такое, выставляя себя
напоказ? Юбки задницы не прикроют, шортики - ничуть не длиннее. Но нет -
это явно были простые, улыбчивые, счастливые  девчонки.  Просто  здешние
горожане не так зацикливались на высокой морали. Одежка, от которой дома
священника удар хватил бы на месте, здесь не привлекала взгляда.
   - Мне такая жизнь понравится! - заключил Аль.
   Странная все-таки жизнь. В новом воплощении он стал  волшебником:  не
фокусником, каких он пачками нанимал в свои клубы еще в Чикаго, а самым,
без дураков, настоящим волшебником. Все, чего ни пожелаешь, появлялось в
его руках из ниоткуда.
   Привыкал он  к  этому  долго.  Подумаешь  -  и  бац!  Вот  оно,  хоть
заряженный "томпсон", хоть блестящий на солнышке серебряный доллар. Но с
одеждой вышло  очень  удачно.  Брэд  Лавгров  носил  блестящий  бордовый
комбинезон, точно сраный мусорщик  какой-то.  Аль  слышал,  как  лепечет
что-то в глубине сознания Брэд Лавгров. Точно у  тебя  в  башке  домовой
поселился. Воет, точно псих, и бредит так же. Но  в  потоке  его  дерьма
поблескивало золото - двадцать четыре карата в слитках. Типа  когда  Аль
только пришел в себя, он подумал было, что попал на Марс или Венеру там.
Хрен вам! Новая Калифорния вертелась вообще вокруг другого солнца. И  на
дворе уже не двадцатый век.
   Бо-оже, да как во всем этом без бутылки разобраться?!
   А где найти выпить? Аль представил, как стискивает  своего  домового,
точно мозги его стали мышцей. Ме-ед-ленно так стискивает...
   "В макромаге на углу Лонгуок и Санрайз!" - безмолвно пискнул Лавгров.
Есть там специализированная  лавочка,  где  торгуют  напитками  со  всех
планет Конфедерации, даже, может быть, земным бурбоном.
   Выпивка со всей галактики? Надо ж!
   И Аль отправился на прогулку. День-то был чудесный.
   Тротуар оказался таким широким, что сам сошел бы за улицу. Ни  единой
плиты; сплошная полоса чего-то среднего между бетоном и мрамором.  Через
каждые сорок ярдов из отверстия  в  покрытии  торчало  шикарное  дерево,
сплошь увешанное двухфунтовыми  соцветиями  нежных  цветов  невозможного
металлически-лилового оттенка.
   Среди нежащихся под утренним солнцем прохожих неторопливо  шествовали
агрегаты размером с мусорный бак - о таких сам  Генри  Форд  не  мечтал.
"Служебные механоиды, - подсказал Лавгров, - чистят тротуары,  подбирают
мусор и палую листву".
   Первые этажи небоскребов были отданы под бары и рестораны, и кафешки,
и роскошные лавки; столики выставлялись на  тротуар,  как  в  Европе.  В
глубину зданий уходили пассажи.
   Сколько мог разглядеть Аль, по другую сторону улицы  -  ярдах  в  ста
пятидесяти - район был таким же  шикарным.  Правда,  туда  не  перейдешь
приглядеться, барьер из стекла и  стали  в  два  человеческих  роста  не
позволит.
   Несколько минут Аль просто стоял, прижавшись лбом к стеклу  и  глядя,
как беззвучно проносятся мимо машины. Сущие пули на колесах,  и  блестят
все, как разноцветный хром. "Даже рулить не надо, - подсказывал Лавгров,
- сами едут куда скажешь. Моторы  хитрые,  электрические  -  бензина  не
надо. А скорость - двести километров в час".
   Что такое километры, Аль знал - французики так называют мили.
   Но лезть  в  машину,  которой  и  управлять  нельзя,  ему  не  больно
хотелось,  особенно  на  такой  скорости.  Да  и  вообще  рядом  с   ним
электрические штучки дохли. Так что он пошел пешком.
   При взгляде на небоскребы у него кружилась голова -  в  невообразимой
высоте виднелись отражения соседних небоскребов, словно склонявшихся над
улицей, отрезая ее от мира. Лавгров заявил, что здания так  высоки,  что
их  верхушкам  положено  тихонько   качаться   на   ветру,   метров   на
двадцать-тридцать в стороны.
   - Заткнись! - рявкнул Аль.
   Домовой свернулся комочком и затих.
   Прохожие поглядывали на Капоне - скорее на его одежду. Аль  оглядывал
их в ответ, завороженный торжеством бытия. Странно было видеть бок о бок
белых, черных и всяких прочих - итальянцев вроде него самого,  китайцев,
индусов. Некоторые, похоже, красили волосы, да еще в самые  неподходящие
цвета. Интересное дело.
   И все до одного  такие  спокойные,  самоуверенные,  словно  улыбаются
тайком. До сих пор Капоне не доводилось видеть такой беззаботности. Бес,
нахлестывавший стольких жителей двадцатого века,  сгинул,  будто  заботы
отменили указом мэра.
   И  все  встречные  отличались  отменным  здоровьем.  Отшагав  полтора
квартала, Аль не встретил ни единого толстяка. Не чудо, что все ходят  в
коротких штанишках - это в мире, где каждый словно готовится к  мировому
первенству, даже старики.
   - А в бейсбол у вас еще играют? - пробормотал Аль себе под нос.
   "Играют", - подтвердил Лавгров.
   Ну чисто рай!
   Вскоре Капоне пришлось снять плащ и закинуть на плечо.  Он  брел  уже
четверть часа и так  никуда  и  не  прибрел.  Как  торчали  по  сторонам
небоскребы, так и торчат.
   - Эй, кореш! - окликнул он.
   Идущий впереди негр -  широкоплечий,  как  борец,  -  обернулся.  При
взгляде на костюм незнакомца негр ухмыльнулся,  а  сам  Аль  ухмыльнулся
девчонке, которую негр обнимал, - медно-смугленькой блондинке в  широких
панталонах, ладно сидевших на длинных ножках.
   "Вот красотка!" - подумал про себя Аль.  Есть  на  что  глянуть.  Ему
вдруг пришло в голову, что он шестьсот лет с бабой не лежал.
   Девчонка тоже улыбнулась.
   - Как мне такси вызвать?
   - Датавизируй на дорожный процессор, боже! -  экспансивно  воскликнул
негр. - В городе миллион такси. Прибыли от них никакой, но  для  того  и
существуем мы, налогоплательщики, чтобы расплачиваться, нет?
   - Да не могу я дата... это делать, нездешний я.
   - Только с корабля? - хихикнула девчонка. Аль коснулся двумя пальцами
полей шляпы.
   - Примерно, леди. Примерно.
   - Круто! А откуда?
   - Из Чикаго. На Земле.
   - Вау! Никогда не встречала никого с Земли. А каково там?
   Улыбка Капоне поблекла. Бо-оже, но  бабы  тут  смелые.  А  негр  этот
ручищи так и не отнял. Не против, что  ли,  что  его  девчонка  с  чужим
человеком языком мелет?
   - Город как город, - пробормотал Аль, неловко обведя рукой серебряные
небоскребы, словно это все объясняло.
   - Город? Я думала, на Земле только аркологи остались.
   - Слушайте, ну вы скажете, как такси долбаное вызвать, или нет?
   Вот тут он прокололся и понял это сразу - по тому, как окаменело лицо
негра.
   - Может, я тебе вызову, приятель?
   Он присмотрелся к шикарному костюму собеседника.
   - Давай. - Аль решил сблефовать.
   - Ладно. Нет проблем. Сделано. - И фальшивая ухмылка.
   Каноне стало интересно, что этот тип сделал на самом  деле.  Радио  в
часах, как у  Дика  Трейси,  не  видно,  ничего  такого.  Стоит  только,
лыбится, Аль Капонс за дурака держит.
   Лавгров пудрил Капоне мозги насчет крохотных телефончиков в  мозгу  -
дескать, у него самого был такой, да после одержания Капоне сдох.
   - Так расскажешь про Чикаго? - спросила девчонка.
   Аль видел, как она волнуется. Голос ее выдавал, и повадка, и то,  как
она прижималась к своему парню. Уж он-то знал, как читаются  эти  знаки.
Страх окружающих был ему знаком прекрасно.
   - Я тебя припомню, хрен ходячий! - рявкнул он на  хитрожопого  негра.
Три длинных шрама на его левой щеке на мгновение налились  кровью.  -  Я
тебя еще найду. Я тебя научу уважению, приятель, и учеба выйдет тяжелая.
- Старинный гнев бушевал в нем; тряслись руки,  и  голос  возвысился  до
громового рева. - Никому не позволено срать  на  Аль  Капонс!  Понял?  Я
никому не дам себя обойти,  как  говно  собачье!  Я,  тля,  всем  Чикаго
правил! Хозяином был! Я не шестерка, о которую можно ноги вытереть. МЕНЯ
УВАЖАТЬ НАДО!
   - Ретро ублюдочный!
   Негр замахнулся на него кулачищем.
   Даже не будь тело Лавгрова усилено той энергистической мощью, которой
овладевали одержащие  души  в  естественном  мире,  Аль,  скорей  всего,
измолотил бы его в котлету. За годы жизни в  Бруклине  он  накопил  опыт
бесчисленных драк, и люди  быстро  учились  не  навлекать  на  себя  его
знаменитую ярость.
   Аль инстинктивно увернулся, занося  руку,  сосредоточиваясь  телом  и
духом. Прямой в челюсть вышел отменный.
   Мерзко хрустнула кость. И наступила мертвая тишина. Негр  отлетел  на
добрых пять ярдов, боком ударился о мостовую и проскользил еще три шага,
прежде чем замереть. Осколки кости пробили щеку и губы, и  изо  рта  его
засочилась кровь.
   Аль с изумлением уставился на дело рук своих.
   - Черт!
   Он восхищенно расхохотался. Девчонка завизжала. И продолжала визжать.
Внезапно встревожившись, Аль оглянулся. Все прохожие смотрели  на  него.
На него и на раненого негра.
   - Заткнись! - шикнул он на психованную девку. - Заткнись!
   Но та не слушалась. Только визжала, и визжала, и  визжала.  Словно  у
нее профессия такая.
   А потом сквозь ее вой пробился еще один звук,  не  смолкавший,  когда
девчонка переводила дыхание. И Аль понял, что по прошествии шестисот лет
он может распознать не  только  оружие.  Полицейские  сирены  тоже  мало
изменились.
   Он побежал. Прохожие  рассыпались  перед  ним,  как  котята  на  пути
питбуля. Слышались крики, вопли:
   - Задержите его!
   - Шевелись!
   - Вонючий "ретро"!
   - Он его кончил! С одного удара!
   - Нет! И не думай...
   На него кинулся мужчина - мускулистый, коренастый - враскорячку,  как
профессиональный футболист. Аль машинально  взмахнул  рукой,  и  в  лицо
герою  плеснуло  белым  огнем.  Распустились,  шипя,   черные   лепестки
сползающей  с  костей  плоти,  каштановые   волосы   осыпались   пеплом.
Мучительный хрип оборвался, когда болевой шок погасил  его  сознание,  и
нападавший упал.
   Вот тут началось. Взволнованные прохожие  превратились  в  напуганную
толпу. И толпа устремилась прочь, стаптывая замешкавшихся зевак.
   Аль оглянулся через плечо. Кусок дорожного ограждения сложился,  и  в
проем  вплыла  патрульная  машина.  Зловещего  вида  сине-черное  копье,
зализанное,  точно  фюзеляж  самолета.  На  верхушке  машины  вспыхивали
ослепительные огни.
   - Стоять, "ретро"! - прогремел голос.
   Аль сбился с шага. Впереди виднелся пассаж,  но  такой  широкий,  что
патрульная машина могла там проехать свободно.  Черт!  Сорок  минут  как
ожил - и уже в бегах!
   Ну, что еще новенького?
   Капоне решительно  развернулся  к  преследователям,  сжимая  в  руках
серебряный "томпсон".  И  -  проклятье!  -  с  дороги  съехали  еще  две
полицейские машины, прямо на  него.  Вместо  багажников  открылись,  как
крылья, широкие затворки, и изнутри выбежали твари. Не люди и не  звери.
Механические звери? Так или иначе, а страшны, как смертный грех. Толстые
туши, ощерившиеся стволами, уйма ног, и все как резина  -  ни  суставов,
ничего.
   "Штурм-механоиды", - сообщил  Лавгров,  и  в  его  мысленном  голоске
прозвучало возбуждение. Лавгров ожидал, что эти штуки его прикончат.
   - Электрические они? - потребовал ответа Аль.
   "Да".
   - Хорошо.
   Он бросил взгляд  на  чудовище,  уже  изготовившееся  к  стрельбе,  и
наложил свое первое заклятье.
   Приближаясь к месту преступления, сержант-патрульный Олсон Лемер  уже
предвкушал повышение по службе. Когда его нейросеть получила  догруз  из
участка, Лемер был в восторге. Человек  в  старомодном  костюме  изрядно
походил на "ретро", а  эта  банда  костюмированных  террористов  портила
полицейскому управлению нервы уже  три  дня,  нарушая  работу  городских
систем каким-то новым  типом  плазменного  оружия  и  полями,  глушащими
электронные системы. И мало этого - среди офицеров ходили упорные  слухи
о похищениях. По ночам на улицах пропадали люди. И до сих пор ни  одного
"ретро" не удалось арестовать. Журналисты уже запустили в новостную есть
горы всевозможных  догадок,  называя  "ретро"  и  сектантами,  и  бандой
инопланетных наемников, и так, что язык  отсохнет  повторить.  Мэр  ссал
кипятком и давил на комиссара полиции. По коридорам в управлении бродили
лощеные типы из пожелавшей остаться неизвестной разведслужбы,  но  толку
от них было не больше, чем от простых патрульных.
   И вот теперь он, сержант Лемер, прищучит одного из этих ублюдков.
   Через проем в ограждении Лемер вырулил на тротуар.  Прест  был  прямо
перед  ним.  Еще  две  патрульные  машины  вместе  с  Лемером   загоняли
улепетывающего к башне Уорестон  преста,  пока  сержант  выгружал  обоих
штурм-механоидов, загоняя в них алгоритмы изоляции и охраны.
   И вот тут машина заглючила. Двигатели взвыли на повышенных  оборотах,
сенсоры  показывали  разбегающихся  с  дороги  прохожих.  Мимо  протопал
беспорядочно отстреливающийся штурм-механоид. Лемер подал  на  процессор
движка команду "глуши мотор", но толку не было никакого.
   В этот момент "ретро" открыл огонь по патрульным машинам. Чем  бы  он
ни был вооружен, белое пламя пробивало броню как бумагу, полосуя  колеса
и подвеску. Послышался тот неповторимый  и  незабываемый  звук,  который
издаст  металл  перед  лицом  гибели.  И  Лемер  вдавил  кнопку  ручного
отключения двигателя.
   Машину занесло, она ударилась об ограждение и отскочила, врезавшись в
одно из высаженных вдоль дороги деревьев регри. Взвыла аварийная сирена,
оглушив  и  без  того  ошеломленного  Лемера.  Крышка  сбросового   люка
отскочила,  и  водительское  кресло  выехало   из   смятой   кабины   на
телескопических рельсах. Окружавшие  кресло  толстые  защитные  лепестки
рассыпались,   оставив   взвывшего   сержанта    один    на    один    с
сенсорно-подавляющим  барражем.  Нейросеть  Лемера  не  могла  отправить
взбесившимся штурм-механоидам команду на  отключение.  И  последним  что
увидел рухнувший наземь сержант, было валившееся на него дерево регри.
   Пальба зарядами сенсорного подавления не прошла  бесследно  даже  для
Капоне. Безумное веселье при виде разлетающихся патрульных машин  быстро
прошло под натиском света, звука и запаха. Его энергистический дар помог
отразить большую часть атаки, но Аль все же вынужден был развернуться  и
броситься, спотыкаясь, ко входу в пассаж. Позади  него  штурм-механоиды,
шатаясь, точно пьяные, продолжали поливать улицу бесцельным  огнем.  Два
из  них  столкнулись  и  упали,  бессмысленно  суча  щупальцами,   точно
перевернутые жуки.
   Тротуар усеивали распростертые тела. "Не  мертвые,  -  решил  Аль,  -
просто оглушенные". Бо-оже, но  эти  механические  солдатики  -  поганая
штука! И это не живые полицейские, их не купишь.
   Может, не такой и рай эта Новая Калифорния.
   Пробежав пассаж из конца в конец, Аль влился в толпу пытающихся  уйти
подальше от  места  перестрелки.  Костюм  его  сгинул,  обнажив  мерзкий
комбинезон Лавгрова.
   Аль подхватил плачущую девочку и посадил на плечо.  Приятно  помогать
людям. Эти безмозглые свиньи могли бы сначала детей с дороги  убрать,  а
уж потом палить во  все  стороны.  Дома,  в  Чикаго,  он  бы  такого  не
допустил.
   Остановился он в двух сотнях ярдов  от  входа  в  пассаж,  достаточно
далеко, чтобы эффекты сенсорно-подавляющих зарядов не ощущались. Там уже
собралась  небольшая  толпа  перепуганных,   измученных   людей.   Семьи
теснились вместе, кто-то искал родных и любимых.
   Аль поставил девочку на  землю  -  она  еще  плакала,  но  скорее  от
кайзерского газа, чем  от  какой-то  раны.  Подбежала  мамаша,  стиснула
ребенка в объятьях и долго и многословно благодарила спасителя. Приятная
дама. О детях заботится, о семье, как положено. Жалко, шляпы нет - снять
перед ней.
   "А как вообще в этом мире люди выражают свое вежливое отношение?"
   Лавгров не понял вопроса.
   Пройдя еще ярдов сто пятьдесят, Аль  вышел  из  пассажа.  Через  пару
минут тут плюнуть будет некуда от полиции. Он двинулся  вперед  -  куда,
неважно, лишь бы подальше. Видимость комбинезона  Лавгрова  он  оставил.
Никто не обращал на него внимания.
   Что делать дальше, Аль не знал. Слишком все странное - этот мир,  его
положение в нем. Да странное - не то слово! Уж скорее  ошеломительное...
или попросту жуткое. И то плохо, что попы-то правы оказались насчет того
света, рая и ада. Мама не зря горевала, что он в церковь не ходит.
   "Может, я расплатился? - подумал он. -  Долги  Богу  отданы?  И  меня
поэтому вернули? Но если перерождаешься, то ведь в младенца, нет?"
   Мысли были непривычные.
   "В отель", - бросил он  Лавгрову.  Надо  отдохнуть  и  обдумать,  что
делать дальше.
   Оказалось, что в большинстве небоскребов можно было снять комнату. Но
за нее приходилось платить.
   Рука Капоне сама нырнула в брючный  карман,  нашарив  кредитный  диск
Юпитерианского банка - монету-переросток, серебряную с одной  стороны  и
лиловую - с другой. Лавгров послушно объяснил, как эта штука работает, и
Аль ткнул в нее большим пальцем. По серебряной стороне загуляли  зеленые
светящиеся черточки.
   - Черт!
   Он попробовал еще раз, сосредоточившись на желаемом... колдуя.
   Черточки начали складываться  в  фигуры,  поначалу  невнятные,  потом
четкие и ясные. "В такой диск можно упаковать казну  целой  планеты",  -
намекнул  Лавгров,  и  Аль  навострил  уши.  А  потом  он  ощутил  нечто
неуместное, не правильное. Чье-то присутствие.
   Он как-то упустил из виду остальных. Тех, кто  был  рядом,  когда  он
вошел в тело Лавгрова. Тех, кто  бросил  его  в  заброшенной  лавке.  Но
стоило закрыть глаза,  отрешиться  от  городского  шума,  и  Аль  слышал
дальний вавилонский гомон - это из царства кошмаров взывали к нему души,
страждущие вернуться, вновь жить и дышать.
   И то же особенное чувство открывало ему город  с  другой  стороны.  В
серой мгле - стены черных теней. И среди них незримо  двигались  люди  -
гулкие шепотки, слышимые призраки. Некоторые отличались от прочих -  они
были громче, яснее, но их было немного.
   Аль открыл глаза и обернулся. Участок дорожного ограждения  сложился,
и в проеме остановилась  пулевидная  машина.  Поднялась  дверь-крыло,  и
внутри  Аль  заметил  настоящее  авто   -   взаправдашний   американский
автомобиль, натянувший обличье новокалифорнийской машины  точно  костюм.
Тачка оказалась шикарная, вся в хроме, низко посаженная, с очень широким
тентом. Модели Аль не признал - в двадцатые  годы  таких  не  делали,  а
тридцатые и сороковые вспоминались ему смутно.
   - Ты залезай,  -  дружелюбно  кивнул  ему  с  кожаного  водительского
сиденья мужчина. - На улице полиция тебя в два счета засечет. Чем-то  мы
их здорово достали.
   Аль огляделся и, пожав плечами, влез в  авто.  Иллюзорная  пулевидная
машина изнутри была прозрачна, точно темное стекло.
   - Меня звать Бернард Олсоп,  -  бросил  водитель,  выворачивая  руль.
Позади поднималось дорожное ограждение. -  Всегда  мечтал  о  таком  вот
классном "олдсмобиле", да пока в Теннесси жил, денег все не хватало.
   - А сейчас она что - настоящая?
   - Кто ее знает? Потрогать можно. Я уже тому рад, что порулить в такой
могу. Мне-то, можно сказать, казалось уже, что такого шанса не будет.
   - М-да. Это я понимаю.
   - Тут такой шорох начинается, не приведи  бог.  Здешние  "свиньи"  на
ушах стоят. Мы прослушивали то, что здесь сходит за радиочастоты.
   - Я всего-то такси хотел вызвать! Да кому-то всегда неймется.
   - По этому городу просто так не пройдешь, чтобы полиция не узнала.  Я
тебе как-нибудь покажу этот фокус.
   - Буду рад. А куда мы едем?
   Бернард Олсоп ухмыльнулся и подмигнул своему пассажиру.
   - На встречу с нашей группой. Добровольцы всегда нужны, а  их  как-то
не хватает все время.
   Он рассмеялся пронзительно и дробно -  на  слух  Капоне,  точь-в-точь
поросенок.
   - Они меня бросили, Бернард. Мне им сказать нечего.
   - Ну да... но ты знаешь, как бывает... Ты был не в себе.  Я  говорил,
что надо бы тебя прихватить. Все же родня, хотя мы  и  не  родственники,
понимаешь? Все же рад тебя снова видеть в здравом уме.
   - Спасибо.
   - Так как тебя звать-то, приятель?
   - Аль Капоне.
   "Олдсмобиль" занесло. Бернард так стиснул рулевое колесо, что у  него
побелели костяшки пальцев. Бросив на своего п