сстановится энергия, вы сможете...
   - Да я говорю не только о сознании! - прервала она. - Это тело. Болит
мое тело.
   Толтон почувствовал, что разговор их принимает дурной оборот. Женщина
постоянно  дрожала,  на  лице  блестела  испарина.   Он   покосился   на
ненатурально рыжие корни ее волос.
   - Скажите, где именно у вас болит?
   - Лицо, - пробормотала она - Болит лицо. Оно уже не  мое.  Когда  она
смотрелась в зеркало, я не узнавала себя.
   - Все они это делали. Воображали себя юными и красивыми. И это  всего
лишь иллюзия.
   - Нет. Это стало реальностью. Сейчас я уже не я. Она забрала  у  меня
мою личность. И... - голос ее дрогнул. - Тело. Она украла  мое  тело,  и
это еще не все. Посмотрите, посмотрите, что она сделала со мной.
   Движения ее были такими медленными, что Толтон едва удержался,  чтобы
не помочь. Когда она раздвинула одеяло, ему  впервые  захотелось,  чтобы
света  было  еще  меньше.  Казалось,  кто-то  неумело  приложил  к  телу
косметический пакет. Грудь была чудовищно  обезображена.  Приглядевшись,
он разглядел большие пласты плоти, прилепившейся  к  поверхности  груди,
словно пиявки. Пласты эти делали  грудь  чуть  ли  не  вдвое  крупнее  и
оттягивали ее вниз. Естественной кожи почти не было видно.
   Самое страшное было в том, что это были не импланты и не пересаженная
ткань. Все это выросло  из  молочной  железы.  Живот  ее  при  этом  был
плоским, как у человека, страдающего анорексией, и  напоминал  мозоль  с
нарисованными на ней тонкими линиями, изображающими мускулатуру.
   - Видите? - спросила  женщина,  глядя  на  свою  обнаженную  грудь  в
горестном унижении. - Большая грудь и плоский живот.  Она  очень  хотела
иметь большую грудь. Это же выигрышно. Привлекает  внимание.  Тем  более
что она могла осуществить любое свое желание.
   - Господи, спаси, - в ужасе пробормотал Толтон. В  болезнях  он  мало
что понимал, однако порылся  в  своих  школьных  дидактических  знаниях.
Злокачественные опухоли.  Почти  безнадежный  случай.  Генная  инженерия
сделала тело человека устойчивым к старинному проклятию. И когда это все
же крайне редко случалось, помогали  упаковки  медицинской  нанотехники.
Они проникали внутрь и  удаляли  больные  клетки  в  течение  нескольких
часов.
   - Когда-то я была медсестрой, - сказала женщина, стыдливо прикрывшись
одеялом. - На груди опухоли самые большие,  но  у  меня,  скорее  всего,
выросли злокачественные образования и в  других  местах,  там,  где  она
внесла изменения.
   - Что я могу для вас сделать? - хрипло спросил он.
   -   Мне   нужны   медицинские   нанопакеты.   Вы   знаете,   как   их
запрограммировать?
   - Нет. У меня и нанопакетов-то нет. Ведь я всего лишь поэт.
   - Тогда, прошу вас, найдите их для меня. Мои нанопакеты не  работают.
Может, процессорный блок справится.
   - Я... да, конечно.
   Выходит, ему придется  пойти  в  безжизненный  темный  звездоскреб  и
искать  их  там.  Однако  что  значил  его  страх  по  сравнению  с   ее
страданиями! Он постарался сохранить  бесстрастное  выражение  лица.  Он
встал, хотя и был уверен, что в здешней атмосфере медицинский  нанопакет
не подействует. А может, и подействует, кто знает? И если  имеется  хотя
бы ничтожный шанс, надо его  использовать.  Он  непременно  достанет  ей
нанопакет, чего бы это ему ни стоило.
   Лежавшие на траве люди издавали  мучительные  стоны.  Он  обошел  их.
Страшное сомнение зашевелилось в  душе.  А  вдруг  их  муки  вызваны  не
психологическими  причинами?  Каждый  одержатель  в  чем-то  изменил  их
внешность. Вдруг  каждое  такое  изменение  привело  к  злокачественному
образованию?
   - О, черт тебя побери, Рубра! Где ты? Нам нужна твоя помощь.
 
*** 
 
   Дверь камеры, как и всегда, открылась  без  предупреждения.  Луиза  в
первый момент даже не услышала щелчка. Свернувшись, она лежала на  койке
в полудреме, не вполне понимая, где находится. Как долго пробыла  она  в
таком состоянии, ей было неизвестно. Ощущение времени  у  нее  почему-то
разладилось. Она припоминала допрос, насмешки  и  неприкрытое  презрение
Брента Рои. Потом ее привели сюда. Затем... с той поры прошло  несколько
часов. Во всяком случае, она здесь уже давно...
   Должно быть, она спала.
   Правда, в это трудно поверить. Огромная тревога  держала  ее  мозг  в
напряжении.
   В дверях появились те же самые  женщины-полицейские.  Луиза,  мигнув,
посмотрела на их колеблющиеся очертания  и  попыталась  прийти  в  себя.
Перед глазами вспыхивали болезненные яркие  точки,  и  она,  сжав  губы,
постаралась удержаться от внезапного приступа тошноты.
   "Что со мной такое?"
   - Эй, держись, - одна из женщин,  сидя  на  койке,  удерживала  ее  в
сидячем положении.
   Луизу сотрясала неконтролируемая дрожь,  на  коже  выступил  холодный
пот.  Постепенно  она  успокоилась,  хотя   сосредоточиться   никак   не
удавалось.
   - Минутку, -  сказала  женщина.  -  Дай-ка  я  перепрограммирую  твой
медицинский нанопакет. Несколько раз глубоко вдохни.
   Это  было  уже  проще.  Она   проглотила   немного   воздуха,   грудь
расширилась. Еще два вдоха. Стало полегче.
   - Ч... что? - задохнувшись, спросила она.
   - Приступ беспокойства, - сказала женщина-полицейский. - Мы здесь  на
это нагляделись. Бывало и хуже.
   Луиза с готовностью кивнула, стараясь убедить себя,  что  все  так  и
есть. Ничего страшного. И с ребенком  ничего  не  случится:  медицинский
нанопакет об этом позаботится. Надо сохранять спокойствие.
   - Хорошо. Мне лучше. Спасибо, - она слегка улыбнулась женщине, но  та
посмотрела на нее с полным безразличием.
   - Тогда пойдем, - сказала другая женщина, стоявшая в дверях.
   Луиза медленно поднялась. Ноги слегка дрожали.
   - Куда мы идем?
   - К следователю, - неприязненно отозвалась первая женщина.
   - Где Женевьева? Где моя сестра?
   - Не знаю. И знать не хочу. Пошли.
   Луизу  чуть  ли  не  вытолкнули  в  коридор.  С  каждой  минутой   ей
становилось лучше, хотя голова все еще болела. Маленький кусочек кожи на
затылке саднил, словно ужаленный. Она рассеянно поглаживала его. Приступ
тревоги? Никогда об этом  не  слышала.  Но,  принимая  во  внимание  все
случившееся, очень может быть, что такая болезнь и существует.
   Лифт спустил их на несколько этажей. Когда вышли, гравитационное поле
поднялось почти до нормальной величины. Тут все выглядело по-другому, не
так,  как  в  тюрьме.  Настоящие  правительственные  офисы,  стандартная
мебель,  вежливый  неулыбающийся  персонал.  Луиза  чуть  приободрилась,
оттого что обстановка здесь  была  не  такой  мрачной,  как  на  верхних
этажах. Статус ее изменился к лучшему. Хотя и слегка.
   Полицейские ввели ее в комнату с узким окном. Был ли за окном рассвет
или сумерки, определить  невозможно.  Купавшиеся  в  золотисто-оранжевом
свете трава и деревья ярче и зеленее, чем на Фобосе. Посреди  комнаты  -
овальный стол, окруженный двумя  повторяющими  его  форму  диванами.  На
одном из диванов, свесив ноги и засунув руки в карманы, сидела Женевьева
и смотрела в окно. Взгляд  ее  выражал  нечто  среднее  между  обидой  и
скукой.
   - Джен! - у Луизы сорвался голос.
   Женевьева так и полетела к ней через всю комнату. Сестры крепко сжали
друг друга в объятиях.
   - Они не хотели сказать мне, где ты находишься! - громко  возмущалась
Женевьева. - Не разрешали с тобой увидеться.  И  отказывались  говорить,
что происходит.
   Луиза гладила сестру по волосам.
   - Ну вот я и здесь.
   - Как давно я тебя не видела. Несколько дней!
   - Да нет, нет. Тебе это просто показалось.
   - Несколько дней, - настаивала Женевьева.
   Луиза постаралась улыбнуться. Ей хотелось излучать уверенность.
   - Они тебя допрашивали?
   -  Да,  -  угрюмо  пробубнила  Женевьева.  -  Они  все  спрашивали  и
спрашивали о том, что произошло в Норфолке. Я им сто раз рассказывала.
   - И меня тоже.
   - Должно быть,  на  Земле  одни  дураки.  Не  понимают,  пока  ты  не
объяснишь им несколько раз.
   Луиза чуть не рассмеялась. Насмешка, звучавшая в голосе Джен,  должно
быть, вывела из себя не одного взрослого.
   - И они отобрали у меня игровой блок. Что это, как не кража?
   - Я своих вещей тоже не видела.
   - И пища отвратительная. Видно, они такие тупые, что  и  готовить  не
умеют. И чистой одежды у меня нет.
   - Ладно, я постараюсь обо всем узнать.
   В комнату  торопливо  вошел  Брент  Рои  и,  небрежно  махнув  рукой,
отпустил женщин-полицейских.
   - Ну что ж, дамы, садитесь.
   Луиза бросила на него возмущенный взгляд.
   - Будьте добры, - сказал он фальшивым тоном. Сестры уселись на диван,
не разнимая рук.
   - Мы арестованы? - спросила Луиза.
   - Нет.
   - Значит, вы поверили тому, что я вам рассказала?
   - К своему удивлению,  я  обнаружил,  что  ваш  рассказ  до  какой-то
степени правдив.
   Луиза нахмурилась. Сегодняшнее его поведение разительно отличалось от
прежней манеры допроса. При всем при том он не только не раскаивался, но
вел себя так, словно оказался прав он, а не Луиза.
   - Так, значит, вы будете искать Квинна Декстера?
   - Без сомнения.
   Женевьева вздрогнула.
   - Я его ненавижу.
   - Это и есть самое главное, - сказала Луиза. - Ему  нельзя  сойти  на
Землю. Если вы мне поверили, значит, я победила.
   Брент Рои поерзал на сиденье.
   - Ладно. Все это время мы пытались решить, что с вами делать. И  было
это, скажу я вам, нелегко, ввиду того, что вы намеревались  осуществить.
Вы думали, что поступаете правильно, когда привезли сюда Кристиана.  Но,
поверьте,  с  юридической  точки  зрения,  вы  совершили   преступление.
Комиссар полиции Ореола провел два дня в  беседах  с  лучшими  юристами,
обсуждая,  как  с  вами  поступить.  Настроения  ему  эти  разговоры  не
улучшили. За  ваш  проступок  вас  следовало  бы  направить  в  штрафную
колонию. И утвердить обвинительный приговор  не  составит  труда,  -  он
посмотрел на Женевьеву. - И при этом ваш возраст не стал бы помехой.
   Женевьева, вздернув плечи, огрела его красноречивым взглядом.
   - Ваше счастье, что сейчас тревожные времена, и полиции Ореола не  до
вас. Кроме того, существуют смягчающие обстоятельства.
   - Итак? - спокойно спросила Луиза.  Она  сама  не  знала  почему,  но
страшно ей не было. Если  бы  им  предстояло  судебное  разбирательство,
этого разговора бы не было.
   - Итак. Совершенно ясно, что после всего, что вы сделали,  мы  вас  у
себя не потерпим. К тому же у вас нет  технических  знаний,  необходимых
для жизни на астероиде. Следовательно, вы  станете  нам  обузой.  Сейчас
объявлен межзвездный карантин, и поэтому мы  не  сможем  послать  вас  к
жениху, на Транквиллити. Остается один выход: Земля. У вас есть  деньги,
стало быть, вы можете себе позволить жить там до окончания кризиса.
   Луиза посмотрела на Женевьеву. Сестренка сжала губы, всем своим видом
показывая, что ей этот разговор неинтересен.
   - Я не возражаю, - сказала Луиза.
   - А хоть бы и возразили, - сказал Брент Рои. - Ваш  голос  ничего  не
значит.  Депортируя  вас,  делаю  вам  официальное  предупреждение.   Вы
совершили  противозаконное  деяние,  угрожающее  безопасности   Верхнего
Йорка. Первый узел Центрального правительства зафиксировал этот  факт  в
своей памяти, в отделе криминалистики. Стоит вам когда-либо  переступить
закон на подотчетной Центральному правительству территории, как  первому
вашему делу тут же дадут ход, и  вы  попадете  под  следствие.  Вам  все
понятно?
   - Да, - прошептала Луиза.
   - Повторяю,  еще  один  проступок  -  вас  вышвырнут  из  арколога  и
захлопнут за вами дверь.
   - А как насчет Флетчера? - поинтересовалась Женевьева.
   - А что такое? - спросил Брент Рои.
   - Он отправляется на Землю вместе с нами?
   - Нет, Джен, - ответила Луиза. - Он не едет с нами, -  она  старалась
убрать грусть из голоса. Что бы они с Джен без  него  делали?  Луиза  не
могла думать о нем как о  враге-одержателе.  Последний  раз  она  видела
Флетчера, когда его выводили из причальной камеры. Никогда  не  забудет,
как ободряюще он  ей  улыбнулся,  хотя  глаза  его  были  грустны.  Даже
потерпев поражение, он не утратил присущего ему благородства.
   - Твоя старшая сестра права, -  подтвердил  Брент  Рои.  -  Перестань
думать о Флетчере.
   - Вы его убили?
   - Сделать это невозможно. Он давно мертв.
   - И все-таки убили?
   - С какой стати? Он нам сейчас очень полезен. Мы  узнаем  от  него  о
потустороннем мире. Физики изучают природу его энергистической силы. Вот
когда узнаем все, что сможем, отправим в ноль-тау. И конец истории.
   - Можем ли мы увидеть его перед отъездом? - спросила Луиза.
   - Нет.
 
*** 
 
   Луизу и Женевьеву отправили в космопорт в сопровождении  все  тех  же
женщин-полицейских. На маршрут Земля - Ореол - Луна межзвездный карантин
пока не распространялся, и количество гражданских  полетов  между  тремя
этими точками сохранялось на прежнем уровне.
   К залу отправления они прибыли за двенадцать минут до вылета  корабля
"Шер".  Полиция  вернула  им  багаж  и  паспорта  с  визой   на   Землю.
Процессорные  блоки  тоже  возвратили.  Напоследок   отдали   Луизе   ее
Джовианский кредитный диск. Луиза подозревала,  что  вся  эта  процедура
сознательно делалась наспех: им нужно было сбить их с толку,  чтобы  они
не подняли шума. Луиза, правда, и в спокойном  состоянии  не  смогла  бы
устроить скандал.  Если  бы  рядом  был  хороший  юрист,  тот  наверняка
усмотрел бы в обращении с ними многочисленные нарушения. Луизе  же  было
все равно.
   Камера жизнеобеспечения корабля "Шер" напоминала своей цилиндрической
формой "Джамрану". Стюардесса  с  кислым  выражением  лица,  не  слишком
церемонясь,  усадила  их  на  места,  пристегнула  и  пошла   к   другим
пассажирам.
   - Мне нужно переодеться,  -  пожаловалась  Женевьева.  Она  брезгливо
обдернула свой костюм. - Я уже сто лет не мылась. Ко мне все липнет.
   - Мы сможем переодеться, когда прибудем на станцию.
   - Какую станцию? Куда мы едем?
   - Не знаю, -  Луиза  глянула  на  стюардессу,  ворчавшую  на  пожилую
пассажирку, возившуюся с пристежным ремнем.  -  Потерпи  немного,  скоро
узнаем.
   - А потом что? Что будем делать, когда приедем?
   - Пока не представляю. Дай мне немного подумать, хорошо?
   Луиза расправила плечи и расслабилась. При свободном падении тело  ее
каждый раз сильно напрягалось. Хорошо, что  кресло  можно  установить  в
горизонтальное положение: в животе не так замирает.
   Находясь под арестом, она не слишком беспокоилась о будущем.  Убедить
Брента Руи в исключительной опасности Декстера - вот что  было  для  нее
тогда самым важным. Теперь  задача  эта  была  решена,  или  это  только
казалось. Она до сих пор не могла поверить в то, что  он  отнесся  к  ее
предупреждению серьезно: уж слишком быстро их освободили. Сбыли с рук.
   Власти  держали  Флетчера  под  арестом,  и  он  рассказывал  им   об
одержании. Вот он действительно  их  интересовал.  Они  думали,  что  их
службы  безопасности  обнаружат  Декстера.  Луиза  совершенно  этому  не
верила. А ведь она торжественно поклялась Флетчеру сделать  то,  что  он
просил.
   "Если я не могу помочь ему физически, то, по  крайней  мере,  обязана
исполнить обещание. Если бы он был на моем месте, обязательно сделал  бы
все, что нужно. Я обещала найти Беннет и предупредить ее. Да. И  найду".
Приняв решение, успокоилась.
   Тут она услышала ритмичное жужжание и открыла  глаза.  Это  Женевьева
включила свой процессорный блок. Светящийся экран отбрасывал ей на  лицо
пучок света, и Луиза видела щеки, нос  и  полуоткрытый  в  восторге  рот
сестренки. Пальцы ее так и летали,  и  на  поверхности  блока  возникали
эксцентричные картинки.
   "Необходимо положить конец этому глупому увлечению, - подумала Луиза.
- Так и до патологии недалеко".
   Стюардесса кричала на мужчину, укачивавшего плачущего ребенка. Ладно,
воспитание Джен она отложит до прибытия на Землю.
 
*** 
 
   Назад его вернули не боль и не победная самонадеянность, а  медленное
и мучительное осознание: ужасное забвение так и  не  кончится,  если  он
ничего не предпримет.
   Дариату  казалось,  что  мысли  его,  безжизненные  и  расслабленные,
повисли где-то  в  пространстве,  перемешавшись  с  молекулами  почвы  и
звездной пылью.  Как  бы  ему  хотелось  раствориться  в  благословенном
небытии, но мысли не давали ему этого сделать. Они все ходили  и  ходили
по кругу, рождая болезненные воспоминания, унижения и страх.
   Сейчас ему было хуже, чем в потустороннем мире. Там, в конце  концов,
были и другие души, и воспоминания его, быть  может,  нашли  бы  отклик.
Здесь он был один-одинешенек. Душа, погребенная заживо. Утешиться нечем.
Крики, вызванные болезненными ударами, со  временем  смолкнут,  но  крик
души,  ненавидящей  саму  себя,  кончиться  не  может.   Он   не   хотел
возвращаться туда, в  потемки,  где  поджидали  его  злобные  духи.  Они
изобьют его снова, лишь только он там появится. Им ведь только  этого  и
надо. И опять начнутся страдания, но и оставаться здесь тоже нельзя.
   Дариат пошевелился. Он мысленно представил самого  себя,  как  бы  со
стороны увидел,  как  он  поднимает  из  земли  грузное  тело.  Все  это
напомнило ему чудовищное упражнение из фитнесс-программы по  накачиванию
пресса.  Давалось  ему  это  нелегко,  и  воображение  в  этот  раз   не
подчинялось. Видно, что-то с ним случилось,  ослабило  его  возможности.
Жизненная сила, которой он обладал даже в качестве  привидения,  вытекла
из него. Он старался напрячь воображаемые мускулы,  но  они  дрожали.  В
конце концов по спине его побежала слабая теплая струйка.  Не  по  коже,
внутри.
   Ему захотелось большего. Ничто для него больше не имело значения,  он
хотел тепла. Тепло означало жизнь. Оно прибавляло силы. Он стал  быстрее
подниматься  из-под  погребавшей  его  земли,  а  тепло   тем   временем
прибывало. Вскоре  лицо  его  поднялось  над  поверхностью,  и  скорость
движений стала почти нормальной. Выйдя наружу, только сейчас  обнаружил,
как же он замерз. Дариат встал на ноги, зубы  стучали.  Крепко  обхватил
себя руками, потом стал растирать ледяную плоть. Только  ступни  хранили
относительное тепло.
   Трава возле его  сандалий,  образуя  овал  метра  два  длиной,  имела
нездоровый, желто-коричневый цвет. Она поникла  и  была,  по  сути,  уже
мертва. Каждый листок покрылся инеем. Он смотрел на нее в недоумении.
   - Черт побери, как же мне холодно!
   - Дариат? Это ты, мальчик?
   - Да, я. Один вопрос, - вообще-то ему не слишком хотелось спрашивать,
но надо же все-таки узнать:
   - Сколько времени я так лежал?
   - Семнадцать часов.
   Он поверил бы даже, скажи ему - семнадцать лет.
   - И это все?
   - Да. Что случилось?
   - Они вбили меня в землю. Буквально. Это было... плохо. Очень плохо.
   - Почему же ты не встал раньше?
   - Ты не поймешь.
   - Это ты убил траву?
   - Не знаю. Наверное.
   - Как же так? Мы думали, ты не  можешь  оказывать  влияние  на  живую
материю.
   - Не спрашивай меня. Я ощутил тепло, когда вышел. А может быть, траву
убила  их  ненависть,  концентрированная  ненависть.  Они  ее  выпустили
наружу. Они ненавидели меня. И теперь мне холодно.
   Он оглянулся, проверяя, не прячется  ли  кто  из  духов  за  стволами
деревьев. И отошел от овального пятна.
   Движение пошло ему на пользу: ноги начали  согреваться.  Оглянувшись,
увидел цепочку собственных ледяных следов, пролегшую среди травы. И  все
же ему становилось теплее с каждой минутой. Торс тоже стал  согреваться.
Должно пройти еще немало времени, прежде чем он согреется полностью,  но
теперь он был уверен: это произойдет.
   - Звездоскреб в другой стороне, - сказала личность.
   - Знаю. Поэтому и иду в долину. Там безопаснее.
   - Это ненадолго.
   - Я не хочу рисковать.
   - И все же тебе придется. Послушай: предупрежден,  значит,  вооружен.
Просто веди себя осторожнее: увидишь призраков, обойди их.
   - Нет,