о от слова до слова, перевернул, как бы в поисках дополнительных сведений, перечитал и уронил в корзину для ненужных бумаг сбоку от стола. Затем взял перо и снова обмакнул в чернила.
     - И что ты думаешь об этом? - нетерпеливо требовал ответа Эндрю.
     Его милость спокойно дописал строчку до конца:
     - Что я думаю о чем?
     - Ну, о письме, конечно! Что с ним такое происходит? "Сообщить нечто, имеющее большую важность"... Чушь какая-то! Что он имеет в виду?
     - Да, я обратил внимание на плохой слог, - заметил Трейси. - Не имею ни малейшего представления, что это означает.
     - Но как ты думаешь? Господи, Трейси, не будь таким безразличным! Дик устраивает чуть не целый прием!
     - Ты, кажется, пользуешься его доверием, мой дорогой Эндрю. Позволь поздравить тебя с этим. Без сомнения, мы больше узнаем обо всем... э-э... в пятницу через неделю ровно в три.
     - О, значит, ты приедешь?
     - Вполне возможно, - он продолжал невозмутимо писать.
     - И ты понятия не имеешь, с чем все это связано? Дик сейчас какой-то странный. Едва слушает, что ему говорят, и ерзает... Боже мой!
     - А?
     - По-моему, он выглядит больным, ей-богу, и Лавви тоже! Думаешь, что-то случилось у них?
     - Я, действительно, не имею представления. Молю, не позволяй мне задерживать себя.
     Эндрю выбрался из кресла.
     - О! Я не останусь, не бойся... Полагаю, тебя не очень обременит небольшая услуга... скажем... в пятьдесят гиней?
     - Мне больно опровергать твои предположения, - любезно отозвался его милость.
     - Не дашь? Что ж, я так и думал! Но мне хотелось, чтоб ты как-то сумел мне их дать, Трейси. В последнее время мне чертовски не везло и, Бог свидетель, не так уж много я от тебя получаю! Не хочется мне снова просить Дика.
     - Да, пожалуй, не стоит делать представление чересчур однообразным, - согласился он. - Ты говоришь, пятьдесят?
     - Сорока пяти будет достаточно.
     - Можешь их получить! - пожал плечами его милость. - Сразу?
     - Гори все, это чертовски хорошо с твоей стороны, Трейси! Сразу мне будет удобно.
     Его милость достал ключ из жилетного кармана и отпер ящик стола. Взяв оттуда маленькую шкатулку, он отсчитал пятьдесят гиней и добавил к кучке еще одну. Эндрю уставился на нее.
     - А это зачем? - поинтересовался он.
     - На чулки, - чуть заметно улыбаясь, произнес Трейси.
     Эндрю расхохотался.
     - Это великолепно! Бог мой! Ты чертовски занимателен. Ей-богу, так и есть! - он многословно поблагодарил его милость и, собрав деньги, вышел из комнаты.
     Затворив дверь, он свистнул, выражая свое изумление.
     - Вот те на! Он, должно быть, чем-то очень доволен! Без сомнения, я скоро проснусь, - он слегка фыркнул, спускаясь по лестнице, но с лица его не сходило удивление.

***

     Лавлейс являлся в Уинчем Хаус почти каждый день, но ему все время отказывали в приеме, так как леди Лавиния сочла более благоразумным его не видеть. Однако, наконец, настал день, когда от него нельзя было больше отговариваться, и его ввели в ее гостиную. Он неотрывно медленно поцеловал ее руку и надолго задержал ее в своей.
     - Лавиния! О, жестокая красавица! Она отобрала у него руку, не очень довольная его вторжением.
     - Как глупо, Гарольд! Я не могу позволить вам подшучивать надо мной каждый день!
     Она разрешила ему сесть рядом у окна, и он снова завладел ее рукой. Любит ли она его? Она надеется, что он не собирается глупить. Конечно, нет. Он ей не поверил и стал умолять уехать с ним. Тщетно просила его леди Лавиния успокоиться, она разожгла огонь, и пламя грозило поглотить ее. Он был так настойчив, что она, ожидая ежеминутно прихода Ричарда и опасалась их столкновения, пообещала дать ему ответ следующим вечером в театре. Избавившись от него таким образом, она с облегченным вздохом проводила его взглядом, когда он пересекал сквер. Конечно, она была очень привязана к милому Гарольду, но, право же, он порой был ужасно надоедлив.
     Вынув из кармана крохотное зеркальце, она критически оглядела свою внешность, поправила один локон, пригладила другой. Она опасалась, что сегодня вечером будет выглядеть утомленной, но надеялась, что Ричард так не подумает. Поглядев на часы, она удивилась, где он. Несомненно, он уже должен быть дома! Затем она приглашающе отставила кресло, пододвинула к нему скамеечку и уселась напротив. Со вздохом она подумала, что для нее совершенно новое занятие стараться угодить и покорить мужа. Еще она подумала о том, как угождал ей он в прошлом, поджидал ее так, как сейчас ожидала его она... надеясь, что он придет. Леди Лавиния стала сознавать, что, возможно, жизнь Дика с нею была совсем не похожа на розы.
     Дверь отворилась, и в комнату вошел Ричард. Глубокие морщины залегли у него между бровями, но губы были сжаты твердо и решительно. Он сумрачно поглядел на нее и подумал, как же она прекрасна.
     Леди Лавиния улыбнулась и кивнула на приготовленное ею кресло.
     - Садись, Дикки! Я так рада, что ты пришел! Право же, мне было ужасно скучно и одиноко!
     - Неужели? - проговорил он, вертя в пальцах ее ноженки. - Нет. Я не буду садиться. Я должен кое-что сказать тебе, Лавиния. Кое-что тебе рассказать.
     - О-о, должен? - переспросила она. - Что-нибудь приятное, Дикки?
     - Боюсь, едва ли так подумаешь. Я собираюсь покончить.
     - О? О, неужели? С чем покончить?
     - С этим... с этой лживой жизнь, которую веду... вел. Я... я... я собираюсь во всем признаться, рассказать правду.
     - Рича-ард!
     Он уронил ноженки и беспокойно заходил по комнате.
     - Я... говорю тебе, Лавиния, что не могу больше этого выносить! Не могу! Не могу! Мысль о том, что, возможно, приходится переносить Джону, сводит меня с ума! Я должен заговорить!
     - Ты... ты не можешь! - ахнула она. - Спустя семь лет. Дикки, ради Бога!.. - она то краснела, то бледнела.
     - Я не могу больше продолжать жить во лжи... Я ощущал это все сильнее и сильнее с тех пор... с тех пор, как тогда на дороге... встретил Джека. И теперь я больше не могу выносить этого. Куда бы я ни пошел, я вижу его... он смотрит на меня... ты не можешь этого понять!..
     Лавиния отбросила вышивание.
     - Нет! Нет! Не могу! Ей-богу, Дик, ты должен был подумать об этом раньше!
     - Знаю. Ничто не может извинить мою трусость, мою слабость. Я все это знаю, но еще не поздно - даже сейчас - раскаяться. Через неделю все узнают правду.
     - Что... что ты имеешь в виду?
     - Я обратился с просьбой ко всем, кого это касается, прибыть в Уинчем в следующую пятницу.
     - Боже правый! Дик! Дик, подумай!
     - Я уже подумал. Бог мой! Как я подумал!
     - Это несправедливо по отношению ко мне! О, ты... подумай о своей чести... Уинчем!
     - Моя честь ничего не стоит. Я думаю о его чести.
     Она вскочила, схватила его за руку.
     - Ричард, ты сошел с ума! Ты не должен делать этого! Говорю тебе, не должен!
     - Умоляю тебя, Лавиния, не пытайся заставить меня изменить решение. Это бесполезно. Твои слова ничего не поменяют.
     Она впала в ярость, отшатнулась от него, все ее добрые намерения оказались забыты.
     - Ты не имеешь права бесчестить меня! Если ты это сделаешь, я тебя никогда не прощу! Я не останусь с тобой... я...
     Он прервал ее... это было именно то, чего он ждал, он не должен клянчить. Это было ему возмездием.
     - Я знаю. Я к этому готов.
     На мгновение она перестала дышать. Он знал! Он был к этому готов! Он воспринимал ее слова всерьез... он всегда ждал, что она его оставит! О, должно быть, он действительно устал от нее и хочет, чтобы она ушла. Что же такое он говорит?
     - Я знаю, ты любишь Лавлейса. Я... я знаю это уже некоторое время, Лавиния опустилась на ближайший стул. До чего ее довела собственная глупость?
     - Я, разумеется, не буду препятствовать вашему бегству...
     Это было чудовищно! Леди Лавиния закрыла лицо руками и расплакалась. Значит, это было правдой... Он ее не любит... Он любит миссис Фаншо... а ей надо бежать. Когда до нее дошел весь ужас происходящего, ее слезы перешли в жалобные рыдания.
     Соблазн заключить ее в объятия побеждал самообладание Ричарда, и все же он сумел его побороть.
     Если он позволит себе поцеловать ее, она попытается сломить его решимость... и, возможно, преуспеет в этом. Поэтому он глядел в сторону, стараясь избежать пытки смотреть и слышать, как она плачет.
     Лавиния продолжала плакать, мечтая почувствовать утешенье его объятий, готовая согласиться на что угодно, лишь бы только он показал, что любит ее. Но когда он не сделал ни малейшего движения в ее сторону, гордость вернулась и, промокнув глаза платком, она поднялась со стула.
     - Ты жестокий! Жестокий! Жестокий! Если ты так поступишь, я тебя обязательно оставлю!
     "Ну, теперь-то он, наверняка, что-то скажет... возразит ей!"
     Невероятным усилием воли Ричард сдержал себя.
     - Я... очень сожалею, Лавиния, - произнес он странно сдержанным голосом.
     Все было напрасно. Она убила его любовь, он жаждал избавиться от нее. Она подошла к двери и обернулась.
     - Я вижу, что ты меня не любишь, - проговорила она с мертвым спокойствием. - Я прекрасно все понимаю, - она рванула ручку двери. - Я тебя ненавижу! - и вскрикнув это, она побежала по коридору, яростно шелестя шелком юбок. В отдалении хлопнула дверь, и наступила тишина.
     Карстерз стоял неподвижно, уставившись в пол на смятую вышивку. Наконец, он наклонился, подобрал ее, и запах фиалок пахнул ему в лицо. Он страстно поднес материю к губам.
     Если бы Лавиния могла видеть его сейчас, это изменило бы все положение дел. Но она заперлась в своей комнате и продолжала плакать в одиночестве. Когда слез больше не осталось, она выпрямилась и стала убеждать себя в том, что хочет убежать. Она была уверена, что Гарольд будет добр к ней, и, несомненно, она будет вести с ним очень увлекательную жизнь, но... чем больше она об этом думала, тем меньше ей хотелось бежать за ним. Затем она вспомнила, что Дикки... почему она никогда не сознавала, насколько он ей дорог?.. Дикки влюблен в какую-то гадкую вдову и не хочет, чтобы она оставалась с ним. Эта мысль была невыносимой! Она не станет нежеланной женой. Ей придется уехать, но не с Лавлейсом. Дикки не заставит ее сбежать от него с другим мужчиной. Она уедет куда-нибудь одна... О, она забыла... у нее нет денег. Ее приданое истрачено уже много лет назад. Она полностью зависит от мужа. Это решило все: она должна бежать с Гарри!
     "О, был ли кто-нибудь так загнан в угол?! - зарыдала она, когда глубина несчастья поразила ее. - Ну почему я должна убегать, если я этого не хочу!"

ГЛАВА 23
Леди Лавиния отправляется в театр

     Весь следующий день Ричарда не было дома, и у его жены было много времени поразмышлять о своем положении. Она окончательно пришла к выводу, что ей надо бежать с Лавлейсом, и только ждала вечера, чтобы ему об этом сообщить. Никогда, никогда не попросит она у Ричарда разрешения остаться с ним - теперь, когда знала, что он любит другую. Поистине, какая ужасная досада. Сегодня вечером Карстерзы отправлялись в Друри-Лейн посмотреть знаменитую пьесу Гаррика, одну из его самых удачных комедий "Хитрый план щеголей" 1 . Весь свет стремился увидеть неподражаемого Арчера. Там будут сливки общества, еще и потому, что сегодня должна играть миссис Клайв. Это должно было стать дополнительным магнитом. В любое другое время леди Лавиния с восторгом ожидала бы подобного удовольствия. Однако сегодня ей хотелось только лечь в постель и поплакать. Но Лавлейс ждал ответа и, кроме того, она пригласила сопровождать себя своих кузенов, приехавших из Шотландии, и нельзя было их подвести.
     Так что вечер застал ее в ложе, как всегда изумительно одетую и небрежно оглядывавшую взором зал. За ее креслом стоял муж... Когда ей приходило в голову, что в последний раз они вместе в театре, слезы готовы были брызнуть из ее глаз. В соседнем кресле сидела ее кузина, миссис Флеминг. Мистер Флеминг стоял, заложив руки за спину, время от времени ахая, когда его молодой родственник, Чарльз Холт показывал ему прибывающих знаменитостей. Это был коренастый кругленький мужчина, в солидном коричневом кафтане с вполне пристойными манжетами и шейным платком, но одетый, как подумалось Лавинии, скорее для деревни, чем для города. Его скромный костюм странно контрастировал с нарядом мистера Холта, резковатым смешением яблочно-зеленого и розового, дополненным желтым жилетом. Ричард, еще более тихий, чем обычно, был в абрикосовом с серебром, что делало платье мистера Флеминга еще темнее. И парик его был совсем не модный, а маленький, как у сельских джентльменов. Жена его, напротив, оделась со вкусом, но оказалась чересчур громогласна в своем восхищении парчой и кружевом своей богатой кузины.
     Миссис Флеминг вышла замуж за человека ниже себя, и Бельмануары так никогда и не простили ей этого шокирующего мезальянса. Уильям Флеминг был простым шотландцем, сыном (все семейство даже теперь содрогалось при мысли об этом!) фермера!
     Лавиния была не слишком довольна, что им вздумалось посетить Лондон, и еще менее - тем, что они решили проявить такую любовь к достопочтенному Ричарду и его жене.
     - Право же, Лавви, как приятно сидеть здесь и восхищаться всеми этими людьми! - восклицала миссис Флеминг, наверное, в двадцатый раз. - Я заявляю, что положительно стала старомодной из-за того, что долго жила в деревне!.. Да, да, моя дорогая, положительно старомодной!.. Я не могу не изумляться этим огромным кринолинам, которые все носят! Я уверена, что мой вдвое меньше твоего, а у леди, сидящей вон там, в ложе у сцены, и того больше.
     Лавиния обратила взор на указанную ложу. В любое другое время она была бы раздосадована, увидев, что кузину занимает леди Карлайл, вечная ее соперница во всех вопросах моды. Но теперь и это не имело значения, и она лишь заметила, что считает гирлянды роз на таком платье просто смехотворными.
     Вскоре Холт обратил внимание мистера Флеминга на ложу в глубине зала.
     - Клянусь душой, Уильям! Знаешь ли, это герцогиня Куинсберри и ее сын... Марч. Уверяю тебя, нет в городе более милых людей. Когда я последний раз навещал ее...
     - Чарльз знает в городе прямо-таки всех, - с восторгом заметила миссис Флеминг и удивилась, почему ее кузина засмеялась.
     Когда началось первое действие, Лавлейса нигде не было видно, и Лавиния постаралась занять себя пьесой. Но трудно интересоваться чем-либо, когда ум захлестывают другие мысли. Она была не единственной в этой компании, кого не смог увлечь Гаррик. Несчастный Ричард сидел в темноте ложи и думал, что пройдет еще немного времени, и он больше никогда не будет сопровождать жену в театр и никогда не сядет с ней рядом, любуясь изменчивым выражением ее лица.
     В первом антракте Лавлейс еще не приехал, но появилось много других знакомых, которые зашли навестить Карстерзов. Маркем, Уайлдинг, Деверу, сэр Джон Фортескью, - все в разное время зашли в ложу поклониться Лавинии, были представлены миссис Флеминг, посмеялись и пошутили с мужчинами и снова удалились.
     Как это она раньше не задумывалась, насколько нравится ей эта жизнь, удивлялась Лавиния. Она уселась поудобнее смотреть второе действие, игра Гарри-ка захватила ее и увлекла. На какое-то мгновение она забыла свои горести, хлопала так же от души, как все, и смеялась так же весело.
     Но в следующую минуту она снова все вспомнила, и на сердце у нее стало еще тяжелее.
     А Ричард слышал только ее веселый смех, и на душе у него стало еще грустней, чем у нее. И ничем делу не помочь: Лавиния радовалась мысли, что покинет его.
     Когда упал занавес, миссис Флеминг внезапно потребовала ответить не Трейси ли сидит в противоположной ложе. Лавиния повернулась поглядеть. В ложе совершенно один сидел его милость и, казалось, не замечал ее присутствия.
     - Разве это не Трейси? - настаивала миссис Флеминг. - Я хорошо помню его лицо.
     - Да, - кивнула Лавиния и помахала ему. Эн-довер поднялся, поклонился и вышел из ложи. Через несколько мгновений он уже был у них и целовал руку кузины.
     В этот момент Лавиния увидела Лавлейса, стоявшего в партере и смотревшего снизу на нее. Он тоже исчез из вида, и она поняла, что он направляется сюда, поговорить с ней. Он явно не заметил присутствия герцога, стоявшего чуть позади нее в тени.
     Ричард и мистер Флеминг покинули ложу, и в ней оставался лишь мистер Холт, занимавший миссис Флеминг разговором. Если бы только Трейси ушел! Как сможет она дать ответ Лавлейсу, когда он так вызывающе сидит рядом.
     Капитан Лавлейс постучал в дверь. Она небрежно пригласила его войти и при виде его разыграла удивление. Его милость, прищурив глаза, посмотрел на нее, затем бросил быстрый взгляд на Лавлейса, чья растерянность была очевидна. Ни следа каких-либо эмоций не проявилось на непроницаемом лице, но Лавинии обращение брата показалось зловещим, как если бы он проник в ее мысли и решил ей помешать. Она наблюдала, как улыбнулся он Лавлейсу и предложил ему сесть. Случайно или намеренно, она не была уверена, как именно, он поставил стулья так, что сам оказался между ней и капитаном. Очень искусно он втянул в разговор миссис Флеминг и перестроил мизансцену.
     Лавиния вдруг обнаружила, что слушает добродушного мистера Холта, и уголком глаза могла наблюдать, что Лавлейс пал жертвой ее кузины. Ей не приходило в голову, как поговорить с ним, и она не осмеливалась подать ему какой-нибудь знак, так ловко его милость управлял этой сценой. Теперь Лавиния была уверена, что он догадался о ее намерении поговорить сегодня вечером с Лавлейсом и решил этому помешать. Как сумел он это обнаружить, она не могла понять, но слишком хорошо его знала, чтобы удивляться. Он никогда не позволит ей скомпрометировать себя, если сможет... это она знала твердо. Как бы он сам себя ни вел, поведение сесгры должно быть безупречным. Он найдет пути разъединить их, пока не сумеет удалить Лавлейса совсем. Она понятия не имела, как ему это удастся, но не сомневалась, что он может это сделать, и сделает. И тогда ей придется оставаться с Ричардом... Ричардом, который этого не хочет. Если бы только Трейси ушел! А! Он встает!
     Его милость, герцог Эндовер попросил капитана Лавлейса проводить его до ложи. Он не принимал никаких отказов и победоносно увлек за собой пленника.
     Минутой позже в ложу возвратился мистер Флеминг. Третье действие началось, как раз, когда в ложу вошел Ричард и тихо занял свое место. Пьеса продолжалась. Во время следующего антракта ни Трейси, ни Лавлейс к ним в ложу не пришли, и со своего места Лавиния видела, что капитану был представлен Эндрю. Она могла только догадываться, как умело его милость удерживал капитана подле себя...
     Пришел приветствовать их лорд Эйвон, только неделю назад вернувшийся из Бата. Ему о многом надо было рассказать дорогой леди Лавинии. Как Чомли и Фолмут осмелились драться на дуэли в Креснт-Филдз и были арестованы. Как рассвирипел Красавчик и как начал сказываться возраст, и как шепчутся, что его влияние слабеет. Все это в обычное время страшно заинтересовало бы миледи, но сейчас показалось скучным и даже раздражало.
     Пьеса все продолжалась. Скраб и Бонифейс заставляли зал умирать со смеху - все, кроме Ричарда и его жены, были захвачены спектаклем. Несравненной Китти не удалось завладеть вниманием Лавинии. Сумеет ли Лавлейс поговорить с ней во время последнего антракта? Участливый вопрос миссис Флеминг оторвал ее от этих мыслей, и она принудила себя, улыбнувшись, признаться в легкой головной боли и проявить какой-то интерес к пьесе. Еще один антракт: придет он или нет? Она ощутила руку на плече, и в ушах прозвучал строгий вежливый голос Ричарда.
     - Ты разгорячилась, дорогая. Не хочешь ли немного пройтись?
     Она почувствовала безумное желание прильнуть к его руке и изо всех сил подавила его. Поднявшись, она заколебалась, но миссис Флеминг решила за нее:
     - Это то, что нужно. Как внимательно с вашей стороны, мистер Карстерз! Не сомневайтесь, и я хотела бы прогуляться среди всех этих людей! Вот и Чарльз тоже