор,  и  та
прикоснулась им сначала ко лбу Ральфа, потом к обеим рукам.
   - Он чист, сэр! - гаркнула она.
   -  Прекрасно.   Мистер   Хилтч,   датавизируйте,   пожалуйста,   свой
опознавательный код в королевском  разведывательном  агентстве  и  номер
вашего разрешения на пользование транспортом.
   Капитан поднял процессорный блочок.
   Ральф подчинился.
   - Спасибо, сэр.
   Морпехи убрали оружие. Ральф неслышно вздохнул от облегчения; хорошо,
что к угрозе одержания здесь относятся  серьезно,  но  агенту  вовсе  не
хотелось случайно попасть под раздачу.
   Во двор вышел высокий мужчина средних лет и торопливо  приблизился  к
трапу.
   - Мистер Хилтч? Добро пожаловать на Кулу.
   Он протянул Ральфу руку.
   В том, что мужчина происходил из рода Салдана, сомнений не было - его
выдавали рост, осанка, фамильный орлиный  нос.  Проблема  заключалась  в
том,  что  семейство  это  было  настолько  многочисленным,  что  Ральфу
пришлось прогнать программу распознавания,  подключив  к  ней  секретный
раздел  базы  данных,  чтобы  узнать  его  -  это  был  герцог   Салион,
председатель  совета  безопасности  Тайного  совета  и  двоюродный  брат
Алистера II. Один из самых могущественных и наименее заметных  людей  во
всем королевстве.
   - Сэр! Благодарю, что вы нашли время меня встретить...
   - Ну  что  вы.  -  Он  повел  Ральфа  к  дверям.  -  Княгиня  Кирстен
недвусмысленно дала  понять,  что  считает  ваш  проект  важным.  Должен
сказать, мы были крайне рады слышать, что  Омбей  пережил  массированное
нападение одержимых. Не секрет, что  ресурсы  этого  княжества  уступают
ресурсам более развитых миров королевства.
   - На подлете ко дворцу я видел дым. Похоже, что все мы уязвимы.
   Сразу за  дверями  оказалась  лифтовая  шахта.  Герцог  датавизировал
команду   процессору,   и   кабина   двинулась   вначале   вниз,   потом
горизонтально.
   - К сожалению, -  признал  герцог.  -  Однако  здесь,  на  Кулу,  мы,
полагаю,  остановили  их.  Предварительные  данные  из  других  княжес