из комнаты, оставив леди
Оверсли  с  ощущением  собственной  беспомощности  и  с  самыми  дурными
предчувствиями в душе.

Глава 11

   Свет  в  комнате  Джулии  был  тусклым,  шторы  на  окнах   сдвинуты.
Приотворив дверь, Дженни бодро проговорила:
   - Можно мне войти? Хотя глупо об этом спрашивать, когда я уже здесь!
   Она едва  отыскала  взглядом  Джулию,  затерявшуюся  посреди  большой
кровати, - светловолосая голова повернулась на подушке.
   - Ты?! - воскликнула больная.
   - Ну да! - кивнула Дженни. - Я пришла тебя проведать. Ты  не  против,
если я раздвину шторы, - а то, если  тут  не  станет  светлее,  я,  чего
доброго, наткнусь на мебель.
   - Ты пришла упрекать меня?  -  спросила  Джулия.  -  Не  стоит  этого
делать!
   Солнечный свет залил комнату; Дженни подошла к кровати, говоря:
   - Да когда я это делала, глупенькая? - Она наклонилась над Джулией  и
поцеловала ее в щеку. - Хватит себя изводить, милая!
   Джулия вся словно съежилась, отворачивая лицо.
   - Зря ты пришла! Тебе, наверное, захотелось быть  доброй,  но  ты  не
понимаешь! Будь у тебя хоть капля чувствительности...
   - Ну, у меня ее нет, и бессмысленно ждать, что  я  поведу  себя  так,
будто она у меня есть. У меня и для Адама ее нет, - добавила  неожиданно
Дженни, - потому что, если бы я вела себя так же, как ты, Джулия, он  бы
рехнулся, разрываясь между нами!
   Джулия постаралась взять себя в руки:
   - Я бы не произнесла при тебе его имени и не  проронила  ни  слова  о
том, что нас разделяет, если бы и ты воздержалась!
   - Да, наверное, - согласилась Дженни, взбивая ее подушки. - Поэтому я
и не воздержалась. Не то чтобы об этом  было  легко  разговаривать,  но,
если мы никогда не будем затрагивать эту тему, возникнет  неловкость.  Я
тоже не знаю, как спрятать свои коготки. Так что говори все, что хочешь,
и не бойся меня обидеть, потому что меня невозможно обидеть.
   Огромные глаза удивленно уставились на нее.
   - Какая ты странная! - промолвила Джулия. - Наверное, я никогда  тебя
не понимала. Но думала, что понимаю!  Когда  мне  показали  сообщение  в
"Газетт", я просто не поверила! Ведь ты была моей подругой! Ты  знала  о
наших отношениях, но украла у меня Адама! Как ты решилась на такое?
   - Этого я тебе сказать не могу; потому что  я  не  крала  его,  и  не
сделала бы этого, даже если бы считала, что в состоянии это сделать.  Да
чтобы я решила стать твоей соперницей?! Не говори ерунды,  Джулия!  Папа
устроил сватовство без моего ведома.
   - Ну, это совсем низко! - перебила ее Джулия, высвобождая руку из-под
одеяла. - А дальше ты скажешь, что была бессильна отказаться!
   - Нет, не скажу. Я действительно отказывалась, когда отец первый  раз
завел со мной об этом речь, пока не поняла, как обстоят дела. Эти дела и
положили конец вашим отношениям с Адамом. Он не мог  на  тебе  жениться,
Джулия! Он был совершенно  разорен!  Наверное,  ты  не  знаешь,  сколько
долгов было у его отца, потому что вряд ли он говорил тебе об  этом,  но
папа знал и рассказал мне. Адам продавал все - даже Фонтли!
   - Уж это-то я знаю! Но ведь он знал, что бедность меня не тяготит!  Я
бы жила в лачуге и считала себя  счастливой!  Ты  можешь  смеяться  надо
мной, но это правда!
   - Прости, но это тяготило его - думаю, больше всего остального. Я это
не совсем понимаю, но вижу, что творится у меня под носом. Поверь, он не
был бы счастлив, если бы потерял Фонтли!
   - Но я бы сделала его счастливым! А ты.., ты думаешь, что сумеешь это
сделать? Нет, не сделаешь! Он любит меня, а  не  тебя.  -  Она  перевела
дыхание и быстро проговорила:
   -  О  нет,  нет,  я  не  хотела  об  этом  говорить!   Отвратительно,
отвратительно!.. Лучше уходи, Дженни! Прошу тебя, сейчас же уходи!
   Дженни не обратила на просьбы подруги никакого внимания.
   - Я знаю, что между мною и Адамом нет и намека на любовь. Но  это  не
оговаривалось соглашением.
   - Сделкой! - воскликнула Джулия, содрогнувшись.  -  Сделкой!  Нет,  я
никогда тебя не понимала!
   - Или его, - сухо вставила Дженни.
   Джулия пристально посмотрела на нее, с расстановкой произнеся:
   - Или его! Нет, он - другое дело! О да, я понимаю, что заставило  его
сделать это! Но ты! За титул?  Кажется,  тебя  никогда  не  интересовали
такие вещи! Не могла же ты  продать  себя  всего  лишь  за  положение  в
обществе!
   - А почему бы и нет? Я не первая и  не  последняя,  кто  это  сделал.
Легко презирать то, что у тебя всегда было! - заметила Дженни, не  сводя
глаз с Джулии.
   - Не верю в это! Ты не могла бы мне нравиться,  если  бы  была  такой
расчетливой!
   - Ну, не имеет никакого значения, что ты думаешь обо мне, и - Господь
свидетель - меня все  это  очень  огорчает.  Поверь,  я  бы  никогда  не
согласилась на этот брак, если бы существовала хоть малейшая возможность
того, что он на тебе женится. Но ее не было. Понимаешь?  Он  выбирал  не
между тобой и мной, Джулия, а между мной и разорением. Ты говоришь,  что
он не будет счастлив со мной,  но  по  крайней  мере  ему  будет  уютно!
Главное же - у него сохранилось Фонтли, и, как  бы  ты  ни  думала,  это
важно для него. - Она помолчала. - Ну,  больше  на  этот  счет  сказать,
пожалуй, нечего. Меня же привело сюда то, что случилось вчера вечером.
   Джулия поморщилась: ; - Не нужно об этом! Я  больше  не  могу!  Папа,
даже мама!.. О Господи, неужели они думают - неужели ты думаешь, - что я
нарочно себя выдала?
   - Ну, мы с твоей мамой так не думаем. Я не  могу  поручиться  за  его
светлость, но вряд ли и он так считает - хотя ты не можешь  винить  его,
если он был резок, потому что нельзя отрицать, что ты выставила нас всех
бог знает в каком свете!
   - Ах, неужели тебя только это и  заботит?  -  с  горечью  воскликнула
Джулия. - А как насчет моего унижения? А эта мука -  прийти  в  чувство,
увидеть все эти лица!.. - Она осеклась, не  в  состоянии  продолжать,  и
прикрыла глаза рукой.
   - Да не изводи ты себя так, милая!  Это  не  настолько  плохо,  чтобы
ничего нельзя было поправить, - успокаивала ее Дженни.
   Джулия уронила руку.
   - Дженни, я не хотела! Я думала, что смогу встретить  его  снова  как
подобает!  Я  смогла  бы  это  сделать,  если  бы  увидела  его  там   с
самого-начала! Но вначале его не было... Я  подумала..,  о,  я  испытала
такое облегчение, что мною овладело легкомыслие! Мне не пришло в голову,
что он может прийти позже,  но  он  пришел,  и  когда  я  повернулась  и
внезапно увидела его так близко от себя... Дженни, это было  потрясение,
от которого я лишилась чувств!
   - Не нужно говорить мне об этом. Ведь ты просто довела себя до такого
состояния, что упала бы в обморок, даже если бы мышь пробежала по  полу!
Примерно то же я им и сказала, хотя сослалась не на мышь, а на духоту  в
помещении.
   - Мама рассказала мне, - что  ты  держалась  молодцом,  -  равнодушно
заметила Джулия. - Спасибо тебе, но никто в это не  поверит.  Они  будут
наблюдать за мной и сплетничать на мой  счет.  Возможно,  кто-то  станет
меня жалеть: "Бедная девушка. Он, знаете ли, передумал!"
   - Нет, ни за что! Если мне будет позволено сказать по этому поводу! -
перебила Дженни. - Это как раз то, что я Собираюсь пресечь в корне.  Так
что я буду тебе признательна, если ты не станешь впадать в апатию, когда
потребуется быть немного поживее!
   - Но, что тебе до этого? - спросила Джулия, вздыхая.
   - Прояви чуточку здравого смысла, Джулия, ну же! - взмолилась Дженни.
- Хорошенькое будет дело, если люди станут говорить такое о моем муже!
   Джулия опять выглядела ошеломленной.
   - Но они не станут! Все же знают обстоятельства - он  ничего  не  мог
поделать!
   - Это не  помешает  им  считать,  что  он  обошелся  с  тобой  весьма
недостойно, если увидят, что, судя по твоему виду, ты навеки погрузилась
в печаль. Адам не будет так выглядеть, что бы он ни  чувствовал,  потому
что слишком уж он джентльмен, чтобы наводить кого-то на мысль, будто ему
не нравится наш с ним брак. Все кончится тем, что люди  станут  болтать:
он просто бессердечный и ему нет ни малейшего дела  ни  до  чего,  кроме
денег и богатства, он счастлив до тех пор, пока богат!
   - Тебе не нужно бояться! - с надломом в голосе произнесла Джулия. - Я
собираюсь вернуться к своей бабушке и жить у нее  отшельницей.  Полагаю,
хватит и года, чтобы забыть о самом моем существовании!
   -  Скорее  в  Танбридж-Уэллс  построят  еще  одну  гостиницу,   чтобы
разместить там твоих поклонников! - невозмутимо сказала Дженни.
   Джулия ахнула и сквозь слезы разразилась смешком.
   - Ах, как ты можешь быть такой.., такой отвратительно бесчувственной!
   - Ну, ты ведь знаешь, что я начисто  лишена  чувствительности.  Но  у
меня, однако, не гуляет и ветер в голове. Так что я посоветую тебе,  что
делать, чтобы поставить в тупик всех злобных людишек, которые будут рады
покаркать насчет тебя. - Дженни заметила, как вспыхнули глаза Джулии,  и
продолжала:
   - Да, я уже слышу их! Притворяющихся, что они, как ты сказала, жалеют
тебя, но довольно облизывающих губы и говорящих, что они  всегда  знали:
Сильфида себя погубит. Потому что ты не могла разбить в пух и прах  всех
других девиц, без того чтобы не возбудить волну злобы и ревности,  -  уж
это-то я знаю!
   Джулия села в постели.
   - Но каким образом? - спросила она. - Папа не соглашался на  помолвку
с Адамом, но люди-то знали!
   - Ну и что с  того,  что  знали?  Они  не  сочтут  удивительным,  что
девушка, у которой столько много самых разных поклонников, разлюбила так
же легко, как и влюбилась! Еще бы, ты ведь тогда толбко-только вышла  из
стен пансиона! Потом ты не видела Адама месяцами, и если обнаружила, что
совершила ошибку, - что может  быть  естественней?  -  Она  не  обратила
внимания на тяжкий вздох Джулии и стала натягивать перчатки. - Так что я
заеду к тебе завтра около четырех, и мы с тобой покатаемся в парке,  как
хорошие подруги, какими мы всегда и были.
   - О нет! - воскликнула Джулия с мольбой. - Нет, я не смогу!
   -  Нет,  сможешь!  И  я  не  стану  скрывать,  что  буду  очень  тебе
признательна, если ты сможешь, потому что мне  не  нравится  кататься  в
одиночестве, а я еще не знакома со  многими.  Два-три  поклона  -  самое
большее, что меня ждет, если я поеду одна;  но  если  ты  будешь  сидеть
возле меня, карету, наверное, обступит толпа.  -  Она  встала,  когда  у
Джулии опять вырвался натянутый смешок. - И если бы ты смогла  упасть  в
обморок, когда пойдешь на какой-нибудь прием в следующий  раз!..  Только
имей в виду - не на собрании у  леди  Бриджуотер,  потому  что  накануне
вечером она сказала, что пришлет нам пригласительную открытку,  и  будет
негоже, если ты сделаешь это в присутствии Адама!..
   - Дженни, ты просто  несносна!  -  запротестовала  Джулия,  не  зная,
смеяться ей или плакать. - Как будто я могу...
   - Ты сможешь, если поставишь  перед  собой  такую  цель,  -  уверенно
сказала Дженни со сдержанной, едва заметной улыбкой. - Стоит тебе только
подумать, что ты задыхаешься от жары, и ты задохнешься!
   Она на прощанье прикоснулась к  плечу  Джулии  и  вышла,  не  дав  ей
времени обдумать смысл последнего замечания.  Внизу  ее  встретила  леди
Оверсли, которая глядела на нее тревожно-вопросительно. Она ответила  ей
приветливым кивком и улыбкой.
   - Я ничего не сказала насчет того, чтобы она приехала и  пообедала  с
нами, но мы с ней договорились проехать покататься завтра.  Так  что  не
бойтесь! Тогда я ее и приглашу на обед.
   Леди Оверсли обняла ее, пролив несколько слез облегчения.
   - Ах, моя дорогая Дженни, я так вам признательна! Она.., она была все
такой же расстроенной?
   - Этого я не могу вам сказать, мэм, - ответила Дженни со свойственной
ей прямотой. - Как знать - по крайней мере, я не могу этого знать потому
что у нее не больше сходства, чем у щавеля и маргаритки, и я не  понимаю
ее, и никогда не понимала. Она считает, что да, а мне  всегда  казалось,
что она из тех, кто способен умереть от гриппа только потому,  что  вбил
себе в голову, что это оспа!
   Это было уж слишком для чувствительной леди Оверсли,  но,  когда  она
впоследствии рассказывала все это своему  супругу,  он  выглядел  весьма
ошарашенным и сказал, что Дженни -  гораздо  проницательнее,  нежели  он
полагал.
   - Твоя  дочь,  дорогая,  -  сказал  он,  -  всегда  живет  в  нервном
напряжении, и теперь мы видим, что  из  этого  получается  Леди  Оверсли
привыкла  к  неблаговидной  привычке  мужа  снимать  с  себя  какую-либо
ответственность за любого своего ребенка, разгневавшего его, так что она
пропустила это замечание мимо  ушей,  согласившись,  что  дочь  наделена
слишком богатым воображением.
   - Да она вся в тебя! - сказал его светлость неумолимо.
   Джулия  весь  день  оставалась  в  своей  спальне,  но  появилась  за
завтраком на следующее утро Она выглядела бледной  и  явно  пребывала  в
подавленном настроении; когда же ее  отец,  энергично  увещеваемый  леди
Оверсли, поприветствовал ее  с  величайшей  сердечностью,  она  ответила
гримасой, отдаленно напоминавшей улыбку. Но, по счастливой  случайности,
ее  новое  платье  для  прогулок  из  французского   льняного   батиста,
отделанное оборками из широких кружев, прислали на дом в  тот  же  самый
день,  и  оно  было  таким  прелестным,  особенно  надетое  с  одной  из
ольденбургских  шляпок,  что   Джулия   незаметно   для   себя   немного
приободрилась. В какой-то момент домашним показалось, что она собирается
отказаться от поездки с Дженни; но когда ее убедили надеть новое платье,
и ее мама, служанка, две младшие сестры  и  их  гувернантка  разразились
немыслимыми  восторгами,  она  передумала  и,  когда   экипаж   Линтонов
остановился у дверей, вышла к нему в полной готовности.
   Дженни,  одетая  в  дорогое,  но  не  слишком  шедшее  ей  платье  из
брауншвейгского серого люстрина, тоже восхитилась ее  туалетом,  так  же
как и множество гуляющих, когда они добрались  наконец  до  парка.  Если
карету и не обступила толпа, то, во всяком случае, кучеру пришлось много
раз останавливать лошадей.
   Это был час модного променада, и парк изобиловал  конными  упряжками,
от  дамских  колясок  до  роскошных  двухколесных  экипажей,  верховыми,
взгромоздившимися на высоких полукровок, и  щеголями,  вышагивающими  по
аллее вдоль дороги. Дженни казалось, что каждый второй человек  кланялся
или махал рукой ее  прелестной  спутнице;  и,  поскольку  Джулия  хотела
обменяться приветствиями с друзьями и  немалое  количество  джентльменов
жаждали засвидетельствовать ей свое почтение, Дженни  смирилась  с  тем,
что лошади их едва плетутся. Она и сама  испытала  удовольствие  оттого,
что ее несколько раз вежливо узнали, но в  душе  считала  эту  прогулку,
порядком ей наскучившую, пустой  тратой  времени.  Другое  дело  Джулия,
всегда  восприимчивая  к  подобной   атмосфере   и   оживающая,   словно
истосковавшееся  по  влаге   растение,   под   дождем   комплиментов   и
галантностей. На щеках ее  вновь  заиграл  румянец,  в  глазах  появился
блеск, а ее прелестный смех был столь непосредственным, что никому  и  в
голову не приходило, что сердце ее разбито.
   Не все ее поклонники, надо заметить, были молодыми.  Маркиз  Рокхилл,
ехавший возле них верхом вместе с Броу, пробыл  у  коляски  дольше,  чем
кто-либо другой. Он был очень учтив с Дженни, но она видела теплый блеск
в его глазах, когда он смотрел на Джулию, и не обманывалась мыслью,  что
он остановился с единственной  целью  -  поговорить  с  ней  самой.  Она
считала, что он  староват  для  флирта  с  Джулией,  но  угадала  в  нем
известного  сердцееда  и  поняла,  что  его  донжуанские  манеры  весьма
привлекательны для Джулии.  Было  ясно,  что  он  питает  к  ней  нежные
чувства, но не пытается  безраздельно  присвоить  ее  себе.  Когда  Броу
завладел вниманием Дженни, то Рокхилл тут же завязал разговор с Джулией.
Он явно был близко знаком с семьей Девериль, и, когда  Дженни  сообщила,
что ее свекровь будет на Гросвенор-стрит  на  следующей  неделе,  маркиз
сказал, что обязательно приедет засвидетельствовать ей свое почтение.
   - Такой старинный друг - можно сказать, друг почти что с" колыбели!
   Движимая порывом, она внезапно спросила его:
   - Не желаете ли, сэр, отобедать с нами? - Она  увидела,  как  Рокхилл
удивленно вскинул брови, и пояснила:
   - Видите ли, леди Линтон собирается пробыть здесь всего два дня.  Так
что, полагаю, у нее не будет  времени  на  утренние  визиты.  Поэтому  я
собираюсь пригласить чету Оверсли на обед вместе с мисс Оверсли, и  было
бы.., мы были бы очень рады, если бы вы сочли возможным посетить нас, не
придавая значения тому, что это неофициальный прием.
   Его проницательные глаза блеснули из-под тяжелых век. В них  заиграла
улыбка, и он мягко ответил:
   - О, я с удовольствием приду, леди Линтон! Чудесная мысль!  Компании,
составленной из таких близких друзей, как Деверили и Оверсли, никогда не
помешает , малая толика закваски, не так ли?
   Улыбка в его глазах стала более  явной,  когда  он  встретился  с  ее
настороженным  взглядом.  Но  более  не  сказал  ничего,   лишь   учтиво
поклонился, а потом отвернулся, чтобы сказать Броу, что  они  не  должны
больше, задерживать экипаж.
   В следующий момент джентльмены поскакали дальше, и Дженни, охваченная
внезапным испугом, спросила:
   - Он холостяк?
   -  Да,  конечно.  Он,  знаешь  ли,  кузен  Рокхилла.  Леди  Адверсейн
приходится Рокхиллу...
   - Нет, нет, я не о Броу! О Рокхилле!
   - А! Нет, не холостяк. Он...
   - О Боже мой! - воскликнула ошеломленная Дженни. - Я  пригласила  его
пообедать с нами на следующей неделе! Что он теперь  подумает  обо  мне?
Наверняка, что у меня не хватило ума! О Господи!
   - Глупенькая! - смеясь, сказала Джулия. - Он же вдовец!
   - Ну слава Богу! - искренне воскликнула Дженни. Джулия с любопытством
взглянула на нее;
   - С чего это ты его пригласила? Я не знала, что ты с ним знакома.
   - Я не знакома.., ну, если только совсем чуть-чуть!  Он  сказал,  что
надеется увидеть леди Линтон,  когда  она  приедет  в  город,  вот  я  и
пригласила его пообедать. Сказав, что это будет безо  всяких  церемоний.
Приедут твои папа и мама, надеюсь, и ты заглянешь к нам, потому что, как
ты знаешь, будет и Лидия.
   - Я? - ахнула Джулия. - О нет! Ты не можешь просить меня об этом!
   Бросив предупреждающий взгляд на спину кучера, Дженни сказала:
   - Да, я признаю, обед будет не слишком  оживленным,  но  я  собираюсь
пригласить также и Броу, так что, надеюсь, это не  превратится  в  такую
смертную скуку, как ты думаешь! Жаль, что я не знаю кого-нибудь  еще  из
джентльменов! Но все друзья Адама во Франции, и есть лишь кузен  Осберт,
если только.., твой брат придет, как ты думаешь?
   - Дженни, я не приду, не  приду!  -  проговорила  Джулия  решительным
шепотом.
   - Ну, в таком  случае  лорд  Рокхилл  посчитает,  что  это  форменное
надувательство, потому что я сказала ему, что и ты будешь у нас, отчего,
полагаю, он и принял приглашение.
   Джулия ничего больше не сказала, лишь не уставала  твердить  снова  и
снова, что не придет, и впала в подавленное настроение.
   Дома она не была столь сдержанна. Единственное, чего добилась  своими
настойчивыми увещеваниями леди Оверсли, так это привела ее в волнение, и
дело кончилось бы истерическим припадком, если бы  в  комнату  не  зашел
отец, пожелавший узнать, в чем дело. Когда  ему  рассказали,  он  вполне
сносно разыграл перед  своей  женой  и  дочерью  роль  мудрого  римского
патриция, торжественно провозгласившего, что Джулия должна  повиноваться
ему, и с такой необычной для него непреклонностью, что та просто  пришла
в ужас, не осмелившись на большее непослушание, чем только взмолиться:
   - Ах, папа, прошу, не заставляй меня ехать!
   - Ни слова  больше!  -  приказал  его  светлость.  -  Я  очень  тобой
недоволен, Джулия, и если ты станешь и дальше испытывать  мое  терпение,
то пожалеешь об э