я только к Тетису.
   - Даже он выжил.
   - Лишь часть его, имитация жизни. Плавание по бесконечной реке.
   - Любимое, ценимое, желанное, вечное.
   Плот исчез за излучиной ручья, за ивовой рощицей. Издалека доносились
высокие детские голоса. Сиринкс, наконец, уронила руку.  "Я  еще  навещу
тебя, большой брат, - сказала она,  обращаясь  к  опустевшему  журчащему
ручью. - И буду приходить к тебе снова и снова, каждый раз,  когда  буду
оказываться  здесь.  Я  заставлю  тебя  предвкушать  мои  визиты  и  мои
рассказы. Я дам тебе то, о чем можно мечтать и на что  можно  надеяться.
Обещаю".
   Оказавшись в своей комнате, она подняла голову и  бросила  взгляд  на
темнеющее  небо.  Осевая  труба   светилась   неярким   лунным   светом,
пробивающимся сквозь первые вечерние дождевые облака.
   Сиринкс закрыла свои мысли от  других  эденистов,  от  космоястребов,
летающих  снаружи,  и  даже  от  хабитата.  Оставался  лишь   "Энон"   -
возлюбленный, который только и способен понять ее, поскольку они  единое
целое.
   Из путаницы сомнений и  печали  стало  постепенно  вырастать  смутное
желание, чтобы адамисты в конечном итоге  оказались  правы  и  чтобы  на
самом деле существовали такие вещи, как Бог,  загробная  жизнь  и  душа.
Тогда Тетис не был бы потерян. Во всяком случае, не навсегда.
   Но эта была лишь слабая тень надежды.
   Мысли "Энона" коснулись ее сознания, утешая и сочувствуя.
   - Бог, если ты и в самом деле где-то есть, и если вправду  где-нибудь
существует нетронутая душа моего брата, прошу тебя,  позаботься  о  нем.
Ему будет так одиноко.
 
7 
 
   Ненасытный  Джулифф  питался  более  чем   от   тысячи   становящихся
полноводными в период дождей притоков, морщинистой сети рек  и  речушек,
раскинувшихся на площади в полтора миллиона квадратных километров. И все
они несли свои воды в главное русло в  течение  двухсот  девяноста  пяти
дней лалондского года, наряду с невообразимыми количествами ила, гниющей
растительности и обломков деревьев. Ярость и сила могучего  потока  были
таковы, что на протяжении последних пятисот километров вода  приобретала
цвет и консистенцию кофе с молоком. К тому времени, когда  река  наконец
докатывалась до океанского побережья,  ширина  ее  достигала  семнадцати
километров, а само количество  воды,  приносимой  двухтысячекилометровым
руслом, было просто невероятным. Устье выглядело так,  будто  одно  море
вливается в другое.
   На  последнем  стокилометровом  отрезке  берега  с  северной  стороны
попросту не существовало, а прямо от реки  в  глубь  континента  на  сто
пятьдесят километров тянулись болота, названные Халтейнскими болотами  в
честь  одного  из  членов  первой  и   самой   отчаянной   экологической
экспедиции, который отважился  углубиться  в  них  на  несколько  жалких
километров; они представляли  собой  негостеприимную  местность,  сплошь
заросшую тростником и водорослями и кишащую острозубыми аналогами земных
рептилий различных размеров. Ни один исследователь-человек  ни  разу  не
пытался пройти их насквозь. При проведении экологической оценки  планеты
все заинтересованные стороны вполне  удовольствовались  кратким  отчетом
Халтейна и сделанными со спутников снимками. Когда ветер дул  с  севера,
он приносил с  собой  сильный  запах  гниения,  через  реку  достигавший
Даррингема. Для  жителей  города  Халтейнские  болота,  очевидно,  стали
чем-то вроде мифа, вместилищем несчастий и дьявольских созданий.
   Зато южный берег Джулиффа был довольно высоким, на двенадцать  метров
возносясь над кипящими бурыми водами. Поэтому раскинувшийся  вдоль  реки
Даррингем находился в сравнительной безопасности от  весенних  половодий
Джулиффа. Зажатый между космопортом  и  рекой  город  являлся  ключом  к
колонизации всего речного бассейна.
   Для Компании Освоения Лалонда Джулифф стал крупнейшим естественным  и
самым доступным путем во внутренние районы Амариска.  Поскольку  притоки
огромной  реки  проходили  буквально  по  каждой  долине  в  центральных
областях материка, не было необходимости прилагать непомерные усилия  по
прокладке   в   джунглях   дорогостоящих   дорог.   Изобилие   древесины
обеспечивало сырье для строительства речных судов, простейших и наиболее
дешевых из доступных транспортных средств. И  судостроение  очень  скоро
стало главнейшей отраслью производства в  столице,  причем  от  успешной
работы верфей полностью зависело благосостояние почти четверти населения
города.
   Капитаны, работающие на КОЛ по  контракту,  доставляли  группы  вновь
прибывающих колонистов в верховья реки, а обратно привозили для  продажи
в  городе  излишки  продуктов,  произведенных  на  наладивших  хозяйство
фермах. Каждый день в город приходило и уходило вверх по реке  несколько
сотен суденышек. Порт с  его  причалами,  складами,  рыбными  рынками  и
верфями рос до тех пор, пока не захватил все  городские  берега.  Он  же
стал самым логичным местом для размещения лагерей переселенцев.
 
*** 
 
   У Джей Хилтон просто дух захватило,  когда  она  увидела  лагерь  для
переселенцев. Ведь он так разительно отличался от всего, что ей  до  сих
пор приходилось видеть! Простую двускатную крышу из эзистаковых  панелей
длиной в восемьдесят метров поддерживал каркас из  металлических  балок.
Стены отсутствовали, поскольку, по словам  чиновника  КОЛ,  в  замкнутом
помещении было бы слишком жарко. Бетонный пол под навесом был  заставлен
бесконечными  рядами  жестких  деревянных  топчанов.  Первую  ночь  Джей
провела в спальном мешке в центральной части пространства  под  навесом,
вместе с остальными детьми из Группы Семь. Ей казалось, что прошла целая
вечность, а заснуть все не удавалось, поскольку  люди  вокруг  о  чем-то
разговаривали,  а  от  протекающей  вдоль  набережной  реки   доносились
какие-то звуки. И еще ей  казалось,  что  она  никогда  не  привыкнет  к
влажности: с тех пор как она покинула космоплан, ее одежда еще  ни  разу
не была сухой.
   Днем под навесом толпились люди, а проходы  между  топчанами  отлично
подходили для игры в пятнашки и других забав.  Жизнь  под  навесом  была
крайне простой, для времяпрепровождения детишек ничего предусмотрено  не
было, поэтому они были полностью предоставлены сами себе и  развлекались
как могли. Второй день она провела,  знакомясь  с  другими  ребятами  из
Группы Семь. Утром они устроили беготню среди взрослых,  а  после  обеда
все вместе отправились к реке смотреть на проплывающие  суденышки.  Джей
такая жизнь пришлась по вкусу. Портовый район был похож на  историческую
видеопрограмму,  на  кусочек  земных  Средних  Веков,  сохранившийся  на
далекой планете. Все кругом  было  сделано  из  дерева,  а  суденышки  с
торчащими по бокам колесами и высокими  железными  трубами,  из  которых
вырывались длинные столбы серо-белого дыма, были страшно красивыми.
   Дважды за этот день небо  затягивали  облака  и  начинался  проливной
дождь. Все дети укрылись  под  навесом,  зачарованно  глядя,  как  серая
пелена заслоняет Джулифф, а высоко над их головами в это время  полыхали
ослепительные молнии.
   Она даже представить себе не могла,  что  дикая  планета  может  быть
настолько  дикой.  Но,  поскольку  ее  мать  особого   беспокойства   не
проявляла, она тоже не волновалась. До этого она никогда не думала,  что
просто сидеть и смотреть по  сторонам  может  быть  таким  развлечением.
Оставалось только догадываться, каким чудесным  обещает  быть  настоящее
путешествие по реке на пароходе. Надо же: еще вчера они  все  летели  на
звездолете, а завтра уже будут плыть на колесном кораблике!  Жизнь  была
прекрасна.
   Пища, которой их кормили, казалась немного странной.  Местные  фрукты
были самой разной формы и вида и отличались слегка пряным вкусом, но, по
крайней мере, здесь не было синтетического мяса, как в  аркологе.  После
плотного ужина и чая, который обслуживающий персонал устроил для детей в
отведенном  под  большую  столовую  дальнем  конце  навеса,  она   снова
отправилась на берег в надежде увидеть какое-нибудь местное животное. Ей
хорошо запомнился веннал - что-то вроде помеси ящерицы  и  обезьяны.  Из
дидактических материалов, которыми набила им  головы  группа  советников
КОЛ на базовой станции орбитальной  башни  перед  отлетом,  этот  зверек
почему-то особенно врезался ей в память. В кружащихся  у  нее  в  голове
воспоминаниях  он  представлялся  довольно  симпатичным.   Джей   втайне
надеялась, что, когда они, наконец, доберутся до выделенного им  участка
земли в верховьях, ей удастся приручить одного из них.
   Набережная представляла собой сплошную полосу полипа-биотеха тусклого
абрикосового  цвета,  предотвращавшую  размывание  богатого   берегового
чернозема пугающе  могучей  рекой.  Было  даже  удивительно,  что  здесь
используют таких огромных полипов-биотехов. Джей еще никогда в жизни  не
приходилось встречать ни одного эдениста, хотя в  аркологе  отец  Вархус
предостерегал  прихожан  насчет  их  самих  и  их  бездушной  технологии
создания извращенной жизни. Но использовать здесь полипа являлось вполне
удачной идеей: ведь  зародыши  были  довольно  дешевыми,  и  кораллу  не
требовались постоянные ремонты, в которых нуждалась бы бетонная  стенка.
Нет, никакого вреда она в этом не видела. За эту  неделю  вся  Вселенная
перевернулась для нее с ног на голову.
   Она соскользнула по стене к самой кромке воды и пошла  вдоль  берега,
надеясь увидеть какую-нибудь инопланетную рыбу. Вода  здесь  была  почти
прозрачной. Небольшие волны, разбиваясь  о  берег,  то  и  дело  осыпали
брызгами ее голые икры. На ней по-прежнему были те же  шорты  и  блузка,
которые мать заставила ее надеть для путешествия  в  ноль-тау-камере.  А
многие из колонистов Группы Семь убили все утро, пытаясь разыскать  свой
багаж в одном из складов, чтобы достать более практичную одежду.
   Вчера буквально все завидовали им с матерью и  восхищались  ими.  Это
было приятно. Гораздо лучше,  чем  то,  как  относились  к  ним  люди  в
аркологе. Она поспешно отогнала эти мысли.
   Ее ботинки громко шлепали по лужицам,  и  на  их  блестящем  покрытии
оставались сверкающие капельки. Из берегового склона  торчало  множество
канализационных труб, из которых,  как  и  из  многочисленных  дренажных
канав, в  реку  сливались  потоки  сточных  вод,  похожие  на  небольшие
водопадики.  Поэтому  ей   приходилось   быть   осторожной,   чтобы   не
забрызгаться.  Впереди  виднелась  одна  из  круглых  заводей  диаметром
примерно в шестьсот  метров,  также  обрамленная  полиповой  стенкой,  -
гавань, где крупные суда могли спокойно разгружаться в тихой воде. Такие
гавани были устроены через каждый километр или около того и по периметру
их обрамляли склады и лесопилки. Между гаванями помещались выдающиеся  в
реку деревянные причалы, которыми  пользовались  более  мелкие  торговые
суда и рыбацкие лодки.
   Небо снова начало темнеть. Но это не было предвестием  дождя,  просто
солнце уже приближалось к горизонту.  И  она  чувствовала,  что  страшно
устала, поскольку день здесь был ужасно длинным.
   Она поднырнула под  причал,  придерживаясь  рукой  за  темные  опоры.
Майоповое дерево, тут же подсказала ей эйдетическая память,  -  одна  из
самых твердых пород дерева, известных в Конфедерации, в  природе  цветет
крупными алыми цветами. Она постучала по нему костяшками пальцев. Дерево
и впрямь оказалось очень твердым - как металл или камень.
   В это время  на  реке  показалось  плывущее  против  течения  большое
колесное судно, из-под носа которого в обе  стороны  расходились  пенные
буруны. Вдоль поручней стояли колонисты и, как ей казалось, смотрели  на
нее. Она улыбнулась и помахала в ответ.
   Группа Семь отплывала завтра. Вот это настоящее  приключение!  Она  с
завистью посмотрела вслед удаляющимся вверх по реке людям.
   Именно тогда она и заметила какой-то  предмет,  прибитый  течением  к
опоре следующего причала. Какую-то желтовато-розовую массу длиной  около
метра. Судя по тому, как эта масса колыхалась на волнах, она поняла, что
часть ее скрывается под  водой.  Она  радостно  вскрикнула  и  бросилась
вперед, поднимая фонтаны брызг. Это точно была  или  инопланетная  рыба,
или амфибия, или еще что-то в этом же  роде.  Застрявшая  между  свай  и
дожидающаяся, пока она не осмотрит ее. Названия и формы,  подстегиваемые
мгновенно активизировавшейся искусственной  памятью,  проносились  в  ее
голове, она лихорадочно пыталась сопоставить увиденное  с  тем,  что  ей
было известно.
   "Может быть, это что-то новое, - подумала она. - Может быть, его даже
назовут в мою честь. Я прославлюсь!"
   Она бежала со всех ног  и  была  примерно  в  пяти  метрах  от  своей
находки, когда, наконец, увидела голову. Это был лежащий в воде человек,
причем совершенно обнаженный. Лежащий лицом  вниз!  От  потрясения  Джей
потеряла равновесие, и у нее подвернулась  нога.  Голая  коленка  задела
твердую неподатливую поверхность полипа, она вскрикнула, а потом  упала,
ощутив жгучую боль в расцарапанной ноге. В конце концов,  она  завершила
пируэт, оказавшись по пояс в воде и чувствуя какое-то онемение и тошноту
внутри. Ссадина начала набухать кровью. Глядя на свою ногу  и  чувствуя,
что на глазах у нее выступают слезы,  она  закусила  губу,  стараясь  не
заплакать.
   Очередная волна приподняла труп и снова ударила его об опору.  Сквозь
слезы Джей ухитрилась разглядеть,  что  это  тело  мужчины,  причем  уже
распухшее. Голова его повернулась, и теперь он  смотрел  прямо  на  нее.
Вдоль одной щеки тянулся длинный багровый рубец. Глаз у  утопленника  не
было, вместо них зияли  темные  дыры.  Лицо,  казалось,  как-то  странно
шевелилось. Джей недоуменно  заморгала  и  пригляделась.  Длинные  белые
червяки с миллионами ног жадно пожирали разбухшую плоть.  Один  из  них,
как тонкий анемичный язык,  высунулся  из  полуоткрытого  рта,  медленно
поводя кончиком из стороны в сторону и как будто пробуя воздух на вкус.
   Она запрокинула голову назад и закричала.
 
*** 
 
   Дождь, начавшийся тем же вечером  час  спустя  после  захода  солнца,
очень помог Квинну Декстеру. Три луны Лалонда обычно  заливали  вечерний
город яркими лучами едва  ли  не  всех  цветов  спектра,  так  что  люди
прекрасно  ориентировались  на  покрытых  грязью  улицах,   но   сейчас,
поскольку в небе громоздились густые тучи, было куда темнее, чем всегда.
Уличное освещение в Даррингеме практически отсутствовало. Лишь фонари  у
входов в некоторые пивные заливали светом часть улицы напротив, да перед
большими домами горели редкие лампы, но в остальном улицы были погружены
во мрак. А уж  среди  крупных  производственных  сооружений  порта,  где
шнырял Квинн, даже и такого освещения не было - кругом царила темнота.
   Он выскользнул из-под навеса, где ночевали переселенцы,  сразу  после
ужина, нырнув в гостеприимную тьму между двумя одноэтажными пристройками
к длинному складскому зданию. Джексон Гейл скорчился за  штабелем  бочек
по другую сторону дорожки. За его спиной высилась глухая стена мельницы,
дощатая стена, подобно утесу уходившая куда-то в небо.
   Вечером в этой части порта вряд ли будет многолюдно,  а  если  кто  и
забредет, то скорее всего колонисты, ожидающие прибытия речного судна. В
двухстах метрах к северу располагался еще  один  навес  для  колонистов.
Квинн решил, что наилучшими жертвами послужат именно колонисты.
   Шерифы наверняка куда серьезнее  отнесутся  к  ограблению  одного  из
горожан, нежели к ограблению одного из  новоприбывших,  до  которых,  по
сути, никому нет дела.  С  точки  зрения  КОЛ  переселенцы  были  просто
скотом, и если они этого еще не поняли, тем  хуже  для  них.  Но  насчет
одного Джексон был прав: колонисты находились в лучшем положении, чем он
сам. Иветы были самым низшим классом.
   Выяснилось это еще вчера  вечером.  Не  успели,  наконец,  прибыть  в
общежитие, как их немедленно направили разгружать грузовики, которые они
совсем недавно нагружали в космопорте.  Закончив  перетаскивать  барахло
Группы Семь в  помещение  склада  возле  гавани,  их  небольшая  группка
отправилась в город. Особых денег  у  них  не  было,  но  это  не  имело
решающего значения - они все равно заслужили передых. И вот  тогда-то  и
выяснилось, что их серые комбинезоны иветов с алыми буквами на  них  все
равно что вспыхивающие маяки, гласящие: "Я дерьмо". Не успели они отойти
еще и на несколько сотен метров от порта, как им пришлось развернуться и
рысцой вернуться восвояси. На улицах на них плевали, кричали,  над  ними
насмехались дети, кое-кто даже бросал в них камни, а в конце концов один
из горожан даже спустил на них какую-то местную зверюгу.  Она-то  больше
всего и напугала Квинна, хотя он никак не выказал  своего  страха  перед
остальными. Существо было похоже на  кота,  только  размером  с  доброго
земного пса, покрыто иссиня-черной чешуей.  У  него  была  клинообразная
голова, а в разинутой пасти красовался целый  набор  острых,  как  иглы,
клыков. Когда эта тварь бросилась на них,  то  даже  сплошь  покрывавшая
улицу жидкая грязь ничуть  не  задержала  ее.  Вся  их  группа  в  ужасе
бросилась наутек, несколько иветов от страха упали на колени.
   Но хуже всего оказались звуки, которые она издавала. Они походили  на
натужный  визг,  но  в  нем  можно  было  различить  странно  измененные
нечеловеческой глоткой чудовища человеческие слова "подонки" и  "педики"
и еще многие другие,  искаженные  до  неузнаваемости,  однако  от  этого
ничуть не менее оскорбительные.  Эта  штука  ненавидела  их  по  примеру
своего хозяина, который, глядя, как мощные челюсти его  питомца  хватают
их за ноги, лишь громко смеялся.
   Вернувшись под навес, Квинн уселся на топчан и в  первый  раз  с  тех
пор, как полиция схватила его на Земле, задумался. Нужно было рвать ноги
с этой планеты, на которую не польстился бы даже и Брат Божий. Для этого
требовалась информация. Нужно выяснить, как вообще здесь делаются дела и
как вырваться из порочного круга.  Все  прочие  иветы  могут  мечтать  о
побеге, а кое-кто из  них,  возможно,  в  прошлом  даже  и  предпринимал
попытки сбежать. Но  ускорять  события  сейчас  было  бы  самой  большой
ошибкой, которую он мог совершить. А учитывая, что на нем  этот  похожий
на запрещающий знак комбинезон, он практически  лишен  даже  возможности
разнюхать, что здесь и как.
   Он поймал устремленный на него взгляд Джексона Гейла и мотнул головой
в сторону сгущающейся за пределами навеса бархатистой ночи.  Чуть  позже
они, никем не замеченные, скользнули во тьму и не возвращались до самого
утра.
   Теперь же он, раздетый до трусов, сидел на корточках у стены  склада,
и  его  нервы   буквально   раскалились   от   возбуждения,   вызванного
перспективой повторения вчерашнего веселья. Дождь барабанил по крышам, и
потоки воды с громким журчанием стекали вниз, образуя в проходе  грязные
лужицы. Большая. же часть воды с шумом сбегала в тянущуюся  вдоль  стены
склада сточную канаву. По крайней мере дождевые капли были теплыми.
   Человек в канареечно-желтом плаще с капюшоном почти успел поравняться
с узким проходом между пристройками, прежде чем Квинн услышал  звук  его
шагов. Он громко шлепал по грязи, что-то бормоча  себе  под  нос.  Квинн
осторожно  выглянул.  Его  левый   глаз   был   активирован   наноникой,
позволяющей ему видеть окружающее в  инфракрасном  свете.  Это  был  его
первый имплант, и он использовал его и в аркологе точно с такой же целью
- видеть окружающее в темноте. Одним из преподанных  ему  Баннет  уроков
было: никогда не вступай в бой до тех пор, пока ты его не выиграл.
   Имплант  демонстрировал  призрачную,  пошатывающуюся  из  стороны   в
сторону красную фигуру. Дождь представал бледной пузырчатой  пеленой,  а
здания казались пурпурными утесами.
   Прежде чем начать действовать, Квинн  подождал,  пока  незнакомец  не
минует закоулок, в котором он притаился. После этого он  выскользнул  на
дорожку, креп