е не только предохраняли его от переделок, в которые часто попадал его более легкомысленный кузен Грегори, но и не позволяли ему понять, что забавного находили Грегори и другие его сверстники в своих проказах и развлечениях. Хотя интеллектуальные способности Карлтона были весьма умеренными и его даже можно было назвать тугодумом, он не завидовал брату Джорджу, хотя знал, что тот гораздо умнее его.
     Карлтон гордился Джорджем, считая его чрезвычайно остроумным и многообещающим юношей, и, хотя понимал, что горячая натура может увести брата со стези добродетели, никогда не делился своими опасениями с матерью и не сообщал ей о своих намерениях наблюдать за Джорджем, когда его обучение подойдет к концу. Он не доверял матери, но никогда не спорил с ней и не произносил ни слова критики в ее адрес, даже разговаривая со своей сестрой Джейн.
     Карлтону было двадцать четыре года, но, так как до сих пор он не стремился отстаивать свое мнение, для леди Бакстид явилось неприятным сюрпризом, что ее старший сын не видит причин, по которым выходной бал Джейн должен происходить в доме и за счет его дяди. Привязанность ее милости к Карлтону резко уменьшилась, и, так как она уже пребывала в раздраженном состоянии, дело могло бы дойти до прямого столкновения, если бы Карлтон благоразумно не покинул возможное поле боя.
     Вскоре он с огорчением узнал, что Джейн разделяет чувства матери, заявив, что со стороны дяди Вернона было просто отвратительно проявлять такую несговорчивость и скаредность из-за нежелания потратить какие-то несколько сотен фунтов.
     - Я уверен, Джейн, - строго заметил Карлтон, - что чувство приличия не позволит тебе оказаться до такой степени обязанной дяде.
     - Какая чушь! - сердито воскликнула она. - Почему я не могу быть ему обязанной? В конце концов, это его долг!
     Верхняя губа Карлтона слегка вытянулась, что являлось признаком недовольства.
     - Я готов понять твое разочарование, но думаю, что бал в нашем доме доставит тебе куда больше удовольствия, чем сборище в Элверстоук-Хаус, где добрая половина гостей наверняка окажется тебе незнакомой.
     Вторая сестра Карлтона, Мария, учитывая перспективу собственного дебюта, была возмущена не менее чем Джейн и едва дождалась окончания монолога брата, чтобы осведомиться, почему он болтает подобный вздор.
     - Жалкая вечеринка в нашем доме с какой-то полусотней гостей доставит Джейн больше удовольствия, чем первый бал в Элверстоук-Хаус? Очевидно, ты спятил! - заявила она молодому лорду Бакстиду. - Зная маму, ты должен понимать, какое это будет убожество! А вот дядя мог бы устроить великолепный бал с сотнями знатных гостей, с омарами, заливными желе и кремами...
     - Приглашенными на бал? - с тяжеловесным юмором прервал Карлтон.
     - И шампанским! - подхватила Джейн, не обратив на него внимания. - Я бы стояла на верхней площадке огромной лестницы вместе с мамой и дядей, в белом атласном платье с розовыми бутонами и венке...
     От этого воображаемого зрелища на ее глазах выступили слезы, однако оно не вызвало энтузиазма у Марии и Карлтона. Мария возразила, что Джейн с ее веснушками и рыжеватыми волосами выглядела бы в таком облачении просто нелепо, а Карлтон выразил удивление, что его сестры так много думают о всякой ерунде. Девушки не удостоили его ответом, но когда он добавил, что рад отказу Элверстоука устраивать бал, они были возмущены не менее их матери и выражали это куда более громогласно. Поэтому Карлтон удалился, предоставив сестрам критиковать его прозаичность, ссориться из-за розовых бутонов и соглашаться, что, хотя их дядя поступил отвратительно, в этом, по-видимому, виновата мама, которая наверняка его разозлила.

Глава 2

     Когда спустя некоторое время маркиз вошел в свой дом, то сразу заметил письмо, лежащее на столике из черного дерева, инкрустированного позолоченной бронзой. Адрес был написан крупным размашистым почерком, а светло-голубая сургучная печать не была сломана. Мистер Чарлз Тревор, безупречный секретарь маркиза, с первого взгляда определил, что письмо прислала одна из красоток сомнительной нравственности, временно завладевшая вниманием его лордства. Передав шляпу, перчатки и накидку, вызвавшую восхищение мисс Китти Бакстид, в руки стоящего наготове лакея, маркиз взял письмо и направился в библиотеку. Когда он сломал печать и развернул сложенный вдвое лист бумаги, запах серой амбры атаковал его привередливые ноздри. С явным отвращением маркиз вставил в глаз монокль, бегло прочитал послание, держа его на расстоянии вытянутой руки, и швырнул в камин. Фанни, подумал он, становится невыразимо скучной. Ослепительное создание, но подобно многим красоткам никогда не бывает удовлетворена. Теперь ей потребовалась пара лошадей кремовой масти для ее ландо. На прошлой неделе она возжелала бриллиантовое ожерелье, которое он и преподнес ей в качестве прощального подарка.
     Маркизу казалось, будто тошнотворный запах, исходивший от письма, прилип к его пальцам; он тщательно вытирал их, когда в комнату вошел Чарлз Тревор. При виде удивления на лице упомянутого молодого джентльмена Элверстоук любезно объяснил, что не выносит серую амбру.
     Мистер Тревор не сделал никаких комментариев, однако его лицо отразило настолько полное понимание, что маркиз промолвил:
     - Я знаю, о чем вы думаете, Чарлз, и вы абсолютно правы: на сей раз я предоставлю прелестной Фанни отпуск. - Он вздохнул. - Приятная игрушка, но ужасно глупа и так же невероятно алчна.
     Мистер Тревор снова воздержался от комментариев. Впрочем, ему было бы нелегко их сделать, ибо его мысли на эту деликатную тему были крайне запутанны. Как моралист, он мог только порицать образ жизни своего хозяина; как человек, воспитанный на рыцарских идеалах, он испытывал жалость к красотке Фанни, но, будучи полностью осведомленным о щедрости его лордства в отношении вышеупомянутой особы, он был вынужден признать, что у нее нет оснований для жалоб.
     Чарлз Тревор, один из младших представителей большого семейства, был обязан своим теперешним положением тому, что его отец занимал в свое время пост наставника отца нынешнего маркиза, сопровождая его во время длительного путешествия. Комфортабельное жилье было не единственным его вознаграждением - благородный ученик сохранил к нему искреннюю привязанность, стал крестником его старшего сына и внушал собственному сыну, что преподобный Лоренс Тревор имеет право на его покровительство.
     Поэтому, когда преподобный Лоренс рискнул намекнуть теперешнему маркизу, что Чарлз был бы подходящим кандидатом на пост его секретаря, Элверстоук согласился на это куда более охотно, чем Чарлз - поступить к нему на службу. Чарлз не испытывал желания стать священником, но он был молодым человеком с весьма серьезным складом ума и твердыми моральными принципами, а все, слышанное им об Элверстоуке, заставляло ожидать, что новое место обернется чем угодно, но никак не умерщвлением плоти. Но так как Чарлз, помимо здравого смысла, обладал сильно развитым чувством сыновней привязанности и понимал, что небогатому священнику нелегко содержать шестого сына, он оставил свои сомнения при себе, заверил отца, что сделает все, дабы оправдать его надежды, и утешил себя тем, что служба в Элверстоук-Хаус, несомненно, представит куда больше благоприятных возможностей, чем в сельском приходе.
     Так как увлечения Чарлза относились к сфере политики, упомянутые возможности до сих пор ему не представлялись, поскольку маркиз не разделял его амбиции и крайне редко появлялся в палате лордов. Однако Чарлзу дозволялось писать для своего патрона предельно краткие речи, которых, по мнению маркиза, от него ожидали, и даже время от времени вкладывать в них собственные политические убеждения.
     Более того, Чарлз обнаружил, что не в состоянии испытывать к Элверстоуку неприязнь. Хотя у Чарлза не было оснований предполагать, что маркиза хоть сколько-нибудь заботит его отношение, Элверстоук всегда держался с секретарем дружелюбно, никогда не придирался к нему, а тем более не проявлял высокомерия. Обмениваясь впечатлениями с приятелем по колледжу, который занимал аналогичный пост, но чей работодатель рассматривал его как некую помесь черного раба с дворецким, Чарлз понимал, что ему повезло. Элверстоук мог резко осадить какого-нибудь нахального выскочку, но если его секретарь ошибался, он распекал его, ничем не обнаруживая своего социального превосходства. Друг Чарлза выслушивал грубые приказы, а Чарлз - вежливые просьбы, обычно сопровождаемые одной из самых очаровательных улыбок его лордства. Поэтому Чарлз никак не мог противостоять обаянию маркиза, а также не восхищаться его искусством верховой езды и многочисленными спортивными достижениями.
     - Судя по вашему неуверенному поведению и глуповатому виду, - заметил маркиз, весело блеснув глазами, - вы считаете своим долгом напомнить мне о какой-то очередной обязанности. Послушайте моего совета и не делайте этого. Я восприму это крайне нелюбезно и даже могу выйти из себя.
     Серьезные черты мистера Тревора осветила улыбка.
     - Вы так не поступите, сэр, - сказал он. - К тому же это вовсе не обязанность - по крайней мере, я так не думаю. Просто мне казалось, что вы хотели бы об этом знать.
     - Вот как? Мне известно по собственному опыту, что такие слова всегда служат прелюдией к тому, о чем я предпочел бы не знать.
     - Да, - простодушно отозвался мистер Тревор, - но я бы хотел, чтобы вы прочитали это письмо. Фактически я пообещал мисс Мерривилл, что вы его прочитаете.
     - А кто такая мисс Мерривилл? - осведомился его лордство.
     - Она сказала, что вы знаете, сэр.
     - Право, Чарлз, вы должны знать меня лучше, чтобы предполагать, будто я держу в голове имена всех... - Маркиз оборвал фразу и сдвинул брови. - Мерривилл, - задумчиво повторил он.
     - Думаю, сэр, она какая-то ваша родственница.
     - Весьма дальняя. Какого дьявола ей нужно? Мистер Тревор протянул ему запечатанное письмо. Элверстоук взял его, сердито сказав:
     - Вы получили бы по заслугам, если бы я бросил письмо в огонь, предоставив вам объяснять, почему вы не проследили, чтобы я его прочитал! - Маркиз сломал печать и открыл письмо. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять его содержание. Дочитав до конца, он устремил на мистера Тревора страдальческий взгляд. - Очевидно, Чарлз, вы вчера вечером хватили лишнего и сейчас немного не в себе?
     - Разумеется, нет, сэр! - воскликнул шокированный мистер Тревор.
     - Тогда почему, черт возьми, у вас в голове внезапно стало недоставать винтиков?
     - Я имел в виду...
     - За три года нашего сотрудничества вам всегда удавалось находить предлоги, чтобы отделываться от моих докучливых родственников, а тем более не поощрять самых никчемных из них...
     - Уверен, что это не так, сэр! Возможно, они не слишком состоятельны, но...
     - Самых никчемных! - твердо повторил его лордство. - Если моя сестра считает, что удалилась от мира, переехав в Гроувнор-Плейс, то что можно думать о людях, живущих на Аппер-Уимпоул-стрит? А если... - он снова посмотрел на письмо, - если эта Ф. Мерривилл - дочь единственного члена семейства Мерривилл, с которым я хоть как-то знаком, можете не сомневаться, что у нее нет ни гроша за душой и она рассчитывает, что я по доброте душевной исправлю это положение.
     - Нет-нет! - возразил мистер Тревор. - Надеюсь, я не дошел до того, чтобы поощрять подобных личностей.
     - Я тоже надеюсь, - кивнул его лордство и насмешливо приподнял бровь. - Они ваши друзья, Чарлз?
     - До сегодняшнего дня я никого из них ни разу в жизни не видел, сэр, - ответил мистер Тревор и чопорно добавил:
     - Должен заверить ваше лордство, что я счел бы в высшей степени неподобающим представлять кого-либо из моих друзей вашему вниманию.
     - Только не дуйтесь - я не собирался вас оскорблять, - успокоил его Элверстоук.
     - Ну конечно, сэр, - отозвался умиротворенный мистер Тревор. - Прошу прощения, но... ну, мне лучше объяснить, как я познакомился с мисс Мерривилл.
     - Валяйте! - кивнул Элверстоук.
     - Она сама принесла письмо, - сообщил мистер Тревор. - Карета подъехала, как раз когда я собирался войти в дом... Сегодня вы дали мне так мало поручений, что я подумал, вы не станете возражать, если я выйду купить себе новый шейный платок.
     - Что подало вам такую идею?
     На степенном лице секретаря вновь мелькнула улыбка.
     - Вы, сэр. Ну, короче говоря, мисс Мерривилл вышла из кареты с письмом в руке, когда я поднимался по ступенькам. Поэтому...
     - Ага! - прервал Элверстоук. - Лакея не было! Возможно, карета наемная.
     - Не знаю, сэр. Как бы то ни было, я спросил, не могу ли я ей помочь, объяснив, что я ваш секретарь. Мы разговорились, и я сказал, что передам вам ее письмо и... ну...
     - Проследите, чтобы я его прочитал, - закончил Элверстоук. - Опишите мне это создание, Чарлз.
     - Мисс Мерривилл? - переспросил явно растерянный мистер Тревор. - Ну, я не особенно рассмотрел ее, сэр. Она держалась очень вежливо, искренне и... никак не принадлежала к тем, кого вы именуете "никчемными"! Я имею в виду... - Он сделал паузу, стараясь представить себе мисс Мерривилл. - Я не слишком разбираюсь в таких вещах, но мне она показалась элегантно одетой и очень молодой, хотя сейчас явно не первый ее светский сезон и, пожалуй, даже не второй. - Мистер Тревор глубоко вздохнул и с благоговением произнес:
     - Все дело в другой девушке, сэр!
     - В самом деле? - с интересом осведомился Элверстоук. Искорки юмора в его глазах стали еще заметнее.
     Мистер Тревор, казалось, затруднялся подобрать нужные слова, однако после продолжительной паузы, во время которой он, очевидно, вызывал в памяти упомянутое райское видение, серьезно произнес:
     - Сэр, я еще никогда не встречал... даже не мечтал встретить такую прекрасную девушку! У нее огромные голубые глаза, волосы блестят, как золото, хорошенький миниатюрный носик и чудесный цвет лица! А когда она заговорила...
     - Лучше скажите, как выглядят ее лодыжки, - прервал маркиз.
     Мистер Тревор покраснел и рассмеялся:
     - Я не видел ее лодыжек, сэр, так как она оставалась в карете. Меня особенно поразили ее ласковое выражение лица и нежный голос. В ней было нечто необычайно привлекательное, если вы понимаете, что я имею в виду...
     - Могу хорошо себе представить.
     - Ну... когда она склонилась ко мне, улыбнулась и попросила, чтобы я передал вам письмо, я пообещал, что сделаю это... хотя понимал, что это вас не слишком обрадует.
     - Вы несправедливы ко мне, Чарлз. Признаюсь, вы не возбудили во мне ни малейшего желания познакомиться с мисс Мерривилл, но я, безусловно, должен взглянуть на ее спутницу. Кстати, кто она?
     - Я не вполне уверен, сэр, но думаю, что она, возможно, сестра мисс Мерривилл, хотя совсем на нее не похожа. Мисс Мерривилл называла ее Кэрис.
     - Это лишь подтверждает мою неприязнь к мисс Мерривилл. Из всех отвратительных сокращенных имен Кэрри, по-моему, самое жуткое!
     - Нет-нет! - поспешно возразил мистер Тревор. - Вы не поняли меня, сэр. Конечно, ее зовут не Кэрри. Мисс Мерривилл четко сказала Кэрис. Никогда еще никого не называли более подходящим именем, ибо оно происходит от греческого слова "харис" - обаяние!
     - Благодарю вас, Чарлз, - усмехнулся его лордство. - Что бы я без вас делал?
     - Я подумал, что вы могли забыть, сэр... У вас такая плохая память.
     Словно защищаясь от удара, маркиз жестом фехтовальщика поднял тонкую и сильную руку:
     - Черт бы побрал вашу дерзость, Чарлз! Продолжайте.
     - Мисс Мерривилл выразила надежду, сэр, - закончил ободренный мистер Тревор, - что вы заглянете к ним на Аппер-Уимпоул-стрит.
     - Разумеется, загляну, если вы можете обещать, что я застану там прелестную Кэрис.
     Мистер Тревор не мог этого обещать, но счел благоразумным не развивать эту тему и удалился, оставив надежду его лордству.
     Позднее ему пришло в голову, что он мог оказать Кэрис дурную услугу, подвергнув ее губительному вниманию Элверстоука. Мистер Тревор не опасался, что маркиз попытается соблазнить девушку благородного происхождения, пребывающую в столь нежном возрасте; галантность его лордства не доходила до столь недостойных действий. Но он боялся, что, если Кэрис завладеет воображением маркиза, тот может своими настойчивыми ухаживаниями внушить ей мысль, будто питает к ней глубокую страсть. Вспоминая мягкий взгляд и ласковую улыбку Кэрис, мистер Тревор чувствовал, что это может легко разбить ее сердце, и мучился угрызениями совести. Потом он подумал, что Кэрис едва ли одинока, и решил, что родители могут защитить ее от назойливого флирта. Кроме того, слишком молодые женщины занимали одно из первых мест в списке вещей, которые быстро приедались Элверстоуку. Что касается мисс Мерривилл, то мистер Тревор не сомневался, что она в состоянии о себе позаботиться. Хотя его ослепила ее прекрасная спутница, у него сохранилось смутное впечатление о ней как о весьма хладнокровной особе с орлиным носом и дружелюбным, но уверенным выражением лица. Он не думал, что мисс Мерривилл легко завлечь в западню. Дальнейшие размышления убедили его, что со стороны маркиза едва ли стоит опасаться таких попыток. Казалось невероятным, что такой признанный ценитель красоты, как Элверстоук, удостоил бы подобную женщину своего внимания. Еще менее вероятным выглядело то, что он хотя бы пальцем пошевелил ради нее.
     Спустя несколько дней, в течение которых его лордство не упоминал о мисс Мерривилл и явно не нанес ей утреннего визита, секретарю начало казаться, что он либо решил ее игнорировать, либо забыл о ее существовании. Мистер Тревор понимал, что его долг напомнить маркизу о ней, но воздерживался от этого, чувствуя, что сейчас неподходящий момент. Его лордству пришлось выдержать три визита - двух своих старших сестер и вдовствующей матери своего наследника, - которые утомили его до такой степени, что все в доме боялись вывести его из себя.
     - Должен вас предупредить, мистер Уикен, - снисходительно обратился к дворецкому высокомерный камердинер маркиза, - что, когда его лордство пребывает в раздраженном состоянии, от него лучше держаться подальше.
     - Мне это хорошо известно, мистер Нэпп, - ответил его коллега, - ибо я знаю его лордство с колыбели. Он напоминает мне своего отца, покойного лорда, хотя вы, конечно, его не знали, - добавил он, чтобы сбить спесь с собеседника.
     Его лордство и в самом деле был крайне раздражен. Леди Бакстид, никогда не признающая себя побежденной, прибыла в Элверстоук-Хаус под самым неубедительным из всех предлогов в сопровождении старшей дочери, которая, не сумев смягчить лестью сердце дяди, ударилась в слезы. Но так как она не принадлежала к тем немногим удачливым женщинам, которые могут плакать, не становясь при этом безобразными, маркиз остался нечувствительным к ее рыданиям, равно как и к жалобам сестры на ее стесненные обстоятельства. Только бедность, заявила леди Бакстид, вынуждает ее обращаться к брату за помощью в исполнении священной обязанности представления обществу ее дражайшей Джейн. Однако ее брат, говоря в высшей степени дружелюбным тоном, заметил, что речь идет не о бедности, а о скупости, после чего ее милость потеряла самообладание и, как впоследствии рассказывал своему подчиненному старший лакей Джеймс, стала орать, как базарная торговка.
     Вторым посетителем его лордства была миссис Донтри. Как и ее кузина, леди Бакстид, она была вдова и не сомневалась, что Элверстоук обязан обеспечивать ее отпрыска. На этом сходство между ними кончалось. Простонародье нередко характеризовало леди Бакстид как "дубину", но никто не мог применить такой термин в отношении миссис Донтри, которая обладала необычайно хрупкой внешностью и стойко переносила обрушивавшиеся на нее испытания. В девичестве она считалась красавицей, но тенденция быстро подхватывать инфекционные заболевания убедила ее в крайней слабости своего организма, поэтому, выйдя замуж, миссис Донтри вскоре начала, как весьма нелюбезно утверждали леди Дживингтон и леди Бакстид, "пичкать себя всякой д