нравная и ужасно скрытная. Ваши манеры отвратительны. И вообще вы нарушительница общественного порока. И все же я боготворю вас, - он наклонился и, взяв ее руки, притянул к себе. - И у меня есть подозрение, что я влюбился в вас с первого взгляда.
     Она сделала попытку освободить руки.
     - Не правда, вы меня терпеть не можете.
     - Может быть, я и не выносил вас, - сказал мистер Эмберли, - но если бы не был влюблен, то почему, черт возьми, не сообщил о вас полиции?
     В этот момент она осознала, что находится в его объятиях. Как это произошло, она не понимала - ведь она не позволяла ему обнимать ее. Внимательно изучая узор на его галстуке, она сказала охрипшим голосом:
     - Никогда не думала, что захочу выйти замуж за человека, который считает меня такой упрямой.
     Мистер Эмберли крепко сжал ее в своих объятиях:
     - Любимая, я считаю, что ты восхитительна!
     Мисс Ширли Браун, только что избежавшая смерти, поняла, что ее ждет не лучшая судьба. Она чувствовала, что, по крайней мере, одно из ее ребер окажется сломанным, но не сделала ни малейшей попытки освободиться из крепких объятий, от которых она чуть не задохнулась.
     Извиняющимся, но в то же время не допускающим возражения голосом сержант, появившись на пороге комнаты, сказал:
     - Прошу прощения, но я стучался дважды.

ГЛАВА XX

     Было одиннадцать часов вечера, когда леди Мэтьюс, раскладывавшая пасьянс, услышала рокот "бентли", подъезжавшего к дому. Муж и дочь, которым так и не удалось выведать, что у нее на уме, вздохнули с облегчением.
     Леди Мэтьюс подняла глаза от карточного столика.
     - Прекресно, - сказала она, - выходит три раза подряд. Интересно, привез ли он ее?
     Они услышали, как дворецкий прошел через холл и открыл парадную дверь. Минуту спустя Ширли, закутанная в странные одежды, явно ей не принадлежавшие, вошла в комнату, сопровождаемая мистером Эмберли. Леди Мэтьюс поднялась.
     - Я знала, что все будет хорошо, - сказала она спокойно. - Так рада, моя дорогая. Вы рассказали Фрэнку?
     Ширли взяла ее руки в свои.
     - Он знал, - сказала она. - Думаю, я вела себя очень глупо. Во всяком случае, он так сказал.
     Сэр Хамфри, надев очки, чтобы получше разглядеть ее, недоуменно посмотрел на племянника. Эмберли криво улыбнулся:
     - Любуетесь платьем Ширли? Оно прелестно, не правда ли? Из гардероба хозяйки гостиницы Литтлхейвена. Не возражаете, если мы пройдем в ваш кабинет? Я впустил туда сержанта. Ему нужен ордер на арест Фонтейна.
     - Мне никогда не нравился этот человек, - сказала леди Мэтьюс.
     - Арестовать Фонтейна? - повторил сэр Хамфри. - Господи помилуй. На каком основании?
     - Попытка совершения убийства, начнем с этого. Сержант все тебе расскажет. Тетя Марион, вечерняя почта пришла?
     - Конечно, Фрэнк, - она вынула конверт из рабочей корзины и посмотрела на Ширли. - Могу я это ему отдать, дорогая?
     - Да, пожалуйста, - сказала Ширли со вздохом.
     Эмберли взял конверт и вскрыл его. Прежде чем посмотреть на его содержимое, он бросил любопытный взгляд на тетю:
     - Что это, тетя Марион?
     Леди Мэтьюс подвела Ширли к камину.
     - Вероятно, завещание Джаспера Фонтейна, - ответила она.
     - Тебя бы следовало сжечь на костре, - сказал Эмберли. - Это ведь чистое колдовство. Ты права, здесь завещание, но только его половина.
     - А, так это все и объясняет, - сказала она. - Лучше сложи их вместе. На столе есть скотч. Дитя мое, он пытался тебя убить? Садись же!
     Эмберли взял из конверта половину разорванного листа и положил на карточный столик. Из записной книжки вынул вторую половину.
     - Кажется, ты была уверена, что вторая половина у меня, - заметил он.
     Леди Мэтьюс подложила дрова в камин.
     - Если бы у тебя ее не было, то не представляю, что бы ты все это время делал, мой мальчик.
     - Да, она была у меня. - Он подошел к ее письменному столу. - Где скотч? Могу я заглянуть в ящики?
     - Конечно. Полно счетов. Но я знаю, что скотч где-то там. Филисити, дорогая, попроси Дженкинса принести еду для бедной девочки. И бургундского. Он знает.
     Филисити наконец обрела дар речи.
     - Если кто-нибудь мне немедленно не расскажет, что происходит, я устрою истерику! - сказала она. - Я чувствую, что близка к этому. Кто же вы в самом деле, и почему на вас эти ужасные тряпки, и... что вообще происходит?
     - Не беспокой ее сейчас, дорогая. Она внучка Джаспера Фонтейна. Она собирается выйти замуж за Фрэнка. Так подходит ему. Но я забыла поздравить вас. Или я поздравила только Фрэнка? Никогда не помню.
     Эмберли обернулся:
     - Тетя Марион, ты - колдунья!
     - Вовсе нет, Фрэнк. Трудно ошибиться. Помолвленные пары выглядят так одинаково. Филисити, поднос и бургундское.
     Вмешалась в разговор и Ширли:
     - Я очень голодна, но не надо бургундского, леди Мэтьюс, пожалуйста. Мистер Эм... Я хочу сказать - Фрэнк влил мне в рот чуть не кварту бренди, когда спас меня. Я больше не могу.
     - Делай что тебе говорят, - сказал Эмберли. - То было два часа назад. И думаю, постель, тетя Марион.
     Филисити, вернувшись в комнату, подошла к креслу, на котором сидела Ширли, и взяла ее за руку.
     - Пойдем! - сказала она. - Вы приблизительно моего роста. Не можете же вы сидеть в этих тряпках. Я смотреть на них не могу.
     - Она пойдет спать, - сказал Эмберли.
     Ширли встала:
     - Ничего подобного. Я проспала всю обратную дорогу и ничуть не устала. Но я с удовольствием избавлюсь от этого наряда.
     - Ты, может быть, думаешь, что не устала, - сказал Эмберли, - но...
     - О, перестань, Фрэнк! - прервала его кузина. - Конечно же, она не ляжет спать, пока все эти волнения не кончатся. Пойдем, не обращай на него внимания, Ширли. Он - осел.
     Мистер Эмберли, подавленный брошенным ему вызовом, вышел.
     Десять минут спустя к дому подъехала еще одна машина, и Дженкинс с видом человека, смирившегося со своей судьбой, впустил в дом инспектора Фрейзера.
     Инспектора охватывало двойственное чувство: с одной стороны - досада на Эмберли за то, что он держал его в неведении, с другой - восхищение от того, что будет присутствовать при сенсационном аресте. Он принял самый недоброжелательный и официальный вид и не упустил возможности заметить, что расследование дела проведено вопреки всем правилам. Затем он повернулся к Эмберли, который стоял у камина и просматривал вечернюю газету, и спросил его, не собирается ли он сопровождать представителей полиции в поместье Нортон.
     - В Нортон? - переспросил Эмберли. - За каким дьяволом?
     - Учитывая ваш вклад в расследование дела, - сказал инспектор злорадно, - я думал, что вы захотите сами произвести арест.
     Мистер Эмберли посмотрел на него и как можно вежливее сказал:
     - Нисколько не сомневаюсь, что вы плохо справитесь с этим, но есть пределы той работе, которую я проделал за вас. Я закончил свое дело, теперь очередь за вами.
     Инспектор хмыкнул, поймал строгий взгляд сэра Хамфри и удалился из комнаты.
     Когда две девушки спустились вниз, в столовой Ширли ждал ужин. Было видно, что Филисити выпытала у Ширли все подробности ее истории, поскольку ее глаза были круглыми от удивления. Она отдала Ширли свое самое новое платье, что подтверждало ее полное одобрение помолвки Ширли и ее кузена. Спустя еще три четверти часа они услышали, как уже третья машина подъезжает к дому. Ширли как раз успела покончить с ужином и заявила, что готова с беспристрастием рассказать о событиях прошедшего дня. Сэр Хамфри проявлял необычное для него стремление выслушать объяснения племянника обо всем, что случилось со времени смерти Даусона. Даже леди Мэттыос попросила Фрэнка рассказать им все.
     - В данный момент - сказала она, - все выглядит как картинка-загадка. Ты видишь, что изображено на каждом отдельном кусочке, но не можешь собрать из них целую картинку.
     Услышав, что подъезжает машина, сэр Хамфри раздаженно фыркнул. Неужели их никогда не оставят в покое?
     - Мне кажется, что это инспектор, - сказал Эмберли. - Он не любит меня, но не упустит случая сообщить мне об аресте.
     Но это оказался не инспектор. Это был Энтони Коркрэн, а за ним следовал сержант Габбинс.
     - О! - сказал Эмберли. - Что еще?
     Энтони выглядел необычно.
     - Боже! - сказал он. - Извините, леди Мэтьюс. Я немного в шоке. Послушай, Эмберли, это действительно ужасно! То есть я хочу сказать... Джоан совершенно убита горем, ужасно напугана! Я оставил ее с экономкой. Должен немедленно вернуться. Только привез сержанта, чтобы он рассказал. Парень пустил себе пулю в лоб!
     От изумления все на минуту замолчали. Затем Эмберли начал набивать трубку.
     - Я был уверен, что Фрейзер все испортит, - прокомментировал он услышанное. - Что случилось, сержант?
     Леди Мэтьюс с сочувствием сказала:
     - Присядьте, сержант. Вы, должно быть, очень устали, Все к лучшему, как мне кажется. Без скандала. Я имею в виду Бэзила Фонтейна.
     Сержант поблагодарил ее и сел на краешек стула, теребя каску. Филисити отобрала ее у него и положила на стол. Он ее поблагодарил, но, казалось, не знал, куда девать освободившиеся руки.
     - Говорите же, что случилось? - нетерпеливо сказал Эмберли.
     - То и случилось, о чем сказал мистер Коркрэн, сэр. Все испортил этот инспектор.
     - Я думал, что вы будете довольны. Никто не собирается трогать вашу каску, перестаньте на нее глазеть. Что все-таки случилось?
     Сержант глубоко вздохнул:
     - Так вот, сэр, мы приехали к особняку, я, инспектор да еще двое полицейских. Нас встретил человек, который называет себя Бейкером. Теперь-то мы это знаем!
     - Как его зовут, Фрэнк? - спросила леди Мэтьюс. - Не могу вспомнить.
     - Питерсон. Не думаю, что вы когда-нибудь его встречали, тетя.
     - Да, дорогой, встречала. Я как-то заходила к тебе на квартиру, когда тебя не было дома. Никогда не запоминаю лица. Но я перебила вас, сержант.
     - Все в порядке, моя леди, - уверил ее сержант. - Как я уже сказал, мы приехали, и этот Питерсон отвел нас в библиотеку, где были мистер Фонтейн и мистер Коркрэн. Мастер Фонтейн на себя не был похож, но спокойно встретил инспектора. Он такой. Инспектор предъявил ему ордер на арест и сказал, что он арестован по обвинению в покушении на убийство мисс Ширли Фонтейн, известной под фамилией Браун. Фонтейн опешил, но держал голову прямо. Я намекнул инспектору, чтобы он одел на него наручники. К сожалению, инспектор сделал вид, что лучше меня знает, что ему делать, и вместо того, чтобы захомутать Фонтейна, а уж потом вести разговоры, он начал рассказывать ему, как раскрыли дело, преподнося это так, словно сам все сделал. Обыкновенный пустозвон, вот он кто. Конечно, когда он сказал, что молодую леди спасли, Фонтейн смекнул, что дело безнадежное. Странная вещь, сэр, но как только он услышал это, он даже вздохнул, как бы с облегчением. Потом сказал, и это меня очень удивило, что он рад. "Я никогда не хотел ничего подобного делать, - сказал он. - Меня вынудили. Я прошел через ад". Затем он сказал: "Я пойду с вами. Я чертовски рад, что все кончилось". Прошу прощения, моя леди, это он так сказал. Еще он сказал: "Я хочу кое-что взять с собой" и пошел к письменному столу. Конечно, я не должен был ничего говорить, тем более в присутствии инспектора, но я не мог сдержаться. "Стойте на месте! - сказал я ему. - Мы дадим вам все, что хотите". И будь я проклят, если инспектор, только для того, чтобы поставить меня на место, не сказал ему, что он может взять, что он хочет, если это находится в пределах комнаты. А мне сказал, что я должен заниматься своим делом, а не учить его, как надо ему делать его дело. И все это в присутствии двух констеблей, о чем он очень пожалеет, когда об этом узнает главный констебль при расследовании случившегося.
     Так вот, он позволил Фонтейну подойти к письменному столу. Любой дурак мог бы ему сказать, что может произойти. Тот открыл ящик, и не успели мы пикнуть, как он вытащил наган и выстрелил себе в голову.
     - А Джоан, - сказал Коркрэн, - стояла в дверях.
     - Мне жаль ее, - сказал Эмберли.
     - И мне тоже, - сказала Ширли. - Я знаю, что Джоан не имеет к этому никакого отношения. Мне бы не хотелось, чтобы она страдала из-за этого.
     - Ну, если на то пошло, - сказал Энтони доверительно, - не думаю, что все как-то на нее повлияет, если не считать этой ужасной сцены. То есть я хочу сказать, ведь он не был ее кровным братом, а она никогда не скрывала тот факт, что они не ладили между собой. Она, конечно, в шоке и все такое, но все пройдет, как только я увезу ее из особняка, - спохватившись, он добавил:
     - Да, вот что. Полагаю, поместье принадлежит теперь вам?
     Ширли, чувствуя себя не совсем удобно, сказала, что по-видимому принадлежит. Мистер Коркрэн повеселел.
     - Что ж, это уже кое-что, - сказал он. - Правда, я его терпеть не могу. Но оно довольно красивое. Но вот что я понять никак не в силах. Зачем убили Даусона и Коллинза? Какое они имели к этому отношение? Ну же, сержант! Расскажите. Кажется, вы все знаете. Откройте секрет.
     Сержант сказал, что это лучше услышать от мистера Эмберли. Мистер Эмберли, с непривычной вежливостью, попросил сержанта не быть таким скромником. Сержант кашлянул и бросил на него укоряющий взгляд.
     - Плохой я рассказчик, сэр. К тому же я не удивлюсь, если есть детали, которых я не знаю.
     - Фрэнк должен нам рассказать, - констатировала леди Мэтьюс. - Кто-нибудь, дайте мистеру Коркрэну выпить. И сержанту тоже. Или вы не можете?
     Сержант поколебался, но сказал, что вполне может нарушить правило, учитывая, что он, честно говоря, не на службе и после шести часов волен делать все, что ему угодно.
     Эмберли прислонился к каминной доске и посмотрел на Ширли, сидевшую на диване рядом с леди Мэтьюс.
     - Не думаю, что могу рассказать всю историю, - сказал он. - Есть вещи, которые сержанту не следовало бы знать. Или моему дяде, если на то пошло.
     - Дорогой Фрэнк, умоляю, не глупи! - сказал сэр Хамфри раздраженно. - Почему нам нельзя услышать всю историю? Все равно все выйдет наружу.
     - Не выйдет, пока я не посчитаю необходимым, - ответил Эмберли. - Чтобы все стало ясно, мне придется признаться в некоторых противоправных поступках, которые наверняка вынудят сержанта произвести еще два ареста. Сержант улыбнулся:
     - Вы все шутите, сэр. Не знаю, что вы сделали, но я всегда говорил и готов повторять, что вы нагнали страху на преступника.
     - Хм! - сказал мистер Эмберли.
     Сержант, который к этому времени скорее сам бы пошел на преступление, чем остаться в неведении, напомнил, что он не на службе.
     - Что бы вы сейчас ни сказали, это останется между нами, сэр, - заверил он.
     - Очень хорошо, - сказал Эмберли.
     Он взял трубку и сделал несколько затяжек.
     - Начну все с самого начала. - Он вынул из кармана склеенные половинки завещания и прочел дату. - Это было одиннадцатого января два с половиной года назад, когда Джаспер Фонтейн составил новое завещание. Вот оно. Оно написано от руки им самим на листе бумаги и подписано дворецким Даусоном и лакеем Коллинзом в качестве свидетелей. Завещание составлено в пользу его внука Марка, а в случае отсутствия оного в пользу его внучки Ширли. Из чего я сделал вывод, что он незадолго до этого узнал о их существовании. А может быть, передумал. Но это не существенно. Он оставил Марку большое состояние и десять тысяч фунтов своему племяннику Бэзилу, который в соответствии со старым завещанием наследовал все имущество. Я также узнал, что он умер спустя пять дней, следовательно, нотариус этот документ не подписывал.
     Что дальше произошло с завещанием, я не знаю, но то, что два свидетеля завладели им после смерти Фонтейна, неоспоримо. Разорвали ли они его пополам тогда же или позже, я опять таки не знаю. Так или иначе, но это было сделано, и лакей получил одну половину, а дворецкий вторую. Бэзил Фонтейн вступил во владение наследством в соответствии со старым завещанием, а два мерзавца затеяли его шантажировать, постоянно держа его в страхе возможностью обнародовать более позднее завещание. - Он пометил и снова посмотрел на Ширли. - Может быть, ты расскажешь, почему Даусон решил обратиться к вам?
     - Думаю, он боялся Коллинза, - ответила Ширли. - Коллинз хотел получить его половину завещания. Даусон производил впечатление трусливого человека, но не способного на шантаж. Не знаю, как он узнал о нас и отыскал, - она покраснела. - Понимаете, мой отец... не был уважаемым человеком. Когда он умер, мама уехала из Иоганнесбурга и взяла фамилию Браун. Марк и я после ее смерти сохранили эту фамилию и вернулись в Англию Браунами. Своей настоящей фамилией мне нечего было гордиться, а Марку было все равно. Несмотря на это, Даусон разыскал нас и написал Марку. Это было очень загадочное письмо, намекающее на существование завещания в пользу Марка и предостерегающее о разного рода опасностях. Сейчас оно находится в моем банке. Я подумала, что лучше будет сохранить его. Марк воспринял это письмо как розыгрыш. Я - нет. Я поехала в Аппер Неттлфоулд, чтобы снять квартиру. Тогда сдавали в наем Айви коттедж, и мы переехали туда. Коттедж мне больше подходил из-за... из-за привычек Марка. Я заставила Марка написать Даусону о том, что он хочет с ним встретиться. Это напугало Даусона. Он не хотел, чтобы мы оказались в Аппер Неттлфоулде, поскольку это очень опасно. Однажды он пришел в коттедж, но так боялся, что его увидят, что больше уже не приходил. Он рассказал нам все о завещании, о чем вы слышали от Фрэнка. Он хотел уехать и не связываться больше с этим делом. Не думаю, что он боялся полиции больше, чем Коллинза. Он преложил нам продать свою половину. - Она замолчала и посмотрела на сержанта. - Конечно, я понимаю, что нарушила закон, вступив с ним в переговоры, но я не могла передать это дело в руки полиции не только потому, что завещание было порвано пополам, но и потому, что, узнай Коллинз, что им интересуется полиция, он немедленно уничтожил бы свою половину.
     - Очень щекотливый вопрос, - согласился сержант, который с изумлением вслушивался в каждое слово.
     - Беда в том, - продолжила Ширли, - что Даусон хотел получить за нее непомерную сумму, которую мы, естественно, не могли ему дать, пока наследство не перешло к нам. Это был тупик, но в конце концов мы пришли к компромиссу, и Даусон, как я думаю, главным образом, потому, что боялся, что мы обратимся в полицию, если он не сдержит слово, согласился отдать свою половину как бы в кредит нам. Он должен был встретить Марка на Питтингли-роуд в свой выходной вечер и передать ему половину завещания - мне тогда казалось, что лучше иметь половину завещания, чем ничего - а Марк, в свою очередь, должен был дать ему чек на пять тысяч фунтов.
     - Подождите минуту, мисс! Ваш брат присутствовал, когда Даусона убили? - спросил сержант.
     - Вы не на службе, сержант, - вмешался Эмберли. - Теперь мы подошли к моему противоречащему закону поступку. Вы помните, что я как-то говорил вам, что я не на вашей стороне?
     - Как же, помню, сэр, - сказал сержант, вытаращив глаза.
     - Я сообщил вам, - продолжал Эмберли, - что обнаружил тело убитого человека в салоне "остина-семь" на Питтингли-роуд. Но я не сказал, что рядом с машиной на дороге стояла мисс Ширли Фонтейн. У сержанта отвисла челюсть.
     - Сокрытие важного свидетельства, мистер Эмберли, сэр!
     - Совершенно верно. Но Фрейзер, вероятно, отправил бы ее на виселицу, сообщи я об этом. Теперь вы понимаете, почему это темное убийство так заинтересовало меня. Даусон был жив, когда ты его нашла, не так ли, Ширли?
     - Чуть жив. Но узнал меня. Он не взял с собой половину завещания. Не знаю почему. Возможно, потому, что хотел вытянуть из нас больше денег. Он только успел сказать, где спрятал эту половину. Затем появился ты.
     - Вы хотите сказать, сэр, - сказал сержант, - что вы знали о завещании и всем остальном с самого начала и молчали?
     - Нс совсем так. Я ничего не знал. Но заинтересовался. Единственное, что я знал наверняка, что убийств