во  вторник,
двадцать первого июля, и удостоиться чести увидеться  с  ее  величеством
королевой. По ее получении первой мыслью Дженни была мысль о  розыгрыше;
а второй -  сожаление,  что  Лидия  не  сможет  присутствовать  на  этом
торжестве. И она была в высшей степени изумлена, узнав, что у Лидии  нет
особого желания присутствовать в Гайдхолле, и шокирована, обнаружив, что
регент, на взгляд Лидии, - всего лишь старый, растолстевший, провонявший
духами мужчина, к тому же передвигающийся  со  скрипом.  Он  приезжал  в
Фонтли, когда она была еще совсем  маленькой  девочкой,  и  ей  пришлось
стерпеть, когда он ущипнул ее за щеку и назвал дорогушей. "А королева  -
чванливая старая перечница, - озорно сказала она. - Поэтому  глядеть  на
процессию будет куда более приятным развлечением!"
   Помимо четверых Оверсли и Броу, Дженни пригласила  мистера  и  миссис
Асселбай поехать с ними взглянуть на это событие. Адам был убежден,  что
некоторые из гостей не успеют приехать до того, как Стрэнд  закроют  для
экипажей; но он обнаружил, что  недооценил  организаторские  способности
Дженни, Она пригласила всех гостей принять участие в раннем завтраке  на
Гросвенор-стрит, сказав,  что  недаром  годами  собирала  гостей,  чтобы
посмотреть на парады лорд-мэра <Парад лорд-мэра  -  пышная  процессия  в
день вступления лорд-мэра в должность.>,  и  умеет  устраивать  подобные
вещи.
   - Я убеждена: если ты приглашаешь на парад, нужно собрать всех вместе
и отвезти туда, чтобы избежать лишних волнений из-за того, что кто-то из
гостей прибудет не вовремя.
   Благодаря  такой  предусмотрительности,  все  прошло  гладко:   гости
собрались в доме Линтонов к завтраку, а потом отправились  на  Стрэнд  в
трех экипажах. Они добрались до места без особых  приключений,  и,  хотя
день только начинался, улица быстро заполнялась  зеваками.  Организовали
стойловое  содержание;  но  время,  необходимое  на  то,   чтобы   после
прохождения процессий толпы, собравшиеся на дороге, рассеялись и экипажи
могли  проехать,  стало  проблемой,  побудившей  лорда  Оверсли  грустно
заметить Адаму, что им еще повезет, если они попадут домой к обеду.
   Мистер Шоли, со своей обычной щедростью,  снял  целое  здание,  чтобы
разместить компанию; и, помимо того, что заказал большой и разнообразный
полдник у "Гюнтера" с несколькими ящиками  лучшего  шампанского,  послал
Баттербанка с двумя подчиненными в  ливреях  дожидаться  компанию.  Леди
Оверсли была так же ошеломлена, как  и  миссис  Асселбай,  тем,  что  ее
встретили два лакея, но, когда ее провели вверх по  лестнице  на  первый
этаж и она увидела, что, помимо скамей, установленных  у  окон,  комната
была обставлена несколькими удобными креслами, она  с  легкостью  смогла
простить эту показную роскошь. Для Адама это оказалось труднее, но он  и
бровью не повел, не выдав, что эти пышные приготовления сделаны без  его
ведома  или  одобрения.  Супруги  Асселбай,  может  быть,  и  обменялись
многозначительными взглядами, но Чарльз Оверсли, забыв про  безразличие,
приличествующее воспитанному молодому человеку,  воскликнул,  когда  его
взгляд  упал  на  стол,  уставленный  пирогами,  паштетами,   каплунами,
глазированной ветчиной, фруктами, кремами и желе, которым не было числа:
   - Ей-богу! Это нечто!
   Оставалось скоротать несколько часов, пока  не  станет  видна  голова
процессии, но время пролетело  гораздо  быстрее,  чем  ожидали  наиболее
пессимистично настроенные  члены  компании.  Леди  Оверсли  наслаждалась
приятной беседой с Дженни; лорд Оверсли  заснул  за  "Морнинг  пост";  а
остальная компания собралась у двух окон, обсуждая такую  животрепещущую
тему, как разрыв помолвки принцессы  Шарлотты,  одновременно  забавляясь
разглядыванием толпы на улице  и  заключая  пари  насчет  того,  кто  из
женщин, оказавшихся в их поле зрения, следующей упадет в обморок.
   Поскольку Броу посвятил себя Лидии, элементарная вежливость обязывала
Адама сесть возле Джулии, и леди Оверсли, не раз опасливо  поглядывавшей
в их сторону, очень хотелось знать, о чем молодые люди  говорят  друг  с
другом. Едва ли она успокоилась бы, сумев подслушать их  беседу,  потому
что случайная встреча привела к обмену воспоминаниями, которые она сочла
бы весьма опасными. Вспомнив о визитах в Фонтли, Джулия вздохнула:
   - Наверное, там теперь все поменялось.
   - Там ничего не поменялось, - ответил Адам.
   - Я рада. Твоя мама, случалось, сетовала, что поместье обветшало,  но
все равно оно было такое красивое! Я любила  его  и  горевала  бы,  если
увидела, что его отремонтировали. - Она подняла глаза на  Адама.  -  Это
приятно - быть очень богатым?
   - Я не очень богат.
   - Нет? Ну, может быть, это Дженни богата, но у тебя роскошная  жизнь,
ведь так? Приятно, наверное, иметь все, что хочешь.
   Он какой-то миг пристально смотрел на нее и  в  конце  концов  сказал
довольно ровным тоном:
   - Полагаю, что да, если бы это было возможно.  Джулия  снова  подняла
глаза на Адама, и он увидел в них слезы.
   - Все, что можно купить. Говорят, счастье  можно  купить.  Я  так  не
думала, но теперь не знаю... Ты счастлив, Адам?
   - Как ты можешь  задавать  мне  такой  вопрос?  -  сказал  он.  -  Ты
наверняка знаешь... - Он умолк и отвернулся.
   - И все же я хочу знать. Ты выглядишь счастливым.  Мне  интересно,  а
что, если... - Она осеклась, чуть наморщив лоб. - Я и сама, может  быть,
скоро выйду замуж, - внезапно сообщила она. - Как ты к этому отнесешься?
   Ему словно ножом по сердцу  резанули,  но  он  сдержался  и  спокойно
ответил:
   - Мне хотелось бы, чтобы ты  была  очень  счастлива.  Нам  ничего  не
остается, как пожелать друг другу добра, не так ли? А кто он., или..,  я
не должен спрашивать?
   - Почему? Это, конечно, Рокхилл.
   - Рокхилл? - недоверчиво переспросил Адам. - Ты ведь это не  всерьез?
Мужчина преклонных лет... Да он тебе в отцы годится,  более  того,  тот,
который... Нет, ты шутишь!
   Она довольно грустно улыбнулась:
   - Если ты смог жениться на деньгах, так почему я  не  могу  выйти  за
солидного человека?
   - Это совсем другое дело!  Ты  знаешь,  почему  я...  -  Он  заставил
замолчать себя.
   - О да, я знаю! Но не подумал ли ты,  что  я  влюблена?  Мог  ты  так
подумать?
   - Не нужно, Джулия! Но... О Господи, я  не  знаю!  Ведь  все  чувства
восстают против...
   - Вот как? Все чувства восставали во  мне  в  свое  время,  но  я  не
говорила тебе этого.
   Он ничего не смог ответить ей на это, и она сказала, немного  смягчив
тон:
   - Ну да Бог с ним, с Рокхиллом!  Я  хочу  попробовать  быть  немножко
счастливой. Знаешь, он чудесный, и когда я с ним,  то  чувствую  себя..,
спокойно! Нет, это не совсем точно - я не могу объяснить!  Но  он  любит
меня, а я должна быть любима! Я не могу жить, если меня не любят!
   Их разговор прервали. Мистер Оверсли  воскликнул,  что  ему  даже  на
расстоянии уже слышны  приветственные  возгласы,  и  попросил  родителей
немедленно подойти к окну. Тут  уже  все  пришло  в  движение,  всеобщее
внимание было отвлечено, и у Адама появилось время  совладать  с  собой.
Пока он выполнял свои обязанности, удобнее размещая гостей у окон, никто
не догадался, что за его улыбкой и  внешним  спокойствием  бушует  буря.
Слова Джулии словно удар кинжала; он вздрагивал при воспоминании  о  них
и, ошеломленный,  в  сплаве  ярости,  ревности  и  безнадежного  желания
улавливал чувство обиды. Его остро пронзила мысль,  что  она  может  без
него обойтись. Но в тот же миг она исчезла, уступив  место  раскаянию  и
мучительной жалости. Хотя Адам стал  жертвой  обстоятельств  собственной
жизни, он был и виновником ее несчастья, а в том, что она несчастна, ему
сомневаться не приходилось. Она произнесла последние слова  шепотом,  но
почти рыдая,  и  на  ее  хорошеньком  личике  было  выражение  безумного
отчаяния.
   - Вот они! - Голос Лидии прервал его грустные размышления. -  Ах,  до
чего шикарно! Адам, кто это такие? Какой полк?
   Брат стоял позади нее и наклонился вперед, чтобы посмотреть вниз,  на
эскорт.
   - Легкие драгуны, - сказал он, добавив, когда разглядел светло-желтые
галуны на голубой униформе. - Одиннадцатый - "Собиратели вишни"!
   Она потребовала было объяснить, как это понимать,  но  умокла,  когда
первый из семи экипажей, везущий придворную свиту  регента,  проследовал
за эскортом. Броу оказался более сведущим,  чем  Адам,  который  на  все
смотрел рассеянно. Миссис Асселбай была совершенно  уверена,  что  среди
иностранных  генералов  узнала  генерала   Платова,   но   после   спора
призналась, что она, должно быть, ошиблась, поскольку царская процессия,
едущая из отеля "Палтни", должна была следовать за регентской.
   Государственные экипажи, везущие королевских герцогов, последовали за
генералами. Адам посмотрел в другое  окно,  чтобы  убедиться,  что  всем
хорошо видно. Взгляд его нечаянно упал на лицо жены. Она стояла,  как  и
он,  позади  гостей  и  никогда  еще  не  выглядела  такой   некрасивой,
невзрачной. На ее скулах пятнами алел румянец, но  остальное  лицо  было
землистого цвета. "Смахивает на ведьму!" - подумал он и отвернулся, не в
силах вынести сравнения жены с Джулией, сидевшей рядом с ней.
   Проехали карета спикера и  кареты,  везущие  членов  кабинета.  Далее
прошли  части  конных  гвардейцев,  предваряющие  чиновников  регента  и
иностранные  свиты.  Во  время   медленного   прохождения   этих   карет
незначительное движение справа заставило Адама повернуть голову как  раз
в то время, когда Дженни незаметно выходила из комнаты, прижав  к  губам
платок. Он поколебался, потом, вспомнив, что она несколько раз в течение
дня  казалась  ему  безумно  уставшей,  тихонько  отошел  от  гостей   и
последовал за ней.
   Она ушла в заднюю гостиную и там опустилась в кресло. Когда он вошел,
Дженни подняла на Адама  глаза,  отняла  платок  от  губ  и  еле  слышно
проговорила:
   - Это пустяки - мне сейчас  станет  лучше.  Прошу  тебя,  возвращайся
обратно! Ничего никому про это не говори!
   Он прикрыл за собой дверь, глядя на нее с тревогой.
   - Ты больна, Дженни, - что с тобой?
   - Мне просто стало нехорошо от  жары.  Ах,  возвращайся,  пожалуйста,
обратно! Я приду через минуту.
   - Я спрошу, нет ли у леди Оверсли нюхательной соли. Я знаю, что ты ее
не носишь с собой!
   - Нет! Она мне не нужна, но, главное, я  не  хочу,  чтобы  кто-нибудь
знал...
   - Но...
   Ее грудь всколыхнулась.
   - Я  не  упаду  в  обморок.  Меня  просто  тошнит!  Это  прозаическое
признание  заставило   его   невольно   улыбнуться,   но   он   искренне
посочувствовал:
   - Ах ты, моя бедняжка!
   - Пустяки! - повторила она.
   Он вернулся обратно,  чтобы  достать  из  ведерка  со  льдом  бутылку
шампанского. Внимание почти всех  гостей  по-прежнему  было  обращено  к
окнам, а в данный момент - к лошадям, везущим парадный  экипаж  регента,
но леди Оверсли обернулась, когда Адам вошел  в  комнату,  и  подошла  к
нему, зашептав:
   - Дженни  нехорошо?  Мне  сходить  к  ней?  Он  ответил  приглушенным
голосом:
   - Просто ей стало дурно от жары. Не  придавайте  этому  значения!  Ей
будет невыносимо, если кто-нибудь узнает об этом и станет беспокоиться.
   Она оценила эту чуткость:
   - Конечно. Скажи, что она  может  положиться  на  меня:  если  кто-то
хватится ее, я переведу разговор на другую тему. Возьми мою соль! А если
я тебе понадоблюсь, позови!
   Он вернулся в гостиную. Дженни  с  закрытыми  глазами  откинулась  на
спинку кресла, но открыла их,  когда  он  поднес  к  ее  носу  флакон  с
нюхательной солью, и сердито сказала:
   - Где ты это взял? Я ведь нарочно попросила тебя никому не говорить!
   - Перестань на меня бросаться, маленькая фурия! Я  взял  это  у  леди
Оверсли и всего лишь сказал ей,  что  тебе  стало  дурно  от  жары.  Мне
пришлось это сделать, потому что она  видела,  как  ты  выскользнула  за
дверь.
   Она успокоилась и взяла у него флакон с нюхательной солью,  фыркая  и
раздраженно говоря:
   - Какая чушь! Я изнываю над флаконом нюхательной соли! О, не открывай
это шампанское, я не хочу его!  Мне  стало  лучше,  и  совсем  не  стоит
беспокоиться по этому поводу!
   Адам подумал было, что она выглядит  далеко  не  лучшим  образом,  но
сказал лишь, вынимая пробку из бутылки и наливая пенистое вино в бокал:
   - Попробуй, может быть, мое снадобье немного подкрепит  тебя!  Давай,
Дженни, ради моего удовольствия!
   От увещевающего тона на щеках у  нее  выступил  слабый  румянец,  она
взяла бокал слегка дрожащей рукой и сказала чуть хриплым голосом:
   - Спасибо! Ты очень любезен,  Адам.  Он  дождался,  пока  она  отпила
немного вина и у нее почти восстановился нормальный цвет лица,  а  потом
сказал:
   - Теперь скажи мне, Дженни, в чем дело? В последнее время ты  неважно
себя чувствуешь. Ты слишком много занималась делами?
   - Нет, конечно нет!
   - Тогда что это?
   Она бросила на него раздраженный взгляд.
   - Если хочешь  знать  правду,  я  в  положении,  -  сказала  она  без
обиняков.

Глава 15

   Ему не приходило в голову, что она может забеременеть,  и,  лишившись
от неожиданности дара речи, он только пристально посмотрел на  нее.  Она
сказала, оправдываясь:
   - Ведь, в конце концов, именно этого  и  следовало  ожидать!  Я  хочу
сказать только то, что я, знаешь ли, способна рожать детей.
   У него задергались губы.
   - Да, я это понимаю  и..,  прошу  у  тебя  прощения,  но,  право  же,
Дженни!..
   - Не понимаю, что тут смешного, - сказала она, глядя на него с обидой
и недоумением. - Я думала, ты обрадуешься!
   - Да, конечно я рад! Но вот так взять и  огорошить  меня,  да  еще  в
такой момент!.. - Голос его задрожал, но он справился  с  ним,  виновато
потупившись:
   - Прости, не смотри на меня с такой обидой.  Я  больше  не  буду  над
тобой подсмеиваться! Но что  же  теперь  делать?  И  ты,  глупышка,  еще
отправилась в такое путешествие! Как я,  черт  возьми,  довезу  тебя  до
дому?
   Она села, ответив почти так же энергично, как всегда:
   - Ты отвезешь меня домой, когда закончится  зрелище,  но  не  раньше.
Спасибо тебе! Мне уже лучше! Я говорила, что волноваться нечего, так оно
и было. Это вполне естественно -  в  таком  положении  нередки  приступы
тошноты, хотя, приходится признать, приятного тут мало!
   Он негромко вздохнул.
   - Могу себе представить! - Голос его звучал  неуверенно.  -  Бедняжка
Дженни!
   - Да, вижу, ты находишь это очень забавным! - обиделась она.
   - Нет, я нахожу очень забавной тебя, а не твое состояние, поверь!  Ты
и в самом деле достаточно прилично  себя  чувствуешь,  чтобы  оставаться
здесь? Жаль, что ты не сказала мне раньше, - и зачем только мы  устроили
эту вечеринку!
   - Пустяки! - сказала она, вставая и распрямляя плечи. - Я уже отлично
себя чувствую. Ради Бога, не изводи себя, Адам, потому что со мной все в
порядке, а вот чего я не  выношу,  так  это  вызывать  лишнюю  суматоху,
заставлять людей суетиться вокруг себя так, будто я вот-вот  зачахну!  И
учти - ни слова папе!
   - Но, дорогая!.. -  воскликнул  он  в  немалом  удивлении.  -  Уж  не
собираешься ли ты держать это от него в секрете?
   -  Именно  это  я  и  собираюсь  делать,  пока  у  меня  есть   такая
возможность. Я и тебе бы не  рассказала,  если  бы  не  была  вынуждена,
потому что сейчас еще ранний срок и нелепо похваляться тем,  из  чего  в
конечном итоге, возможно, ничего не выйдет. Ведь  ты,  Адам,  не  знаешь
папу, как я, так что, будь любезен, сделай, как я тебя прошу! Стоит  ему
только узнать, что я в положении, и он в очередной раз  разовьет  бурную
деятельность, будет пылинки с меня сдувать, уже не  говоря  о  том,  что
приведет половину лондонских докторов, чтобы свести меня с ума! Если  не
веришь, спроси Марту! Она скажет тебе то же  самое.  И  еще:  мне  будет
лучше, если меня не будут так холить и лелеять!
   - А, так Марта знает? - спросил он с немалым облегчением.
   - Ну конечно она знает! А теперь,  если  ты  мне  нальешь  еще  каплю
своего снадобья, я снова буду свежей как огурчик, и  мы  пойдем  обратно
досматривать зрелище. И не думай, что я упаду в обморок или что-нибудь в
этом роде, потому что этого не случится - обещаю тебе!
   Он был вынужден,  хотя  и  с  немалым  беспокойством,  поддержать  ее
намерения. Они присоединились к  остальной  компании  как  раз  вовремя,
чтобы увидеть царскую процессию и узнать, что даже присутствие в экипаже
короля Пруссии не удержало  некоторых  людей  из  толпы:  они  освистали
принца-регента. Если отсутствие Линтонов и было  замечено,  все  сделали
вид, будто ничего особенного не произошло. Зрелище близилось к концу,  и
все помыслы обратились к обильным закускам.
   Адам не сводил внимательного взгляда с Дженни, но она, хотя и  ничего
не ела, кроме кусочка каплуна и двух ложек желе,  не  проявляла  никаких
признаков того, что ее снова одолевают  неприятные  ощущения.  Однако  у
него оставался страх, что празднества окажутся для нее  слишком  тяжелым
испытанием, и, хотя Адам продолжал  беседовать  с  гостями,  он  попутно
пытался принять решение: как поступить, если ей вдруг станет плохо.
   Только когда он помог ей выбраться из экипажа на  Гросвенор-стрит,  в
его сознании снова всплыл разговор с Джулией, но  даже  и  тогда  он  не
завладел  всецело  его  мыслями.  Это  не   забывалось,   как   ссадина,
причиняющая постоянную боль, едва до нее  дотронешься,  но  беременность
Дженни заставляла думать более о ней, потому что она была его женой и он
отвечал за ее спокойствие и благополучие.
   Поэтому он смутился от сознания, что должным образом не  отреагировал
на ее заявление, не испытал восторга, которого она ждала от  него.  Хотя
она тут же попыталась  скрыть  это  обычно  прозаичным  поведением,  ему
показалось, что он заметил выражение досады на ее лице. Он сожалел,  но,
как ни старался,  не  мог  вызвать  у  себя  более  пылких  чувств,  чем
отстраненное понимание того, что  появление  наследника,  который  будет
носить его имя, желательно. Он больше  беспокоился  за  Дженни,  которая
явно испытывала массу неудобств. Она никогда не затрагивала  этой  темы,
на расспросы отвечала, что прекрасно себя чувствует, и ему,  привыкшему,
что Вдовствующая постоянно требует к себе  сочувствия  по  поводу  самых
пустячных  хворей,  подобный  стоицизм   представлялся   гораздо   более
достойным восхищения и необычным, чем был на самом деле. Он хотел, чтобы
ее проконсультировал доктор, но она не соглашалась.
   - Если ты  имеешь  в  виду,  что  мне  следует  послать  за  доктором
Рэнглером, - а это единственный доктор, с которым я знакома, - то  я  не
стану этого делать! Во-первых, он по-старушечьи суетлив, а во-вторых, не
пройдет и часа, как он расскажет папе,  потому  что,  не  сделав  этого,
будет опасаться за свою жизнь. А если ты имеешь в виду, что мне  следует
обратиться к акушеру, то я всегда успею это сделать, потому  что  он  не
даст мне лучшего совета, чем Марта, и, скорее всего, скажет то же, что и
она. Так что просто забудь  об  этом,  дорогой,  или  ты  вынудишь  меня
пожалеть, что я вообще тебе рассказала!
   - Ты слишком многого у меня просишь. Разве мне  не  отведена  в  этом
хоть маленькая роль? Она внезапно хмыкнула:
   - Конечно! Но ты уже сыграл ее, а уж остальное - моя забота!
   - Дженни, ну разве можно так неделикатно вгонять меня в краску?
   - Да, но... А, так ты еще  и  смеешься  надо  мной!  Вот  что,  Адам,
предоставь мне самой о себе позаботиться! Обещаю Тебе, я сделаю все, как
полагается.
   - Но ты уверена, что делаешь все так, как полагается? Все эти гулянья
по городу с Лидией!.. Скажи мне правду: не лучше ли будет  отправить  ее
обратно в Бат? В конце концов, она уже увидела всех знаменитостей.
   - Да, представляю, чем ты меня заставишь заниматься! - возразила она.
- Целый день валяться па диване с этой гнусной нюхательной солью в  руке
- подарком миссис Кворли-Бикс!
   - Вов