, но...
     - Ты должен был прийти ко мне, и в том, что случилось, больше моей вины, чем твоей!
     - Ах, нет, не думаю! - недовольно сказал Хьюберт. - Думаю, что если бы я лучше тебя знал, я бы так и поступил. С самого начала Софи говорила мне так сделать и, Боже, если бы я подозревал, что она замышляет, я побежал бы к тебе со всех ног!
     - То есть, ты не просил у нее денег!
     - Боже мой, нет! Чарльз, как ты мог подумать, что я займу у Софи?
     - Я так не думал. Но я также и не думал, что мы так плохо знаем друг друга, что... Ладно, неважно! Как обо всем узнала Софи, и, если ты не одалживал у нее деньги, почему она продала свои серьги?
     - Она предполагала, что я попал в беду. И заставила меня все рассказать ей, а когда я сказал, что тебе лучше не говорить ни слова, она предложила мне деньги. Конечно же, я отказался! Но она знала, где живет Голдхангер и, ничего мне не сказав, поехала к нему и забрала у него мою расписку и кольцо. Понимаешь, мне пришлось заложить изумруд дедушки Стэнтона-Лейси. Не знаю, как ей это удалось, так как она клянется, что не заплатила старому черту ни пенни процентов. Она самая грозная девушка! Но ты ведь понимаешь, я не могу смириться с этим!
     - Софи ездила к ростовщику? - недоверчиво переспросил мистер Ривенхол. - Ерунда! Она не могла отколоть такое!
     - Ну, она говорит это, а Софи не из тех, кто рассказывает сказки! - заявил Хьюберт.
     Некоторое время спустя, мистер Ривенхол нашел Софи, которая читала в желтой гостиной. Он вошел в комнату, закрыл за собой дверь и прямо сказал:
     - Кажется, я в большом долгу перед тобой, кузина. Да, Хьюберт мне все рассказал. Просто не представляю, что тебе сказать.
     - Ты ничего мне не должен, - ответила Софи. - Ты вернул мне мои серьги! В общем-то и нечего больше говорить! Ты знаешь, что мисс Рекстон сейчас в гостиной с твоей матерью? Там также и лорд Бромфорд, вот почему я искала здесь убежища.
     - Нет, много чего надо сказать, - игнорируя это, ответил он. - Боже, почему ты не рассказала мне?
     - Я твердо уверена, что ты не ожидал, чтобы я предала доверие Хьюберта. Однако не думай, что я одобряла то, что он держал тебя в неведении. Я очень искренне советовала ему рассказать тебе о своих проблемах, но, казалось, он так боялся этого, что я не могла настаивать.
     Она заметила, что его лицо посуровело, и добавила:
     - Думаю, так всегда происходит между братьями, у которых большая разница в возрасте. К тому же порой ты бываешь очень страшным, не так ли?
     - Да, наверно. Ты не думай, я благодарен тебе, Софи! Не знаю, каким образом ты узнала о заварухе, в которую он попал...
     - О, это было не трудно! Еще тогда, когда я только приехала в Лондон, беднягу одолевали кошмары! А после его возвращения из Ньюмаркета было ясно, что нечто ужасное сразило его. Он не хотел доверяться мне, но угроза рассказать тебе о моих подозрениях сломила его глупое упорство.
     Он пристально посмотрел на нее, его глаза блеснули.
     - Я отлично знаю, что это я должен был заметить, что что-то терзает Хьюберта!
     Он был заметно подавлен; она сказала:
     - У тебя ведь много забот помимо этой. Мужчины не так наблюдательны, как женщины. Я очень рада, что он, наконец, все рассказал тебе. Перестань думать об этом! Он получил хороший урок и, я уверена, больше никогда не попадет в такую беду.
     - Надеюсь, ты права. Я привык считать, что он легкомыслен, как... В общем, я привык считать его легкомысленным, но теперь я с радостью вижу, что ошибался! Но, Софи, я до сих пор знаю не все об этом прискорбном деле! Кого ты посвятила в него?
     - Клянусь честью, никого! - уверила она его. - Я все тщательно обдумала, и, хотя сначала мне очень хотелось спросить совета у отцовского адвоката, я вскоре отказалась от этой мысли. Я ни к кому не могла обратиться без того, чтобы упомянуть Хьюберта. Поэтому я справилась сама!
     - Софи, ты ведь не ездила в одиночку к этому типу!
     - Почему бы нет. Ах, я знаю, что это было ужасно легкомысленно и дерзко с моей стороны, но я ведь думала, что никто не узнает! И кроме того, я знала, как бы тебе не понравилось, если бы дела Хьюберта стали известны за пределами нашего тесного круга.
     Она увидела, что он не верит ей и вопросительно подняла брови.
     - Хьюберт достаточно рассказал мне о Голдхангере, чтобы понять, что это за человек! - сказал он. - Не говори, что он добровольно выпустил из рук расписку и ценный залог лишь за первоначальную сумму!
     Она улыбнулась.
     - Совсем не добровольно! Но только подумай, в какое положение он попал! Он ссудил деньги несовершеннолетнему и по закону не мог получить ни пенни назад. Думаю, он обрадовался даже первоначальной сумме. Как только я сказала, что пойду на Боу-Стрит, - небольшой блеф - заметила, что он встревожен. Мой дорогой Чарльз, я просто не представляю, почему Хьюберт так панически боялся его! Привидение, которым пугают детишек!
     Он, нахмурив брови, наклонился к ней.
     - Это звучит как сказка, Софи! Насколько я понял, это был не простой ростовщик, а отъявленный негодяй! Уж не хочешь ли ты сказать, что он не сделал ни малейшей попытки вырвать у тебя свои проценты?
     - Ну, он пытался запугать меня, чтобы я заплатила ему или отдала свои жемчужные серьги. Но Хьюберт предупредил меня, какого сорта этот человек, и я предусмотрительно взяла с собой пистолет.
     - Что?
     Она удивилась и вновь подняла брови.
     - Мой пистолет, - повторила она.
     Он вновь не поверил ей.
     - Чушь! Скажи мне правду! Ты же не будешь уверять, что носишь с собой пистолет! Говорю тебе, я не верю в это!
     Она быстро вскочила, в глазах зажглись искры.
     - Неужели? Подожди! Я скоро вернусь!
     Она выбежала из комнаты, но вскоре вернулась, держа в руке отделанный серебром пистолет.
     - Ты и теперь не веришь, Чарльз? Не веришь? - спросила она.
     Он уставился на оружие.
     - Боже мой! Ты?
     Он протянул руку, как бы собираясь взять у нее пистолет, но она спрятала его за спину.
     - Осторожно! Он заряжен!
     Он нетерпеливо ответил:
     - Дай мне взглянуть на него!
     - Сэр Горас, - вызывающе сказала Софи, - всегда советовал мне быть осторожной и не давать пистолет в руки тем, в чьем умении я не уверена.
     Пораженный мистер Ривенхол мгновение удивленно пялился на нее. Он пытался сдержать себя. Затем он бросился к камину и схватил пригласительную открытку, засунутую за уголок большого позолоченного зеркала.
     - Держи это, встань здесь и дай мне пистолет! - скомандовал он.
     Софи засмеялась и подчинилась, бесстрашно встав спиной к стене и держа открытку за уголок.
     - Предупреждаю, он немного забирает влево! - хладнокровно сказала она.
     Он побелел от гнева оттого, что она усомнилась в его способности управиться с пистолетом, поднял пистолет, и тут немного овладел собой. Затем медленно опустил руку и сказал:
     - Я не могу! Просто не могу стрелять!
     - Малодушие! - поддразнила Софи.
     Он бросил ей неприязненный взгляд, сделал шаг вперед, взял открытку у нее из рук и прикрепил ее на стене возле картины. С большим интересом Софи наблюдала, как он отошел в другой конец комнаты, повернулся, вскинул руку и выстрелил. Выстрел оглушительно прозвучал в ограниченном пространстве комнаты, пуля, зацепив край открытки, застряла в стене.
     - Я ведь говорила, что он забирает влево, - напомнила ему Софи, критически изучая его работу. - Зарядим его снова, чтобы я могла показать, на что я способна?
     Они посмотрели друг на друга. Чудовищность его поведения внезапно дошла до мистера Ривенхола, и он начал хохотать.
     - Софи, ты... ты чертовка!
     Это рассмешило Софи, так что когда пару минут спустя в комнату вбежали испуганные люди, они увидели сцену бездержного веселья. Леди Омберсли, Сесилия, мисс Рекстон, лорд Бромфорд, Хьюберт, один из лакеев и две горничные столпились в дверях, ожидая увидеть последствия ужасной трагедии.
     - Я мог убить тебя, Софи! - сказал мистер Ривенхол.
     - Несправедливо! Я разве просила тебя делать это? - заметила она. - Дорогая тетушка Лиззи, не надо так тревожиться! Чарльз просто... просто хотел удостовериться, что мой пистолет в порядке!
     К этому времени почти все присутствующие разглядели дырку в стене. Леди Омберсли, уцепившись для поддержки за руку Хьюберта, слабо произнесла:
     - Чарльз, ты сошел с ума?
     Он немного виновато взглянул на разрушение, которое учинил.
     - Должно быть. Однако повреждение можно быстро исправить. Он действительно забирает влево, Софи. Я бы многое отдал, чтобы увидеть, как ты стреляешь! Жаль, что я не могу взять тебя к Мэнтону!
     - Это пистолет Софи? - спросил сильно заинтересованный Хьюберт. - Клянусь Юпитером, Софи, ты становишься все совершеннее! Но что тебя заставило, Чарльз, стрелять здесь? Ты, бесспорно, сошел с ума!
     - Это, наверно, был несчастный случай, - заявил лорд Бромфорд. - Разумный человек, а мы не можем не отнести Ривенхола к их числу, не станет намеренно палить из пистолета в присутствии дамы. Моя дорогая мисс Стэнтон-Лейси, вы очень испугались! Иначе и быть не может. Прошу вас, вам надо немного отдохнуть!
     - Я не столь малодушна! - ответила Софи, ее глаза еще искрились от смеха. - Чарльз подтвердит, если он благородный человек, что я не вздрогнула и не подпрыгнула! Сэр Горас отучил меня от этой дурацкой привычки, внезапно хлопая у меня над ухом!
     - Уверена, вы в любых обстоятельствах послужите всем нам примером! - кисло сказала мисс Рекстон. - Можно лишь завидовать вашим стальным нервам! Я, увы, сделана из более слабого материала и, должна признаться, была очень испугана этим неслыханным шумом в доме. Не знаю, что с тобой случилось, Чарльз. О, это ведь, кажется, пистолет мисс Стэнтон-Лейси; она показывала тебе свое мастерство?
     - Наоборот! Это я непростительно не попал в цель. Можно я вычищу его для тебя, Софи?
     Она покачала головой и протянула руку за пистолетом.
     - Благодарю, но я предпочитаю чистить и заряжать его сама.
     - Заряжать его? - задохнулась леди Омберсли. - Софи, ты ведь, конечно же, не собираешься снова зарядить эту ужасную штуковину?
     Хьюберт рассмеялся.
     - Я говорил, что она грозная девушка, Чарльз! Софи, ты всегда держишь пистолет заряженным?
     - Да, какая польза от незаряженного, и кто знает, когда он может понадобиться? Ты ведь знаешь, как непросто заряжать! Полагаю, Чарльз мгновенно может это сделать, но я не могу!
     Чарльз отдал ей пистолет.
     - Если этим летом мы поедем в Омберсли, то мы с тобой устроим соревнование, - сказал он. Когда их руки встретились и она взяла пистолет, он на мгновение задержал ее руку. - Невероятно! - сказал он уже значительно тише. - Я прошу у тебя прощения... и благодарю тебя!

XIII

     Неудивительно, что этот инцидент пришелся мисс Рекстон не по душе. Понимание, возникшее между мистером Ривенхолом и его кузиной, совсем не нравилось ей, так как, хоть она и не любила его и, бесспорно, считала, что такое чувство унизит ее достоинство, она твердо решила выйти за него замуж и была достаточно женщиной; чтобы обижаться на малейшие знаки внимания, которые он оказывал другой.
     Судьба не улыбалась мисс Рекстон. В юности она была помолвлена с дворянином безупречного происхождения, владевшим порядочным состоянием, но прежде чем она успела выйти за него, он умер от оспы. Несколько достойных джентльменов предпринимали слабые попытки поволочиться за ней в течение ее первых двух сезонов на ярмарке невест, так как она была привлекательной девушкой с привлекательным приданым; но по необъяснимым причинам ни один из них не добрался до финиша, как грубо выразился ее старший брат лорд Орсет. Предложение мистера Ривенхола пришлось ко времени, когда она уже стала опасаться, что останется не у дел, и поэтому было с благодарностью принято. Мисс Рекстон, воспитанная в строжайших правилах, никогда не предавалась романтическим мечтам и без колебаний сообщила отцу, что желает принять предложение мистера Ривенхола. Лорд Бринклоу испытывал сильнейшую антипатию к лорду Омберсли и, ни секунды не раздумывая, отказал бы мистеру Ривенхолу, если бы ек счастливая смерть Мэтью Ривенхола. Богатством старого набоба не мог пренебречь даже самый ханжеский пэр. Лорд Бринклоу сообщил дочери, что благословляет ее на брак с Чарльзом Ривенхолом; а леди Бринклоу - еще более строгая моралистка, чем ее супруг, - указала Эжени на ее обязанности и средства, которыми она сможет отвратить Чарльза от его пропащей семьи.
     С этого времени мисс Рекстон, как способная ученица, не упускала возможности самым тактичным образом указать Чарльзу на отдельные проступки и общую непривлекательность его отца, братьев и сестер. Ею руководили чистейшие побуждения; она считала, что легкомыслие лорда Омберсли и Хьюберта ущемляет интересы Чарльза; она искренне презирала леди Омберсли и столь же искренне выступала против чрезмерной чувствительности Сесилии, которая выразилась в мечтах о браке с безденежным младшим сыном семьи. Отвращение Чарльза от его семьи казалось ей ее первейшей целью, но порой ее соблазняла мысль вырвать всю семью Омберсли из пучины неприличия, в которую та низверглась. Так как она стала невестой мистера Ривенхола тогда, когда он был в сильном раздражении из-за выходок отца, ее кроткие слова упали на плодородную почву. От природы неспособная веселиться, воспитанная к тому же в очень унылых принципах, мисс Рекстон могла расценить живое стремление этой семьи к развлечениям лишь как пагубное. Чарльз, изнемогающий в борьбе с бесконечным потоком счетов, склонен был соглашаться с ней. Однако с появлением Софи его чувства, казалось, изменились. Мисс Рекстон не могла недооценивать разрушительного влияния Софи на характер Чарльза; а так как, несмотря на свою ученость, она была не очень мудра, ее попытки нейтрализовать это влияние привели к обратному результату. Когда она спросила, объяснила ли ему Софи свой визит к Ранделлу и Бриджу, и он, воздавая должное кузине, рассказал ей лишь часть правды, ее злой гений заставил ее указать на абсолютную ненадежность Хьюберта, на его схожесть с отцом и на неблагоразумность, вопреки добрым стремлениям Софи, ее поведения в этом деле. Но мистера Ривенхола уже мучила совесть, и так как, при всех его недостатках, он был не из тех, кто толкует любой результат в свою пользу, эти замечания не нашли у него поддержки. Он сказал:
     - Я виню себя. То, что мои запальчивые слова заставили Хьюберта предпочесть моей помощи любую другую, будет служить мне постоянным укором! Я должен благодарить кузину за то, что она показала мне, как я ошибался! Надеюсь, в будущем я смогу исправиться. Я не собирался... теперь я понимаю, насколько я был ему антипатичен! Я приложу все силы к тому, чтобы когда малыш Теодор вырастет, он не считал, что любым способом должен скрывать от меня свои трудности!
     - Мой дорогой Чарльз, уверяю тебя, это излишняя чувствительность! - успокаивающе сказала мисс Рекстон. - Ты не отвечаешь за поведение своих братьев!
     - Ошибаешься, Эжени. Я на шесть лет старше Хьюберта, а так как - кому, как не мне знать это, - отец никогда не побеспокоится ни о ком из нас, мой долг заботиться о младших! Я не боюсь говорить тебе об этом, ты ведь отлично знаешь о внутренних делах семьи!
     Она без колебаний ответила:
     - Я уверена, что ты всегда исполнял свой долг! Я видела, как ты старался привить своей семье более строгие правила поведения, понятия о дисциплине и долге. Хьюберт не мог сомневаться в твоих чувствах в связи с этим вопросом, и смотреть сквозь пальцы на его поведение - по-моему, очень неприличное - было бы не правильно. Вмешательство мисс Стэнтон-Лейси, бесспорно, от доброго сердца, было импульсивным, а не сознательным. И как бы ей ни было больно, все же ее первейшим долгом было рассказать обо всем тебе - и без промедления! То, как она выплатила его долг, лишь поощрит его склонность к игре. Полагаю, что это стало бы ей ясно после секундного размышления, но, увы, боюсь, что несмотря на все ее достоинства, мисс Стэнтон-Лейси не слишком умна!
     Он уставился на нее, но она не смогла расшифровать странного выражения его глаз.
     - Если бы Хьюберт доверил свою историю тебе, Эжени, ты бы пришла ко мне? - спросил он.
     - Несомненно, - ответила она. - Не колеблясь ни секунды.
     - Не колеблясь ни секунды! - повторил он. - Даже если бы он взял с тебя слово, что ты не выдашь его?
     Она улыбнулась ему.
     - Чарльз, это несусветная чепуха. Ведь это очевидный поступок! Моя забота о будущей карьере твоего брата должна была бы убедить меня, что единственный выход - рассказать о его проступке тебе. Такие губительные наклонности надо пресекать, а так как твой отец, судя по твоим словам, не беспокоится о...
     Он, не извинившись, прервал ее.
     - Такие чувства делают честь твоему рассудку, но не сердцу, Эжени! Ты - женщина; возможно, ты не понимаешь, что тайну, доверенную тебе, надо - надо - свято хранить! Я сказал, что желал бы, чтобы она рассказала мне, но это не правда! Я не хотел бы, чтобы кто-то выдавал чужую тайну. Боже, разве бы я сам смог?
     Эти быстрые слова заставили ее покраснеть; она резко сказала:
     - Интересно, а мисс Стэнтон-Лейси - полагаю, она тоже женщина - понимает это?
     - Да, - ответил он, - понимает. Возможно, это результат ее воспитания! Оно превосходно! Может быть, она знала последствия своего поступка; может быть, пришла Хьюберту на помощь из великодушия. Я этого не знаю; я не спрашивал у нее! Конец оказался счастливым - значительно счастливее, чем если бы она обо всем рассказала мне! Но Хьюберт не такой человек, чтобы прятаться за спину кузины, он сам мне во всем признался!
     Она улыбнулась.
     - Боюсь, пристрастность делает тебя слепым, Чарльз!
     Как только ты узнал, что мисс Стэнтон-Лейси продала свои драгоценности, ты должен был обо всем догадаться! Если бы я не известила тебя о продаже, интересно, признался бы Хьюберт?
     Он сурово сказал:
     - Такая речь не делает тебе чести! Не понимаю, за что ты так несправедлива к Хьюберту или почему ты так настойчиво хочешь, чтобы я плохо о нем думал! Я действительно плохо думал о нем, и я ошибся! Это моя вина; я обращался с ним, как будто он еще ребенок, а я его наставник. Было бы намного лучше, если бы я посвятил его в свои заботы. Ничего бы не случилось, если бы мы с ним были друзьями. Он сказал мне: если бы я лучше тебя знал!.. Ты представляешь, что я почувствовал, услышав такое от собственного брата! - Он коротко хохотнул. - Нокдаун! Сам Джексон не смог бы сразить меня лучше!
     - Боюсь, - сказала мисс Рекстон сладчайшим голосом, - я вряд ли пойму тебя, если ты станешь употреблять боксерские словечки, Чарльз. А твоя кузина с ее обширными познаниями, несомненно, оценила бы такой язык!
     - Я бы ничуть этому не удивился! - раздраженно ответил он.
     Даже воспитание не могло сдержать ее:
     - Ты, кажется, питаешь какое-то необычайное чувство к мисс Стэнтон-Лейси!
     - Я? - воскликнул он, как громом пораженный. - К Софи? О Господи! Я думал, что мое отношение к ней отлично известно! Боже, как бы я хотел избавиться от нее, но я не настолько предубежден, чтобы закрывать глаза на ее достоинства!
     Она смягчилась.
     - Нет, конечно, надеюсь, что я тоже! Как жаль, что она отказала лорду Бромфорду! Он прекрасный человек, все понимает и трезво смотрит на вещи, что, я полагаю, благотворно повлияет на любую женщину.
     Она заметила, что он очень весело смотрит на нее, и добавила:
     - Я думала, что ты собирался поощрить этот союз?
     - Меня не касается, за кого Софи выйдет замуж! - сказал он. - Однако ее избранником никогда не будет Бром-форд! К счастью для него!
     - Боюсь, леди Бромфорд думает так же, - сказала мисс рекстон. - Она знакома с моей мамой, как ты знаешь, и я говорила с ней об этом. Она прекрасная женщина! Она поведала мне о слабом здоровье лорда Бромфорда и о своих страхах за него. Я не могла не посочувствовать ей! Нельзя отрицать, что твоя кузина не станет ему хорошей женой!
     - Самой худшей! - сказал о