вообразить, чем описать его чувства, когда он услышал, что любимый хозяин ускакал в поисках боя. Он вознамерился было сразу отправиться за ним, но миледи категорически отвергла этот план, объявив, что сэра Майлза вполне хватит для спасения, и она не собирается оставаться совершенно без защиты. Джим был слишком почтителен, чтобы заметить, что кроме него в доме еще пять здоровых мужчин - и так как хозяин никаких распоряжений для него не оставил, капитулировал.
     Однако на следующий день он оказался плохим утешителем, и когда миледи пессимистически предположила, что оба, и Карстерз, и ее муж несомненно попали в беду и пострадали, он не только не стал ее успокаивать, как она ожидала, а наоборот, мрачно согласился с ней. В ответ, бросив на него возмущенный взгляд, она повернулась к нему спиной.
     В четыре пополудни они оба находились в холле и с беспокойством смотрели на дорогу.
     - Право, уже страшно поздно! - проговорила Молли, глядя на него большими тревожными глазами.
     - Да, миледи.
     - Если... если бы ничего не случилось, они наверняка были бы уже дома?
     - Да, миледи, наверняка.
     Леди О'Хара топнула ногой.
     - Не говори мне "да"! - вскричала она.
     Джим оторопел.
     - Прошу прощенья, миледи!
     - Ты не должен говорить мне "да"! В конце концов, они могли поехать кружным путем, они могли... э-э... устать! Дженни могла охрометь... или что-то еще... могло случиться!
     - Да, ми... я хотел сказать, разумеется, ваша милость! - торопливо поправился Джим.
     - Я, вообще, не удивлюсь, если окажется, что они совсем не пострадали!
     Он безнадежно покачал головой, но на его счастье миледи этого не заметила и продолжала с легкой жизнерадостностью:
     - Потому что мой муж очень часто говорил мне, какой мистер Карстерз замечательный фехтовальщик и...
     - Ваша милость забывает о его ране.
     Что она собиралась ему ответить, осталось неизвестным, потому что в этот момент раздался скрип колес кареты по гравию. В едином порыве они с Солтером бросились к дверям и вместе распахнули их как раз в ту минуту, как роскошная дорожная карета, с сопровождающими лакеями, одетыми в черное с золотом, и украшенная гербами Уинчема остановилась у входа.
     В мгновенье ока миледи сбежала по ступеням, почти одновременно с тем, как один из лакеев открыл дверцу и предложил руку милорду. Карстерз легко спрыгнул наземь, за ним последовал О'Хара, казалось, точно такой же, как всегда.
     Молли кинулась с разбега в объятия мужа и, не обращая внимания на слуг, прижалась к нему.
     Джим Солтер поспешил к милорду.
     - Вы не ранены, сэр? - воскликнул он.
     Карстерз отдал ему шляпу и плащ.
     - Так, не о чем говорить, Джим Но "Эверард" чуть меня не прикончил! - он засмеялся, увидев ужас Джима, и обернулся к Молли, которая, удостоверившись, что муж цел, здоров и жизнь его вне опасности, приблизилась к нему, полная тревоги о его плече.
     - О, дорогой мой Джек! Майлз рассказал, что вы снова повредили свое плечо! Умоляю, скажите, что вы сделали с раной? Могу поклясться, что ни один из вас, умных и великих, не сообразил позвать врача, как следовало бы, и...
     - Успокойся, любимая! - остановил ее муж. - В конце концов это всего лишь чистая царапина. Забери ею в дом и дай ему чего-нибудь выпить! Клянусь, это то, в чем он больше всего нуждается!
     Молли надула губки, рассмеялась и подчинилась.
     За элем Джек рассказал обо всем приключении до того момента, как он расстался в Литтлдине с Дианой. А затем с довольным смешком рассказ продолжил О'Хара.
     - Ей-богу, Молли, ты никогда не видела ничего равного мистеру Боули, когда Диана назвала ему имя Джека! Право, он так разволновался, что не знал, куда кинуться! А мисс Бетти! Я думал, у меня будет приступ при виде того, как она металась от Дианы к Джеку и обратно, причем, можешь себе представить, в каком виде!
     Молли, слушавшая все это с круглыми глазами, восторженно вздохнула. Затем, оправившись от потрясения, она захлопала в ладоши и объявила, что оказалась во всем права!
     - Что ты имеешь в виду, золотце? - осведомился О'Хара.
     - А как же, сэр? Разве не повторяла я снова и снова, что если уговорю Джека остаться с нами, все образуется, как надо? Ну, Майлз! Ты же знаешь, я это говорила!
     - Припоминаю, как-то ты говорила что-то такое, - признал ее супруг.
     - Как-то! Ничего себе, как-то! Я всегда была в этом уверена. И я действительно уговорила его остаться! Ведь уговорила, Джек? - воззвала она.
     - Уговорила, - согласился он. - Вы уверили меня, что если я буду таким бесчувственным и невежливым, что уеду, Майлз заболеет и медленно зачахнет.
     Она не обратила внимания на непристойную оценку мужем этого перла дипломатии.
     - Тогда вы видите, что это благодаря мне... - тут ей пришлось прерваться на небольшую потасовку с О'Харой, и встреча закончилась взрывом хохота.
     Когда Карстерз пошел переодеться, он застал Джима в комнате, поджидающим его. Он весело приветствовал его и уселся перед туалетным столиком.
     - Сегодня, Джим, мне потребуется праздничный костюм. Думаю, розовый бархат с кремовой парчей.
     - Хорошо, ваша светлость, - последовал чопорный ответ.
     Джек обернулся.
     - Это еще что такое?
     - Как я понял, ваша светлость - граф, - сказал бедный Джим.
     - Это какой же бестактный идиот сообщил тебе об этом? Я собирался сам рассказать тебе эти новости. Полагаю, теперь ты знаешь мою историю?
     - Да, сэ... милорд. Я... я полагаю, вам больше не понадобятся мои услуги?
     - Небеса святые! Почему? Ты хочешь меня оставить?
     - Хочу оста...? Нет, сэр... милорд... я... думал, что, может вам, захочется иметь более ловкого камердинера... а... не меня.
     Милорд снова повернулся к зеркалу и вытащил булавку из галстука.
     - Не будь идиотом.
     Эта загадочная реплика, казалось, очень успокоила Джима.
     - Вы действительно так считаете, сэр?
     - Конечно, да. Без тебя я буду чувствовать себя просто потерянным. После всех этих лет! Женись на этой милой девушке из Фиттеринга, и она станет горничной миледи. Поскольку я собираюсь жениться немедленно!
     - Да, сэ... милорд! Я, правда, очень счастлив, сэ... ваша светлость. Розовое, сэр? С серебряным кружевом?
     - Полагаю, что так, Джим. И кремовый... бледно-бледно кремовый... сливочный жилет, вышитый розовым. Там такой есть, я знаю.
     - Да, сэр... ваша светлость.
     Милорд уныло поднял на него глаза.
     - Э-э... Джим!
     - Да... ваша светлость?
     - Прости, но я не могу этого выносить.
     - Прошу прощенья, милорд?
     - Я не могу выдержать, что ты называешь меня "ваша светлость" через каждые два слова... действительно не могу.
     - Но, сэр... можно мне тогда назвать вас "сэр" по-старому?
     - Я, пожалуй, предпочел бы так.
     - Ах, сэр... благодарю вас...
     Завязывая бант на парике хозяина, Джим вдруг остановился, и Джек в зеркало увидел, как лицо его опечалилось.
     - А теперь что не так? И куда ты дел мои мушки?
     - Они в маленькой шкатулочке: сэр... да... вот этой. Я просто вдруг подумал... вот заячья лапка, сэр... что теперь уж никогда не увижу, как вы останавливаете карету и не услышу "кошелек или жизнь!"
     Милорд, старавшийся прилепить мушку точно над уголком рта, попытался сдержаться, не смог и разразился озорным хохотом, который, докатившись до О'Хары в комнату на противоположной стороне лестницы, заставил того радостно ухмыльнуться. Давно не он слышал этого смеха.

Эпилог

     Его милость, герцог Эндовер сидел у окна своих аппартаментов в Венеции и разглядывал письмо. Почерк был его сестры. После мгновенного колебания, он глубоко вздохнул и, сломав печать, развернул листки и расправил их на широком подоконнике.

     "Мой самый дорогой Трейси,
     Ты снова уехал, не простившись со своей бедной сестрой. Я очень обижена, сэр, но понимаю твои Причины. Как только я увидела Диану, я поняла Правду и узнала твою темную красавицу. Я ужасно тебя жалею, дорогой. Я сама ее очень полюбила, и хотя она несносно очаровательная, но, возможно, раз она темная, а я светлая, мы будем только подчеркивать друг друга.
     Возвращенье блудного сына было невероятно волнующим. Там, конечно, были Эндрю и я. Еще была миссис Фаншо, знавшая Джека за границей и жутко странной старичок, который, увидев Джека весь задрожал и расчувствовался. Еще приехали сэр Майлз с женой. Они, по-моему, очень приятные милые Люди, а отец Дианы и ее тетка несколько буржуазные, но, в общем, вполне презентабельны.
     Все теперь знают правду, но большинство людей оказались страшно добры и я почти не замечаю разницы в Обращении. Дорогой Дикки веселее, чем был когда-либо и еще милей, так что я почти наслаждаюсь тем, что мы Изгои Общества.
     Когда Диана будет одета соответствующим образом, как подобает ее положению (хотя я должна с сожалением сказать, что она предпочитает одеваться просто), из нее выйдет в высшей степени Элегантная Графиня. Я обещала отвезти ее к своей Модистке, что с моей стороны, я уверена, ты согласишься, большое самопожертвование. Я знаю, Лондон совершенно от нее Обезумеет. Те, кто у же ее видели, я имею в виду Эйвона и Фолмута, совершенно поглупели. Не сомневаюсь, это будет весьма обидно, но, полагаю, придется вытерпеть.
     Они с Джеком невероятно счастливы. Это совершенно немодно, но я так счастлива с Диком, что они будут нам под пару, и мы начнем новую Моду.
     Прошу, возвращайся скорее, мой дорогой Трейси. Ты не можешь себе представить, как мне тебя не хватает. Я удивлена, что ты уехал с мистером Фортескью-я понятия не имела, что вы такие друзья.
     С горячею любовью твоя сестра Лавиния.
     Р.S. Тебе будет интересно узнать, что мисс Ганнинг выходит за Ковентри. Об этом говорил весь Город на прошлой Неделе".

     Его милость медленно сложил листки и передал их Фортескью, который только вошел в комнату.
     - Это от моей сестры, возможно, оно вас заинтересует, Фрэнк.
     Фортескью прочел письмо до конца, потом сложил его и молча вернул. Трейси положил его на стол рядом с локтем.
     - Я не с того... - начал, - произнес он.
     - Да, - согласился друг. - Она была... девушка совсем другого сорта.
     - Но начав не так, как надо... я уже не мог сделать, как надо.
     - Поэтому сделал еще хуже, - мягко проговорил Фортескью.
     - Я женился бы на ней честь по чести...
     - Со всей своей высокомерной снисходительностью, Трейси.
     - Вы правы, Фрэнк... со всей моей высокомерной снисходительностью. Если бы я мог вернуться на год назад... но что толку? Я не жалуюсь. Рано или поздно я вернусь в Англию и поклонюсь... графине Уинчем. Возможно, ревность даже не шевельнется во мне. Кто знает! Во всяком случае... я сделаю это.
     - Неужели? - Фрэнк остро глянул на него. - Больше ничего, Трейси? Вы не собираетесь...
     - Ничего больше. Видите ли, Фрэнк... я люблю ее.
     - Прошу прощенья. Да... она не захотела вас взять в мужья, но, по-моему, она вас сделала. Я говорил как-то, что когда к вам придет любовь, вы не будете думать о себе, а ее счастье будет для вас главным.
     Какое-то мгновение его милость молчал, а потом снова на его губах зазмеилась старая улыбка, слегка циничная... но теперь в ней было меньше издевки.
     - Как это должно быть приятно, Фрэнк, когда ваши пророчества счастливо подтверждаются! - промурлыкал он. - Позвольте мне вас с этим поздравить!