силуэт на фоне стеллажей был виден совершенно отчетливо, потом  пули
ударили снова, и теперь защиты у него не было.
   Дину приходилось видывать и более кровавые сцены, хотя в этот раз все
ошметки  остались  в  ограниченном  пространстве  коридора,  отчего   их
казалось намного больше. Кое-кому из бойцов явно  не  хватало  ни  опыта
агента, ни его флегматичного темперамента.
   Бормочущему  благодарности  Редфорду  помогли  встать.  По  коридорам
катилось жестяное эхо - где-то в здании шла стрельба.
   Дин  дал  бойцам  еще  минуту,  чтобы  успокоиться,  потом   приказал
продолжить поиск. А еще через девяносто секунд его  вызвала  Александрия
Ноукс.
   Она нашла человека, забившегося  в  щель  между  контейнерами.  Когда
подбежал Дин,  она  осторожно  выковыривала  пленника  из  его  убежища,
потыкивая дулом. Агент нацелил автомат в лоб противнику.
   - Сдайся или умри, - проговорил он. Человечек тихонько хихикнул.
   - Так я уже мертв, сеньор.
   В  парке,  окружавшем  "Мойсез",  приземлились   восемь   полицейских
гиперзвуковиков. Ральф устало прохромал  к  одному  из  них,  служившему
мобильным штабом взвода. От остальных он  отличался  разве  что  большим
числом сенсоров и систем связи.
   Могло быть хуже, успокаивал он себя. По крайней мере, адмирал Фарквар
и Дебора Анвин не пустили в ход платформы СО.
   За парочкой гиперзвуковиков стоял ряд  носилок  с  ранеными  бойцами.
Медики налепляли на раны нанотехничсскис пакеты. Одну  женщину  пришлось
уложить в ноль-тау капсулу - ее ранения требовали больничного ухода.
   Откуда-то  собралась   толпа   любопытствующих,   наполняя   парк   и
выплескиваясь на подъездные дорожки. Полиция уже  выставила  ограждение,
удерживая горожан на почтительном расстоянии.
   Близ магазина стояли девять пожарных машин.  Механоиды,  цепкие,  как
пауки, карабкались по стенам, волоча  за  собой  шланги  и  закачивая  в
разбитые окна пену и ингибиторы горения. Четверть крыши уже выгорела,  и
из провала взлетали в ночное небо языки  огня.  Жар  царящего  в  здании
пламенного ада заставлял трескаться оставшиеся целыми стекла, увеличивая
приток кислорода.
   "Мойсез" еще не скоро откроется для покупателей.
   У трапа штабного гиперзвуковика Ральфа поджидал Нельсон Экройд.  Шлем
он снял, открыв взглядам утомленное лицо человека,  видевшего  бесовские
игрища.
   - Семнадцать раненых,  трое  убитых,  сэр,  -  отчитался  он  готовым
сорваться голосом.
   На правом его плече красовался медицинский нанопакет,  боевой  костюм
был опален в нескольких местах.
   - А противник?
   - Двадцать три убитых, шестеро пленных, -  он  обернулся  к  горящему
зданию. - Мои ребята, они справились. Нас учили с психами  бороться.  Но
они разбили этих тварей. Боже...
   - Они молодцы, - поспешно поддержал его Ральф.  -  Но,  Нельсон,  это
только первый раунд.
   - Так точно, сэр. - Экройд подтянулся. - Последний  обход  здания  не
показал ничего... но мы не всюду смогли попасть. Пришлось отойти,  когда
разгорелся пожар. Я оставил три группы на случай, если противник остался
в здании. Когда пожар потушат, они сделают еще один обход.
   - Хорошо. Пойдем посмотрим на пленных.
   Бойцы рисковать не желали;  шестерых  пленных  держали  в  парке,  на
расстоянии сотни метров друг от друга. Каждого окружали  пятеро  бойцов,
державших пленников на прицеле.
   Ральф направился  к  тому,  которого  охраняли  Дин  Фолан  и  Каталь
Фицджеральд, открывая тем временем канал связи с Роше Скарком.
   - Вам это может быть интересно, сэр.
   - Я соединился с сенсорами вокруг "Мойсез", когда взвод вошел внутрь,
- датавизировал директор  королевского  разведывательного  агентства.  -
Сопротивлялись они отчаянно.
   - Так точно, сэр.
   - Если так будет каждый раз, когда мы находим  их  гнездо,  мы  можем
разнести полгорода.
   -  Перспективы  перебить  их  тоже  слабые,  сэр.  Они  дерутся   как
механоиды. Прижать их к ногтю непросто. Эти шестеро - скорее исключение.
   - Я подключу к допросу весь комитет. Можно дать изображение?
   Нейросеть Ральфа сообщила, что  понаблюдать  за  допросом  в  онлайне
выходят члены совбеза Тайного совета в Атерстоне и гражданские власти  в
штабе полиции Пасто. Агент  приказал  блоку  связи  расширить  канал  до
полного  очувствления,  позволяя  абонентам  доступ  ко  всей  сенсорной
информации.
   Каталь Фицджеральд приветствовал  начальника  едва  заметным  кивком.
Пленник его сидел на траве, демонстративно не  замечая  направленных  на
него автоматов. Во рту он держал белую палочку, свободный кончик которой
тускло тлел. На глазах Ральфа пленник втянул щеки, и  огонек  разгорелся
ярче; сидевший вытащил из рта палочку и выдохнул тонкую струйку дыма.
   Ральф удивленно нахмурился и глянул на Каталя.
   - Меня не спрашивайте, босс, - пожал тот плечами. Ральф провел  поиск
по ячейкам памяти своей нейросети. Энциклопедический раздел  выдал  файл
под заголовком "Курение табака".
   - Эй, вы! - воскликнул агент.
   Мужчина поднял голову и затянулся снова.
   - Si, senor.
   - Это дурная привычка, потому ее не практикуют уже  пять  сотен  лет.
Терцентрал даже отказал в экспортной лицензии на табачную ДНК.
   Лукавая усмешка.
   - Это уже после меня было.
   - Как вас зовут?
   - Сантьяго Варгас.
   - Лживый ублюдишко, -  возразил  Каталь  Фицджеральд.  -  Мы  провели
проверку. Хенк Доил, старший кладовщик в "Мойсез".
   - Интересно, - заметил Ральф. -  Скиббоу,  когда  его  поймали,  тоже
назвался другим именем - Кингсфорд Гарпиган. Это вирус их заставляет?
   - Не знаю, сеньор. Вирус не знаю.
   - Откуда он берется? Откуда ты родом?
   - Я, сеньор? Из Барселоны. Прекрасный город. Показать бы  вам.  Много
лет жил там. Немного лет счастливо, потом женился. Там и умер.
   Огонек сигареты осветил слезящиеся  глазки,  хитро  поглядывавшие  на
Ральфа.
   - Ты там умер?
   - Si, senor.
   - Что за бред. Нам нужны  факты,  и  быстро.  Каков  радиус  действия
вашего огненного оружия?
   - Не знаю, сеньор.
   - А ты попробуй вспомнить. Потому что иначе от тебя никакой пользы. И
дорога тебе одна - в ноль-тау. Сантьяго Варгас затушил сигарету о траву.
   - Хотите видеть, как далеко я могу бросать огонь?
   - А как же.
   - Ладно.
   Он с ленцой поднялся на ноги.
   Ральф ткнул пальцем в пустующий участок парка. Сантьяго Варгас закрыл
глаза и протянул руку. Ладонь его вспыхнула, и  вдаль  устремился  поток
белого пламени. Трава на его  пути  рассыпалась  мириадами  искорок.  На
расстоянии сотни метров поток начал  расширяться  и  блекнуть,  замедляя
свой полет. На ста двадцати метрах от него остался лишь мерцающий туман,
отметки "сто тридцать" он не достиг, рассеявшись в воздухе.
   Сантьяго Варгас счастливо ухмыльнулся:
   - Вот так! Здорово, сеньор, да? Тренируюсь, будет лучше.
   - Поверь мне, такой возможности у тебя не будет, - ответил Ральф.
   - Ну и ладно, - Похоже, зараженного это не заботило.
   - Как вы его генерируете?
   - Не знаю, сеньор. Просто подумаю, и огонь приходит.
   - Попробуем по-другому. Зачем вы этим стреляете?
   - Я не стреляю. Это был первый раз.
   - Твои приятели не слишком сдерживались.
   - Нет.
   - Тогда почему ты не присоединился к ним? Не сопротивлялся?
   - У меня с вами вражды нет, сеньор.  Это  те,  страстные,  дрались  с
вашими солдатами. Они приводили другие души, чтобы вместе быть сильнее.
   - Они заражали людей?
   - Si.
   - Сколько?
   Сантьяго Варгас развел руками.
   - Не думаю, чтобы в лавке хоть один избежал одержания.  Уж  простите,
сеньор.
   - Ч-черт, - Ральф оглянулся на горящий дом  как  раз  в  тот  момент,
когда обрушилась очередная секция крыши. - Лэндон! - датавизировал он. -
Нужен полный список работников ночной смены. Сколько их, где живут.
   - Сейчас будет, - ответил комиссар.
   - Сколько зараженных уехало прежде, чем явились мы? - спросил Ральф у
Варгаса.
   - Не знаю, сеньор. Грузовиков было много.
   - Они отправились вместе с заказами?
   - Si. Сели в кузов. У вас теперь нет места за  рулем.  Все  механика.
Очень умно.
   Ральф в ужасе воззрился на угрюмого человечка.
   - Мы сосредоточились на пассажирских машинах, - датавизировала  Диана
Тирнан. - Грузовой транспорт обрабатывался во вторую очередь.
   - Господи,  если  они  выехали  на  шоссе,  они  могли  уже  отмахать
полконтинента! - вскричал Ральф.
   - Я изменю приоритеты поиска для ИскИнов.
   - Если хоть один Мойсезовский грузовик еще на ходу -  расстреляйте  с
платформ СО. Выбора у нас нет.
   - Согласен, - поддержал адмирал Фарквар.
   - Ральф, спроси его, кто из посольских был  в  "Мойсез",  -  попросил
Роше Скарк.
   Ральф сдернул с пояса процессорный блок  и  вызвал  на  экран  облики
Джекоба Тремарко и Анжелины Галлахер.
   - Ты видел кого-нибудь из них в лавке? - спросил  он  Варгаса,  сунув
ему устройство под нос. Человечек призадумался.
   - Кажется, его.
   - Значит, остается найти Анжелину Галлахер, - заключил Ральф. -  Были
еще процессорные сбои в городском транспорте?
   - Три возможных, - датавизировала Диана. - Два мы уже засекли. Оба  -
такси из космопорта.
   - К каждому направить по взводу. И присмотрите, чтобы в каждый попало
несколько бойцов с опытом. А третий?
   - Автобус "лонгхаунд", вылетел из космопорта через десять минут после
приземления  зараженной  троицы  рейсом  на  юг,  до  самой  оконечности
Мортонриджа. Сейчас выясняем местоположение.
   - Хорошо. Я возвращаюсь в штаб. Здесь мне делать нечего.
   - А с ним что? - поинтересовался  Нельсон  Экройд,  ткнув  пальцем  в
сторону пленника.
   Ральф  оглянулся.  Варгас  нашел  где-то  новую  сигаретку  и  теперь
тихонько ее посасывал.
   - Я могу идти, сеньор? - спросил он с надеждой. Ральф ответил на  его
улыбку столь же фальшивой.
   - Ноль-тау капсулы с "Эквана" еще не прибыли? - Датавизировал он.
   - Первую партию доставят в космопорт Пасто через двенадцать минут,  -
подсказала Викки Кью.
   - Каталь, - вслух произнес Ральф, - выясни, будет  ли  мистер  Варгас
сотрудничать с нами и дальше. Я хотел бы выяснить  пределы  подавляющего
поля и этого... эффекта иллюзий.
   - Слушаюсь, босс.
   - Потом отвези его и остальных на  экскурсию  в  космопорт.  Всех  до
одного.
   - С удовольствием.
 
*** 
 
   Лойола-холл считался самым престижным концертным залом Сан-Анджелеса.
Под его куполом - в обычную для города благодатную погоду складывавшимся
- помещалось двадцать пять тысяч зрителей.  От  ближайшей  магистрали  к
зданию вели прекрасные подъездные пути,  на  соседней  станции  подземки
сходились шесть главных  городских  линий;  были  даже  семь  посадочных
площадок  для  личных  самолетов.  Были   пятизвездочные   рестораны   и
закусочные,  сотни  уборных   и   дружелюбный,   опытный   персонал,   в
сотрудничестве с полицией проводивший до двухсот концертов в год.
   Система работала с эффективностью  кремниевого  процессора.  До  сего
дня.
   Еще до  шести  утра  к  Лойола-Холлу  начали  стекаться  возбужденные
подростки. Сейчас было уже полвосьмого вечера,  и  зал  окружало  кольцо
фанатов человек в двадцать шириной. У входов  царила  такая  давка,  что
только полицейские механоиды могли навести хоть подобие порядка, да и те
не справлялись - детвора с восторгом поливала их лимонадом и  замазывала
мороженым сенсоры.
   Все места в зале были заняты - каждый билет был  куплен  не  за  один
месяц. Проходы  тоже  забивали  зрители,  неизвестно  как  просочившиеся
сквозь турникеты с процессорным контролем. Перекупщики билетов  наживали
миллионы -  те,  которых  не  арестовала  полиция  и  не  забили  ногами
исступленные школьники.
   Это был заключительный концерт  тура  Джеззибеллы,  проходившего  под
названием "Моральное банкротство". В течение пяти недель  система  Новой
Калифорнии подвергалась массированной  медиа-атаке,  по  мере  того  как
певица  от  одного  астероидного  поселения  к  другому   спускалась   к
поверхности планеты. Слухи - что  во  время  ее  концертов  АВ-проекторы
излучают  запрещенные  активент-сигналы,  вызывая  у  слушателей  оргазм
(вранье, заверял официальный пресс-релиз,  всепоглощающая  сексуальность
самой  Джеззибеллы   не   нуждается   в   искусственном   подкреплении).
Преувеличения - что младшая дочка президента влюбилась в  нее  во  время
первой же встречи, после чего сбежала из Синего дворца, чтобы пробраться
за кулисы после  концерта  (Джеззибелла  была  польщена  высокой  честью
познакомиться со всеми членами первого семейства, и за кулисы  запретили
вход всем, кроме персонала). Скандал - когда двоих членов группы,  Бруно
и Буша, арестовали за нарушение закона  об  общественной  нравственности
перед воскресным клубом пенсионеров, после чего выпустили под залог в  1
000 000 новокалифорнийских долларов. (Бруно и Буш были  поглощены  актом
большой,  чистой  и  прекрасной  любви,  пока  эти   старые   извращенцы
подглядывали  за  ними  при  помощи  усиленных   сетчаток.)   Вульгарная
самореклама - когда Джеззибелла  посетила  (как  частное  лицо,  никаких
съемок,  пожалуйста)  детскую  больницу  в  бедном   районе   города   и
пожертвовала полмиллиона фьюзеодолларов в больничный фонд  бактериальной
терапии. Цензорский ужас - когда она открыто демонстрировала  окружающим
своего тринадцатилетнего спутника Эммерсона (мистер Эммерсон  приходится
Джеззибелле троюродным братом, и в его паспорте ясно  указан  возраст  -
шестнадцать лет). Полный восторг зрителей и  официальное  предупреждение
от полиции после необыкновенно кровавого  боя  между  охраной  труппы  и
репортерами-одиночками. И буря исков по  делам  о  клевете,  поднимаемая
менеджером  Джеззибеллы  Лероем  Октавиусом,   стоило   кому-либо   хоть
предположить, что певице больше двадцати восьми лет.
   И за все пять недель она не дала ни единого интервью, не  сделала  ни
одного высказывания помимо того, что приходилось говорить со  сцены.  Не
было нужды. За этот период местное отделение "Уорнен-Касл  Энтертеймент"
датавизировало по всепланетной сети  восторженным  поклонникам  тридцать
семь миллионов копий ее последнего альбома "Жизнь  в  движении";  старые
записи продавались не хуже.
   Звездолетчики, имевшие обыкновение зашибать легкие бабки, распродавая
копии альбомов пиратам-распространителям в системах, где релиза  еще  не
было, проклинали свое несчастье, стоило им попасть в системы, посещенные
Джеззибеллой за последние восемнадцать  месяцев.  В  этом  и  заключался
смысл концертных туров. Альбом - каждые девять месяцев, десять гастролей
в год; иначе бутлегеров не обогнать. Не готов к такой нагрузке -  стриги
купоны с родных планет. Немногим удавалось стать  звездой  галактической
величины.  Перелеты  требовали  больших  денег,  а  прижимистые  магнаты
вкладывали  свои  сбережения  неохотно.  Артист  должен   был   показать
высочайшую степень профессионализма и упорства, прежде чем в него  решат
вложить миллионы и миллионы фьюзеодолларов.  Но  когда  порог  перейден,
деньги, согласно старинной пословице, начинали делать деньги.
   Высоко  над  ужасающе  дорогими   декорациями   и   пакетами   мощных
АВ-проекторов сканировал толпу оптический сенсор.  Проходили  монотонной
чередой лица, по мере того как объектив просеивал ряды и балконы. Фанаты
легко делились по категориям: восторженные и энергичные - самые младшие;
шумные и выжидающие - ближе к двадцати; нетерпеливые,  уже  обдолбанные,
нервные, испуганно преклоняющиеся, даже те немногие, кто с куда  большим
удовольствием занялся бы совсем другими делами, но вынужден был  прийти,
чтоб не обижать того, с кем пришел. Здесь можно было найти любой костюм,
который носила Джеззибелла в своих  альбомах,  -  от  самых  простых  до
павлино-пестрых.
   Сенсор выхватил  из  рядов  зрителей  парочку  в  одинаковых  кожаных
костюмах -  парень  лет  девятнадцати-двадцати  и  с  ним  девушка  чуть
помладше. Они стояли, обнявшись, оба молодые, здоровые,  жизнерадостные,
явно очень влюбленные.
   Джеззибелла оборвала датавиз.
   - Эти двое, - бросила она Лерою Октавиусу. - Мне они нравятся.
   Омерзительно толстый менеджер покосился на торчащий из  процессорного
блока у него на поясе проекционный цилиндрик, запоминая блаженные лица.
   - Так точно. Займусь.
   Ни заминки, ни намека на неодобрение.  Джеззибелле  это  нравилось  -
одна из мелочей, делавших его таким  хорошим  менеджером.  Он  прекрасно
понимал, в чем она нуждалась,  чтобы  продолжать  работу.  В  таких  вот
юнцах, в том, чего они не  лишились  еще,  -  наивности,  неуверенности,
радости жизни. Сама она потеряла все это давным-давно. Все светлое,  что
только есть в человеческой душе, вытекло из нее, высосанное бесконечными
гастролями, сгинуло где-то в межзвездной тьме - единственное, что  могло
вытечь  из  ноль-тау-поля.  Все  подчинялось  графику  тура,  и  чувства
становились досадной помехой. А чувства, которые подавляются  достаточно
долго, исчезают вовсе - но этого она как раз не могла допустить,  потому
что для работы ей требовалось хотя бы понимать, что это такое.  Порочный
круг. Точно как ее жизнь.
   И вместо собственных чувств она переживала чужие, препарируя их точно
предмет  диссертации.  И  поглощала,  чтобы  их  недолговечный   привкус
позволил ей выступить снова, поддержать иллюзию еще на один концерт.
   - А мне они не нра-авятся, - капризно пробубнил Эммерсон.
   Джеззибелла  попыталась   улыбнуться,   но   ей   уже   скучно   было
потворствовать   ему.   Певица   стояла,   совершенно   нагая,   посреди
гримуборной, пока Либби Робоски, ее  личный  косметолог,  трудилась  над
кожными чешуями.
   Биотехпокрытие было куда сложней хамелеоньей кожи, позволяя менять не
только окраску по всему телу,  но  и  текстуру.  Для  одних  номеров  ей
требовалась нежная, чувствительная кожа  юной  девушки,  трепещущей  под
руками первого любовника, для других - естественный вид  тела,  изящного
от природы, без гимнастических залов и модных диет (как у той  девчонки,
что приметила певица в зале), и  конечно,  тело  балерины,  спортсменки,
гибкое,  мускулистое,  крепкое  -  любимый  парнями  облик.  Каждый   из
собравшихся в этом зале хотел ощутить прежде всего Джеззибеллу во плоти.
   Но  чешуйки  жили  недолго,  и  каждую  приходилось  крепить  к  коже
отдельно. Либби Робоски,  работавшая  с  модифицированными  медицинскими
нанопакетами, была в этом деле настоящей колдуньей.
   - Тебе не обязательно  с  ними  встречаться,  -  терпеливо  объяснила
мальчишке Джеззибелла. - Я сама справлюсь.
   - Я не хочу один оставаться на всю ночь. Почему мне нельзя никого  из
зала себе выбрать на ночь?
   Как  позволили  прознать  репортерам,  ему  и   правда   было   всего
тринадцать. Джеззибелла взяла его в труппу на Борролуле, как  интересную
игрушку. Спустя два месяца, заполненных ежедневными истериками и нытьем,
интерес исчез окончательно.
   - Потому что так надо. У меня на это есть причина. И я тебе объясняла
раз сто.
   - Ладно. Тогда давай сейчас, а?
   - У меня концерт через четверть часа, забыл?
   - И что? - парировал  Эммерсон.  -  Отмени.  Вот  хай  поднимется!  И
никаких последствий - мы же улетаем.
   - Лерой, - датавизировала она. - Уведи отсюда гребаного пацана,  пока
я ему башку не открутила, чтобы посмотреть, есть ли там мозги!
   Лерой Октавиус подковылял к ней. Тушу его облегала легкая  куртка  из
змеиной кожи, купленная с явно преувеличенным расчетом  на  похудание  и
теперь не сходившаяся нигде. Тонкая, но прочная кожа при каждом движении
поскрипывала.
   - Пошли, сынок, - хрипло пробубнил он.  -  Перед  концертом  артистов
оставляют одних. Ты знаешь, как они нервничают перед  выходом.  А  ну-ка
пошли, глянем, чем нас по соседству потчуют.
   Мальчишка  подчинился.  Могучая  длань   Лероя   подчеркнуто   сильно
подталкивала его за плечи.
   - Ч-черт, - простонала Джеззибелла. - И почему я решила,  что  в  его
возрасте это будет интереснее?
   Либби приоткрыла ярко-синие глаза,  загадочно