голову поинтересоваться его суждениями по какому-нибудь важному вопросу. До сих пор за Адриана все решали старшие, и, хотя у него приближалось совершеннолетие, было маловероятно, чтобы его родственники, которые все были намного старше и мудрее его, в ближайшем будущем признали его взрослым человеком, который сам отвечает за свои поступки. Даже Дебора обращалась с ним скорее как с младшим братом, посмеиваясь над ним, поддразнивая его и явно не принимая его всерьез.
     Но мисс Лакстон была на два года его моложе, и для нее он вовсе не был милым, но еще не оперившимся птенцом. Девушке, сбежавшей от человека, который казался ей чудищем, Адриан представлялся прекрасным юным принцем, ступившим со страниц волшебной сказки. Ей, совсем не знавшей жизни, он казался вместилищем житейской мудрости. Он был красив, силен и добр. Он наставлял ее и обещал защиту. И не было ничего удивительного в том, что Феба влюбилась в него по уши.
     Она вполне отдавала себе отчет в своих чувствах. Адриан, однако, не сразу понял, что с ним происходит, и прошло немало времени, прежде чем он признался себе, что, как это ни невероятно, он, кажется, разлюбил одну женщину и влюбился в другую. Это привело его в ужас: он от себя этого не ожидал и сам себе казался презренным ветреником. Но он понимал одно: его любовь к Фебе была совсем не похожа на его почти благоговейное обожание Деборы. Та поразила его воображение. Она казалась ему богиней, которой следовало поклоняться. Она была красива, умна, ослепительна, он видел ее как бы на пьедестале. Другое дело Феба. Адриан прекрасно понимал, что она не так красива, как Дебора, вовсе не умна и скорее трогательна, чем ослепительна. Когда ему улыбалась Дебора, у Адриана кружилась голова и ему хотелось поцеловать край ее платья или совершить в честь ее невероятный подвиг. Когда ему улыбалась Феба, ему в голову не приходило ничего подобного, но ему ужасно хотелось укрыть ее от всех бед в своих объятиях.
     Именно это желание у него и возникло этим вечером, когда он попрощался с ней на ночь, перед тем как отправиться в столовую ужинать. Она казалась одинокой и беззащитной, и ее ужасно напугало известие, что Файли в игорном зале. Адриан был очень озабочен ее будущим. Поэтому его так поразило безразличие Деборы, что он впервые в жизни почти что рассердился на нее.
     После ухода Деборы он присоединился к группе, собравшейся вокруг его кузена. Круе пытался выяснить, что случилось с его руками, а другие обсуждали сравнительные достоинства двух упряжек и выбранную для состязания трассу. Гонка должна была состояться на Большой северной дороге от Айлингтона до Хэтфилда. Слушая все эти увлекательные разговоры, лорд Мейблторп на время забыл про свои сердечные заботы.
     - Как бы мне хотелось поехать с тобой, Макс! - воскликнул он. - Я, конечно, приеду в Хэтфилд посмотреть финиш, но это же совсем другое дело.
     Равенскар поставил на столик осушенный бокал.
     - Что ж, если хочешь, поехали со мной, - предложил он. - Только тебе придется трубить в рог.
     Адриан вспыхнул от радости:
     - Правда, Макс? Ты меня возьмешь вместо грума? Черт побери, вот здорово!
     Круе позабавил его мальчишеский восторг, и он стал его поддразнивать:
     - Да что ты, Макс, нельзя его брать вместо Уеллинга! Вы будете застревать у каждого шлагбаума!
     - Ничего подобного! - негодующе вскричал лорд Мейблторп. - Я умею трубить в рог не хуже Уеллинга!
     - Ты от волнения будешь запаздывать!
     - Не буду! Я много раз ездил с Максом и отлично знаю, что надо делать!
     - Ну, Макс, - сказал Круе, качая головой, - если ты и впрямь хочешь посадить этого верзилу на место Уеллинга, мне ничего не останется, как поставить против тебя.
     Это Адриана пробрало. Улыбка сбежала с его лица, и он обратил на кузена обеспокоенный взгляд.
     - Может, мне тогда лучше с тобой не ехать, Макс? У меня слишком большой вес, да?
     Так как Адриан был по-юношески худощав, хотя и высок ростом, этот вопрос вызвал взрыв хохота, от которого он еще пуще покраснел. Но поскольку он привык, что друзья Равенскара вечно над ним подтрунивают, он не обиделся, а лишь пригрозил Круе, что когда-нибудь с ним жестоко расправится. После этого он объявил, что идет домой, чтобы как следует выспаться перед гонкой.
     Равенскар одобрил это намерение и посоветовал не говорить матери, что собирается принять в ней участие.
     - Конечно, не скажу! - ответил лорд Мейблторп и ушел, впервые за все время знакомства с Деборой забыв с ней попрощаться.
     Мистер Равенскар пошел наверх играть в фаро. Если его долгожданное появление в игорном зале и обрадовало леди Беллингем, она сумела это скрыть, замирая с затравленным видом попавшего в ловушку кролика каждый раз, когда он обращал взор в ее сторону, и забывая следить за игрой. Никогда еще она так не радовалась, увидев, что гости начинают расходиться. Когда последний покинул дом, она упала на желтый диван и со стоном потребовала валерьянки.
     - Крепитесь, сударыня, - сказал ей Люций Кеннет, который задержался, чтобы поговорить с Деборой. - А ты, дорогуша, может, все же скажешь, что это у тебя за игрушки с Равенскаром?
     Дебора вызывающе дернула головой:
     - Я же объяснила тебе, как все случилось. Я тут ни при чем.
     - Как это ты додумалась оставить Равенскару свечку?
     - Я же не знала, на что он ее употребит. Как я могла догадаться?
     - Ясно было, что он что-то задумал, - зачем еще ему свечка? Это на тебя не похоже, Дебора, - дать так себя провести!
     - Мне и самой не хотелось бы сидеть там в темноте, - сказала она. - Он сказал, что кругом бегают крысы.
     - Это правда, - слабо проговорила леди Беллингем, открывая глаза. - Слуги все время жалуются на крыс, а как от них избавиться, я не знаю.
     - Не смеши меня, Дебора! Так я и поверил, что Равенскар боится крыс!
     - Мортимер их боится, - сказала леди Беллингем. - Он мне покоя с ними не дает. Очень может быть, что и Равенскар их боится. Ох, у меня голова идет кругом! Он всем расскажет, что ты с ним сделала, Дебора, и к нам перестанут ходить!
     - А кто перевязал Равенскару руки? - спросил Кеннет, испытующе глядя на Дебору. - Если он сжег в пламени веревку, то как у него уцелели манжеты?
     - Они и не уцелели, - сердито отозвалась Дебора. - Я дала ему манжеты Кита. Кстати, где Кит?
     Кеннет ухмыльнулся:
     - Похоже, ему не понравилось, что происходит в этом доме: он ушел еще до ужина. Только не пытайся увильнуть от ответа, дорогуша! Признавайся, что ты сама перевязала Равенскару руки!
     - А что мне еще оставалось? Как я могла с ним справиться, раз он освободился? А потом он пригрозил, что запрет меня в подвале, а этого я бы не перенесла.
     - Дебора, у двери стоял Сайлас, наверху я играл в фаро! И ты не придумала ничего лучше, как беспрепятственно выпустить Равенскара!
     - Какой вздор ты несешь, Люций! Не хватало еще, чтобы вы устроили драку при гостях! Кроме того, мне было противно думать, что ты заманил его в западню от моего имени.
     - Ну и что ты теперь собираешься делать, дорогуша? Как ты думаешь отнять у него долговые расписки?
     - Не знаю, но что-нибудь придумаю.
     - Вот что я тебе скажу, Дебора: по-моему, ты влюблена в Равенскара!
     - Я? - ахнула Дебора. - Я влюблена в Равенскара? Ты с ума сошел, Люций? Я его терпеть не могу! Влюблена в этого гнусного, отвратительного, подлого человека?.. Да как ты можешь даже предположить такую чушь? Не желаю я этого слушать! Спокойной вам всем ночи!
     С этими словами Дебора быстрыми шагами пошла из залы, но в дверях столкнулась с братом.
     - Дебора! - запыхавшись, воскликнул тот. - По-моему, я его только что видел на Пикадилли! Значит, ты его все-таки выпустила?
     - Видел так видел, - сердито отозвалась Дебора. - Но я его не выпускала и ни за что по своей воле не выпустила бы! А ты, между прочим, произвел на него самое невыгодное впечатление!
     - А что тебе, дорогой Кит, обо всем этом известно? - осведомился Кеннет, когда Дебора захлопнула за собой дверь.
     - Я все знаю! И прошу тебя, Люций, не поощряй больше Дебориных диких затей! Благодаря вам рухнули все мои надежды!
     - А ты-то тут при чем, мой мальчик?
     - Ни при чем, - с горечью сказал Кит. - Если не считать того, что я люблю сестру Равенскара.
     Кеннет вытаращил глаза:
     - Вот как? Ну и что?
     - Тебе непонятно? Как я могу надеяться получить согласие Равенскара на наш брак, если Дебора не придумала ничего лучше, чем запереть его в подвале?
     Тут леди Беллингем встала на защиту племянницы:
     - Она это сделала для нашего общего блага, Кит. Откуда ей было знать, что ты хочешь жениться на мисс Равенскар.
     Кеннет искоса посмотрел на Кита:
     - Жениться?
     - А почему бы и нет? - спросил Кит. - Что в этом такого особенного?
     Кеннет усмехнулся:
     - Ничего, думаешь, особенного?
     - И ты, между прочим, виноват в моей беде не меньше Деборы! Даже больше!
     - Может быть, и так, - согласился Кеннет, который все еще улыбался какой-то тайной мысли.
     Леди Беллингем подняла голову с диванной подушки.
     - Все получилось страшно неудачно, - сказала она. - Раз уж Равенскар оказался у нас в подвале - хотя я против таких методов и никогда бы на это не согласилась, если бы меня спросили, - но раз уж он был там, то как-то обидно, что мы не смогли получить от него эти расписки. А теперь он будет требовать от меня уплаты или начнет грозить еще какими-нибудь карами. Тогда Дебора попытается как-нибудь еще проучить его, и все окончится катастрофой. Право, мне, наверно, было бы лучше в долговой тюрьме!
     И с этими горькими словами леди Беллингем ушла к себе в спальню, где она провела неспокойную ночь: ей снились счета за зеленый горошек и новое ландо, крысы, огарки свеч и подвал, набитый связанными людьми.

***

     Лорд Мейблторп собирался наутро повезти Дебору и Фебу в свое загородное поместье. Но в десять часов посыльный принес Фебе поспешно нацарапанную записку, в которой он сообщал, что его планы внезапно изменились и он будет участвовать с Равенскаром в гонке, а вечером заедет на Сент-Джеймс-сквер сообщить, кто победил. Прочитав записку, мисс Лакстон слабо вскрикнула и протянула ее Деборе со словами:
     - Какой ужас! Вдруг он убьется!
     - С чего это ему вдруг убиться? - возразила Дебора, пробегая глазами записку. - Как мне надоели разговоры про эту гонку! Вот уже неделя, как Адриан ни о чем другом не может говорить. Слава богу, что завтра все решится и больше мы о ней не услышим! Подумаешь, какое важное дело!
     - Для джентльменов это важное дело, - со вздохом сказала мисс Лакстон. - Как мне хочется, чтобы мистер Равенскар победил сэра Джеймса! Адриан говорит, что он мастерски правит лошадьми, но если у сэра Джеймса такая хорошая упряжка, как о ней говорят...
     Дебора заткнула уши.
     - И ты тоже! - с укоризной воскликнула она. - Хватит! По мне, так пусть хоть оба сломают себе шею!
     - Но, Дебора, а как же Адриан? - содрогнувшись, сказала Феба.
     - Если Равенскар такой мастер, то ничего с ними не случится.
     Феба посмотрела на нее с восхищением.
     - Какая вы смелая! - сказала она. - Я бы хотела быть такой, но не могу.
     - Господь с тобой, девочка, а чего мне бояться? - удивленно спросила Дебора.
     - Как чего? А за Адриана?
     - А! - спохватилась Дебора. - Это верно. Ты права, дорогая.
     - Я не успокоюсь, пока не узнаю, что гонка закончилась благополучно, - вздохнула Феба.
     - Ну разумеется, - сказала Дебора и решила выкинуть мысль о гонке из головы.

***

     В этом она полностью преуспела, поскольку у нее хватало собственных забот, но мисс Лакстон, судя по беспокойному взгляду и озабоченной морщинке между бровей, не могла думать ни о чем другом. С наступлением сумерек, когда уже можно было ожидать появления лорда Мейблторпа, она устроилась у окна, выходящего на улицу, и через тюлевые занавески неотрывно смотрела на темнеющую площадь. Но знакомая высокая фигура не появлялась в поле ее зрения. Позвали к обеду, и Фебе пришлось идти в столовую, где она рассеянно тыкала вилкой в подаваемые ей блюда. Заметив это, Дебора напомнила ей, что участники гонки наверняка решили пообедать в Хэтфилде и в Лондоне их ожидать еще рано. Мисс Лакстон с ней согласилась, но есть все равно ничего не стала.
     За обедом присутствовал и Кит, но он был явно не в духе. Его, по-видимому, одолевали мрачные мысли, и, хотя аппетит его от этого не пострадал, он почти не принимал участия в разговоре за столом. Он сумел при помощи горничной мисс Равенскар (которая уже сколотила порядочный капитал на взятках от многочисленных поклонников своей госпожи и подумывала о том, не уйти ли из услужения) добиться встречи с ветреной Арабеллой. Сам он явился на свидание за полчаса до назначенного времени, а мисс Равенскар опоздала на полчаса и, казалось, совершенно забыла про клятвы в вечной верности, которыми они обменялись в Танбридж-Уэлсе всего лишь неделю тому назад. Она с готовностью флиртовала с Китом, сказала, что надеется увидеть его на балу в Пантеон-Холл, но заявила, что замуж пока решила не выходить - это ведь так скучно! Мистер Грентем заподозрил, что она предпочла ему другого, и обвинил ее в измене. На это мисс Равенскар лишь лукаво засмеялась и не стала ни признавать, ни отрицать своей вины. Мистер Грентем предложил смелый план: поехать на следующий вечер на маскарад в Ренале. Уйти спать пораньше, ссылаясь на головную боль, и затем тайком провести вечер на маскараде с поклонником, которого не одобряют ее родные, - казалось бы, такое приключение было во вкусе мисс Равенскар, но, к досаде Кита, она благонравно опустила глазки и сказала: "Что вы, как можно?" Но Кит заметил, что уголки рта у нее шаловливо подергивались, и заподозрил, что такая мысль уже приходила ей в голову, и даже, что она собирается на маскарад, но не в его обществе. Так что его дурное настроение за обедом было вполне объяснимым.

***

     В этот вечер у леди Беллингем не играли в карты. Кит ушел из дому сразу после обеда, а три дамы решили провести час-другой перед пылающим камином за задернутыми шторами желтой залы. Однако леди Беллингем вскоре ушла к себе, жалуясь, что волнения последних дней совсем подточили ее силы. Мисс Лакстон притворялась, что занята рукоделием, но на самом деле осилила только несколько стежков, а Дебора перелистывала страницы романа, стараясь придумать, как заполучить долговые расписки ее тетки, не только не пойдя на уступки своему противнику, но и окончательно его посрамив.
     В десять часов наконец раздался стук в дверь, которого весь день ждала мисс Лакстон. Рукоделие упало из ее рук.
     - Это он! - воскликнула она.
     Дебора подняла голову:
     - Я его не приму!
     Феба побледнела:
     - Почему же, Дебора? Что он сделал?
     - Что он сделал? А, ты говоришь о Мейблторпе?
     - О ком же еще мне говорить, дорогая?
     Дебора покраснела:
     - Я думала совсем о другом.
     На лестнице послышался звук легких шагов, и в следующую минуту на пороге появился лорд Мейблторп. Его лицо пылало, волосы растрепались, и на нем все еще был поношенный плащ и забрызганные грязью сапоги, в которых он ездил на состязание. Но его глаза сияли.
     - Мы победили! - торжествующе воскликнул он.
     Феба захлопала в ладоши:
     - Я так и знала! Как я рада! С вами все в порядке?
     Адриан засмеялся:
     - Конечно, со мной все в порядке! Какая же это была гонка! Потрясающая! Я получил огромное удовольствие! Ты не возражаешь, что я приехал такой грязный, Дебора? Я думал, что вам захочется поскорее все узнать и ты не обидишься на грязь. Можно войти?
     - Конечно, входи, - ответила Дебора, поднимая рукоделие Фебы и аккуратно его складывая. - Может быть, хочешь поужинать?
     - Нет, спасибо. Мы обедали в Хэтфилде, и я только что поужинал с Максом. Представьте - какое-то время все висело на волоске. На узкой части дороги, как подъезжаешь к Поттер-Бар, перед нами оказался широченный дилижанс! Ну, думаю, все! Дело в том, что Файли почти все время был впереди, и дилижанс оказался между нами. Но какой же Макс молодец! Знаете ту вилку около Хэдли-Хайстона, где налево уходит дорога на Хо-улихед? Нет, вы, наверно, не знаете, но уверяю вас, что место там очень бойкое и на дороге полно экипажей и фургонов. И вот тут-то Макс вдруг посылает лошадей вперед чуть ли не галопом! Это была наша единственная возможность обогнать дилижанс, но со стороны Хоулихеда к развилке как раз приближалась двуколка, и - хотите верьте, хотите нет - мы проскочили между дилижансом и двуколкой чуть ли не впритирку! Я, признаться, даже закрыл глаза и прочитал молитву.
     - Вы же могли погибнуть! - еле слышно проговорила Феба.
     - Мог бы - если бы правил кто-нибудь другой, а не Макс. Но Макс со своими серыми что хочешь может сделать.
     - Значит, лошади сэра Джеймса оказались хуже? - спросила Дебора, презирая себя за то, что проявляет интерес к состязанию.
     Адриан повернул к ней сияющее лицо:
     - Нет, я бы этого не сказал! Главное - как с ними управляться. Когда мы явились на старт в Айлингтон, то увидели, что лошади у него первоклассные: небольшая голова, красивая шея, широкая грудь, сильные ноги - в общем чистокровные валлийцы. И замечательно подобраны! Но Макс только глянул и сразу сказал, что они слишком тесно притянуты к оглобле. И так оно и было! Грум Файли тоже, видимо, так считал, но что он мог поделать с Файли? Тот же всегда все знает лучше всех и никого не хочет слушать! У старта, конечно, собралось порядочно народу, и все заключали пари. Неопытные ставили на Файли - и помногу, потому что упряжка у него чудо как хороша; но те, кто лучше разбираются в этом деле, ставили на Макса - и они, черт побери, не ошиблись! Ну вот, гонка началась, и Файли, как Макс и предполагал, сразу ушел вперед. Макс до Барнета придерживал своих серых. Ехал себе позади - только чтоб не упустить Файли из виду. Поглядели бы вы, как Файли гнал своих лошадей в гору на Хайгейт-Хилл - словно он уже приближался к финишу, а не только что ушел со старта. А мы особенно не поспешали - шли себе рысцой. Конечно, лошади Файли не выдержали такой гонки в гору, и к тому времени, когда они достигли вершины холма, коренник то и дело спотыкался. Увидев это, Макс сказал, что все: гонка за нами. Только потом нас задержал этот проклятый дилижанс. Но об этом я вам уже рассказал. На Финчли-Ком-мон мы набрали хорошую скорость - дорога была ровная и почти никакого движения. Я думал, что тут самое время обогнать Файли, но Макс сказал, что обгонит его в Барнете. - Адриан засмеялся от удовольствия при этом воспоминании. - Это так похоже на Макса - в Барнете, и нигде больше! А мне казалось, что это у него не выйдет, потому что в Барнете улицы полны экипажей. Но Файли тоже плохо себя чувствует среди телег и колясок, и нам было видно, как он непрерывно дергал своих лошадей. Они уже были все в мыле, хотя прошли только половину дистанции! По нашей стороне дороги ехала коляска, от трактира "Красный лев" как раз отъезжала почтовая карета, а напротив магазина стоял фаэтон. Кошке не проскочить! Во всяком случае Файли даже не попытался обогнать коляску. И тут Макс пустил лошадей, и мы проскользнули как намыленные! Мне казалось, что мы сорвем с фаэтона наружное колесо, но мы его даже не поцарапали. Макс так мягко правит! Он сказал, что Файли наверняка испортил своим гнедым рты. Да, я забыл сказать - на финише он предложил Файли назвать цену и купил у него эту упряжку. Файли от злости прямо землю грыз: предложив купить гнедых, Макс ясно показал, что считает виноватым в проигрыше самого Файли, а не его лошадок. Но Файли так на них разозлился, что продал бы любому. К Хэтфилду они едва переставляли ноги - но он сам в этом виноват. Беркли сказал, что Файли делает больше всего глупостей, когда состязается с Максом, - потому что ему до смерти хочется победить, но он знает, хотя никогда этого и не признает, что до Макса ему далеко. После того как мы обогнали его у Поттер-Бар, мы все время шли впереди.
     - Ты как будто говорил, что после Барнета вы