замолчал  и  быстро
оглянулся, потому что дверь открылась.
   Это была Кресси, вошедшая в комнату для того, чтобы  только  пожелать  им
спокойной ночи и сказать, что ее бабушка хихикала, когда они расставались.
   - Я сказала, что вы наделаете шуму  в  свете,  и  это  ее  взорвало;  она
заявила, что у нее нет ни малейшего сомнения в этом, и у нее сделался  такой
приступ удушья, что я испугалась, как бы он не свел ее в могилу! Кит, только
один из Фэнкотов мог придумать такую историю! Боже мой  -  нет,  я  не  хочу
снова начать смеяться! - Она всплеснула руками. - Когда я снова тебя  увижу?
- спросила она, глядя ему в лицо.
   - Завтра, любовь моя, - ответил он, улыбаясь.
   - А после того?
   - Как только мне это удастся. Я должен кое-что обсудить  с  твоим  отцом.
Если отвратительную Албинию можно  успокоить  тем,  что  она  теперь  сможет
обдумывать путешествие за границу.  Но  мы  не  должны  связывать  все  наши
надежды только с этим! Я уверен, что Стюарт снова даст мне отпуск в августе.
   - Это не так уж долго! Мы сразу же уедем в Уэртинг. Хотя я думаю, что  ты
не сможешь, - нет, конечно, нет!
   Он покачал головой.
   - У меня еще остались дела, любимая, я и так уж слишком задержался.
   - Кресси, дорогая, прости меня, я убегаю! - вмешалась леди Денвилл.  -  Я
внезапно вспомнила кое-что очень важное, что должна сказать Ивлину, пока  он
не ушел назад к Пинни.
   Ивлин, тут же правильно поняв это как предлог для того, чтобы  удалиться,
поспешил оставить Кита наедине  с  его  будущей  невестой.  Сэр  Бонами  был
немного недогадлив, и ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, что ее
светлость пытается передать ему некое безмолвное сообщение. После  этого  у,
него наступило мгновенное просветление.
   - О! - сказал он,  вставая,  -  да,  да,  моя  красавица!  Без  сомнения!
Спокойной ночи, дорогая мисс Стейвли! Это  был  утомительный  день,  знаете,
чертовски тяжелый!
   - Да, в самом деле! - сказал Кит. - Ив, подожди меня!
   - Конечно" Кестер! Что для меня какой-то час? Не  бойся  меня  разбудить,
если я засну! - ответил его брат, удаляясь вслед за сэром Бонами и  закрывая
за собой дверь.
   Однако всего через несколько минут Кит присоединился к нему.
   - Дьявольщина! - сказал он. - Ив, я ломал голову, как ускорить твое дело,
но ничего не придумал!  Единственный  способ  добиться  чего-нибудь  в  этом
направлении, это  мне  жениться  на  Кресси  до  того,  как  дядя  узнает  о
существовании мисс Эскхем.
   - Я должен был ожидать от тебя удара в спину! - мрачно  сказал  Ивлин.  -
Сначала ты узурпировал мое  имя,  затем  ты  похитил  мою  невесту.  Кестер,
вспомни про мое плечо, вспомни, я глава семьи, ты, чудовище!
   - Ты будешь серьезным? - гневно спросил Кит.
   - Клянусь, что  буду,  если  только  ты  перестанешь  говорить  глупости!
Господи, ты негодяй, я еще ничего не сделал в интересах Пейшенс!
   - Я это знаю, но и тебя я тоже знаю, брат!
   Однако здесь ничем не поможешь, и если ты теперь присоединишься к маме  в
Брайтоне, ты будешь не слишком далеко и сможешь навещать Эскхемов, не правда
ли?
   - Нет, Кестер, не смогу. Ладно, выбрось это  из  головы,  давай  займемся
твоими делами! У меня есть подозрение, что ты должен был  быть  в  Вене  уже
несколько дней тому назад. Да?
   - Да, -  согласился  Кит.  -  Я  не  думаю,  однако,  что  Стюарт  сильно
огорчится, так что не волнуйся! Я воспользовался тем, что умер мой крестный,
и попросил отпуск, и более  основательного  предлога  трудно  придумать.  Он
буквально приказал мне продлить отпуск до тех пор, пока я не улажу  все  мои
дела. А так как у меня не было ни малейшего представления, где  ты  и  когда
появишься, я на всякий случай написал ему перед  отъездом  из  Лондона,  что
нашел мои дела в полном беспорядке Но это  неважно!  Когда  Кресси  вошла  в
комнату, я собирался тебе сказать, что, как только утрясу все со Стейвли,  я
сразу изложу дяде мою волнующую историю. И все будет в порядке!
   - В порядке!.. Ты все испортишь!
   - Ничего подобного! - сказал Кит весело. - Если ты не можешь иметь с  ним
дела, то уже думаешь, что и никто не может! Но ты ошибаешься! Предоставь его
мне, но, ради Бога, не забудь свою роль в нашей истории! Может  быть,  лучше
было бы, если бы я записал ее для тебя?
   - Может быть, и лучше, -  согласился  Ивлин.  -  Послушай!  Это  шаги  не
Фимбера!
   Когда в дверь постучали, он встал и приготовился  спрятаться  за  пологом
кровати.
   Кит подошел к двери и открыл ее сэру Бонами, уже надевшему ночной колпак,
его освобожденное тело было закутано в роскошный халат.
   - О, это вы, сэр? - сказал Кит. - Входите! Что-нибудь стряслось?
   - Нет, нет, я не сказал бы, что что-то стряслось! - ответил сэр Бонами. -
Дело в том, - он замолчал, когда его взгляд упал на Ивлина. - Я  думал,  что
ты один! - сказал он Киту. - Ну ладно, это не имеет значения! Это неважно!
   Ивлин, под впечатлением чудовищных форм сэра Бонами в "дезабилье",  слабо
произнес:
   - Не обращайте на меня внимания, сэр, или, может, мне лучше уйти?
   - Нет, нет! У меня нет никаких секретов! Вы, наверное,  решите,  что  это
ерунда. Ну, может и так. Просто такая мелочь,  которая  лезет  в  голову  по
ночам. Да нет, это же ерунда! Черт возьми,  именно  из-за  этого  я  мучился
бессонницей  прошлую  ночь!  Никогда  не  испытывал  подобного!   Я   должен
поговорить с тобой. Кит, до того, как ты уедешь в Вену.  Ну,  ты  был  очень
вежлив и любезен и имеешь значительное влияние на свою мать, так что если ты
сейчас скажешь ей пару слов, я буду чертовски тебе обязан! Видишь ли,  я  бы
не сказал, что меня не привлекает мысль  жениться  на  ней,  мне  эта  мысль
нравится. Но ведь она настаивает на том, чтобы я  питался  содовой  водой  и
печеньем!
   - А она настаивает на этом? - спросил Ивлин.
   - Конечно, нет! - возразил Кит.
   - Именно, так, - сказал сэр Бонами.  -  Ты  разве  не  помнишь,  как  она
сказала, что я должен питаться печеньем и содовой водой!
   - Не могу сказать, что помню, сэр, но если она так сказала, то она просто
пошутила, уверяю вас!
   - Ах, никогда не известно, что женщина может вбить себе в  голову!  Кроме
того, они упрямы и всегда поступают по-своему! Спроси  Ивлина,  если  ты  не
веришь мне! Я думаю, сам-то ты не слишком разбираешься в женщинах.
   - Не очень, сэр! - признался Кит. -  Однако  я  вам  верю  и  обязательно
поговорю с мамой!
   Весьма тронутый, сэр  Бонами  тепло  пожал  ему  руку  и  поблагодарил  с
сердечной искренностью, сказав, что после  того  ночного  кошмара  думает  о
постели с содроганием. Затем он двинулся из комнаты - как раз в тот  момент,
когда леди Денвилл, похожая на наяду в своем пеньюаре  из  нескольких  слоев
прозрачной зеленой  ткани,  появилась  из  своей  спальни.  Он  инстинктивно
сжался, она отпрянула, воскликнув:
   -  Господи  помилуй.  Бонами!  Преодолевая  замешательство,  он   сказал,
храбрясь:
   - Я без корсета, потому что вам они не нравятся, вы мне сами это сказали!
   Придя в себя, она подбежала к нему и положила свою  тонкую  руку  на  его
плечо:
   - Дорогой друг, вы, наверное ошибаетесь! Как я могла сказать такое?
   - Нет, я не ошибся, - подтвердил сэр Бонами, пристально глядя на  нее.  -
Вы убедили меня отказаться от тугой шнуровки!
   - Я, должно быть, сошла с ума! - сказала ее светлость.
   - И еще, - продолжал сэр Бонами, - вы сказали, что я скриплю!
   - Ну, это я припоминаю! Но не обращайте внимания, мой дорогой!  Я  уже  к
этому привыкла! Никогда не отказывайтесь от своего камберлендского  корсета,
прошу вас!
   - Знаете, моя дорогая, - сказал сэр Бонами, и озабоченное выражение сошло
с его лица, - вы сняли камень с моей души!  Проклятье!  Я  счастливейший  из
людей! Благослови вас Господь, моя любимая!
   Леди Денвилл, спокойно освободившись из  его  объятий,  выпроводила  сэра
Бонами в его спальню и, вернувшись к сыновьям, сказала:
   - Бедный Бонами! Я очень  расстроена!  Ведь  я  только  сейчас  осознала,
насколько он нуждается в моей заботе!
   - Я не думаю, что он это понимает, мама, - сказал Кит.
   - Еще не понимает, но я обещаю, что поймет! Конечно, это будет  для  него
ужасным ударом, но он уже становится бодрее! Негодники! Вы не должны над ним
смеяться!
   - Только позволь мне сказать ему, что ты  не  будешь  его  кормить  одним
печеньем и содовой водой - воскликнул Кит.
   При этих словах она не могла удержаться от приступа заразительного смеха.
   - О бедный ягненочек! Как будто я могу быть столь бесчеловечной! Я должна
была бы понимать, что это его убьет! Скажи ему, что я не буду вмешиваться  в
его меню! То есть, я, конечно, буду,  но  он  никогда  об  этом  не  узнает,
поэтому без всяких угрызений совести можешь ему это сказать, мой милый!
   Больше  всех  смеялся  Ивлин,  но  внезапно  он  оборвал  смех  и  сказал
решительно.
   - Не делай этого мама, не делай! Ты не должна это делать!
   Она ответила ему совсем серьезно - Я  раньше  думала  точно  так  же,  но
теперь приняла решение, и я это сделаю! И знаешь, мой милый, чем больше я об
этом думаю, тем больше мне кажется, что я определенно буду  очень  довольна,
если выйду замуж за Бонами! Я и пришла к вам для того,  чтобы  сказать  это,
потому что знаю,  что  вам  это  не  нравится,  а  у  меня  не  было  случая
перекинуться с кем-нибудь из вас и  парой  слов  с  тех  пор,  как  все  это
случилось! Мне внезапно стало ясно, что я в конце концов не буду вдовой!  Вы
не можете себе представить, какое это для меня облегчение! - Она пригнула  к
себе голову Ивлина и поцеловала его. - А теперь, мой дорогой, скажи Фимберу,
чтобы он отвел тебя к Пинни, и ни о чем не беспокойся, потому что теперь уже
не о чем беспокоиться! Кит пришел к тебе на помощь, как он всегда.., как  он
всегда... - ее голос задрожал, и  она  быстро  повернулась,  чтобы  сжать  в
объятиях своего младшего сына. - О мой дорогой! Спасибо тебе!  Я  больше  не
скажу  ни  слова,  потому  что  заплачу,  а  когда  я   плачу,   я   выгляжу
отвратительно! Спокойной ночи, мои драгоценные! Близнецы остались одни.
   - Ты привыкнешь к этому, Ив, - сказал Кит, слегка улыбаясь. -  Она  будет
довольна, выйдя за него замуж!
   - Да, - признал Ивлин.
   - Ну, возблагодарим Бога за это! - сказал Кит.
   - Вот именно! Я надеюсь, что нам никогда не придется говорить друг  другу
что-либо иное!
   - А зачем, черт подери, мы стали бы это делать?
   - Понятия не имею. Позвони, Кестер! Я иду спать! Как говорит наш  будущий
отчим, это был утомительный день!
   - Дьявольски утомительный! - тут же ответил его брат.



    Джорджетт ХЕЙЕР
    СМЯТЕНИЕ ЧУВСТВ



Анонс

   Адам Девериль виконт Линтон, герой войны с  наполеоновской  Францией,
после  тяжелого  ранения  возвращается  в  родовое  поместье  За   время
отсутствия Адама умер его отец, поместье заложили, мать и сестры  влачат
жалкое существование  Единственный  вариант  рассчитаться  с  долгами  -
женитьба на дочери богатого предпринимателя, желающего дать своему  чаду
аристократический титул.

   Пэту Уолласу с любовью

Глава 1

   Библиотека в поместье Фонтли, подобно большинству основных  помещений
в вытянутом здании,  бывшем  когда-то  монастырем,  выходила  окнами  на
юго-запад,  откуда  открывался  вид  на  запущенные  сады   и   кленовые
насаждения,  служившие  защитной  лесополосой  и  заслонявшие  от  взора
однообразие простирающихся дальше топей Даже солнечным  мартовским  днем
свет не заглядывал в готические окна,  отчего  и  комната,  и  ковер,  и
шторы, и тисненые кожаные корешки книг в резных шкафах  казались  такими
же сумрачными, вылинявшими, как и униформа  человека,  который  недвижно
сидел за письменным столом, сцепив руки  на  кипе  бумаг,  и  не  сводил
взгляда с желтых нарциссов, кивавших на ветру,  устремлявшемся  за  утлы
здания  и  проносившемся,  подобно  тени,  над  некошеной  лужайкой   На
униформе, такой же вытертой, как  и  ковер,  виднелись  желто-коричневые
нашивки  и  серебряные  галуны  52-го  полка,   но,   при   всей   своей
поношенности, она казалась какой-то еще  и  несообразной,  неуместной  в
этой тихой комнате, впрочем,  таким  же  неуместным  чувствовал  себя  и
носивший эту форму человек Однако человек этот не должен был чувствовать
себя так, дом в Фонтли был местом его рождения и принадлежал ему, но его
взрослые годы прошли в местах, весьма  отличающихся  от  тихих  топей  и
пустошей  Линкольншира,  а  переход  от  величия  Пиренеев  был  слишком
внезапен  и  сопровождался  обстоятельствами  слишком  ужасными,   чтобы
казаться ему чем-то иным, нежели просто дурным  сном,  от  которого  его
вот-вот поднимет на ноги команда "в ружье!",  или  побежавший  в  панике
мул, поваленный оттяжками его палатки, или просто бивачная  суматоха  на
рассвете.
   Письма из Англии настигли его в последний  день  января.  Сначала  он
прочитал письмо от матери, написанное в смятении  от  тяжелой  утраты  и
доводящее до его сведения через едва различимую череду наползающих  друг
на друга строчек, что его отец умер. Никогда не  удостаиваясь  большего,
нежели шапочное знакомство с покойным виконтом, он был скорее  потрясен,
чем  опечален.  Лорд  Линтон,  хотя  и   был   грубовато-добродушным   и
благожелательным, когда сталкивался с кем-либо из  своих  отпрысков,  не
был наделен семейными  добродетелями.  Он  предпочитал  общество  своего
близкого друга  принца-регента  обществу  собственной  семьи  и  поэтому
проводил  очень  мало  времени  в  своем  доме  и  вовсе  не  предавался
размышлениям по поводу надежд и стремлений единственного выжившего  сына
и двух дочерей.
   Лорд погиб на охоте, при первом же залпе, стреляя дуплетом на  скаку,
-  неудивительный  конец  для  бесстрашного  и  зачастую   безрассудного
всадника. Что действительно удивило сына, так это открытие, что, вопреки
советам и увещеваниям, отец  его  поскакал  на  неопытной  и  норовистой
молодой лошади, прежде никогда не опробованной в поле. Лорд  Линтон  был
бесшабашным наездником, но не дураком; его наследник, зная, какой  дикий
переполох поднимали при первом залпе Кворн и Бельвуар, заключил, что  он
поскакал, намеренно выбрав молодую норовистую лошадь на пари, и  перешел
к той части письма, где содержался материнский наказ немедленно оставить
армию и вернуться  в  Англию,  ибо  его  присутствие  дома  было  крайне
необходимо.
   Новый лорд Линтон (правда, прошло еще много  недель,  прежде  чем  он
стал с готовностью откликаться на непривычное обращение после  "капитана
Девериля") не сумел отыскать в письме  своей  матери  какой-либо  веской
причины, по которой ему следовало бы пойти по столь претившей ему стезе.
Письмо от поверенного в делах лорда Линтона было менее пылким, но  более
ясным.
   Он прочел его дважды, прежде чем  его  мозг  сумел  объять  ужасающую
новость, и еще  много  раз,  прежде  чем  он  положил  его  перед  своим
полковником.
   Никто не мог бы быть добрее к нему, да никому другому Адам Девериль и
не смог  бы  показать  это  письмо.  Полковник  Колборн  прочел  его  не
изменившись в лице и не проявил никакого непрощеного сочувствия.
   - Вы должны ехать, - сказал он. - Я немедленно дам вам отпуск,  чтобы
ускорить  дело,  но,  конечно,  придется  оставить   армию.   -   Потом,
догадавшись о мыслях, бродивших на застывшем лице Адама, он добавил:
   - Год назад еще могли быть какие-то сомнения, каким путем вас  должен
повести долг, но теперь их нет вовсе. Мы  скоро  обратим  Сульта    в  самое
настоящее бегство. Я не скажу, что вас не будет не хватать, -  будет,  и
еще как! - но ваше отсутствие не повлияет на дела здесь. Знаете, в  этом
нет никакого сомнения: вы должны ехать домой, в Англию.
   Он, конечно, знал это и, не споря ни  со  своим  полковником,  ни  со
своей совестью, отплыл на первом же доступном транспорте. После короткой
остановки  в  Лондоне  на  почтовых  лошадях  поскакал  в   Линкольншир,
предоставив своему поверенному в  делах  вникнуть  в  круг  своих  новых
обязанностей, а своему портному -  доставить  с  возможной  поспешностью
одежду, приличествующую штатскому джентльмену в глубоком трауре.
   Одежда еще не прибыла, но весть о том, что его полк отличился в битве
при Ортизеях, достигла Фонтли,  сделав  Адама  одновременно  ликующим  и
несчастным; а мистер Уиммеринг появился в Фонтли за день  до  этого.  Он
провел ночь в поместье, но младшая мисс Девериль придерживалась  мнения,
что ему выпало не более чем два-три часа  сна,  поскольку  он  оставался
взаперти вместе с ее братом до рассвета. Он был очень  учтив  с  дамами,
так что было немилосердно с ее стороны уподобить его предвестнику  беды.
Он также был очень учтив с новым виконтом и очень терпелив,  отвечая  на
все его вопросы, не подавая виду, что находит его удручающе несведущим.
   Адам сказал с улыбкой в усталых серых глазах:
   - Вы, должно быть, считаете меня дураком за то, что я задаю  вам  так
много глупых вопросов. Но, видите ли, я новичок. И никогда не имел  дела
с подобными вещами. Я не разбираюсь в них, а должен был бы.
   Нет, мистер Уиммеринг не считал его светлость дураком,  зато  глубоко
сожалел, что покойный виконт не  считал  нужным  посвящать  его  в  свои
тайны. Но покойный виконт не считал нужным посвящать в свои  тайны  даже
собственного поверенного в делах: на фондовой бирже заключались  сделки,
к которым привлекались  агенты,  неизвестные  Уиммерингу  Он  с  печалью
сказал:
   - Я бы не мог посоветовать его светлости вложить свои деньги так, как
он порой это делал. Но  он  был  оптимистом  по  натуре  -  и  я  должен
признать, что иногда ему везло в предприятиях, которые я как  поверенный
в делах ни за что бы ему не  порекомендовал.  -  Он  освежился  щепоткой
табаку из видавшей виды  серебряной  табакерки,  по  которой  постукивал
кончиком тонкого худого пальца, и добавил:
   - Я был хорошо знаком с вашим почтенным родителем, ваша светлость,  и
долгое время был убежден, что  он  надеялся  вернуть  былое  процветание
поместью, которое унаследовал и которое, как он знал,  должно,  согласно
естественному ходу вещей, перейти впоследствии в ваши руки.  Рискованное
и, увы, неудачное предприятие, в  которое  лорд  ввязался  незадолго  до
своей безвременной кончины... - Поверенный в делах прервался  и  перевел
взгляд с лица Адама на покачивающиеся вдали верхушки деревьев за садами.
К ним, очевидно, он и обратил остаток своей речи:
   - Никак не следует забывать при этом, что его покойная светлость был,
как я уже отметил, оптимистом по натуре. Бог ты мой! Получай я по  сотне
фунтов каждый раз, когда его  светлость  терпел  неудачу  на  бирже  без
малейшего уменьшения своего  оптимизма,  я  был  бы  богатым  человеком,
уверяю вас, сэр!
   Никакого ответа на эту тираду не последовало.  И  вместо  того  чтобы
искать какие-то  иные  утешения  в  сложившейся  ситуации,  Адам  ровным
голосом спросил:
   - Проще говоря, Уиммеринг, как обстоят мои дела в настоящее время?
   Такая прямота в ситуациях сугубо деликатных всегда несколько  претила
Уиммерингу, но, побуждаемый каким-то особым свойством негромкого  голоса
наследника, он ответил с непривычной откровенностью:
   - Плохо, милорд.
   Адам понимающе кивнул:
   - Насколько плохо?
   Мистер Уиммеринг аккуратно сложил кончики пальцев вместе и  уклончиво
ответил:
   - Это в  высшей  степени  прискорбно,  что  дедушка  вашей  светлости
скончался прежде, чем вступил в возраст его покойной светлости.  У  него
было намерение вернуть поместье в прежнее состояние. В те времена, о чем
мне нет нужды напоминать вашей светлости, мой собственный достопочтенный
родитель находился в таких же отношениях с четвертым виконтом, в каких я
находился с пятым и - да будет мне позволено выразить это пожелание -  в
каких я надеюсь состоять с вашей светлостью. Когда вы, милорд,  достигли
своего совершеннолетия, моим искреннейшим  желанием  было  побудить  его
покойную  светлость  исправить  упущения