у ее должно это беспокоить? Ты так много ей дал! Она не  может
отказать мне в дружбе с тобой! Ты думаешь о том, что скажут люди?  Ну  а
если я выйду замуж? Тогда положение настолько изменится...
   Он нервно засмеялся:
   - Ох, Джулия, моя  маленькая  глупышка!  Нет,  я  думал  не  о  твоем
положении, а о положении Дженни. Я не смог бы так ее оскорбить.  Однажды
она предложила мне полную свободу действий, но я  знал,  когда  заключал
наш  договор,  что  женюсь  на  девушке,  воспитанной  в  более  строгих
правилах, чем принято в нашем кругу.
   - О да, да! Приличия - идол Дженни, но должны ли они  стать  и  твоим
идолом? Он какое-то время не отвечал, а потом сказал мягко:
   - Ты знаешь, я очень многим обязан Дженни. Она  все  время  старается
угодить мне, себе - никогда. Наш брак не всегда простой для  нас  обоих,
но она старается сделать его настоящим и ведет себя  более  великодушно,
чем я. Так много ей дал!.. Ты слишком хорошо все  понимаешь,  чтобы  так
говорить, дорогая! "Мне нечего было дать ей, кроме титула, - и  я  порой
задаюсь вопросом: придает ли она этому большее значение, чем ты?
   - Конечно да! И я ее не виню, потому что знаю, что это должно для нее
означать: при том, кем она была, так взлететь!  Ты  можешь  считать  это
ничего  не  стоящей  вещью,  но  как  она-то  может?  Легко   относиться
равнодушно к тому, что ты всегда имел! Однажды она мне это сказала. Я не
понимала - я была в таком горе, - но потом поняла. Она сказала,  что  не
она первая  и  не  она  последняя,  кто  выходит  замуж  ради  обретения
положения в обществе.
   - Вот как? Но положение не возместило бы ей унижения  быть  предметом
жалости или насмешек в свете, потому что было видно, что  я  по-прежнему
люблю тебя, Джулия.
   - О нет, нет! Что людям до этого? Подумай об Эшкоттах! Все знают, что
Эшкотт - более чем друг для миссис Порт, но никто...
   - А так же очень вольно сплетничают, что леди Эшкотт нашла  утешение,
- перебил он. - Но что будет делать Дженни, если я  пренебрегу  ею?  Она
была рождена не в нашем кругу; у нее нет сонма друзей  и  родственников,
как у  тебя,  как  у  леди  Эшкотт;  и  она  слишком  застенчива,  чтобы
действовать самостоятельно. Мы заключили одностороннюю сделку: она - та,
кто дает, а я - тот, кто берет, но я, по  крайней  мере,  могу  дать  ей
верность!
   У Джулии перехватило дыхание от всхлипа.
   - Я не собираюсь.., и не хочу.., я не стала бы причинять ей боль!  Но
мы были такими добрыми друзьями, Адам!  Неужели  мы  не  должны  никогда
встречаться и разговаривать, как прежде? Дженни не  отказала  бы  нам  в
такой малой толике утешения!
   - Это не стало бы утешением', Джулия. Ах, любовь моя, ну  как  ты  не
поймешь?.. . - Я так по тебе скучаю, - грустно заключила  она.  -  Разве
наши встречи не стали бы маленьким утешением?
   Он лишь покачал головой, а она, отвернувшись, сказала:
   - Я и не знала, что мы станем совеем чужими друг другу.  Наверное,  я
очень глупая.

Глава 18

   К  счастью  Адама,  благоустройство  поместья  отнимало  у  него  все
свободное от сна время, целиком Ж поглощая все мысли, и не оставалось  и
минуты на праздные размышления, как он их называл. Он не мог  негодовать
на Джулию из-за ее визита, потому что его сердце все  еще  тосковало  по
ней; но даже короткое присутствие в доме, куда он надеялся привести ее в
качестве своей жены, разбередило все его уснувшие доселе чувства.
   Когда уехали гости," он собрался с  духом,  поглядывая  на  Дженни  и
собираясь ей что-то сказать. Но она лишь понимающе кивнула:
   - Конечно, приятно повидаться со старыми  друзьями,  но  удивительно:
как они нагрянули, зная, что человек так занят?  Я  собиралась  провести
день за разборкой кладовой, но сейчас уже поздно начинать, да и тебе нет
смысла возвращаться на покос.
   Никто из них больше не вспомнил вслух об  этом  визите..  Последующие
дни приносили с собой новые  заботы,  иногда  маленькие  успехи,  иногда
досадные неудачи. Но всегда было чем заполнить  день,  -  пусть  даже  и
учить Дженни править  двуколкой,  которую  она  обнаружила  в  одном  из
каретных сараев, - а когда не находилось никаких активных занятий, можно
было обдумывать планы на будущее, изыскивать пути и средства к добыванию
денег; и к моменту приезда мистера Шоли в Фонтли,  то  есть  к  середине
сентября, Адама так захватили  дела  поместья,  что  он  почти  не  имел
времени на раздумья о крушении своих надежд и о горе, связанном с утерей
возлюбленной.
   Мистер Шоли прибыл  золотистым  осенним  днем,  на  два  часа  раньше
назначенного срока. Ни Дженни, ни Адама не было дома  -  обстоятельство,
взволновавшее его куда меньше, чем оно  взволновало  Дюнстера,  которого
вывели из равновесия повадки родителя миледи. Не успел он оправиться  от
первого потрясения, как обнаружил, что  держит  ананас,  который  мистер
Шоли вручил ему вместе с рекомендацией положить его на блюдо в столовой,
подальше от повара.
   - Потому что нам, заметь, ни к чему, чтобы его  искрошили  на  оладьи
или положили в мороженое! - Затем он повернулся, чтобы поторопить своего
лакея, длинноногого малого, который выбирался из повозки  с  поклажей  в
руках. - А ну-ка, пошевеливайся! - приказал он. Мистер Шоли схватил  еще
одну сумку и нагрузил Дюнстера. - Ну а это ты можешь отнести к повару, и
чем скорее, тем лучше! Это - черепаха, и ты можешь сказать ему, чтобы он
пожарил мясо с лопатки. Но учти, ее сперва нужно  потушить  пару  минут,
потом насадить на вертел для жаворонков, а потом уже обвалять в яйцах  и
сухарях, прежде чем он привяжет ее к вертелу для жарки!
   Еще никто из гостей Фонтли не давал таких странных поручений Дюнстеру
- черепаху в авоське отнести на кухню, - и он стоял, огорошенный, до тех
пор, пока один из лакеев не взял ее осторожно у  него  из  рук.  Тут  он
наконец пришел в себя, чтобы сказать;
   - Да, сэр!
   - Повар также может сделать сутье из печенки, - добавил мистер  Шоли.
- Так, значит, ее светлости нет? Ну это ничего, я пройдусь по  поместью,
пока она не вернулась.
   Собравшись с духом, Дюнстер сказал:
   - Если вы соблаговолите пройти в Зеленый зал, я тотчас же пошлю за ее
светлостью. Наверняка вы захотите подкрепиться после путешествия  -  Ну,
от стаканчика мадеры я не откажусь, если таковая имеется в  погребе  его
светлости, - добродушно  ответил  мистер  Шоли.  -  Но  посылать  за  ее
светлостью нет надобности: она и так  скоро  вернется  домой!  Отведи-ка
этого моего олуха в комнату для гостей, чтобы он мог  распаковать  вещи,
пока я осмотрюсь тут. - Он обвел взглядом Большой зал и добавил:
   - Насколько я понимаю, это старинная часть  дома,  и,  я  бы  сказал,
очень красивая, хотя мне самому совсем не по душе каменные полы, а  если
этот огромный камин дает дыма больше, чем тепла, то можете называть меня
Джеком Адамсом!
   Потом он отмахнулся от повторного предложения Дюнстера проводить  его
в Зеленый зал, сказав, что немного  разомнет  ноги,  и  тому  ничего  не
оставалось, кроме как удалиться. Когда он вернулся в зал с  мадерой,  то
застал мистера Шоли за осмотром лестницы. Мистер Шоли  сказал,  что  это
красивая резная вещь, но что  он,  будь  его  воля,  не  теряя  времени,
постелил бы на нее хороший толстый ковер.
   - Просто удивительно, что никто из вас еще не  свернул  на  ней  себе
шею, - заметил он, беря предложенную ему рюмку. - Более  того,  остается
только надеяться,  что  я  не  сверну  собственной.  Спасибо!  Не  нужно
оставлять графин:  я,  как  и  всякий,  не  прочь  промочить  горло,  но
неутолимой жаждой не страдаю. Впрочем, мадера  очень  сносная,  так  что
можешь снова наполнить мой стакан, перед тем как уйдешь.
   Допив свое вино  и  отпустив  Дюнстера,  мистер  Шоли  отправился  на
ознакомительную прогулку.
   Его  одолевали  противоречивые  чувства.  Первый  взгляд  на   бывший
монастырь принес явное разочарование, потому что, хотя  ему  и  говорили
сведущие люди, что это очень старинное здание,  им  не  удалось  убедить
его, что это не иначе как величавый особняк в стиле классицизма. То, как
он расположен, также не произвело на него ошеломляющего впечатления.  Из
его окон  не  было  никакого  обзора,  и  окружающая  местность  ему  не
понравилась. Когда мистер Шоли вышел из своего экипажа, то заметил,  что
дом гораздо больше, чем он поначалу  полагал,  но  не  мог  не  задаться
вопросом, почему все  восторгаются  столь  беспорядочным  нагромождением
построек. Не было  элегантного  фасада,  не  было  даже  террасы,  чтобы
облагородить   несимметричный   передний   фасад.   К    крыльцу    вела
одна-единственная истертая низкая ступенька, а  зеленая  дверь  из  дуба
вызвала у него ощущение, что он входит в храм.
   Однако Большой зал все-таки произвел впечатление на мистера Шоли. Эта
был зал такого рода, что любому стало бы ясно: он принадлежит лорду. Два
комплекта доспехов по обе стороны от камина;  разное  старинное  оружие,
развешенное на стенах, и герб Деверилей в центре каминной полки.
   Рассмотрев эти украшения, он  забрел  в  сводчатый  коридор,  который
через  анфиладу  гостиных  вел  к  Среднему  залу,  другой  лестнице   и
библиотеке. Он остался невысокого мнения о гостиных: ни одна из  них  не
была просторной,  большинство  обшито  панелями,  что  делало  их  очень
темными. Больше пришлась по нраву библиотека. Она стала бы просторнее  и
выше, была бы гораздо более сносным помещением, если  бы  тут  постелили
новый ковер и сменили потертую кожаную обивку кресел. Шоли был  польщен,
увидев на почетном месте вазу эпохи Канси. В шкафу она была бы  конечно,
целее, но уж очень хорошо смотрелась тут,  в  угловом  проеме.  Надо  не
забыть предупредить Дженни, чтобы она не позволяла слугам ее протирать.
   К тому времени, когда вернулась дочь, мистер Шоли исследовал  большую
часть дома и пришел к выводу, что это форменный крольчатник,  в  котором
слишком много неровных полов, плохо подогнанных окон, старых  лестниц  и
комнат, слишком  маленьких,  чтобы  ими  пользоваться.  Он  отдал  явное
предпочтение  современному  крылу,  но  даже  и  оно  его  разочаровало,
поскольку там он не обнаружил парадных покоев, а  большая  часть  мебели
была такой старомодной, что прямо-таки казалась рухлядью.
   Когда приехала Дженни, он стоял на дорожке  для  экипажей,  оглядывая
сады Это было совсем некстати, потому что если бы она не увидела его, то
проехала бы на конюшенный двор, и он  не  был  бы  уязвлен  видом  своей
дочери,  правящей  убогой  двуколкой  без  всякого  конюха  возле   нее,
обеспечивавшего бы ей защиту.
   - Папа! Боже мой, ты давно здесь? - окликнула она отца -  А  меня  не
оказалось на месте, чтобы тебя встретить Ты уж прости,  но  я  никак  не
ожидала,  что  ты  так  рано  приедешь  -  Она  наклонилась,  чтобы  его
поцеловать. - Я только отвезу двуколку во двор и сразу же  вернусь  -  Я
считаю, - сказал мистер Шоли недовольным голосом,  -  что  тебе  следует
иметь конюха, который делал бы это за тебя, даже если ты не хочешь брать
его с собой, как подобает! Вот уж не думал дожить до того дня, когда  ты
будешь разъезжать по деревне в ободранной старой двуколке, без слуги,  -
и вот на тебе! Более того, ты одета не так, как мне хотелось бы  видеть;
любой может принять тебя за фермерскую жену!
   - Так ведь я и есть  фермерская  жена!  -  возразила  она.  -  Ну  не
кипятись, папа! В деревне никто не одевается изящно. А насчет того,  что
я езжу одна... Если Адам не видит в этом вреда, то и ты, я  уверена,  не
должен. Я только съездила  посмотреть,  как  продвигается  строительство
новых коттеджей; дальше наших  земель  я  никогда  не  заезжаю,  честное
слово!
   - Слезай и скажи кому-нибудь из лакеев отвезти двуколку на конюшню! -
велел родитель.
   Чувствуя,  что  он  не  на  шутку  рассержен,  она  сочла  за   благо
подчиниться. Потом взяла его под руку:
   - Не сердись, папа! Как замечательно, что ты,  наконец,  здесь!  Тебе
понравилось Фонтли? Ты вообще-то ходил по дому?
   - Это не то, чего я ожидал, - ответил он кисло - Вынужден признаться,
что  сейчас  думал:  оно  гораздо  менее  красиво...  Милорд   так   его
расхваливал, что у меня сложилось впечатление, которое оказалось далеким
от действительности У нее упало сердце, и к тому времени, когда он начал
предлагать ей различные планы, как изменить тут все, соединить маленькие
комнаты в одну, покрыть коврами большую лестницу, настелить новые полы в
большинстве помещений и  установить  в  большом  количестве  современные
удобства, она пришла в такой испуг, что в сердцах выпалила.
   - Папа! Если ты заговоришь о подобных вещах с Адамом, я тебе  никогда
этого не прощу!
   - Хорошенькая манера разговаривать! - воскликнул он.
   - Да, но ты не понимаешь! Адам так истово предан Фонтли! Для него это
как святыня! И для всех Деверилей!
   - Скажите на милость! Ладно, дочка, о вкусах не спорят, и конечно  же
у меня нет никакого желания наступать его светлости на любимую мозоль  -
хотя я думал, что если он так гордится своим домом, то  захочет  видеть,
как его приведут в более современный вид!
   - Поместье не должно  быть  современным,  папа,  -  это  исторический
памятник!
   - История очень хороша, когда она на своем месте, - высокопарно изрек
мистер Шоли, обнаруживая широту взглядов. - Но я не понимаю,  зачем  она
нужна кому-то в доме. Только не притворяйся, что  это  удобно!  А  когда
дело доходит до того, чтобы иметь в своем саду развалины часовни с парой
заплесневелых надгробий в придачу, - ну, одного этого достаточно,  чтобы
любого вогнать в тоску! На месте его светлости я бы избавился от них,  а
потом понастроил бы там добротных домов - это было бы разумно!
   Все высказанное  отцом  не  позволяло  особенно  надеяться  на  успех
визита; он действительно ни в коей мере не был успешным, но  не  суровая
критика дома и не предложения по его благоустройству стали  тому  виной.
К, облегчению Дженни, Адам отнесся ко  всему  этому  без  обиды.  Мистер
Шоли, к счастью, был бессилен осуществить какой-либо из этих планов, так
что Адама они  только  забавляли,  в  том  числе  и  предложение  снести
несколько арок  и  колоннад,  пригласить  специалиста  по  декоративному
садоводству, чтобы наилучшим образом распланировать  сады,  запустить  в
парк стадо оленей... Мистер Шоли доказывал, что  олени  придадут  Фонтли
невероятный шик, но Адам был непоколебим:
   - Если вы хотите  подарить  мне  стадо,  то  пусть  это  будет  стадо
шортгорнов!
   Но мистер Шоли не  стал  бы  возиться  со  скотом.  Он  назвал  Адама
безудержным фантазером, что побудило Дженни воскликнуть;
   - Да, а знаешь, чего мне хочется! Я разговаривала с Уикеном - он  наш
главный садовод, папа, - и мы пришли к выводу, что несколько ульев - это
как раз то, чего нам здесь недостает. А что касается меня,  я  вовсе  не
хочу, чтобы приехал знаменитый специалист по садам и разворошил  все  на
современный лад. И как раз тогда, когда я уже начала приводить в порядок
сад с клумбами и заказала еще штамбовых роз, чтобы  потом  посадить  их!
Нет уж, спасибо!
   - Ну да! - скептически заметил мистер Шоли. - Ковыряться в саду  тебе
в диковинку, моя девочка, но, ручаюсь, очень  скоро  тебе  это  надоест!
Предоставь фермерство тем, кто учился этому делу, - вот тебе мой совет!
   Он  категорически  не  одобрял  и  сельскохозяйственную  деятельность
Адама, но не это превратило его визит в полнейшую катастрофу. Не  прошло
и дня, как он понял,  что  Дженни  неважно  выглядит,  и  был  настолько
склонен отнести это на счет положения в Фонтли, что она  вынуждена  была
открыть ему всю правду.
   Результат был печальным.  Его  первый  восторг  моментально  сменился
гневом, потому что, спросив, когда родится ребенок,  и  узнав,  что  это
произойдет в марте, он быстро произвел вычисления в  уме  и  недоверчиво
спросил:
   - Так ты уже три месяца в положении - и мне ни слова?!
   Ни ей самой, ни Марте Пинхой не удалось смягчить гнев  мистера  Шоли;
кому удалось унять его ярость и Обиду, так это Адаму, который сказал:
   - У вас есть полное право гневаться, сэр. Надо было мне  настоять  на
том, чтобы вам все рассказали, и моей матери тоже.
   - А! - пробурчал мистер Шоли. - Так она тоже еще ничего не знает?
   - Никто, кроме Марты и нашего здешнего доктора. Я и сам вряд  ли  был
бы осведомлен, если бы  не  заметил,  что  Дженни  неважно  себя  иногда
чувствует, и буквально не заставил ее рассказать мне.
   - Вот те раз! - ахнул мистер Шоли. - Какой  дьявол  в  нее  вселился?
Скрытничать в таком деле?! Мог ли я когда-нибудь  подумать,  что  Дженни
станет вести себя с таким жеманством!
   Адам улыбнулся на этот взрыв негодования и спокойно ответил:
   - Думаю, ее нежелание говорить ни вам, ни мне  было  отчасти  вызвано
нелюбовью к тому, что она называет суматохой. А  отчасти  -  стремлением
избавить  вас  от  беспокойства,  которое,  как  она  считала,   вы   бы
испытывали. Знаете, она очень к вам привязана, сэр.
   Этот дипломатический ход имел результат. Мистер Шоли  какое-то  время
предавался размышлениям, пережевывая своими мощными челюстями.
   - Отличный способ  показать  мне  свою  привязанность!  -  сказал  он
наконец с решимостью не сдаваться слишком легко.  -  Ее  родной  отец  -
последний, кто об этом услышал! - Он пару минут продолжал метать громы и
молнии, но внезапно осекся:
   - Думала, я буду волноваться, да? Ну что же,  она  не  ошиблась!  Даю
голову на отсечение, я и в самом деле волнуюсь, милорд.
   - Надеюсь, что у вас нет на это оснований, сэр.  Наш  здешний  доктор
уверяет меня, что нам нечего опасаться.
   - Да кто он такой, этот ваш доктор,  скажите  на  милость?!  -  опять
взорвался мистер Шоли. - Я  не  допущу,  чтобы  Дженни  осматривали  эти
деревенские костоправы! Крофт - вот кто ей нужен, и у нее  будет  Крофт,
что бы вы ни говорили!
   - Сейчас вы имеете надо мной явное преимущество, - сказал  Адам  чуть
холодно. - Позвольте поинтересоваться, кто такой этот Крофт?
   - Он - первоклассный акушер! Если бы я мог в свое время привести  его
к постели миссис Шоли, такого, каким он теперь является,  возможно,  она
бы сейчас была со мной - да, и у меня был бы еще и сын, носящий мое имя!
   - Но Дженни как раз и воспротивилась тому, чтобы к ней позвали именно
такого человека и довели ее до  помешательства!  Если  бы  у  меня  были
какие-то  основания  для  тревоги,  тогда  другое  дело  -  я   бы,   не
раздумывая...
   - У вас их нет, зато у меня есть! - перебил Адама мистер Шоли-.  -  А
если вы думаете, что можете помыкать  мной,  когда  дело  касается  моей
Дженни... - Он остановился, с немалым усилием сдержав себя.
   Последовала лишь мгновенная пауза, прежде чем Адам, осознав, что  эта
вспышка вызвана тревогой за дочь, спокойно ответил:
   - Нет, я так не думаю. Я, должно  быть,  неясно  выразился,  если  вы
могли предположить....
   - Нет, я не это имел в виду! - небрежно бросил мистер Шоли. -  Вы  не
могли бы обращаться  со  мной  любезнее,  будь  даже  я  герцогом,  и  я
прекрасно это понимаю! Дело в том, что я стал раздражительным, узнав то,
что здесь происходит! Ну а теперь послушайте, молодой человек! Она очень
похожа на свою мать, моя  Дженни!  У  миссис  Шоли  три  раза  случались
выкидыши - и лишь Господь знает, как это Дженни появилась на свет  живой
и здоровой! Сын - вот кого хотела миссис Шоли, ну и я тоже,  хотя  потом
пожалел об этом! В конце концов она выходила весь срок, и это  был  сын,
но он был мертворожденным, и миссис  Шоли  тоже  не  стало,  как  я  вам
рассказывал. Она тоже не хотела, чтобы вокруг нее устраивали суматоху  -
и вот что из этого вышло! Я не допущу, чтобы это случилось и  с  Дженни,
что бы вы ни говорили мне тут и что бы ни говорила она сама!
   - Очень хорошо! - сказал Адам. - Что вы хотите, чтобы я сделал? Отвез
ее обратно в Лондон? Я, конечно, отвезу, но ее здоровье  окрепло  с  тех
пор, как мы приехали в Фонтли, и ее желание оставаться здесь и дал