. - Наверное,  Фонтли
покажется вам совсем обветшалым.
   - О нет, уверяю вас, что не покажется! Пожалуйста, не  думайте...  О,
Марта, мисс Лидия  Девериль  была  настолько  любезна,  что  пришла  мне
помочь! Марта в свое время была моей няней, мисс Девериль.
   - Называйте меня  Лидией,  мне  так  хочется,  -  попросила  девушка,
присаживаясь на краешек элегантной  кушетки.  Она  улыбнулась  угловатой
женщине, нескладно сделавшей перед ней реверанс, и сказала:
   - Не стану вам мешать, я только посмотрю!
   Присутствие  служанки  не  способствовало  ослаблению  напряженности,
которая сковывала  языки  двум  молодым  дамам.  Разговор  ограничивался
банальностями,  и  Дженни  участвовала  в  нем,  в   основном   отпуская
односложные замечания. Лишь когда она встала, уже совсем переодевшись, а
Марта Пинхой покинула комнату, она, похоже, взяла себя в руки и внезапно
обратилась к Лидии.
   - Вы любите его,  правда?  -  спросила  она.  -  Вам  не  обязательно
говорить мне это: я знаю, что любите и что я не то, чего  вы  хотели  бы
для него. Я только хочу сказать вам, что он будет окружен  теплом,  -  я
позабочусь об этом! - Напряженность ее лица смягчила слабая улыбка. - Вы
не считаете, что это важно, но это важно. Мужчины любят жить в уюте. И у
него это будет. Вот и все!
   Она завершила эту речь решительным кивком  и,  не  дожидаясь  ответа,
энергичной походкой вышла из комнаты, предоставив Лидии следовать за ней
вниз по лестнице в холл, где ее  ожидала  собравшаяся  публика  Прощание
было непродолжительным. Мистер  Шоли,  заключив  свою  дочь  в  медвежьи
объятия, наказывал Адаму, наполовину шутливо, наполовину  свирепо  чтобы
тот хорошенько заботился о его  дочери;  леди  Линтон  скорбно  выразила
надежду, что Адам будет счастлив; Шарлотта  и  леди  Оверсли  обливались
слезами, а Лидия, судорожно обнимая Адама, прошептала:
   - У меня нет к ней ненависти! Нет!
   А    джентльмены,    присутствовавшие    на     свадьбе,     принесли
грубовато-добродушные поздравления, сдобренные рекомендацией  не  давать
лошадям застаиваться.
   Легкий фаэтон, один из свадебных подарков мистера Шоли, уже  стоял  у
двери, запряженный гнедыми, с гербом Линтонов, изображенным на  дверцах,
и роскошным чехлом на козлах; следом подали повозку  для  слуг  милорда,
служанки миледи и  всего  багажа;  а  завершающим  штрихом,  придававшим
особый блеск, стала пара верховых в ливреях.
   Адам  помог  жене  сесть  в  фаэтон  и,  задержавшись,  лишь,   чтобы
перемолвиться словом с Броу, последовал за ней; ступеньки подняли, дверь
закрылась, и под прощальные возгласы и взмахи  платков  экипаж  двинулся
вперед. Поскольку для путешествия выбрали  форейторов,  козлы  под  этим
великолепным чехлом были не заняты, так  же  как  и  сиденье  для  слуги
позади  экипажа  -  Адам  успешно  противостоял  попыткам  мистера  Шоли
навязать ему двух лакеев.
   Экипаж обогнул угол площади, и,  после  того  как  толпа  на  мощеном
тротуаре скрылась из виду, Адам отвернулся от окна и улыбнулся Дженни:
   - Ну, пусть твой отец говорит что хочет, но я считаю, что у нас  была
замечательная свадьба, а ты? Ты очень устала от всего этого?
   - Да, я измотана, - призналась Дженни, - но, наверное,  не  так,  как
ты.
   - Ерунда!
   - Ты измотан до крайности, я это знаю. Помимо  всего  прочего,  тебе,
пришлось сделать гораздо больше, чем мне. Мне остается только надеяться,
что тебя не укачает в этом экипаже!
   Он рассмеялся:
   - И я тоже надеюсь. А тебя - как ты думаешь?
   - Вообще-то, думаю, вполне может. Его так раскачивает. Я, наверное, к
нему привыкну, но если нет - пожалуйста, не говори об этом папе. Он  так
расстроится, потому что его специально сделали к этому дню.
   - Когда мы съедем с булыжников, будет легче. Откинься назад и  закрой
глаза! Ты взяла с собой нюхательную соль?
   - У меня ее вообще нет. А впрочем, есть!  Ужасный  флакон,  свадебный
подарок от миссис Кворли-Бикс. Думаю, она еще  до  того  имела  его  при
себе, потому что не могла ведь она предположить, что он мне хоть  как-то
пригодится.
   - Неблагодарная девчонка! Неужели ты его забыла?
   - Да, но ничего! Я скоро привыкну.
   Это, похоже,  было  правдой,  поскольку,  проведя  какое-то  время  с
закрытыми глазами, она затем открыла  их  и  немного  повернула  голову,
изучая  профиль  Адама.  Вначале   он   не   заметил   ее   пристального
разглядывания, мысли его витали далеко от нее, а его  рассеянный  взгляд
был устремлен на меняющийся ландшафт; но  спустя  несколько  минут,  как
будто внезапно осознав, что* за ним наблюдают, он посмотрел на Дженни.
   Видение неземной  прелести  исчезло.  Перед  ним,  пухлая  и  немного
простоватая, сидела реальность, в модной длинной  мантилье  и  шляпке  с
полями козырьком и закрученными страусовыми перьями,  которые  создавали
несообразное обрамление  для  круглого  розового  лица,  примечательного
разве только своей решимостью. Отвращение на какой-то момент лишило  его
дара речи, но, когда глаза его встретились с глазами девушки, он  увидел
в них тревогу, и его настроение сменилось на сочувственное. По каким  бы
мотивам она ни согласилась на  сделку,  заключенную  ее  отцом,  она  не
выглядела  счастливой.  Он  считал  ее  положение   худшим,   чем   свое
собственное. Выгода, извлекаемая им из этой женитьбы, была весомой; если
она искала продвижения по общественной  лестнице,  то  он,  рожденный  в
высшем  обществе  и  относящийся  как  к  само  собой  разумеющемуся   к
привилегиям, которыми обладал от рождения и,  согласно  титулу,  считал,
что она найдет свое вознесение в сословие пэров стоящей вещью.  Если  же
честолюбивые устремления  отца  вынудили  ее  к  браку  без  любви,  она
заслуживала большей жалости. Он в самом деле  жалел  ее  и,  вынужденный
ободрять, забыл про собственную сердечную боль. Как это сделать,  он  не
знал и мог лишь улыбнуться ей и взять ее руку в перчатке в свою,  сказав
бодро:
   - Вот так-то лучше! Ты спала? Ее рука на какой-то  момент  задрожала,
но она ответила ровным голосом:
   - Нет, но мне уже лучше, спасибо. Я хотела  бы  поговорить  с  тобой,
если можно.
   Завладев ее рукой, он не мог решить, что с ней делать или как от  нее
избавиться. Она решила за него  эту  проблему,  спокойно  убрав  ее.  Он
насмешливо переспросил:
   - Если можно? И что же ты собираешься сказать  такого,  если  на  это
требуется мое разрешение, глупенькая ?
   Она натянуто улыбнулась:
   - О нет! Просто тебе, возможно,  не  хочется..,  я  не  уверена,  но,
по-моему, нам нужно обсудить наше.., наше положение. Я не раз хотела это
сделать, но нам так редко выпадал случай остаться наедине.  И  возможно,
ты счел бы, что мне это не пристало. В этом я тоже  не  уверена,  потому
что я еще не вполне знакома с тобой и, хотя очень  стараюсь  следить  за
этим, знаю, что у меня несдержанный язык - меня всегда бранили за это  в
пансионе у мисс Саттерли!
   - Тебе вовсе не нужно следить за этим,  когда  ты  разговариваешь  со
мной! Более того, я надеюсь, что ты  не  будешь  этого  делать!  Но  для
начала позволь сказать тебе, что я не слепой и  понимаю  всю  неловкость
твоего положения. Мы  едва  знакомы,  как  ты  сама  выразилась,  и  это
наверняка причиняет тебе еще большую неловкость! - Он  улыбнулся  ей  не
любовно, но очень по-доброму. - Это зло скоро будет исправлено.  А  пока
не нужно бояться! Я не сделаю ничего такого, что тебе не нравится.
   С  непроницаемым  лицом  она  выждала  какой-то  момент,  прежде  чем
ответить на это.
   - Ты очень любезен, - сказала она наконец. - Я не боюсь.  Дело  не  в
этом! Мне кажется, что на свете есть много жен и мужей, которые в  самом
начале были знакомы не ближе, чем  мы.  Это  не  годится  для  тех,  кто
наделен чувством ранимости,  но  я  не  считаю,  что  у  меня  есть  это
качество. Я имею в виду, что тебе  не  стоит  за  меня  беспокоиться:  я
ненавижу суету и болтовню! Вообще-то люди моего круга не часто  вступают
в браки по расчету, но в вашем они довольно обычны, не так ли?
   - Да.., то есть, кажется, они по-прежнему случаются, но  я  на  самом
деле не сведущ в этих делах, - сказал он, едва  зная,  как  ответить  на
такую прямолинейность.
   - Я не хотела тебя смутить, - сказала  она,  чувствуя,  что  уже  это
сделала, - но нет никакого смысла притворяться, что это не так:  мы  оба
знаем, что я незнатного происхождения. Дело в  том,  что  вы,  возможно,
полагаете, будто я не понимаю брака по расчету. Нет,  понимаю,  так  что
вам не нужно бояться, что я жду от вас, чтобы вы от меня не отходили  ни
на шаг. Вы также не увидите, чтобы я приставала  к  вам,  словно  репей,
допытываясь, чем вы занимались в течение дня  по  минутам  и  почему  не
пришли домой к обеду. - Она подняла глаза, посмотрев на него решительно.
- Я  не  стану  вмешиваться  в  ваша  дела,  милорд,  или  задавать  вам
какие-либо вопросы. Вы не будете под каблуком - обещаю вам.
   - Вы даете мне разрешение пуститься в развратную жизнь? - спросил он,
стараясь обратить все в шутку. - Следует ли мне предоставить  вам  такую
же свободу действий?  Боюсь,  вы  сочтете  меня  совсем  невеликодушным,
потому что у меня нет такого намерения! Я даже  настолько  мелочен,  что
сохраняю для себя право задавать вам вопросы  в  любом  количестве!  Она
покачала головой, улыбаясь, но потупив взор:
   - Это совсем другое дело! Вряд ли у вас появится когда-либо повод для
беспокойства. Я не настолько  красива!  -  Она  помедлила  и  с  усилием
вздохнула, покраснев при этом. - И не та жена, которую вы хотели,  но  я
сделаю все возможное, чтобы вести себя подобающим образом.  Вы  захотите
наследника, и я надеюсь, что дам его вам. Я хотела бы завести  детей,  и
чем скорее, тем лучше. Но это решать вам.
   Она умолкла, плотно сжав губы, и отвернула лицо,  чтобы  выглянуть  в
окно; но через несколько секунд, в течение которых он старался придумать
хоть какой-то ответ,  она  заговорила  снова,  произнеся  непринужденным
тоном:
   - Знаешь, для меня в новинку жить в деревне. Моя мать  была  сельская
женщина, но папа вырос в городе и не питает никакой любви к  деревне,  и
если мы и выезжали из Лондона, то в  Брайтон,  или  в  Рамсгейт,  или  в
другие подобные места... Далеко нам еще ехать до дома твоей тетушки?

Глава 8

   Они пробыли в Гемпшире менее двух недель; медовый месяц был  укорочен
решимостью леди Линтон немедленно присоединиться к своей сестре в Бате и
такой же решимостью Ламберта Райда жениться на Шарлотте до этого  срока.
Семейные дела снова призвали его на север, и он предложил всерьез то,  о
чем первоначально говорил шутя: поехать с Шарлоттой  в  Шотландию  в  их
медовый месяц. Шарлотта не  могла  отрицать,  что  подобная  перспектива
переполняет ее восторгом, и  робко  написала  об  этом  Адаму.  С  одной
стороны, она боялась, что ее свадьбу отложат на неопределенное время,  с
другой - ей была невыносима мысль, что к алтарю ее поведет  не  брат,  а
кто-то другой.
   - Ну, я думаю, это и в самом деле не годится! -  воскликнула  Дженни,
когда Адам показал ей письмо Шарлотты. - Напиши ей немедленно и  сообщи,
что ты там будешь! Ты же видишь - она очень волнуется, а какая  разница,
если мы отправимся в Фонтли на несколько дней раньше, чем собирались?
   - Если ты не против...
   Она ответила с рассудительностью,  которая  сделала  ее  одновременно
легкой и не вызывающей волнения спутницей:
   - Что для нас значат несколько дней? Конечно, мне здесь нравится,  но
теперь, когда я знаю, что леди Нассингтон собирается представить меня на
майском официальном  приеме,  мы  должны  из-за  моего  бального  платья
вернуться в город в конце второй недели. Я уже заказала его и  подобрала
для него материалы, но, видишь ли, мне нужно его примерить. -  Глаза  ее
сузились до щелочек, когда она невесело хмыкнула. - Боюсь, буду ужасно в
тем выглядеть! - призналась она. - Я - ив юбках с кринолином!  О,  да  я
буду такая толстая! Уже не говоря о том, что  я  не  сумею  его  носить,
чему, как меня предупредила леди Оверсли, я должна научиться, прежде чем
появлюсь в нем на публике. Ну что же, мне остается только надеяться, что
я не опозорю тебя!
   - Не опозоришь. Так я скажу Шарлотте,  что  она  может  назначить  на
понедельник, девятого мая, как ей хочется?
   - Да, пожалуйста,  сделай  это!  Мы  можем  отправиться  в  Фонтли  в
пятницу, и, если уедем отсюда во  вторник,  у  меня  будет  два  дня  на
Гросвенор.., в Лондоне, чтобы примерить платье для двора, а также купить
перья и все остальное.
   Дженни произнесла эти слова с  какой-то  напряженной  интонацией,  но
Адам не подал и виду, что заметил это, произнеся радостно:
   - Очень хорошо, я напишу Шарлотте! Медовый месяц не мог обойтись  без
неловких моментов, неизбежных при подобных обстоятельствах; но все  было
преодолено,  во  многом  (как   признавался   Адам)   благодаря   весьма
прозаическому отношению к происходящему, проявленному его женой. Если их
союз и был лишен романтичности, то ему сопутствовало меньше неловкостей,
чем он ожидал. Дженни порой оказывалась стыдливой, но робкой -  никогда.
У нее был практический склад ума, поэтому она вступила в семейную  жизнь
деловито и почти сразу же явила собой жену с опытом в несколько лет. Она
быстро выявила и никогда не забывала присущие Адаму пристрастия, она  не
требовала и,  казалось,  не  жаждала  постоянного  внимания  к  себе,  а
отправляла его удить  форель  в  ручье,  встречая  мужа  по  возвращении
расспросами о любимом спорте и спокойным  перечислением  того,  чем  она
занималась В его отсутствие. Поскольку занятия эти включали, помимо игры
на фортепьяно и  зарисовок  в  саду,  вышивку  каймы  совсем  крохотными
стежками на  комплекте  его  носовых  платков,  он  мучился  раскаянием,
чувствуя, что подтолкнула ее к столь нудному делу скука.  Тем  не  менее
она  уверяла  его,  что  ей  нравится  то,  что  она  называла   работой
белошвейки;  и  она  определенно  выглядела  довольной  той  размеренной
жизнью, которую вела. Поместье Рашли могло служить идеальным пристанищем
для медового месяца  двоим  влюбленным,  но  Линтонам  делать  там  было
особенно нечего. Адам удил рыбу, ездил верхом или в повозке с Дженни,  а
по вечерам они играли в шахматы, Дженни музицировала на  фортепьяно  или
сидела с шитьем, в то время как  Адам  читал  ей  вслух.  Он  был  очень
склонен винить себя за то, что привез ее в Рашли, в то время как один из
оживленных водных курортов, вероятно, больше пришелся бы ей по вкусу; но
когда он сказал об этом, она покачала головой в своей решительной манере
и ответила, что ей бы это и вполовину так не понравилось.
   - Я знаю все о водных курортах, но никогда прежде не жила в  сельском
доме, - сказала она. - Это совсем ново для меня и очень  приятно.  Кроме
того, я многому учусь здесь, чем наш приезд сюда меня особенно радует. Я
уже не буду такой  невежественной,  когда  мы  поедем  в  Фонтли.  И  не
предполагала, что это будет настолько отличаться от  жизни  в  городском
доме.
   - Теперь ты обнаруживаешь и еще  невежество!  Неужели  такая  большая
разница?
   - О да! Знаешь, в Лондоне человек покупает, а в сельской местности..,
производит или выращивает капусту, и яблоки, и яйца... Ладно, не  смейся
надо мной! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!. Опять же свиньи -
представь, что ты делаешь собственный окорок! Вряд ли ты в это поверишь,
но, я, пока не приехала сюда, никогда не видела, как доят  коров,  и  не
имела ни малейшего понятия, как делают масло.  Мне  нравится  наблюдать,
чем занимаются на ферме, как и все остальное тут. У тебя в  Фонтли  есть
ферма?
   - Домашняя ферма? Да.., хотя - стыдно сказать -  не  такая  опрятная,
как эта!
   Она приняла это без комментариев, но  в  следующий  момент  спросила:
настолько ли: обширно Фонтли, как поместье Рашли?
   Рашли не было главной резиденцией лорда Нассингтона; и если бы  Адама
попросили его описать, он бы назвал его прелестным местечком в Гемпшире.
На самом деле это был очаровательный домик в архитектурном  стиле  эпохи
королевы Анны из ярко-красного кирпича, расположенный в маленьком парке,
имевший,  однако,  так  мало  сходства  с  Фонтли,  что   он   удивленно
воскликнул:
   - Фонтли? Но моя дорогая  Дженни!..  Здесь  не  может  быть  никакого
сравнения!
   - Ты хочешь сказать, что Фонтли больше? -  спросила  она  если  не  с
испугом, то определенно с благоговением.
   - Да, конечно! - Он умолк и добавил со смехом и слегка покраснев:
   - Знаешь, я просто  не  могу  представить,  что  какой-то  дом  лучше
Фонтли. Теперь ты будешь ожидать Четсуорта или Холькхема!
   - Нет, не буду. Как я могу - я никогда не видела ни того, ни другого!
Я полагаю, в Фонтли дом очень большой?
   - Он, конечно, больше, чем этот, но.., ну, он совсем  другой!  В  нем
нет особенно красивых  комнат,  за  исключением  Большого  зала,  но  их
гораздо больше, чем здесь. Возможно, ты будешь разочарована или скажешь,
как говаривала моя мать, что он ужасно неудобный и в нем  слишком  много
коридоров, и лестниц, и комнат, расположенных анфиладами. Видишь ли,  он
не строился по плану, как этот. Часть его - все, что осталось от бывшего
монастыря, - действительно очень старая,  но  мои  предки  перестраивали
его, каждый на свой лад, до тех пор, пока он не превратился.., наверное,
здесь можно сказать, в настоящую мешанину стилей! Большая  его  часть  в
стиле елизаветинской эпохи - но не бойся, что ты окажешься в  спальне  с
неровным полом и потолком настолько низким,  что  его  можно  потрогать!
Спальни главных покоев - в том крыле, что строил мой  дедушка.  Надеюсь,
оно тебе понравится.  И  хотя  бы  по  одному  поводу  ты  сможешь  быть
спокойна: у нас не водится призраков, которые бы донимали тебя,  хотя  у
нас сохранились развалины часовни!
   - Я не верю в призраков. А это действительно развалины?
   - Самые что ни на есть! Более того, от часовни и камня  на  камне  не
осталось.
   - Я "имею в виду - не ты соорудил эти развалины?
   - Соорудил? - удивился он.
   - Да, соорудил. Один из папиных знакомых сделал именно так, когда все
готическое было в моде, и, кажется, это вызвало много восторгов.
   - А!. - произнес он довольно безучастно. - Нет, мы свои не сооружали:
это за нас сделали во время войны зелоты.
   - Ну да, конечно: мне следовало знать, что это было так,  как  должно
было быть, - сконфузилась Дженни.  -  Тебе  ни  к  чему  было  сооружать
развалины.
   Такие пассажи могли привести его в замешательство, но они и забавляли
его. Лишь когда она сообщила ему новость, что это ее отец купил  дом  на
Гросвенор-стрит, у них случилась первая серьезная размолвка.
   Он читал письмо от Уиммеринга, когда она вошла  в  комнату,  держа  в
руке  листок,  покрытый  неразборчивыми  каракулями  мистера   Шоли,   и
воскликнула:
   - Адам, по почте пришло письмо от папы! Он поднял взгляд:
   - Вот как? Надеюсь, с ним все хорошо?
   - О да! Он не пишет об этом, но он никогда не хворает!  Дело  в  том,
что он ухитрился сделать то, что даже я  считала  невозможным  за  такое
короткое время. Плохо же я его знала! Особенно когда он сказал мне, что,
если придется, наймет целую армию работников, что, как я полагаю,  он  и
сделал. Папа никогда слов на ветер не бросает.
   - Да, уверен, что это так. И что же он сделал? Нечто такое, что очень
тебя радует, как я понимаю?
   - Если хочешь, да. Твой дом, Адам! Ты думал, что продал  его  мистеру
Стикни, но тот всего лишь работал на папу!
   Он пристально посмотрел на нее.
   - Твой отец купил мой дом? - спросил он.
   - Да, и хотел вручить тебе купчую в день нашей свадьбы, да только она
была не вполне готова. И вот он решил потом, что не  расскажет  тебе  об
этом до тех пор, пока не закончат покраску и наклейку  обоев  и  дом  не
будет готов к нашему приезду. Я никогда не думала, что это произойдет за
такое короткое время, но он пишет мне...
   - Это была твоя затея? - прервал он