икой. Возможно, она тебе понравится - ума и решительности ей не занимать. Не забудь послать Чарлзу список тех, кого хочешь пригласить.
     С этим напоминанием он удалился, обдумывая, каким образом можно не привозить в Гроувнор-Плейс младшую мисс Мерривилл, не вызывая возражений у ее сестры.
     Однако проблема решилась раньше, чем он ожидал, и без его участия. Провидение в лице собаки Лафры спустя два дня привело Фредерику в Элверстоук-Хаус без сопровождения Кэрис, и, по мнению его лордства, не любившего рано вставать, весьма несвоевременно.
     Так как Джессами строго придерживался правила посвящать каждое утро занятиям, прогуливать Лафру приходилось его сестрам. Они подолгу бродили вместе с псом по Лондону, осматривая город, и, если бы Лафра не так туго натягивал поводок и вел себя с большей осмотрительностью, когда его освобождали от него, ничто не омрачало бы удовольствия от этих экспедиций. Выросшие в сельской местности сестры привыкли к куда более длительным походам, в Лондоне все для них было внове, поэтому, когда позволяла погода, они ни разу не пропускали утренних прогулок: Фредерика вела Лафру, а Кэрис вооружалась карманным путеводителем. Сестры осматривали здания, памятники и другие достопримечательности, фигурирующие в этой бесценной книге, добираясь даже в Сити, где они обращали на себя много внимания, но никогда не подвергались приставаниям. Даже самые нахальные хлыщи не осмеливались подойти к девушкам, сопровождаемым огромным лохматым псом, который рвался с поводка, демонстрируя два ряда великолепных зубов.
     Но через два дня после победоносного визита Элверстоука в Гроувнор-Плейс Кэрис проснулась с кашлем и болью в горле, и хотя спустилась к завтраку, была спешно отправлена назад в постель. Когда Кэрис чихнула третий раз, мисс Уиншем заявила, что у нее простуда и если она не хочет заработать воспаление легких, то должна немедленно вернуться в спальню.
     Кэрис повиновалась, и, покуда мисс Уиншем, приказав кухарке подать в спальню овсянку и пудинг, готовила для больной раствор соли, Фредерика ускользнула из дому, зная, что, если сообщит тете о намерении отправиться на прогулку, ей придется выслушать выговор за то, что она думает, будто в Лондоне можно вести себя так же свободно, как в Херфордшире. Мисс Уиншем наверняка стала бы уговаривать ее взять с собой одну из служанок или Феликса, однако Фредерика считала себя вышедшей из возраста, когда необходим спутник, и к тому же понимала, что лондонские слуги не испытывают пристрастия к долгой и быстрой ходьбе. Она решила уйти потихоньку, не сказав никому, кроме Баддла, куда идет. Баддл качал головой, цокал языком и высказывал предложение, чтобы хозяйку сопровождал мастер Феликс, но не делал попыток удержать ее. А так как Феликс уже выпросил у нее полкроны на билет в механический музей Мерлина (открытый ежедневно с одиннадцати до трех), сестра благоразумно решила не приглашать его на прогулку, зная, что получит отказ.
     Ее местом назначения был Грин-парк. Ни она, ни Кэрис еще не бывали там. В путеводителе о нем упоминалось лишь мельком. Правда, там восторженно описывался храм Согласия, воздвигнутый в Грин-парке по случаю празднования заключения мира в 1814 году, по, так как это временное сооружение было снесено спустя четыре года, Кэрис не считала Грин-парк достойным визита.
     Фредерика, невзирая на прохладные упоминания в путеводителе о "нескольких приятных местах для прогулок" в Грин-парке, решила отправиться с Лафрой туда, а не в более фешенебельный Гайд-парк, где бывало слишком много щеголей, строящих глазки хорошеньким девушкам.
     Следуя за тянувшим ее за собой четвероногим другом, Фредерика, разгоряченная ходьбой, добралась до Батских ворот и с радостью спустила с поводка пса, который так и не привык к ограничению свободы. Лафра начал бегать взад-вперед, размахивая плебейским хвостом, в надежде почуять след кролика. Когда Фредерика огибала пруд в северо-восточном углу парка, Лафра принес ей прут, предлагая бросить его в воду, чтобы он мог его оттуда достать, но она не захотела участвовать в этом развлечении, и пес убежал снова. Вскоре он с удовольствием обнаружил, что смутно различимые на расстоянии движущиеся предметы оказались тремя детьми, игравшими с ярко раскрашенным мячом. Лафра любил детей и любил гоняться за мячами, поэтому он подбежал к группе, виляя хвостом и выжидательно навострив уши. Однако внезапное появление крупного пса было слишком для младшего члена группы - маленькой девочки, которая с испуганным плачем побежала искать защиты у няни, наслаждавшейся сплетнями с подругой в тени кустарника у домика смотрителя. Лафра был озадачен, но перенес внимание на младшего из двух мальчиков, державшего мяч, и ободряюще тявкнул. Отбросив мужскую гордость вместе с мячом, мастер Джон устремился следом за сестрой с такой скоростью, какую позволяли его маленькие ноги. Старший мальчик оставался на месте, стиснув зубы. Лафра подбежал к мячу, подбросил его вверх, поймал и наконец положил его у ног храброго мальчугана. Мастер Фрэнк с шумом выдохнул и крикнул брату и сестре: "Трусишки, он просто хочет с нами поиграть!" После этого он рискнул подобрать мяч и бросить его как можно дальше. Лафра тут же метнулся за мячом и принес его назад. Приободрившись, мастер Фрэнк робко погладил его. Лафра лизнул его в подбородок, но начинающуюся дружбу прервал крик няни, приказывающей мастеру Фрэнку не трогать этого противного и злого пса. Мастер Джон споткнулся, упал лицом вниз и громко заревел. К тому времени, когда подбежала Фредерика, шумная сцена была в полном разгаре: няня пронзительно кричала, двое младших детей плакали, а мастер Фрэнк упрямо отка
зывался расстаться с беспородным другом.
     Повинуясь властному зову хозяйки, Лафра подошел к ней с мячом в зубах. Фредерика забрала у него игрушку и оборвала поток жалоб няни, произнеся голосом человека, привыкшего распоряжаться прислугой:
     - Довольно! Вы забываетесь! - Посмотрев на мастера Джона, она добавила:
     - Надеюсь, ты не ушибся? Я знаю, ты не стал бы плакать из-за того, что мой пес хотел с тобой поиграть, потому что ты уже большой мальчик, но, пожалуйста, обменяйся с ним рукопожатием, чтобы показать, что ты не хотел быть невежливым, убегая от него. Сядь, Лафра, и дай лапу!
     Лафра послушно сел и протянул одну из передних лап. Мастер Джон тотчас же перестал плакать и изумленно уставился на пса.
     - Собачка пожимает руку? - недоверчиво осведомился он.
     - Конечно.
     - Пусть пожмет мою! - заявил мастер Фрэнк. - Я его не боюсь!
     Мастер Джон решительно возразил, что собачка не хочет обмениваться рукопожатиями с его братом, и, когда вопрос о первенстве был решен, оба мальчика торжественно пожали лапу Лафры. Мисс Кэролайн ревниво заявила о своем праве на эту честь. Вернув мяч мастеру Фрэнку, Фредерика рассталась с семейством, провожаемая мрачным взглядом няни и просьбами детей привести собачку завтра.
     Она двинулась дальше, отнюдь не взволнованная происшедшим инцидентом, подтвердившим ее мнение, что лондонские дети, знакомые только с комнатными собачонками, которых лелеют их мамы, заслуживают жалости. Обогнув кустарник, окружающий домик смотрителя, Фредерика внезапно обнаружила, что карманный путеводитель ее подвел: он не упоминал о маленьком стаде коров, которые вместе с доярками являлись (как она узнала позже) хорошо известной достопримечательностью парка. Коровы создавали для городских глаз очаровательный сельский пейзаж, а доярки, облаченные в соответствующие наряды, угощали парным молоком каждого, кто был готов заплатить за это удовольствие весьма умеренную сумму.
     Однако Фредерика слишком поздно осознала ненадежность путеводителя. Лафра, бежавший впереди, разглядел стадо раньше нее и остановился, ощетинившись и навострив уши. Стоящая в нескольких футах от него корова угрожающе наклонила голову, а пес, не умея или не желая различать пол представителей крупного рогатого скота, издал кровожадный звук, промежуточный между лаем и рычанием, и ринулся в бой.

Глава 6

     Другая женщина пустилась бы в этот момент наутек, предоставив Лафру его судьбе, ибо разыгравшаяся сцена была поистине ужасающей. Под аккомпанемент воплей доярок, нянь и нескольких пожилых леди Лафра совершил чудовищное преступление, обратив в бегство стадо дойных коров. Правда, он не повторил героический поступок, которому был обязан своим именем, но, обнаружив, что коровы убегают от него, стал гоняться за ними, наслаждаясь первым развлечением, которое смог предложить ему Лондон.
     Мысль о бегстве не приходила в голову Фредерике, но к тому времени, когда ей удалось с помощью старшего пастуха и двух слуг смотрителя парка поймать разбушевавшегося пса, она поняла, что попала в отчаянное положение. Одна из пожилых леди билась в истерике, другая требовала немедленно послать за констеблем, пастух призывал проклятия на голову Фредерики, а сторожа парка заявляли о своей решимости запереть Лафру и подвергнуть его суровой каре. В довершение всего на шум прибежала няня, с чьими подопечными Лафра недавно познакомился, и стала жаловаться, что пес набросился на детей, напугал бедных малюток и украл их мяч, в результате чего мастер Джон упал лицом вниз, расцарапал ладони и испачкал брюки.
     - Чушь! - с презрением сказала Фредерика.
     Ни пастух, ни сторожа не обратили особого внимания на заявления няни. Пастух был озабочен только своим стадом, а сторожа, глядя, как Лафра виляет хвостом, приветствуя своих юных друзей, ни на секунду не поверили в его свирепость. Они видели в нем все признаки невоспитанной дворняги, достаточно молодой для озорства, и при других обстоятельствах отнеслись бы снисходительно к его выходкам. Но правила содержания лондонских парков отличались крайней строгостью: старая леди с продолговатой физиономией, настаивавшая на вызове констебля, ее сестра, все еще содрогавшаяся в нервных судорогах, несколько горожан, заявлявших, что такие опасные животные не должны разгуливать на свободе, и стая нянек, единодушно требующих покарать дикого зверя, напугавшего их высокородных подопечных, вынудили сторожей серьезно взглянуть на происшедшее. Столкнувшись, с одной стороны, с группой лиц, призывающих доложить об инциденте смотрителю парка, а с другой - с непослушным псом, принадлежащим молодой особе, которую не сопровождали ни лакей, ни служанка, они четко поняли, в чем состоит их долг. Старший из сторожей заявил Фредерике, что Лафра должен быть передан им и помещен под замок, покуда магистрат не решит его судьбу.
     Лафре явно не понравились тон и манеры сторожа - он ощетинился и зарычал, предупреждая, что любая попытка атаковать Фредерику подвергнет нападавшего опасности. Это проявление воинственности побудило пастуха потребовать немедленной экзекуции, а сторожа приказать Фредерике "привести ко мне эту псину".
     Среди присутствующих никто лучше Фредерики не знал, насколько непростительным было преступление Лафры, если не считать пастуха. Один взгляд на красную от гнева физиономию упомянутой личности убедил Фредерику, что просить его о милосердии было бы напрасным сотрясением воздуха. Ощущая внутреннюю дрожь, она сказала:
     - Берегитесь! Этот пес принадлежит маркизу Элверстоуку! Он необычайно ценный, и, если с ним что-нибудь случится, его лордство будет очень сердит!
     Младший сторож, который уже сформировал собственное, не лишенное справедливости мнение о родословной Лафры, грубо возразил:
     - Чепуха! Никакой маркиз не стал бы покупать дворнягу!
     - Дворнягу? - воскликнула Фредерика. - Да ведь это чистопородный барселонский колли, которого привезли в Англию за... за огромные деньги! Сожалею, что он распугал коров, но он... просто пытался пасти их! В Испании эту породу разводят как раз с такой целью, а он... он еще не привык к английским коровам!
     - Пытался пасти? - выпучил глаза пастух. - В жизни не слышал такого вздора! Да вы ничем не лучше вашего пса!
     Младший сторож без колебаний поддержал вердикт. Он заявил, что мисс хватила через край, и добавил, что, хотя никогда не слыхал о барселонских колли, может узнать дворнягу с первого взгляда, повторив, что, по его мнению, никакой маркиз не купил бы такую собаку, как Лафра.
     - Вот как? - осведомилась Фредерика. - А вы знакомы с моим кузеном, маркизом Элверстоуком?
     - Какая наглость! - возопила леди с продолговатым лицом. - Называет себя кузиной маркиза и расхаживает по городу одна! Нечего сказать, похоже на правду!
     После долгих препирательств, во время которых младший сторож поддерживал пожилую леди, пастух повторял, что, маркиз или не маркиз, за вред, причиненный его коровам, должно быть заплачено, а старший сторож пребывал в нерешительности, крепыш горожанин в сюртуке цвета нюхательного табака предложил обратиться к маркизу за подтверждением слов мисс.
     - Отличная идея! - радостно воскликнула Фредерика. - Пойдемте немедленно к нему! Его дом совсем близко - на Беркли-сквер.
     Если бы решение зависело только от старшего сторожа, он бы тут же бросил всю эту затею. Ему казалось, что согласие молодой леди обратиться к маркизу доказывает, что она действительно его кузина, и, хотя он знал, что это не влияет на сущность проблемы, заниматься ею далее ему очень не хотелось. Конечно, если маркиз - владелец собаки, то он подлежит штрафу, не говоря уже о том, что старший пастух мистера Била может пожаловаться на него за причиненный ущерб, но, имея дело с лордами, лучше соблюдать осторожность. Младший сторож, выслушав эти доводы, внезапно погрузился в размышления, но пастух с мрачным видом принял приглашение Фредерики, заявив, что будет настаивать на своих правах, даже если собака принадлежит королеве (не имея в виду неуважения к ее величеству), а пожилая леди сказала, злобно сверкая глазами, что если сторожа не знают своих обязанностей, то она их знает и сообщит обо всем смотрителю. Сторожам ничего не оставалось, как только сопровождать молодую леди. Дама с продолговатой физиономией заявила, что тоже пойдет и что если маркиз появится (в чем она сомневается), то она все ему выскажет.
     Дверь Элверстоук-Хаус отворил лакей. Это был отлично вышколенный молодой человек, однако при виде процессии, ожидающей пропуска в дом, его глаза едва не вылезли из орбит.
     - Доброе утро! - с дружеской улыбкой поздоровалась Фредерика. - Надеюсь, его лордство еще не ушел?
     - Нет, мисс, - ошеломленно отозвался лакей. - Но...
     - Слава богу! - прервала Фредерика. - Должно быть, вы удивлены, увидев меня с таким... эскортом. Меня это тоже удивляет. Будьте любезны сообщить его лордству, что пришла его кузина, мисс Мерривилл, и хочет переговорить с ним.
     Она шагнула в дом, приглашая спутников следовать за ней. При виде подобной уверенности лакей инстинктивно шагнул в сторону, не препятствуя вторжению странной компании в хозяйский дом, и пробормотал, что его лордство все еще в гардеробной.
     - Тогда скажите ему, пожалуйста, что дело не терпит отлагательства, - попросила Фредерика.
     - Может быть, вы повидаете секретаря его лордства, мисс? - неуверенно предложил лакей.
     - Мистера Тревора? Нет, благодарю вас. Просто передайте мое сообщение его лордству.
     Лакей никогда не слышал о кузине маркиза по имени мисс Мерривилл, но упоминание мистера Тревора облегчило его душу. Он подумал, что девушка, должно быть, в самом деле кузина его лордства, хотя не мог понять, что она делает в такой странной компании и почему привела в Элверстоук-Хаус двух сторожей из парка и какого-то мужлана. Лакей понимал, что должен проводить мисс Мерривилл и ее пожилую спутницу в гостиную, но чувствовал, что его лордство и, что еще страшнее, мистер Уикен не будут довольны, обнаружив в доме провожатых мисс Мерривилл мужского пола.
     От необходимости решать социальную проблему его избавило появление на сцене самого мистера Уикена. Впервые в жизни обрадовавшись при виде своего ужасного наставника, лакей поспешно сообщил ему, что мисс Мерривилл, кузина милорда, хочет его видеть.
     Лакей Джеймс мог никогда не слышать о мисс Мерривилл, но мистер Уикен был не настолько несведущ. Дворецкий вместе с камердинером, управляющим, экономкой и старшим конюхом маркиза знали все о Мерривиллах, которые, будучи позднейшей затеей его лордства, уже несколько дней служили главной темой разговоров между ними. Ни на момент не утратив величавой осанки, Уикен поклонился мисс Мерривилл, окинул бесстрастным взглядом ее свиту и двинулся через холл к двери библиотеки.
     - Его лордство будет информирован, мэм. Не будете ли вы так любезны посидеть в библиотеке? Разумеется, вы также, мэм, - любезно добавил он, кланяясь пожилой леди, которую принял за гувернантку или платную компаньонку.
     - Да, только этих людей лучше тоже впустить, - сказала Фредерика.
     - Разумеется, мэм, если таково ваше пожелание, - отозвался Уикен. - Но я рискну предположить, что им будет вполне удобно в холле.
     С этим мнением был согласен даже пастух, но Фредерика возразила:
     - Нет, так как они тоже хотят поговорить с его лордством.
     Она предложила пожилой леди сесть, а Уикен, ничем не обнаруживая своих эмоций, придержал дверь библиотеки, пропуская остальных.
     Тем временем Джеймс поднялся к гардеробной маркиза и постучал в дверь. Стук был очень тихим, ибо маркиз был крайне нерасположен к персонам, являющимся к нему в комнату до полудня. Ответа не последовало, и Джеймс постучал чуть громче. Дверь открыл камердинер его лордства, который, очевидно, рассматривая появление Джеймса как форму святотатства, осведомился негодующим шепотом, что ему нужно.
     - Это срочно, мистер Нэпп! - прошептал в ответ Джеймс. - Мистер Уикен сказал, что я должен сообщить его лордству!
     Как он и надеялся, эти слова послужили пропуском. Нэпп позволил ему войти, но предупредил все еще вполголоса, чтобы Джеймс не отходил от двери и не шумел, пока его не позовут. Затем он бесшумно шагнул назад в гардеробную, где милорд был занят важным делом, повязывая шейный платок.
     Элверстоука считали щеголем только его сестры. Он не принимал никаких крайностей моды, которые придавали нелепый вид более молодым представителям высшего общества и наверняка вызвали бы отвращение мистера Браммелла , если бы этот замечательный человек все еще являлся законодателем лондонских вкусов. Печальные обстоятельства вынудили мистера Браммелла удалиться на континент, где он жил в безвестности, но франты его поколения все еще не выбрались из расставленных им сетей. Будучи на три года младше Браммелла, Элверстоук познакомился с ним в дни бурной молодости и сразу же отказался от ярких жилетов, сверкающих булавок для галстука и многочисленных кармашков для часов и печатей. Человека, чей наряд привлекает внимание, говорил мистер Браммелл, нельзя назвать хорошо одетым. Признаками принадлежности к высшему свету являются опрятный, отлично скроенный костюм и аккуратно повязанный шейный платок. С тех пор Элверстоук неуклонно придерживался этих правил, завоевав с помощью терпения и практики репутацию одного из самых элегантных людей города. С презрением отвергая крахмальные воротнички, высокие до такой степени, что препятствовали зрению, а также такие ухищрения моды, как платки с математическими и восточными узорами, он выработал собственный стиль - скромный и в то же время настолько изысканный, что возбуждал жгучую зависть у более молодого поколения.
     Джеймс был хорошо осведомлен об этом, и, так как его тайной честолюбивой мечтой было возвыситься до положения "джентльмена при джентльмене", предостережение Нэппа являлось излишним. В такой момент маркиза не следовало беспокоить ни по какой причине, и Джеймс не усматривал в этом ничего смешного - он лишь сожалел, что не успел увидеть, как его лордство ловко оборачивает вокруг воротничка отрез муслина шириной в фут. Очевидно, операция прошла успешно, ибо Нэпп отложил в сторону шесть или семь шейных платков, которые он держал наготове на случай, если первая попытка окажется неудачной, а маркиз сидел, уставясь в потолок. Джеймс как зачарованный следил, как постепенно опускается его подбородок, искусно создавая складки нужной