орабль сразу привлекал  внимание  своей  непривычной  асимметричностью.
Слегка приплюснутая капля, с верхним плавником немного более  массивным,
чем нижний. Насколько мог судить Сайнон, от носа до кормы в нем было  не
менее ста тридцати метров, а синий полиповый корпус был покрыт  неровной
пурпурной паутиной.
   Более крупные размеры и самые необычные  и  разнообразные  очертания,
отличающие черноястребов и  делающие  их  столь  непохожими  на  обычных
космоястребов (кое-кто даже называл  это  эволюцией),  были  результатом
пожеланий  капитанов,  стремившихся  иметь  все  более  и  более  мощные
корабли. "На самом же деле, - саркастически усмехнулся про себя  Сайнон,
- их интересовало лишь повышение боеспособности". И ценой  этому  обычно
становилось уменьшение продолжительности жизни.
   - Это "Юдат", - спокойно заметил "Язиус". - Он быстр и могуч.  Весьма
достойный претендент.
   - Ну, вот тебе и ответ, - сказала Афина,  используя  конфиденциальный
режим связи, чтобы остальные члены экипажа не могли  их  слышать.  Когда
они остановились у шлюза, глаза у нее блестели.
   Лицо Сайнона помрачнело, затем он пожал плечами и двинулся по трубе к
автобусу, напоследок дав  Афине  возможность  хоть  несколько  мгновений
провести наедине с кораблем.
   В коридоре слышался  гул,  какого  до  сих  пор  ей  еще  никогда  не
доводилось слышать. Таким  образом  "Язиус"  выражал  свое  возбуждение.
Однако, прикоснувшись кончиками пальцев к гладкой композитной стене, она
не  почувствовала  ни  дрожи,  ни  малейшей  вибрации.   Возможно,   они
существовали только в ее сознании. Она обернулась и  бросила  прощальный
взгляд на опустевший тороид -  знакомые  тесные  коридоры  и  каюты.  Их
привычный мир.
   - Прощай, - прошептала она.
   - Я всегда буду любить тебя.
 
*** 
 
   Автобус катил вдоль складки к тому месту на теле полипа, где  в  него
был встроен металлический шлюз. "Язиус" вдруг шумно рассмеялся на  общей
волне.  Он  чувствовал  внутри  себя  пробуждающиеся  к   жизни   десять
зародышей, стремящихся к рождению. Он без предупреждения вдруг снялся  с
пьедестала и направился  к  стае  ожидающих  его  братьев.  Они  тут  же
рассеялись, восхищенные и немного встревоженные.
   На сей раз не требовалось включения  противоускорительного  поля  для
тороида экипажа, не нужна была никакая защита для  хрупких  человеческих
организмов. Не нужны были никакие искусственные меры  безопасности.  При
ускорении  в  девять   g   "Язиус"   сделал   резкий   разворот,   затем
подкорректировал  траекторию   полета   так,   чтобы   пролететь   между
оконечностью    хабитата    и    гигантской     металлической     фермой
противовращающегося  дока.  Стоило  ему   вырваться   из   отбрасываемой
причальной складкой тени, и корпус тут же оказался залит  жемчужно-белым
светом солнца. Прямо по курсу висел Сатурн, разделенный  строго  пополам
бритвенно-тонкой линией колец. Корабль-биотех с ускорением в  двенадцать
g  устремился  к  окружающим  планету  поясам   ледяных   кристаллов   и
примитивных молекул, отбрасывая искажающим полем  попадающиеся  на  пути
случайные частички  космической  пыли  и  элементарные  частицы.  Другие
космоястребы с энтузиазмом устремились за ним. Один за другим оказываясь
под солнечными лучами, они все больше и больше  походили  на  пунктирный
хвост кометы.
   В помещениях  экипажа  начал  потрескивать  металл,  оказавшийся  под
воздействием нового непривычного веса. Пустые каюты и коридоры наполняли
мучительные скрипы, трещала  и  ломалась,  рушась  на  пол,  композитная
мебель, причем каждый обломок, с  пушечным  грохотом  ударяясь  об  пол,
оставлял в металлическом настиле глубокую вмятину. Каюты и  камбуз  были
залиты вырвавшейся из лопнувших труб водой,  по  поверхности  которой  с
каждой небольшой корректировкой "Язиусом" курса пробегала странная рябь.
   "Язиус" углубился в кольца. Его оптические датчики уже не справлялись
со  своими  функциями,  поскольку  снаружи  бушевала  настоящая  метель.
Корабль еще раз изменил направление  полета  -  теперь  он  летел  почти
параллельно направлению движения образующих кольцо частиц, но все же под
небольшим углом, неуклонно направляясь вниз, к массивной  туше  газового
гиганта. Славная это была игра: приходилось постоянно  уворачиваться  от
крупных  обломков,  от  острых,  как  кинжалы,  осколков  льда,  холодно
поблескивающих  в  солнечных  лучах,  от  обледенелых   булыжников,   от
иссиня-черных  кусков  практически  чистого   углерода.   Корабль-биотех
облетал их все, ныряя, уворачиваясь, иногда закладывая крутые виражи, не
обращая  внимания  на  перегрузки,  которым   эти   маневры   подвергали
драгоценные энергоклетки. Энергии здесь, в кольцах, было хоть  отбавляй.
Космическое излучение, мощная пульсация магнитного поля планеты,  бурные
порывы солнечного ветра - все это  "Язиус"  улавливал  своим  искажающим
полем,  концентрируя  в  могучий  когерентный   поток,   поглощаемый   и
перенаправляемый его энергоклетками.
   К тому времени, когда корабль добрался до  щели  Энке,  энергии  было
накоплено достаточно, чтобы активировать первое яйцо.  "Язиус"  испустил
пронзительный торжествующий вопль. На него тут  же  откликнулись  другие
космоястребы.  Они  неотступно  следовали  за  товарищем,  повторяя  все
сумасшедшие изгибы пролагаемого им в кольце курса и отчаянно сражаясь со
взбудораженными им частицами вещества. Лидер космической стаи  продолжал
закладывать бешеные  виражи.  Никто  не  мог  сравниться  с  ним  ни  по
скорости, ни по  бесшабашной  отваге.  То  и  дело  остальных  заставали
врасплох   отчаянные   повороты,   отклонения,    кувырки    в    шквале
непотревоженных  частиц.  Эго  было  настоящим  испытанием   не   только
мастерства, но и мощи. Даже удача играла здесь немаловажную  роль.  Ведь
удача являлась качеством, которое стоило унаследовать.
   Когда "Язиус" издал свой клич в первый раз, ближе  всех  остальных  к
нему был "Хайэль", несущийся всего в каких-нибудь двух сотнях километров
позади. Он рванулся вперед, а "Язиус" одновременно чуть сбросил скорость
и  лег  на  прямой  курс.  Наконец,  они  встретились.  "Хайэль"  теперь
находился в десяти метрах от товарища, они располагались точно один  над
другим. Вокруг них бешено  плясали  частички  кольца,  подобно  поднятым
лыжниками снежным вихрям.
   "Хайэль" по телепатическому каналу  начал  передавать  товарищу  свою
композиционную  схему,  запись  структуры  ДНК,   испытывая   при   этом
необычайную гордость. Затем "Язиус" включил структурный формат  "Хайэля"
в мощную энергетическую инъекцию, посланную им в первое яйцо.
   Яйцо, "Аситис", проснулось, и с удивлением  и  возбуждением  осознало
факт своего существования. Оно  ожило  в  потоках  энергии,  каждая  его
клетка была переполнена восторгом, ощущением цели и  страстным  желанием
тут же начать расти.
   Пространство наполнилось ликованием "Язиуса".
   "Аситис" почувствовал, что его выбрасывает в открытый космос.  Клочья
кожи "Язиуса", крутясь, улетали прочь, темно-синий корпус с  виднеющейся
в нем красной дырой удивительно быстро уменьшался в размерах.
   - Свободен! - запело яйцо. - Я свободен!
   Над ним нависала какая-то огромная темная масса.  Сила,  которую  оно
ощущало, но не в состоянии  было  понять,  замедлила  его  беспорядочное
вращение. Казалось, вся Вселенная состоит  лишь  из  крошечных  осколков
материи,  пронизанных  светящимися  поясами  энергии.  Мимо  с  пугающей
скоростью проносились космоястребы.
   - Да, ты свободен. Добро пожаловать в жизнь.
   - Что это за место? Кто я? Почему я не  могу  двигаться,  как  ты?  -
"Аситис" пытался хоть немного  упорядочить  хаотично  крутящиеся  в  его
сознании обрывки знаний - последний дар "Язиуса".
   - Терпение,  -  посоветовал  "Хайэль".  -  Ты  будешь  расти,  будешь
учиться. Со временем все то, что ты знаешь, встанет на свои места.
   "Аситис" осторожно приоткрыл канал телепатического восприятия,  чтобы
ознакомиться с окружающим его пространством  около  Сатурна,  и  услышал
целый хор приветствий, донесшихся со всех хабитатов, и еще более  мощную
волну признания от взрослых эденистов, и восторженные кличи детей. Затем
его мысленного слуха коснулись возгласы ободрения от его братьев -  юных
космоястребов, гнездящихся среди колец.
   Яйцо перестало бултыхаться и теперь зависло под "Хайэлем",  оглядывая
пространство вокруг  себя  только  что  обретенным  внутренним  зрением.
"Хайэль" начал менять траекторию их полета, поместив яйцо на  постоянною
круговую орбиту вокруг газового гиганта,  где  ему  предстояло  провести
следующие восемнадцать лет, взрослея и увеличиваясь до размеров взрослой
особи.
   "Язиус" ринулся к верхней границе облачного слоя, оставляя за собой в
кольцах темную борозду, видимую лишь  тем,  кто  мог  ее  распознать,  и
говорящую о многом. Его полет, даже в пределах кольца-А, дал  достаточно
энергии,  чтобы  запитать  еще  два  яйца,  "Брисеиса"   и   "Эпопеуса".
"Гесперус" вылупился,  когда  корабль  проходил  щель  Кассини.  "Грэя",
"Иксион", "Лаокоон" и "Меропа" обрели сознание уже в кольце-В и только с
тем, чтобы быть унесенными космоястребами, чьими композиционными схемами
они были наделены.
   "Юдат" поравнялся с "Язиусом" на внутреннем периметре кольца-В. Полет
был долгим, тяжелым и подвергавшим  серьезному  испытанию  даже  могучие
источники энергии космоястреба, не говоря уже о  серьезном  экзамене  но
искусству пилотажа. Но теперь "Язиус" снова призывал товарища, и  "Юдат"
преодолел разделяющее их пространство, их  искажающие  поля  слились,  а
корпуса  практически  соприкоснулись.  "Юдат"   отправил   "Язиусу"   по
телепатической связи свою композиционную схему, которая была  воспринята
с глубокой благодарностью.
   - Благодарю тебя, - в конце концов сказал "Язиус". - Я чувствую,  что
этот будет совершенно особенным. В нем чувствуются великие силы.
   Яйцо, подобно  выпущенному  из  пушки  ядру,  вырвалось  из  яичника,
сопровождаемое  выброшенным  в  пространство  фонтаном  обрывков  тканей
полипа,  и  "Юдат"  остался  на  месте,  чтобы  своим  искажающим  полем
затормозить растерянное,  озадаченное  дитя.  "Язиус"  же  тем  временем
продолжал полет. Озадаченный черноястреб так и не  успел  спросить,  что
означало последнее загадочное высказывание.
   - Добро пожаловать в жизнь, -  церемонно  сказал  "Юдат",  остановив,
наконец, вращение семиметрового шара.
   - Благодарю тебя, - отозвался "Энон". - Куда мы направляемся?
   - На более высокую орбиту. Сейчас мы слишком близко от планеты.
   - А-а! - Небольшая пауза, пока  неокрепший  разум  сообразовывался  с
зарождающимися чувствами, стараясь обуздать вихрем нахлынувшие мысли.  -
А что такое планета?
   Последним яйцом был "Приам", извергнутый далеко  за  тонкой  границей
кольца-В. Космоястребы, продолжавшие следовать за собратом -  теперь  их
оставалось никак не более тридцати, - начали разворачиваться. Сейчас они
находились в опасной близости от облачного  покрова,  занимавшего  более
тридцати процентов видимого пространства. Начало сказываться  притяжение
планеты, пагубно влияющее на работу их  искажающих  полей  и  тем  самым
уменьшающее скорость кораблей.
   "Язиус" же продолжал снижаться. Его более  низкая,  более  скоростная
орбита позволяла ему держаться впереди  остальных.  Но  искажающее  поле
космоястреба постепенно стало слабеть, и  в  конце  концов,  в  пятистах
километрах  от  газового  гиганта,  было  окончательно  преодолено   его
гравитационным полем.
   Впереди маячила линия терминатора - темная граница, словно пожирающая
безмолвно  подплывающие  к  ней  облака.   Слабые   фосфеновые   искорки
проскакивали сквозь вихри и  верхушки  облаков,  то  исчезая,  то  вновь
появляясь из  плотных  аммиачных  туч.  Мерцание  призрачных  светлячков
становилось то ярче, то совсем исчезало из вида. "Язиус" окунулся в этот
полусвет-полутень, и вокруг него сгустилась поистине непроглядная  тьма.
Сатурн перестал быть планетой,  астрономическим  объектом  -  теперь  он
становился вполне осязаемой твердью. Корабль-биотех несся вперед под все
более острым углом. Впереди маячила одна-единственная огненная  полоска,
и его оптические  датчики  фиксировали  ее  все  усиливающуюся  яркость.
Экватор неосвещенной стороны - эта ледяная  бескрайняя  пустыня  внушала
ощущение какого-то надменного величия.
   Вместе с "Язиусом" вниз  к  планете  неслись  и  частицы  образующего
кольца вещества, густой темный дождь,  жадно  захватываемый  призрачными
пальцами ионосферы, чьи обманчиво настойчивые  ласки  вскоре  лишали  их
скорости и высоты. А в конечном итоге - и существования.
   Стоило им оказаться у верхней границы ионосферы,  как  их  охватывали
ледяные  сполохи  вспыхивающих  молекул  водорода,  окутывая  смертников
призрачным огнем. Они быстро снижались и, по мере возрастания  плотности
и сопротивления атмосферы, сначала  тлели  как  угли,  затем  занимались
ярким пламенем. Превратившиеся в  солнечные  искорки  частички  вещества
оставляли за собой светящийся хвост длиной в несколько сотен километров.
Их полет протяженностью в миллиарды лет быстро  завершался  впечатляющим
спектаклем:   ослепительной    вспышкой,    сопровождающейся    фонтаном
разлетающихся во все стороны осколков и мгновенно наступающей  вслед  за
этим темнотой. Все, что оставалось от них, так это  разреженное  облачко
темной сажи, тут же уносимое ревущими циклонами.
   "Язиус" достиг границы ионосферы. Нижнюю часть его корпуса то и  дело
опаляли вспышки гибнущих частиц кольца. По  периметру  корпуса  возникло
дрожащее сияние. Полип начал  обгорать,  обугленные  чешуйки  его  плоти
отваливались одна за другой и  уносились  прочь,  их  оранжевые  искорки
быстро  исчезали  вдали.  По  мере  того,  как  все  сильнее  и  сильнее
нагревались  его  специализированные  наружные  сенсоры,  корабль-биотех
постепенно начал терять периферийную чувствительность. Корпус оказывался
во все более уплотняющихся слоях  водорода.  Прежде  плавная  траектория
снижения становилась все более и более неровной, корабль начали  терзать
назойливые  сверхзвуковые  ветры.  Наконец,  корабль  сделал  в  воздухе
сальто, и это имело для него самые пагубные последствия. Плоская  нижняя
сторона  корпуса  внезапно  развернулась  поперек  движения,   тормозясь
окружающим водородом, и корабль попал под воздействие мощной перегрузки.
Вокруг корпуса расцвели опасные языки  пламени,  а  плоть  полипа  стала
отваливаться уже широкими полосами. "Язиус" беспомощно закувыркался вниз
к огненной реке света.
   Сопровождающие его космоястребы мрачно  наблюдали  за  ним  со  своих
безопасных орбит в тысяче километров над ним,  безмолвно  распевая  свой
поминальный гимн. Почтив память "Язиуса" одним  полным  оборотом  вокруг
Сатурна, они снова включили свои искажающие поля и направились обратно к
Ромулусу.
 
*** 
 
   Люди-капитаны космоястребов, участвовавших в последнем полете  своего
собрата, и экипаж  "Язиуса"  провели  все  это  время  в  круглом  зале,
специально  предназначенном  для  этой   цели.   Зал   напоминал   Афине
средневековую церковь, которую она посетила во  время  одного  из  своих
редких визитов на Землю. Здесь был такой же,  как  в  церкви,  сводчатый
потолок и изящные колонны по периметру, внушающие присутствующим чувство
благоговения, хотя стены зала, представляющие собой плоть  полипа,  были
снежно-белыми, а роль алтаря  играл  фонтан,  вода  в  котором  била  из
античной мраморной статуи Венеры.
   Афина стояла, окруженная своими людьми, и перед ее  мысленным  взором
разворачивалась   панорама   мрачного   экватора   Сатурна.    Последний
удивительно мирный образ, переданный ей за несколько мгновений до  того,
как раскаленная плазма стиснула "Язиуса" в своих смертельных объятиях.
   Все было кончено.
   Капитаны по очереди подходили к ней со своими поздравлениями,  и  она
ощущала прикосновения их разумов, исполненных  сочувствия  и  понимания.
Нет,  подобные  собрания  никогда  не  являлась  церемониями  приношения
соболезнований -  напротив,  эти  собрания  скорее  являлись  торжеством
жизнеутверждения,  праздником  рождения  яиц.  Притом  "Язиусу"  удалось
активировать все десять,  а  ведь  некоторые  космоястребы  исчезали  на
экваторе с несколькими неактивированными яйцами.
   Да, хвалу "Язиусу" они воздавали совершенно заслуженно.
   - Смотри, а вот и он, - вдруг заметил Сайнон. В его  мысленной  фразе
явственно чувствовался оттенок неприязни.
   Афина отвела взгляд от стоящего перед ней капитана Пелиона и заметила
пробирающегося  к  ней  сквозь  толпу  Менера.   Капитан   "Юдата"   был
широкоплечим  мужчиной  лет  сорока  с  коротко   остриженными   темными
волосами. В  отличие  от  шелковистых  голубых  церемониальных  мундиров
капитанов  космоястребов,  на  нем  был  повседневный   серовато-зеленый
корабельный комбинезон и того же цвета ботинки. На ходу  он  то  и  дело
вежливо кивал в ответ на официальные приветствия присутствующих.
   - Если ты не в состоянии быть  с  ним  вежливым,  -  используя  режим
конфиденциального обмена, сказала Афина Сайнону, - лучше  вообще  ничего
не говори.
   Ей не хотелось, чтобы  хоть  что-нибудь  испортило  церемонию.  Кроме
того, сейчас она осознала, что  начинает  испытывать  даже  нечто  вроде
симпатии к столь явно выделяющемуся  на  фоне  остальных  человеку,  как
Мейер. Да и ста семействам ничуть не  повредит  некоторое  разнообразие.
Эту  мысль  она  держала  в  самом  потаенном  уголке  своего  сознания,
прекрасно зная, как отреагировали бы на подобную ересь традиционалисты.
   Подойдя к ней, Мейер остановился и отвесил короткий поклон. Он был на
добрых пять сантиметров  ниже  ее,  а  ведь  она  была,  пожалуй,  самой
невысокой из всех присутствующих в зале эденистов.
   - Капитан, - начала она. И тут же спохватилась. "Вот же старая  дура,
ведь у него телепатический контакт только с  "Юдатом"".  В  его  спинной
мозг был вживлен уникальный нейросимбионт, обеспечивающий  ему  надежную
связь со своим клонированным аналогом  в  "Юдате",  то  есть  совершенно
ничего похожего на наследственную общую телепатическую связь между всеми
эденистами.
   - Капитан Мейер,  примите  мои  поздравления.  Это  был  впечатляющий
полет.
   - Благодарю вас, капитан. Счел за честь принять  участие.  Вы  должны
гордиться, что были активированы все яйца.
   - Да. - Она приветственным жестом подняла бокал с белым вином. -  Так
что же привело вас к Сатурну?
   - Торговля. - Он холодно взглянул на стоящих по соседству  эденистов.
- Мы доставили груз электроники с Кулу.
   Афина еле удержалась, чтобы не расхохотаться. Его  непосредственность
оказалась именно тем тонизирующим средством, которого ей так не хватало.
Не обращая внимания на удивленные взгляды присутствующих, она взяла  его
под руку и повела прочь от остальных членов экипажа.
   - Пойдемте, пойдемте, я чувствую, что вам среди них не по себе.  А  я
уже слишком стара, чтобы  волноваться  из-за  того,  сколько  над  вашей
головой висит предупреждений о  нарушении  космического  кодекса.  Мы  с
"Язиусом" давным-давно перестали обращать внимание на такие вещи.
   - Так значит, вам довелось служить во флоте Конфедерации?
   -  Да,  большинство  из  нас  служит,  правда,  по  очереди.  У  нас,
эденистов, врожденное и очень сильное чувство долга.
   Он взглянул на свой бокал и улыбнулся.
   - Должно быть, вы с ним были отличной командой. Его последний полет -
это нечто!
   - Все это уже в прошлом. Поговорим  лучше  о  вас.  Мне  не  терпится
узнать, каково это - все время ходить по лезвию ножа. Головокружительные
приключения независимого  торговца,  темные  сделки,  захватывающие  дух
полеты. Наверное, вы сказочно богаты, да? А то у меня несколько  внучек,
от которых я бы не прочь поскорее избавиться.
   Мейер рассмеялся.
   - Никаких внучек у вас нет. Вы еще слишком молоды.
   - Чепуха. Не стара