- Хорошо, что вы наконец появились! - начал он просто. - Бат без вас напоминал мне Аравийскую пустыню!
     Мисс Селина Вендовер, зорко наблюдавшая за происходящим, удовлетворенно вздохнула. Она, естественно, не меньше, чем миссис Грейшотт, желала видеть Эбби устроенной и не видела для этой цели другого, более подходящего человека, чем Питер Дунстон. Это был уважаемый человек, он владел солидным имением недалеко от Бата. Манеры у него были простые и в целом вполне терпимые, и кроме того, Селина слышала массу благоприятных отзывов о мистере Дунстоне от его вдовой матери, которые лишь отчасти объяснялись материнским обожанием. Во всяком случае, Питер Дунстон был в высшей степени заботливым сыном, и это предвещало ему быть и заботливым супругом. Как бы то ни было, Селине хотелось бы верить, что Эбби, находясь на грани окончательного превращения в закоренелую старую деву, готова будет принять ухаживания столь приятного мужчины, вместо того чтобы всякий раз беззаботно восклицать, что она не способна чувствовать маломальскую нежность к человеку, обладающему лишь солдафонскими добродетелями.
     Эбби ничего не чувствовала к Дунстону, но при этом ее старшая сестра ошибалась, думая с горечью, что сама идея брака уже не интересует Эбби ни с какой стороны. Нет, про себя Эбби не раз обдумывала возможность брака с Дунстоном; в конце концов, он обитал в большом удобном доме, наслаждался легко доставшимся ему наследством, а кроме того, живя с ним, Эбби сможет часто навещать Селину. Но никакой романтики в таком союзе, конечно, и на дух не было бы. Эбби, в молодости уже отвергнувшая предложение лорда Броксберна, до сих пор еще по-девчоночьи верила, что где-то в мире существует тот человек, которому она отдаст всю себя, которого она будет воспринимать не просто как друга и отца своих детей. И в глубине ее души все еще сохранялась необъяснимая уверенность, что рано или поздно она такого человека встретит. Ей не приходилось еще влюбляться по-настоящему и иногда начинало казаться, что такого с нею никогда уже не случится. И все-таки она никак не могла заставить себя заменить светлый образ, хранящийся в душе с юности, на того, кто просто был под рукой.
     Впрочем, сейчас мысли Эбби вращались далеко от вопросов устройства собственной судьбы и целиком сосредоточились на задаче оторвать Фанни от нехорошего Каверли. Вообще-то миссис Грейшотт не была сплетницей, и Эбби понимала, что только беспокойство за Фанни могло подвинуть ее преступить через смущение и заговорить об истории с Каверли, притом ясно было, что рассказала миссис Грейшотт далеко не все, что знала. Миссис Грейшотт относилась ко всем явлениям жизни с некоторой опаской и без малейшего оптимизма, поскольку сама пережила немало. Выйдя замуж за офицера, она родила троих прелестных детей, затем долгие годы терпела разлуку, пока муж воевал в британском экспедиционном корпусе, и затем это ее ожидание было трагически прервано сообщением о гибели капитана Грейшотта при осаде Бургоса <Осада испанского города Бургоса - эпизод войны в Испании 1809-1813 гг., между британской армией и наполеоновскими войсками.>. За этим ударом последовал второй - ее младший сын заболел и умер всего через год после того. Вскоре болезни стали одолевать и ее саму, так что неудивительно, что, перенеся столько невзгод, миссис Грейшотт во всем видела скорее признаки несчастья, чем удачи.
     Она не любила говорить о своих горестях, и когда делала это - в кругу самых близких друзей, - то всегда подчеркивала, что она еще в лучшем положении, чем другие вдовы военных, потому что всегда может опереться на поддержку своего брата. Тот был богатым торговцем колониальными товарами, и у людей, помнивших его в Бате, пользовался большим уважением. Он не только заставил свою овдовевшую сестру принять от него денежное содержание, но и оплатил учебу своего племянника Оливера в Регби. Все считали само собой разумеющимся, что Оливер станет наследником своего дяди, хотя некоторые и считали командирование Оливера в Индию довольно жестоким - ведь это означало для несчастной вдовы длительную разлуку с сыном. И теперь Оливер возвращался к ней если не полумертвым, то полуживым...
     Однако Эбби, наделенная более жизнерадостным умом, не видела в случае Оливера никакой смертельной опасности, хотя и понимала, что неотступные мысли о сыне доводят бедную миссис Грейшотт до умопомешательства и оттого она здорово преувеличивает опасности, которые грозят Фанни.
     Однако последующие три дня не подтвердили благоприятных прогнозов Эбби. Фанни выказывала все признаки безоглядной влюбленности в лондонского красавчика и уже явно созрела для настоящей, крупной глупости... Эбби насторожило, что Фанни с нескрываемым нетерпением ждет каждое утро письма и, только завидев в окно алый мундир и кокарду почтальона, уже мчится к дверям. Но писем не было, и Эбби, которая первоначально была невысокого мнения об уме загадочного Каверли, теперь склонна была думать, что именно умный человек не стал бы писать девчонке любовных писем из Лондона, наверняка зная, что те попадут в руки ее теток. Если он, конечно, действительно хочет жениться на Фанни. Тогда его задача - понравиться опекунам девушки, и то, что он проделал с Селиной, говорило о том, что эту задачу он хорошо осознавал. Селина им просто бредила - хотя вынуждена была в присутствии Эбби бредить тихо.
     - Бедная девочка, - бормотала себе под нос Селина всякий раз, как Фанни кубарем неслась вниз по лестнице к почтальону. - Это так волнительно! Так возвышенно... Как ты можешь без волнения смотреть на это, Эбби? Я не ожидала, что ты окажешься такой бесчувственной...
     - Вовсе я не бесчувственна! - возражала ей Эбби. - Наоборот, я с большой тревогой думаю, какой урок получит наша Фанни! И все равно пусть лучше она вытерпит это, чем будет считать себя несчастной романтической героиней, которую замуровали в стену, чтобы разлучить с возлюбленным принцем!
     Единственное замечание, которое позволила себе Эбби, состояло в совете не выпячивать напоказ свои чувства. В ответ на это Фанни немедленно выпятила подбородок, на скулах у нее загорелся румянец, и глаза засверкали.
     - Не думай, что я стыжусь своей любви к Стэси! Зачем же я стану притворяться?
     У Эбби даже язык защипало от множества колкостей, которые тут же возникли у нее на уме, но она усилием воли сумела удержаться и ничего не ответила. Фанни и без того уже начала понимать, что ее любимая тетя присоединилась к противникам ее ненаглядного Каверли. Самое худшее - пытаться усмирить девчонку, думала Эбби. Поэтому она решила пока оставить Фанни в покое.

Глава 3

     Мистер Стэси Каверли не появился на той неделе в Бате и так и не написал Фанни. Эбби начала уже питать надежду, что из мухи действительно было сделано небольшое стадо слонов и что молодой человек лишь забавлялся легким флиртом с девочкой, о которой скоро позабыл.
     Она так бы и пребывала в самоуспокоенности, ежели бы усилиями леди Виверхэм до ее сведения не было настоятельно доведено, что она, леди Виверхэм, получила любезнейшее письмо от мистера Каверли, в коем он уведомляет о своем намеченном возвращении в Бат на следующей неделе.
     Эта новость нанесла сокрушительный удар по оптимизму Эбби. Настроение у нее еще больше испортилось после того, как Селина замогильным голосом объявила, что у нее обострились желудочные колики, отягченные лихорадкой, кашлем, ангиной, приступом ревматизма и мигренью. Селина, по ее словам, всю ночь не смыкала глаз и только молила Бога, чтобы эта загадочная и ужасная болезнь не приковала ее на весь остаток жизни к постели - причем в настоящее время крайне неудобной, поскольку горничные так и не научились как следует взбивать подушку.
     Эбби не разделяла этих мрачных предчувствий, однако немедля послала за лучшим в округе врачом, который мог бы всласть потешиться над лихорадкой и коликами Селины. Эбби попросила доктора ни в коем случае не подкреплять подозрения Селины, что она одной ногой уже прочно стоит в могиле. Доктор, под энергичным давлением, дал обещание; однако когда он стал невнятно мямлить Селине про слабую форму инфлюэнцы, его пациентка была просто шокирована подобным отсутствием такта и потребовала у доктора, чтобы он торжественно объявил полный список ее болезней. Доктор, под пристальным оком мисс Эбби Вендовер, был вынужден искать компромиссные пути и завел путаную речь о том, что даже простой грипп, когда поражает столь хрупкое и практически небесное создание, как мисс Селина Вендовер, представляет собой огромную опасность для здоровья. Доктор посоветовал Селине побольше оставаться в постели, обещал тотчас же выслать ей солевой раствор, порекомендовал принимать жженый сахар внутрь от кашля и козью шерсть как наружное средство для предупреждения чахотки. Остальная часть лечебного курса в форме парной баранины, пива и снотворного была провозглашена доктором чуть ли не под диктовку самой больной.
     Потом доктор, отчаянно извиняясь, уже наедине с Эбби виновато объяснял ей, что все-таки ни один из элементов прописанного им лечения не способен причинить особого вреда такому могучему организму, каковым обладает мисс Селина. Из беседы с доктором Эбби вынесла стойкое убеждение, что ей не стоит уделять много внимания мнимым болезням Селины, поскольку в этом случае интрижка Фанни с загадочным мистером Каверли ускользнет от ее внимания.
     Следует отметить, что старшая мисс Вендовер просто наслаждалась своей болезнью, которая принимала у нее каждый день новые формы: как только чуть стих озноб, усилился кашель, а когда кашель прошел, на авансцену стремительно выступило расстройство кишечника. После легкого покалывания в сердце Селина развила такую бурную рекламную кампанию в пользу своей скорой смерти, что даже легкомысленная Фанни стала посматривать на нее с некоторой опаской и наконец спросила у Эбби, не собирается ли тетя Селина и в самом деле покончить с земными заботами.
     - Нет, детка, вовсе нет! - весело отвечала ей Эбби.
     - Но тогда... Эбби, милая, иногда мне начинает казаться... Может быть, тете просто нравится болеть?
     - Ну конечно же она это просто обожает! У нее, в конце концов, так мало развлечений! А тут она становится центром всеобщего внимания, разве можно ее винить? Милая девочка, печальная истина состоит в том, что дамы ее возраста должны непременно заболеть, чтобы хоть кто-нибудь обратил на них внимание... И это относится не только к старым девам. Приглядись, как почтенные матроны, уже повыдававшие замуж дочерей и которым уже практически не о чем заботиться, просто культивируют в себе самые невероятные сочетания смертельных недугов!
     Округлив глаза, Фанни прошептала:
     - Так что же, теперь тетя пролежит на диване весь остаток жизни?
     - О нет! - отвечала Эбби. - Во-первых, диваны имеют свойство продавливаться. И рано или поздно что-нибудь изменит направление ее мыслей, и ты еще удивишься, как мгновенно наступит ее выздоровление.
     И это случилось гораздо раньше, чем можно было ожидать. Как-то раз после полудня, зайдя к сестре, Эбби обнаружила ее сидящей скрестив ноги на постели (где всего час назад она мучительно стонала в расчете на приникшую к изголовью служанку) и беспокойно терзающей письмо, только что полученное с дневной почтой.
     - И что же ты думаешь? - в возбуждении закричала Селина. - Левенинги собираются приехать на зиму в Бат! Бог мой, да они уже, может, прибыли! Миссис Левенинг пишет, что сперва они намерены остановиться в гостинице "Йорк-Хаус", а потом уж начать подыскивать себе апартаменты, поскольку раньше они в Бате не бывали, как ты знаешь. Я уже перебрала все возможности и думаю, что на Палтини-стрит или Лора-Плейс будет слишком дорого для них, - а что ты скажешь?.. Не то чтобы миссис Левенинг упомянула точную стоимость, на которую они рассчитывают, но я предполагаю, что доходы мистера Левенинга все-таки не выходят за рамки приличного и разумного, - как ты думаешь?
     - Милая моя, если бы я имела хоть малейшее представление, кто такие Левенинги, я, возможно, и попыталась бы подобрать какой-нибудь ответ! - отвечала Эбби, смеясь глазами.
     Мисс Селина Вендовер была сражена па-повал.
     - Эбби! Как ты могла забыть?! Они ведь из Бедфордшира - почти что паши соседи, и очень приятные люди! У мистера Левенинга, правда, бородавка на левой щеке - но в остальном он настоящий джентльмен! Нет, погоди, может, я путаю с мистером Тарвшюм? Да, пожалуй, бородавка - у мистера Тарвина, но его это делает только лучше, ведь в бородавках тоже есть что-то пикантное, правда?.. Дорогая, я прошу тебя непременно поехать в "Йорк-Хаус" сегодня же! Было бы бессердечным не поприветствовать милых Левенингов сразу же по их прибытии... Передай им мои теплейшие приветы и скажи, что, несмотря на тяжкую болезнь, завтра с утра я попытаюсь встать и спуститься в гостиную, где надеюсь встретить их... Кстати, ежели уж ты будешь в городе, зайди на Мил-сом-стрит в библиотеку Голдвина и выясни, не получена ли ими та книга, которую мне присоветовала миссис Грейшотт? Книжка называется "Рыцарь чего-то там", уж не помню чего, но что "Рыцарь" - это наверняка. Написана она миссис Поттер. А пока ты съездишь, я займусь составлением списка - кого приглашать... - озабоченно добавила Селина, непроизвольно спуская ноги на пол и вставая.
     Эбби так не хотелось расстраивать эти радужные, полные жизнеутверждающего пафоса планы Селины, что она даже не высказала возражений против столь нахального распоряжения ее личным временем, которое она, естественно, собиралась потратить совсем на другие занятия. Фанни в тот момент уже приняла приглашение поехать с группой приятельниц в Клавертон-Даун, так что Эбби осталась наедине со своими двуедиными задачами.
     Ни одна из них в конечном счете не была выполнена: в библиотеке Голдвина не обнаружилось последнего литературного шедевра миссис Поттер; и хотя в гостинице "Йорк-Хаус" ожидали приезда мистера и миссис Левенинг, но уж никак не раньше ужина. Эбби отклонила вежливое предложение подождать их прибытия в вестибюле на диванчике, но затем подумала, что Селина станет упрекать ее, и решила оставить записку для Левенингов.
     Пройдя в вестибюль, она присела за небольшой столик и принялась писать. В зале было пусто, тихо, но вскоре послышались у входной двери приближающиеся голоса, и Эбби подумала, что это приехали Левенинги. Но в гостиницу вошел лишь один человек, Эбби мельком увидела его сквозь открытую дверь. Эбби не собиралась обращать на новоприбывшего никакого внимания, но уже в следующую секунду подскочила на стуле, потому что швейцар громко приказал мальчишке-коридорному внести багаж мистера Каверли в помер двенадцатый.
     Удивленная, Эбби быстро прикинула, имеет ли смысл подходить и завязывать беседу самой или стоит подождать официального знакомства. Второй вариант казался более пристойным. Эбби понимала, что в данном случае она попадает в положение не молодой девицы, а тетки-опекунши, и не следует нарушать светских условностей. Однако сейчас ей представилась, по существу, единственная возможность завязать приватный разговор с Каверли в отсутствие Фанни. Эбби подкрепила себя мыслью о том, что кто не рискует, тот не ест пудинга, и решительно встала из-за столика, обернулась и тоном холодноватой вежливости сказала:
     - Мистер Каверли?
     Мужчина листал журнал у книжной полки; теперь он поднял голову и встретился с нею взглядом. Его глубоко посаженные светло-серые глаза выражали легкую растерянность.
     - Да?
     Если он был удивлен, то Эбби просто была сражена наповал. Нельзя сказать, что она загодя составила мысленный портрет Каверли, но из всего того, что ей рассказывали, никак нельзя было нарисовать этого высокого, широкоплечего человека, заметно старше ее, с грубоватыми чертами лица и сероватой, болезненного оттенка кожей. Ничто в этом человеке не говорило о том, что он денди и щеголь. На нем был свободный мятый плащ, на ногах - жеваные лосины и заляпанные сапоги. Галстук был завязан на шее довольно небрежно, а на талии не звякала ни цепочка от часов, ни дорогой брелок; запонки не только были скромны, но и даже слегка облупленны...
     Эбби была столь удивлена, что несколько мгновений молча смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями. Его описывали как молодого лощеного городского красавчика, а он явно таковым не был. Ее зять, Джордж, говорил о нем "молодчик", что еще хоть как-то было объяснимо, потому что в облике его проскальзывало нечто бесшабашное, размашистое... Однако все это - мелочи; но вот чем он так очаровал Фанни, да еще и Селину вдобавок - вот что было совершенно непонятным!
     Тут в уголках его губ заиграла улыбка, и Эбби, непроизвольно улыбаясь в ответ, вдруг похолодела: самое важное, что Селина, даже в приступе тяжелейшей глупости, не могла назвать матерого мужчину лет сорока молодым прекрасно воспитанным человеком! Эбби ошиблась!
     - Ох, простите, я обозналась... Извините... Я хотела просто спросить - не мистер ли вы Каверли...
     - Откровенно говоря, у меня самого до сих пор не было особых причин в этом сомневаться! - спокойно заметил тот.
     - Так, значит, это вы? Но ведь... - Тут Эбби догадалась наконец остановиться и глубоко вздохнуть. Потом она собралась с мыслями и продолжила:
     - Дело в том, что я - мисс Вендовер!
     Она с удовлетворением заметила, что на Каверли это заявление произвело определенный эффект. Улыбочка с его губ слетела, а брови неожиданно сдвинулись к переносице. Затем он воскликнул в недоумении:
     - Мисс кто?
     - Мисс Абигайль Вендовер! - повторила она уже более подробно, для его вящего просвещения в этом вопросе.
     - Милостивый Боже!
     Казалось, он был поражен именем Эбби не меньше, чем она - его видом; внимательно оглядев ее, он вдруг радостно заявил:
     - Это прекрасное имя! И очень, поверьте, очень вам идет.
     От такого неслыханного нахальства Эбби на мгновение потеряла не только дар речи, но и позабыла о цели своего знакомства, впав в совершенно ненужные препирательства:
     - Вот уж спасибо! Ах, как я вам обязана! Конечно, это старомодное имя, которым принято было называть служанок... Впрочем, вам оно пусть нравится, а мне оно противно!.. - Тут Эбби запнулась и торопливо добавила:
     - Впрочем, сэр, я представилась вам вовсе не для того, чтобы обсуждать собственное имя...
     - Ну конечно, - сказал он мягко, с таким издевательским соболезнованием глядя на нее сверху вниз, что ей захотелось его стукнуть. - Тогда скажите мне, пожалуйста, что именно вы хотели бы обсудить. Я со своей стороны постараюсь сделать в этом смысле все возможное, хотя и не совсем ясно себе представляю, отчего вам захотелось что-либо вообще со мной обсуждать. Извините, может быть, я не совсем вежлив, но - мы не могли встречаться раньше?
     - Нет! - отвечала Эбби, презрительно улыбаясь. - Но вы вряд ли станете отрицать, что знакомы с другим членом моей семьи!
     - Действительно, этого я отрицать так с налету не стану, - согласился он. - Может быть, присядете?
     - Так вот, сэр, - продолжала Эбби, не замечая приглашения, - я являюсь тетей Фанни!
     - Да неужели? - заметил он. - Вы не выглядите достаточно старой, чтобы быть чьей-нибудь тетей...
     Эта бестактность была произнесена вполне ровным безразличным тоном, словно он сделал ей дежурный комплимент. Эбби стала понимать, что повстречалась с весьма странным субъектом, иметь дело с которым может оказаться гораздо сложнее, чем она предполагала. Каверли совершенно явно пытается с ней пикироваться, и чем раньше он поймет, что такая тактика не проходит, тем лучше. Эбби ледяным тоном проронила:
     - Вы должны были прекрасно понимать, что я - тетя Фанни.
     - Я понимаю это вот уже полминуты, вы ведь только что сами объяснили мне.
     - Да нет, вы должны были сообразить сразу же, как только я представилась! - вскипела Эбби, теряя самообладание, но тут же осеклась и продолжила снова спокойно:
     - Давайте, мистер Каверли, будем откровенны! Вы, я думаю, понимаете, отчего я решила познакомиться с вами. Может, вам показалось излишне приятным общение с моей сестрой, но мне кажется, вы должны