ожно.
     - Он ничего не понимает. Я знаю, что она будет гордиться тем, что выходит за него замуж...
     - Да уж! Неужели ты считаешь, что будет хорошо, если Джек предложит ей выйти за него замуж в своем нынешнем положении?
     - Я ду... о, я не знаю!
     - Нет, любовь моя. Джек прав, сначала он должен обелить свое имя.
     - Тогда, ради всего святого, почему он этого не делает? - раздраженно воскликнула Молли.
     На этот раз пришел черед О'Хара глядеть с превосходством:
     - Ну, золотце, этого ты даже не надейся понять... ты же всего лишь женщина.
     Леди О'Хара этот вызов проигнорировала.
     - Но что же делать?
     - Ничего. Он сам с этим разберется. Некоторое время назад он взял с меня слово хранить тайну, иначе я не выдержал бы и поговорил с Ричардом.
     - Я просто ненавижу Ричарда! - вскричала она. - Он, должно быть, эгоистичный и недобрый человек. А Джек теперь клянется, что должен уехать прочь почти немедленно... и... О! Ты бы видел отчаянье на лице Дианы, когда я упомянула, что он снова уезжает за границу. Майлз, мы должны задержать его здесь подольше! Насколько сможем! О, милый, как же все это огорчительно!
     Она оборвала свою речь, так как Майлз предупреждающе сжал ее руку. К ним через лужайку направлялся милорд.
     - Я впал в полную немилость, - сообщил он. - Меня оставили с вашим свирепым дитятей, Молли, и чтобы его успокоить, я дал ему поиграть нитку бус, оставленных вами на столике.
     - Мои чудные индийские деревянные бусы!
     - Да... по-моему, они. Во всяком случае, краска с них сошла, и когда Джейн вернулась, у Дэвида был такой вид, словно он подхватил какую-то жуткую болезнь. Она очень сердита из-за этого, - он присел на недавно освобожденный Молли стул и тщательно стал стирать с указательного пальца зеленое пятно.
     Молли рассмеялась.
     - Бедная Джейн! Ей придется поработать, чтобы его отчистить. Но вы пришли очень кстати. Мы разговаривали о вас.
     О'Хара приглушенно застонал и попытался, нахмурившись, посмотреть вниз.
     - Обо мне? Я польщен! Могу я спросить, что же вы говорили?
     - Разумеется. Мы не хотим, чтобы вы уезжали во Францию.
     О'Хара снова вздохнул свободно.
     - Это очень любезно с вашей стороны, миледи. Я сам глубоко сожалею об этой необходимости.
     - А вы вполне уверены, что это необходимо? Вы могли бы прекрасно жить здесь по-соседству, и какая-нибудь милая старушка вела бы для вас дом... и... и с Джимом... и... вообще множеством приятных вещей.
     Милорд покачал головой.
     - Нет, благодарю вас!
     - Да, да! А потом вы могли бы выбрать себе жену! - храбро продолжала она.
     - Вовсе нет. Какой уж тут выбор! Я бы вынужден был жениться на вашей милой старушке. Вы наверняка постарались бы принудить меня к этому.
     Она засмеялась.
     - Серьезно, Джек, неужели вы не можете поселиться здесь поблизости?
     - Только не со старушкой, Молли.
     - Не обращайте на нее внимания. Но все-таки подумайте о моих словах. Никто бы и не знал о вас... и, по правде говоря, вам тоже можно было бы ни с кем не видеться... и... о, Джек! Не смотрите на меня так. Майлз, ну разве не глупо он поступает?
     - Конечно, золотце! То ли дело дремучая жизнь, которую ты ему обещаешь, - фыркнул О'Хара.
     - Я понимаю, в чем дело, Молли. Вы собираетесь сделать меня затворником и женить на моей домоправительнице. Я протестую против такого ужасного обращения!
     Молли с сожалением поглядела на него.
     - Вы, правда, очень против такой жизни, Джон?
     - Сударыня, - торжественно отвечал он, - вы найдете мой труп в саду в конце первой же недели.
     - Конечно, мне бы это не понравилось, - продолжала рассуждать она, - но я не вижу, что еще мы можем сделать. О, это напомнило мне! Вчера я ездила в Литтлдин... Майлз, любовь моя, будь так добр, принеси мне шляпу. Я не переношу солнца и...
     - Мы лучше передвинемся подальше в тень, - ответил ее несговорчивый супруг.
     - О, ну ладно! Это неважно, хотя я слышала, что Браун хочет поговорить с тобой насчет новой лошади...
     - Ты очень заботлива, Молли, но я уже виделся с Брауном некоторое время назад.
     Леди О'Хара принуждена была сдаться.
     - Что ж, как я начала рассказывать, Джек, я поехала с визитом в усадьбу Хортон. Боже мой, до чего же Диана красивая девушка... Несомненно.
     Карстерз попытался придумать какой-то ответ, не сумел и отделался невнятным хмыканьем.
     - Да. Они обе шлют вам свои добрые пожелания и надеются, что вам лучше. Боже! Как здесь жарко! Может быть, прогуляетесь со мной по саду? И не принесете ли вы мою шляпу? По-моему, я оставила ее в холле. Большое вам спасибо!
     Подождав, пока милорд удалился на такое расстояние, что не мог их слышать, она обернулась к мужу.
     - А ты, Майлз, пожалуйста, оставайся на месте. Я не собираюсь делать ничего предосудительного.
     - Молли, я не могу позволить тебе мучить его...
     - Я ничего подобного делать не буду! Я собираюсь уговорить его остаться здесь, а не уезжать за границу. Я уверена, что если мы сможем убедить его остаться, что-нибудь произойдет.
     - Что произойдет?
     - Что-нибудь!
     - Откуда ты знаешь?
     - Я не знаю, я чувствую - так будет.
     - Хорошо, любимая. Если ты сможешь уговорить Джека остаться, я буду тебя благословлять.
     - Не сомневаюсь, что это будет весьма приятно! - лукаво улыбнулась она и отступила на несколько шагов, чтобы он не смог до нее дотянуться.
     - О, спасибо, Джон! - она надела шляпку на свои кудри и завязала ленты, затем положила руку на предложенную ей руку милорда. - Ленивый Майлз собирается продолжать свой сон! - проговорила она. - А я не люблю слушать, как он храпит... так что давайте пойдем подальше отсюда... в розовый сад!
     - Так далеко заходить не стоит! - протянул Майлз, закрывая глаза. - Вы слишком утомитесь.
     - Вы позволяете ему делать такие неприличные замечания? - осведомился Джек, ожидая пока она вытряхнет камешек из туфли.
     - Обычно нет, - отозвалась она. - Он пользуется вашим присутствием, - она кинула камешек в О'Хару и прошествовала с милордом в сад.
     Как только они зашли за цветущие кусты, она начала свою атаку.
     - Я хотела поговорить с вами о Майлзе, - доверительно проговорила она. - Он так тревожится.
     - Тревожится, Молли? Клянусь, не заметил.
     Она подумала про себя, что тоже не заметила этого, но продолжала без тени смущения.
     - Нет-нет, очень тревожится!
     - И о чем же он тревожится?
     - О вас, - печально вздохнула миледи. - Его тревожит мысль, что вы нас покидаете. Я это чувствую.
     - Почему же...
     - Он надеялся, что вы у нас долго пробудете... и я тоже...
     - Очень любезно со стороны вас обоих, но...
     - Просто не знаю, что я буду делать с Майлзом, когда вы уедете. Он так рассчитывал, что вы побудете с ним!
     - Молли...
     - И, право же, для нас обоих было большим разочарованием услышать, как вы говорите, что собираетесь покинуть нас. Может быть, вы передумаете?
     - Молли, вы слишком добры ко мне... Но не могу же я оставаться здесь вечно!
     - О, если бы вы только остались! Вы себе не представляете, как бы вы нас обрадовали. Я вам определенно говорю, что Майлз просто заболеет от беспокойства, если вы будете настаивать на своем недобром решении.
     - О, Молли, вы - мошенница!
     Она не могла подавить улыбки, но почти сразу же сдержала ее.
     - Я говорю серьезно, Джек.
     - Что Майлз заболеет из-за тревоги обо мне? Фи!
     - Может быть, и не до такой степени, - призналась она. - Но, право же, он очень беспокоится... и... о! Мне не хотелось бы, чтобы вы нас так огорчили, - она промокнула глаза платочком, внимательно наблюдая за выражением его лица. - И Дэвид вас так любит, и Майлз так счастлив снова найти вас... и мне вы понравились... и... и я считаю, что с вашей стороны будет очень гадко и невежливо уехать от нас... и кроме того... очень глупо!
     - Неужели, Молли? Вы заставляете меня почувствовать себя неблагодарным невежей, если я откажусь...
     Воздушный платочек мгновенно скрылся с глаз.
     - Тогда, вы, конечно, не откажетесь? Вы останетесь? Обещайте!
     - Я не знаю, как вас благодарить...
     - О, вы такой милый, Джек. До осени? Обещайте!
     - Молли, право же...
     - Обещайте! Я заплачу, если не пообещаете!
     - Я не могу! Как могу я так долго злоупотреблять вашим гостеприимством...
     - Какая чепуха, Джек! Как будто, когда были мальчишками, Майлз не проводил месяцы и месяцы в Уинчеме...
     - Это было совсем другое дело...
     - ...да, тогда вы были мальчишками и вас устраивало здешнее общество. Конечно, теперь вы столь горды, что отказываетесь остаться с нами на каких-то жалких три месяца.
     - Нет, нет, Молли, право же, это не так!
     - Признайтесь, если бы Майлз был холостяком, вы бы не колебались?
     Он растерянно замолчал.
     - Вот видите! Лишь из-за того, что у него есть жена, вы так горды и несговорчивы. Вы просто не можете переносить мое общество...
     - Клянусь, это не так!
     - Тогда почему же вы отказываетесь? - победоносно заключила она.
     - Молли... право же, я... - он оборвал фразу и расхохотался. - Маленькая проказница, вы не оставили мне возражений!
     - Тогда вы остаетесь, как я прошу?
     - А вы вполне уверены...
     - Вполне.
     - Благодарю вас, я останусь. Клянусь, это просто замечательно с вашей стороны. Когда устанете от меня, скажите!
     - Скажу, - пообещала она. - О, мы прекрасно заживем! Как доволен будет Майлз! Кстати, - продолжала она небрежно, - я пригласила мисс Боули, обеих, почтить нас своим присутствием в среду, но, к несчастью, они не могут. Однако, возможно, в какой-нибудь другой день...
     Она замолчала, немного испуганная, потому что он стал перед ней и крепко сжал ее плечи, как сделал бы старший брат.
     - Послушайте меня, Молли. Я знаю, вы обнаружили, что я люблю Диану, и знаю, что вы считаете добрым делом свести нас вместе. Но уверяю вас, это будет не добрым, а весьма жестоким поступком по отношению к нам обоим. Если вы настаиваете, чтобы она посетила этот дом, я должен буду уехать. Понимаете?
     Молли посмотрела в его строгие глаза, и губки ее задрожали.
     - Я очень... очень сожалею! - пролепетала она.
     Джек снова взял ее под руку.
     - Сожалеть не о чем, и, право, я вам очень благодарен за то, что вы пытаетесь сделать меня счастливым. Но, пожалуйста, не надо!
     - Хорошо. Обещаю, не буду. Но... но считаете ли вы это справедливым по отношению к...
     - Молли, скажите мне, как, по-вашему, хорошо ли не слушаться мужа?
     Синие глаза смеялись. Она нерешительно улыбнулась.
     - Что вы имеете в виду, Джек?
     - Вы хотите мне сказать, что Майлз не запретил вам категорически даже касаться в разговоре со мной этой темы?
     Она вытащила свою руку из-под его руки, а губы сложились в беззвучное "о".
     - Ну... ну уж... это просто ужасно с вашей стороны! - воскликнула она и потрясла у него перед носом кулачком. - Я ухожу от вас!
     Она нашла мужа в библиотеке и кинулась к нему в объятия.
     - Ты не хочешь обнять меня покрепче? - спросила она. - Я... меня загнали в угол.
     - Что? - О'Хара посадил ее к себе на колени.
     - Да... фигурально выражаясь... Джек. Знаешь, наверное, мне не хотелось бы выйти за него замуж. Совсем!
     - Что он такого натворил?
     - Н-ничего. Боюсь, - она стала старательно тереть пальцем одну из пуговиц у него на кафтане, - я боюсь, что это скорее моя вина!
     - О!
     - Да... ну, я только чуть-чуть сказала о мисс Боули, и он вдруг превратился в ледяную глыбу и заставил меня почувствовать себя нашкодившей девчонкой! Но все равно он собирается остаться, так что поцелуй меня, Майлз!

ГЛАВА 18
На сцене появляется капитан Лавлейс

     В конце августа, на исходе тихого лета в деревне, леди Лавинию снова охватила тоска по городу и его развлечениям.
     Не слушая возражений Ричарда, твердившего, что дороги в ужасном состоянии, она объявила, что ей это все безразлично и она должна ехать в Лондон. Тогда он перестал возражать и пообещал отвезти ее в город на следующей неделе, в душе поздравляя себя с удачей, позволившей так долго удерживать ее в Уинчеме, притом в довольно жизнерадостном настроении. Лавиния была вне себя от радости, она целовала его снова и снова, ругала себя за то, что она такая несносная, и спешно принялась готовиться к путешествию.
     Дороги оказались еще хуже, чем предполагал Ричард, карета дважды чуть не опрокинулась, и бесчисленное число раз застревала в грязи, доставляя пассажирам кучу неудобств. Ричард ехал рядом с тяжелым экипажем, в котором находились его жена, служанка, крошечный песик и бесчисленные коробки и свертки. Несмотря на хлопоты из-за бесконечных остановок, он получал от путешествия истинное удовольствие, потому что Лавиния была в прекрасном настроении и относилась легко ко всем неприятностям, встречая каждую очередную веселым смехом и каким-нибудь остроумным замечанием. Когда в одной из гостиниц, где они останавливались на ночлег, в ее спальне самым чудовищным образом задымила печь, Ричард ожидал, что она рассвирепеет и откажется минутой дольше оставаться в этом доме. Но она сначала расстроилась, а потом развеселилась и сообщила дорогому Дикки, что пойдет в его комнату, он же пусть идет к ней, и тогда на утро он будет сухим и прокопченным. В прекраснейшем настроении она спустилась с ним к обеду, объявила, что куропатки великолепны, пирожные почти французские, а вино на удивление пристойное для такого захудалого местечка, и продолжала веселить его своими шуточками до самого отхода ко сну.
     Путешествие их неизбежно затянулось, не только из-за плохих дорог, но и потому, что когда миледи замечала росший у обочины шиповник, она должна была его сорвать. Потом они с Ричардом обязаны были прогуляться, он вел на поводу коня, а карета следовала за ним. Все это было очень идиллично, и Ричард чувствовал себя на седьмом небе.
     Когда, наконец, они приехали в Уинчем Хаус, в Мейфэре, то оказалось, что слуги, прибывшие неделей раньше, за это время хорошо поработали. Никогда, по словам Лавинии, дом не выглядел таким привлекательным и гостеприимным... таким безупречным.
     Один из арапчат поднес ей, с многочисленными поклонами и белозубыми ухмылками, маленькую обезьянку, бормоча: "Подарок господина".
     Леди Лавиния кинулась обнимать своего Дикки. Как он догадался, что она давно мечтает об обезьянке? Наверняка, она лишь раз или два упомянула об этом! О, он самый лучший из всех мужей! И, танцуя от восторга, она поднялась в свои аппартаменты.
     Бомонд возвращался в город, и когда несколькими днями позже Карстерз сопровождал жену в Сады Рэнила, они нашли, что там полно народа и очень весело. Хотя было еще светло, но на ветвях деревьев уже висели зажженные фонари, скрипачи пиликали, не переставая, а в отдалении пускали фейерверки. Летние домики были заново окрашены, а Павильон блистал огнями.
     Сознание своей красоты и изысканности наряда (а на ней было георгианское шелковое платье с золотой сеткой поверх юбки) значительно прибавляло удовольствия Лавинии. Волосы ее были напудрены и завитыми локонами обрамляли лицо. Они были полуприкрыты изящными кружевными воланами, а сверху накинут серый капюшон. Ее палантин был отделан золотым шнуром под стать юбкам, и она застегнула его брошью, усаженной рубинами. Рубины, сверкающие в ее висячих серьгах, были такой величины, что другие дамы оборачивались, чтобы бросить на них еще один завистливый взгляд. Браслеты, надетые ею поверх длинных перчаток, также полыхали громадными красными камнями. Она была очень довольна внешностью Ричарда и размышляла о том, что, когда захочет, он может выглядеть очень модно. Его винно-красный бархатный кафтан смотрелся изысканно, а золотые стрелки на чулках были просто восхитительны.
     Они находились в Садах не более десяти минут, а вокруг них собралась целая толпа мужчин, изъявлявших свой восторг при виде прекрасной леди Лавинии. Один принес ей стул, другой бокал негуса, остальные нетерпеливо толпились поблизости.
     Очаровательно раскрасневшись от триумфа, миледи протянула свою маленькую ручку мистеру Селвину, бывшему когда-то ее страстным поклонником, посмеялась его изящному комплименту и объявила, что он ужасный, дьявольский льстец, и ей безусловно не стоит его слушать!
     Вдруг выяснилось, что сэр Грегори Маркем, принесший ей негус, только что вернулся из Парижа. Услышав это, она оборвала на середине свой разговор с французским шевалье и, обернувшись к нему, подняла свои фиалково-голубые глаза, сжимая руки в туго-облегающих перчатках.
     - О, сэр Грегори! В Париже? Тогда расскажите мне... пожалуйста, скажите... вы не видели там моего дорогого Дьявола?
     - Ну, конечно же, сударыня, - отвечал Маркем, подавая ей принесенный бокал.
     Она отпила немного негуса и дала подержать бокал шевалье.
     - Тогда заявляю, что я вас просто люблю! - воскликнула она. - Что он поделывает? И когда, о! когда вернется в Англию?
     Сэр Грегори улыбнулся:
     - Откуда мне знать? - протянул он. - Боюсь monsieur s'amuse .
     Она кокетливо поиграла веером.
     - Вы - ужасное существо! - вскричала она. - Как осмеливаетесь вы говорить такие вещи!
     - Бельмануар? - осведомился лорд д'Эгмонт, вертя в пальцах трость. - Он вроде бы увлечен Помпадур, кажется так... не при вас будет сказано, леди Лавви!
     Лавиния уронила веер.
     - Помпадур! Ему следовало бы поостеречься!
     - По-моему, там уже были какие-то неприятности по поводу Дьявола между Его Величеством и прекрасной Жанной. С тех пор считается, что она к нему охладела.
     - Я слышал, что это ему надоела мадам, - заметил Маркем.
     - Пусть так. Как бы то ни было, я рада, что этот эпизод закончился, - объявила Лавиния. - Это слишком опасно, заигрывать с любовницами Людовика. О, мой дорогой шевалье! Я чуть не забыла о вашем присутствии! Но я уверена, вы тоже говорите всякие нехорошие вещи о нашем Георге, не правда ли? О! И вы все это время держали мой негус?! Как ужасно благородно с вашей стороны! Вот, я сейчас допью его, и Джулиан отнесет пустой бокал...
     - Voila!  - она передала его д'Эгмонту и, хлопнув веером по руке мистера Селвина, стоявшего за ее стулом, лукаво полуобернувшись, посмотрела на него.
     - Гадкий человек! Перестанете вы когда-нибудь шептать мне в ухо. Клянусь, я не слушаю ваши дерзкие шутки! Нет, нет! Я не смеюсь над ними! Сэр Грегори, вы мне не ответили. Когда Трейси вернется? Может быть, к рауту у Кавендишей в следующую среду? Ах, скажите "да"!
     - Конечно, я скажу "да", прекрасная мучительница! Но, по правде говоря, когда я его видел, Трейси ни слова не сказал о возвращении в Лондон.
     Она надула губки.
     - Теперь я вас ненавижу, сэр Грегори. Ведь его нет с мая! О, Джулиан, вы уж вернулись? Тогда проводите меня поближе к фейерверкам. О, мой веер! Где же он? Я знаю, я уронила его на землю... Селвин, если вы взяли его... О, Дикки, он у тебя! Спасибо! Видишь ли, я ухожу с Джулианом, а ты можешь пококетничать с миссис Клайв, я вижу, она идет сюда... Да, несомненно, можешь строить ей глазки, я не буду ревновать! Прекрасно, Джулиан, я иду! Шевалье, надеюсь увидеть вас в среду на рауте, но до этого времени вы должны меня навестить. Лицо француза повеселело.
     - Мадам так добра. Значит, я могу нанести визит в Уинчем Хаус? Поистине до этого дня я буду не жить, а существовать! - и отчетливо слышным всем шепотом он доверительно сообщил Уайлдингу, что "Miladi est ravissante! Mais ravissante" .
     Леди Лавиния удалилась, опираясь на руку благородного кавалера, встречая на пути множество поклонов и восхищенных взглядов, а покинутый ею муж не стал строить глазки прекрасной Китти, как она советовала, но в обществе Тома Уайлдинга и Маркема проследовал к Павильону.
     Д'Эгмонт провел миледи одной из извилистых аллей, и вскоре они вышли на большую лужайку, переполненную людьми всех сословий. Им навстречу сразу попался брат Лавинии, полковник лорд Роберт Бельмануар, очень богато и щегольски одетый. Когда он