его вряд ли что получится. Фанни на него наплевать. Но вот эта тетушка - совсем другое дело. Ведь Фанни... - Тут до Стэси дошло, что он начинает себя разоблачать, он осекся и расплылся в улыбочке. - Все дело в том, что Фанни - наследница. Трудно винить ее семейство за то, что они хотят подыскать ей и жениха под стать, но ведь если в дело вмешивается большая любовь, все остальное теряет цену, верно?
     - Конечно, в семнадцать лет девушка может забавлять себя любовью, но мой опыт подсказывает, что эта страсть быстро проходит! - меланхолично и чуть насмешливо заметил Майлз Каверли. - Ведь вы же, например, не станете убеждать меня, будто для вас материальные соображения ничего не значат?
     Улыбка Стэси погасла под его ироническим взглядом.
     - Интересно, почему это мне нужно жениться на девушке без приданого? - сердито отвечал он.
     - Да вам этого и нельзя. Насколько я знаю, ваша фамильная большая ветряная мельница с годами поуменьшилась, можно сказать, до размеров детской вертушки...
     - Кто вам наболтал об этом? - спросил Стэси. - Насколько мне известно, у вас нет в Англии знакомых!
     - Ну, знакомые у меня есть. Но это Летти рассказала мне, что вы вылетели в трубу.
     - А, это моя двоюродная бабушка, Летти Келхэм? - недоверчиво скривил губы Стэси. - Неужели вы хотите меня убедить, будто навестили ее?
     - Вот уж чего я не хочу, так это убеждать вас в чем-нибудь. Откровенно говоря, ваши убеждения меня волнуют очень мало, - хладнокровно заметил Майлз.
     Покраснев, Стэси прокашлялся:
     - Пардон, пардон... Я просто хотел сказать... Просто она всегда так задирает нос, что...
     - Понятно-понятно! - ласково подбодрил его Майлз. - То есть вы думали, что она должна была захлопнуть дверь перед моим носом?
     Стэси расхохотался:
     - Честно сказать, да! Зачем мне мягко стелить, я вам ничем не обязан!..
     - Ну конечно! - заверил его Майлз. - Но ведь ваша двоюродная бабушка всего на дюжину лет старше меня самого, и в свое время она была очень добра ко мне... Наверно, только потому, что моего отца она на дух не переносила. И уж с вашим папашей она заодно никогда не была. Наверно, все женщины в той или иной мере подвержены слабостям, которые позволяют им понимать кое-что... - добавил Майлз задумчиво.
     - Судя по всему, именно из-за этих женских слабостей вас и выслали в колонии? - вкрадчиво осведомился Стэси. - Я ведь ничего точно не знаю, мой отец воздерживался обсуждать при мне подобные темы...
     - Еще бы! - весело согласился Майлз. - Во всяком случае, из-за этого меня выперли из Итонского университета!
     Стэси поглядел на дядю с некоторым ужасом - разговоры о высшем образовании всегда пугали его.
     - И еще - и еще, может быть, из Оксфорда?
     - Я не помню, но кажется, из Оксфорда меня тоже выперли. Что с меня взять - я ведь был ужасным задавакой, задирой, и вообще ветер в голове! Молод был, горяч... А в довершение всего - похитил богатую невесту! Это оказалось слишком для моей семейки, и они решили, что оплатить мой проезд до Индии будет гораздо дешевле, чем иметь меня под рукой, в Англии. - Майлз ласково улыбнулся своему племяннику:
     - Похоже, что и вам, юноша, пока что успех не сопутствует?
     Стэси напрягся:
     - О чем вы, сэр?
     - Разве вы не собирались тоже умыкнуть один такой прелестный сундучок, набитый до самой макушки вздорной романтикой и главное - деньгами?
     - Этого я не хотел бы обсуждать, сэр! Я потерпел жизненную катастрофу! Мы оба были увлечены тем, что казалось нам неугасимой страстью, но обстоятельства... Одним словом, сэр, я не чувствую себя обязанным излагать вам все подробности!
     - Естественно, совершенно согласен. Пусть я вам и дядя, но делами вашими совершенно не интересуюсь. Вы весьма похожи на меня самого, а себя я считаю изрядным занозой и надоедой. Одно между нами отличие - я чувствую, что вы игрок. Вот уж чем я никогда не увлекался, играть мне всегда было противно...
     - Вы хотите меня раздразнить, что ли, или ничего не понимаете в игре?
     - Отчего же не понимаю? Я пробовал сто раз, но игра - слишком медленное для меня занятие, - заметил Майлз.
     - Медленное? - недоуменно переспросил Стэси.
     - Ну да! Вам ничего не остается, как следить за тем, какая карта вам выпадет или как лягут кости. То же самое и на скачках. Другое дело, если бы я сам гнал свою лошадь наперегонки с кем-нибудь, вот это настоящий спорт, да! Но я всегда плохо ездил верхом.
     - Но мне... Мне всегда говорили, что вы обошлись моему деду в целое состояние!
     - Это верно, обошелся я недешево, - гордо склонил голову Майлз. - Но дело тут не в играх. Я нашел множество других способов потратить массу денег ради развлечения... Но зачем поверять свои деньги слепой Фортуне?
     Было очевидно, что Стэси не способен понять таких тонких материй. Он помолчал, тягостно вороша в голове мысли, после чего протянул:
     - Ну, наверно, вам можно позавидовать... Но я не стану. Это у пас у всех в крови. У отца. У деда Чарльза...
     - Да, но я-то всегда был исключением из всех правил в нашей семье! - Майлз кинул окурок сигары в камин и встал, потягиваясь всеми суставами. - Вы уже потеряли поместье Дэйнскорт? - спросил он, глядя на Стэси сверху вниз непроницаемо-голубыми глазами.
     Стэси делано рассмеялся:
     - Бог мой, да какой разумный человек станет цепляться за эту развалюху? Ну и что, пусть поместье заложено, но я его терпеть не могу и не дал бы ни пенса, чтобы вернуть его обратно!
     - Наши предки перевернулись бы в гробу! - заметил Майлз вскользь. - Интересно, а зачем вы решили встретиться со мной? Не в надежде ли, что я помогу поправить ваши подорванные покером финансы?
     - Отнюдь! - скривился Стэси. - Мне сказали, что вы приехали в Англию, везя сына миссис Грейшотт и присматривая за ним, и из этого было ясно, что вы не купаетесь в золоте...
     - Вы не совсем точно поняли: я исполнял при нем роли сиделки и лакея, - скромно сказал Майлз.
     - Как?! Да вы... Как вы могли! Вы должны принять во внимание положение нашей семьи в обществе! Мое положение! - заверещал Стэси, теряя весь свой лоск.
     - Чего это ради?
     - Ведь я ваш племянник! Да и вы, в конце концов, тоже Каверли! Каверли - это звучит гордо!
     - Смею заверить, никто вас не попрекнет родством со мною, но если что - сразу открещивайтесь от меня, скажите, что вы меня знать не знаете. Можем же мы оказаться однофамильцами?
     - Ничего, для меня это - просто жизненный курьез, - парировал Стэси, вставая и беря свою шляпу. - Хотя должен вам заметить, что пребывание ваше в Бате меня совсем не радует. Вы, кстати, знаете, сколько стоят тут номера, в "Йорк-Хаус"?
     - Не тревожьтесь, что я вдруг пришлю вам свои счета за проживание, - заверил его Майлз. - Если уж у меня вдруг недостанет деньжонок, я их настреляю где-нибудь.
     - Очень любопытно, сэр! - рявкнул Стэси, подбирая со стола перчатки. - Слуга покорный!
     Он еле кивнул Майлзу и вышел. Стэси был так сильно обозлен, что сумел успокоиться, лишь добравшись до своего пансиона в "Уайт-Харт". Теперь он мог обдумать, верно ли он вел беседу. Вообще говоря, Стэси был человеком нервным и взрывным, но сумел выработать у себя привычку постоянно медово улыбаться, поскольку для такого человека, как он, это было единственным способом продолжать вращаться в обществе - всем улыбаться. Он редко выдавал свой гнев и старался не реагировать на провокации со стороны богачей или аристократов. Но теперь, обдумывая свой разговор с дядей, он вдруг поймал себя на мысли, что все время чувствовал себя ниже Майлза, слабее его... И дело тут было вовсе не в высоченном росте Майлза, не в его омерзительно пахнущей сигаре и даже не в его манерах - хотя Майлз говорил с ним как с посторонним и надоедливым посетителем, а не со своим племянником. А ведь это он, Стэси, должен был глядеть свысока на своего негодного родственника, но никак не наоборот. От новоприобретенного дяди можно было бы ожидать либо радости от встречи, либо, напротив, озлобления из-за перенесенных в колониях тягот. Но Майлз, казалось, был ни рад, ни печален, и его интерес к племяннику проявился лишь по каким-то случайным поводам. Стэси стало так досадно, что он готов был повернуть назад, чтобы парой фраз поставить этого зарвавшегося дядюшку на место.
     Но потом ему в голову пришла мысль, что надо повести себя поаккуратнее, и даже, если получится, подружиться с дядей. Майлз знал о его отношениях с Фанни, ему наверняка наболтали ее тетки. Но при этом Майлз не выказал никакого неудовольствия по этому поводу, как и никакого интереса к заложенному поместью Дэйнскорт. Однако если Майлз в хороших отношениях с мисс Абигайль Вендовер, то полезно заручиться его поддержкой.
     Брак сам по себе ни с какой стороны не привлекал Стэси, но сейчас в выгодной женитьбе он видел единственный путь избежать большого стеснения в средствах. Он твердо решил жениться на Фанни и даже, в случае необходимости, бежать вместе с ней и обвенчаться тайно. Но гораздо выигрышнее было бы жениться, получив на то согласие ее теток и дяди-опекуна. Селину было не так уж трудно очаровать. Но из расстановки сил в семье Стэси понял, что мнение Селины значит там очень мало, а вот Абигайль обладает весом наравне с Джеймсом Вендовером.
     Относительно Джеймса он не питал никаких иллюзий. Он хорошо представлял себе, что этим человеком руководят два сильнейших желания: это защищать интересы семьи, и второе - всеми средствами избегать историй, хотя бы отдаленно напоминающих скандал. И если узелок уже будет завязан, то рано или поздно Джеймсу, чтобы загасить скандал, придется пойти навстречу молодым и дать согласие на брак - ведь иначе "что люди станут говорить?".
     А пока Стэси всерьез подумывал о том, что, возможно, придется даже несколько месяцев после этого брака жить в захолустье, в Амберфилде; пусть у него еще не будет денег, но одно лишь то, что он женат на девушке, ждущей получения богатого наследства, даст ему большой кредит, и он сможет безбедно жить в долг. Он сумеет расплатиться со старыми кредиторами, и тогда исчезнет вечный страх перед долгами, и никто уже не станет преследовать человека, получившего вместе с женой богатое приданое.
     Конечно, это будет далеко не идеальный брак, верно. Он предпочел бы невесту, уже достигшую совершеннолетия. Но богатые невесты не валяются тут и там под йогами, чтобы можно было выбирать их по возрасту, цвету волос и форме ушей; кроме того, после его первой неудавшейся попытки умыкнуть невесту пошли гадкие слухи, отчего его шансы приблизиться к любой состоятельной девушке из общества на расстояние трех поцелуев стали близки к нулю. Но помимо этого, Фанни сама по себе была прелестна, и Стэси полагал, что если он даже не получит больших денег в приданое, то жениться на ней ничуть не хуже, чем на любой другой.
     И все-таки согласие ее теток было крайне желательно. Селину он уже окрутил, и теперь очередь была за Абигайль. Первых пяти минут, проведенных в ее обществе, оказалось достаточно для того, чтобы удушить самые бодрые надежды, - Абигайль была откровенно настроена против него, и к тому же сработана из матерьяльчика покрепче, нежели ее неврастеническая старшая сестрица, которая чуть что - драматически хваталась за различные, кстати заболевшие органы. Наверно, ее так настроил Джеймс Вендовер. А вот другого мужчину, чувствуется, можно будет использовать, чтобы переубедить эту непреклонную молодую даму... Ведь они с Майлзом, похоже, в хороших отношениях, а раз так, то не стоит терять времени и пора обрабатывать Майлза.
     Так что когда вечером Стэси явился на бал в Верхних Залах и увидел там своего дядю, он не упустил случая горячо его поприветствовать. К своему облегчению, Стэси установил, что на дяде теперь вполне приличный сюртук, но вот галстук... Галстук у Майлза был повязан просто диким образом, словно гордиев узел, а что касается прически, то она напоминала попросту нечесаную и нестриженую лошадиную гриву после скачек с препятствиями. Сам-то Стэси был причесан и одет стильно, по самой последней моде, и в его галстуке ненавязчиво поблескивала бриллиантовая заколка. Как заметила леди Виверхэм своей приятельнице миссис Слонфолд, "в этом молодом человеке чувствовался лондонский лоск". Миссис Слонсролд, в свою очередь, высказала глубокую эстетическую убежденность, что молодой Каверли - самый элегантный из всех присутствующих джентльменов. Однако миссис Раскум, в противовес ей, расхохоталась:
     - Кто? Стэси Каверли? Мой муж называет его не иначе как золоченым петушком на палочке!
     Но поскольку все прекрасно знали, что миссис Раскум всегда готова излить чрезвычайно богатые запасы яда, накапливающегося у нее под языком, на первого попавшегося человека, а также что именно она сама всеми силами пытается подсунуть Стэси собственную старшую дочь, ее замечание было встречено ихтиологическим, то бишь более чем рыбьим молчанием. В конце концов, Стэси Каверли был вполне приемлемым членом общества, и называть его петухом, пусть даже золоченым, никто не собирался.
     Когда прибыла мисс Абигайль Вендовер, эскортирующая свою племянницу, общество замерло: на Эбби было еще одно новое лондонское платье, которое вызвало восхищение у всех, кроме, естественно, миссис Раскум, которая шипела под нос о всяких расфуфыренных фифах, которые отщипывают без зазрения совести от чужого пирога, не думая о своих наследниках...
     И хотя суждение это было большим преувеличением, но Эбби действительно вовсе не задумывалась об экономии, когда покупала свои безумно дорогие атласные платья с затейливыми кружевами, ниспадающие свободными складками до самых туфелек. Просто это длиннющее платье показывало понимающим людям, что мисс Абигайль Вендовер не намерена танцевать сегодня. Но мистер Майлз Каверли к понимающим людям не относился и потому немедленно подошел к ней и пригласил ее.
     - Спасибо, но я не танцую! - улыбнулась ему Эбби, качая головой.
     - Я очень этому рад! - воскликнул он, и на мгновение в глазах Эбби замер ужас, смешанный с удивлением. Но Каверли тут же продолжил:
     - Видите ли, я танцую как трехстворчатый шкаф, а потому нельзя ли мне присесть к вам и просто поболтать?
     - Ну конечно! - отвечала она. - Я сама ждала возможности побеседовать с вами, сэр.
     Так вы познакомились наконец со своим племянником?
     - Да, он был так любезен, что сам нанес мне визит сегодня.
     - Ну и что вы о нем думаете? - требовательно спросила она.
     - Да ничего! А разве я должен думать о нем что-то?
     - Если бы только вы не ершились так! - вздохнула Эбби, закатывая глаза.
     - Я вовсе не ершусь - я не обидел бы вас даже за крупное вознаграждение, поверьте... Но что я могу сказать? Он пробыл у меня не более получаса и не сказал ничего такого, что заставило бы меня задуматься о нем.
     - Вы какой-то необычный дядя! - заметила она сурово.
     - Неужели? - Он на секунду задумался. - Нет-нет, позвольте, отчего же? У меня было в жизни целых три дяди, и ни один из них не питал ко мне ни малейшего интереса. Так что я - дядя самый что ни на есть обычный.
     - Бросьте! По-моему, вы хотите меня, как это говорят охотники... увести от следа, да? Вот-вот. Со своей стороны могу сказать, что тоже сегодня утром познакомилась с вашим племянничком и поняла, что он мне нравится еще меньше, чем я ожидала!
     - Неужели? Значит, вы ожидали от него слишком многого - гораздо большего, чем так горячо мне говорили намедни, - резонно заметил Майлз Каверли.
     - Да? Да, пожалуй... Но все-таки я ожидала обнаружить у него хоть немного обаятельности, а мне и этого не удалось. Я просто не могу понять, почему Фанни увлеклась им! А вы можете понять?
     - Конечно! - откликнулся он. - Все-таки согласитесь, он приятный малый, одет чистенько, волосики на пробор, все такое... Манеры, обхождение, все при нем.
     - Ага! - скривилась Эбби. - Только всякому, даже слепому, ясно, что мягко стелет, а спать будет ох как жестко! И когда он улыбается, в его глазах нет улыбки, а только оценивающий взгляд. Вы ведь тоже это заметили, правда?
     - Ну нет! - склонил голову Майлз. - Может быть, потому, что в моем присутствии он не так-то много улыбался. Или потому, что... э-э-э... у него не было нужды меня оценивать.
     - Вам ведь он тоже не поправился, верно? - живо спросила Эбби.
     - Нет. Но много ли людей могут понравиться мыслящему человеку?
     Эбби нахмурилась и медленно проговорила:
     - Да, вы правы, не так много... Но мистер Стэси Каверли мне очень не нравится.
     - Да это уж я понял, - невесело заметил Майлз.
     - И я вовсе не верю, что он и вправду влюблен в Фанни, а хочет он ее окрутить только потому, что у нее богатое приданое! А в противном случае он и не посмотрел бы на нее! - Эбби импульсивно положила свою ручку в лайковой перчатке ему на рукав. - Если вы со мной согласны, мистер Каверли, то разве вы мне не поможете спасти бедную Фанни?
     Майлз слегка улыбнулся печальными усталыми глазами, но ответил только:
     - Дорогая девочка, не надо брать меня в оборот... И потом, что я могу сделать?
     Конечно, тут у Эбби было немного материала для осмысленного ответа, поэтому она сказала очень решительно и непонятно:
     - Ну, уж что-нибудь вы сумеете сделать!
     - А почему вы так решили?
     - Ну... Ну вы же его дядя, в конце концов!
     - Вот уж причина так причина! Вы же сами только что объявили меня каким-то чудовищно неестественным дядей, и полагаю, это означает некий тип дяди, который не желает вмешиваться в сомнительные делишки своего племянника, верно? Тем более, что данный дядя не имеет ни малейшего влияния на своего младшего родственника...
     - Ну, не влияние, конечно... Но какое-то значение ваше мнение должно же для него иметь?
     Майлз удивленно уставился на нее:
     - Какие у вас, милочка, чудные идеи в головке возникают! Какое же значение может иметь мое мнение для молодого человека, которого я впервые лицезрел только сегодня?
     Эбби вынуждена была покориться необоримой силе этого аргумента, однако в глубине ее души теплилось ощущение, что Майлз может повлиять на Стэси. Это понимание не имело под собой разумных оснований, чисто интуитивное...
     - Пусть вы такого влияния не имеете, но уверена, смогли бы заиметь, если бы только захотели! - сказала Эбби.
     - Со своей стороны могу заметить, - скромно потупился мистер Каверли, - что вы и сами могли бы запросто решить все дело, не прибегая к моей помощи...
     Далее их разговор оборвался, как из-за исчерпанности темы, так и потому, что к Эбби подплыл мистер Дунстон, снедаемый ревностью, и увел ее в чайный зал.
     Через пару дней они, однако, снова встретились, и опять - в Эдгар-Билдингс, у миссис Грейшотт. Там Эбби встретила Стэси Каверли, который мгновенно стал рассыпаться в комплиментах Фанни и сумел завоевать ее расположение тем, что очень ловко льстил Оливеру Грейшотту, называя его героем покорения Индии. Однако Эбби обрадовалась вовсе не виду Стэси, а присутствию там же его дяди...
     Оказалось, что ее приход прервал живую дискуссию на медицинские темы, обволакивающие основной вопрос - состояние здоровья Оливера. Доктор прописал ему отдых и усиленное питание, но Оливер сумел настоять на позволительности прогулок верхом. Доктор сказал, что если молодой человек желает, то он, конечно, может сесть на лошадь, но ехать ему следует только тихим шагом.
     Но даже такая покладистость доктора не удовлетворила Оливера - он страстно желал составить в конных прогулках компанию своей сестре Лавинии, которая любила быструю езду. Со своей стороны, миссис Грейшотт привела сыну множество примеров, когда даже умелые всадники сваливались с лошади даже на самом медленном ходу и ломали себе различные части тела...
     Так что миссис Грейшотт, приветливо протянув руки, вышла навстречу Эбби, говоря:
     - О, как вы кстати! Заходите, милая, и поддержите меня в споре с этими молодыми крокодилами! Мой полуживой сын вознамерился скакать верхом в Ламсден, и с ним увязалась целая орава молодежи! Думаю, вы от этого тоже не обрадуетесь, тем более