о он есть? Что есть области,  где  властвует  Ночная
Хозяйка и Смертные живут  в  вечном  ужасе  перед  незримой,  неотвратимой
Смертью,  что  приходит  ночами  в  образе  ужаснейшего  существа,  против
которого никто не устоял? Что в мире множество сил, и белых,  и  серых,  и
черных, среди которых эльфы Запада, постоянно глядящие в морские  дали,  -
лишь малый отряд? Так-то, мой мальчик, прости за эти слова -  ты  еще  так
юн! Все это мы узнали от  Восточных  Эльфов...  Но  мы  не  стали  глубоко
вникать в это. Человек должен пахать, сеять и убирать хлеб -  и  не  лезть
без нужды туда, где его раздавят  как  муху.  Ты  хочешь  узнать  об  этом
больше? Тогда ищи, жди, и, быть может, постранствовав год-другой по  нашим
лесам, ты и встретишь эльфов...
   - Но как же Олмер? Вы же можете его остановить, ведь он враг вам и враг
эльфам, от которых вам было столько добра! Почему вы не  хотите  выступить
против него?
   - Потому что мы не любим войны, - ответил за Шаннора Ратбор. - Мы воюем
по необходимости, а не по желанию, как, скажем, истерлинги.
   - Но тогда война сама придет к вам! - воскликнул Торин.
   - Тогда мы и дадим ей отпор, - невозмутимо ответил воевода.
   - А если будет поздно?
   - Ты хочешь сказать - против нас  окажется  слишком  большая  сила?  Но
откуда ей взяться? Степной коннице дороги в глубь наших лесов и болот нет,
а с пехотой мы как-нибудь справимся, уж ты  мне  поверь,  нам  приходилось
постоять за себя.
   Воспользовавшись перерывом в беседе, гостеприимные  хозяева  пригласили
друзей за богато  накрытый  стол.  Малыш  приободрился,  увидев  пенящиеся
кружки  с  темным  пивом,  Торин   же   равнодушно   вглядывался   куда-то
глубоко-глубоко в глубь себя, что-то напряженно обдумывая...


   Словно растратив запал, друзья весь обед говорили с дорвагами  об  иных
вещах. Рассказывали о  пережитом,  об  Арноре,  о  гномьих  поселениях  на
Западе, но еще больше расспрашивали сами, и хозяева  охотно  отвечали  им.
Они узнали, что дорвагов много, что земли их тянутся на сотни и сотни  лиг
к востоку; они владеют всем лесом, что протянулся от  Великого  Восточного
Хребта, именуемого еще Баррским,  что  в  переводе  на  Всеобщий  означает
"изобильный сверканием". Гномы тотчас навострили уши, и Шаннор,  улыбаясь,
сказал, что ручьи в тех местах, подмывая склоны,  часто  обнажают  россыпи
самоцветных камней. Но гномов в Баррских Горах нет, там живут совсем  иные
существа, покорившиеся Ночной Хозяйке и в свою очередь сами покоряющие для
нее  новые  земли,  откупаясь  от  этого  неумолимого   создания   жизнями
пленников. Хоббит невольно кинул не слишком смелый взгляд на  темные  углы
дома, где скапливался мрак, и поспешил заговорить об Опустелой Гряде  и  о
Лесах Ча.
   Ратбор ответил, что когда-то, совсем-совсем давно, Опустелая Гряда была
местом, где люди Запада добывали руду и редкие камни, вывозили мрамор  для
отделки королевских дворцов Юга; гномы за хорошую цену продали  людям  эти
места, а сами перебрались в нетронутые Гелийские Горы. В те годы  возникли
первые поселения  на  местах  нынешних  Айбора  и  Невбора.  Люди  Гондора
двинулись в Леса Ча за так  нужной  им  древесиной,  однако  Восток  сумел
постоять за себя. Дошедшие до наших дней предания,  заботливо  сохраненные
дорвагами, донесли известия о невиданных,  вышедших  из  земли  чудовищах,
полузверях-полурастениях (Фолко сразу подумал  об  энтах).  Выбравшись  из
своих тайных болотных логовищ, они погубили несколько десятков  лесорубов,
однако никого не преследовали за границами леса. Наученные горьким опытом,
гондорцы оставили Леса за  Грядой  в  покое,  тогда  же  и  появилось  это
название - Ча, что в переводе с басканского значит "подземный ужас". И  по
сей день об этих Лесах идет дурная слава. Говорят, будто изгнанные эльфами
из Чернолесья огромные хищные пауки нашли себе приют в этих местах,  будто
среди деревьев там есть такие, что сами  собой  выкапываются  из  земли  и
бродят по тропинкам, проложенным неведомо кем, и  забредают  в  населенные
людьми области, хватая неосторожных и ломая им ветвями кости. ("Хьорны, не
иначе", - подумал Фолко.) А вполголоса  передавались  вести  о  делах  еще
более странных. О зачарованных полянах, где в ночи  полнолуний  собираются
на свои бдения гурры, а служащие им огромные жабы приносят туда похищенных
в деревнях младенцев. Собравшиеся варят там особые  тайные  снадобья,  поя
ими украденных детей, и те навеки превращаются в  рабов;  или  же  убивают
свою живую добычу и из их крови варят себе страшные яства... ("Кто же  это
такие, гурры?" - удивился хоббит.) И если такой гурр совьет себе подземное
гнездо где-нибудь вблизи деревни, люди бросают ее - он отравляет  колодцы,
засыпает, иссушает родники, портит хлеба,  насылает  страшные  болезни.  И
горе тому, кто неосторожно столкнется  с  несколькими  гуррами!  Сами  они
невелики собой, и, если гурр один, смелый и опытный охотник убьет его,  но
если их пять-шесть... Нагонят, схватят и затащат под землю,  где  заставят
ходить за корнями молодых тополей - их излюбленной пищей, а когда  человек
состарится - его сжирают. И еще говорят, будто бы эти гурры копят и  копят
силы, чтобы в один прекрасный день выйти из своего добровольного заточения
и превратить в  свои  владения  все  Прирунье,  лишив  всех,  кто  дерзнет
противостоять  им,  воли  и   мужества,   наслав   обессиливающий   страх.
("Интересно, откуда все это известно?  -  подумал  хоббит.  -  Слишком  уж
смахивает на бабьи сказки!") Одним словом, никто не решался вступать в эти
Леса; они стояли, словно несокрушимые бастионы, ограждая с юга  и  востока
небольшое свободное пространство между ними и Опустелой Грядой...
   - Кстати, а насколько она проходима? - деловито осведомился Торин.
   Шаннор и воевода вновь обменялись быстрыми взглядами.
   - Тропы там есть, - медленно проговорил старейшина, -  но  вам  их  так
просто не найти... Гряда велика, а тропы - тайные.
   - А почему она именуется Опустелой? - с важным видом  справился  Малыш,
как будто от ее названия зависело невесть что.
   - Потому что оттуда ушли гондорцы и во  всей  округе  стало  необычайно
тихо и пустынно после многих лет их напряженного труда, -  пожав  плечами,
ответил Шаннор.
   Торин уже раскрыл рот, чтобы спросить еще что-то, касающееся дороги  до
Гряды, но тут встрял Фолко.
   - А Небесный Огонь? - вдруг спросил он. - Слышали ли  вы  что-нибудь  о
Небесном Огне?
   - Конечно, - кивнул головой старейшина. - В молодости я сам  видел  его
падение, а кроме того - наверное, вам это будет интересно - мы узнали, что
ваш Олмер почему-то очень интересуется им.
   - Все очень просто, - продолжал Ратбор. - Во время  боя  мы  освободили
нескольких рабов,  что  арбалетчики  гнали  с  собой  скованными.  Мужчины
посильнее тут же похватали какое ни есть оружие и пошли сводить  счеты;  и
полегли все, потому что бились, как бешеные, не щадя ни врагов,  ни,  увы,
себя. Уцелел лишь один, жестоко израненный. Когда его несли к  лагерям,  я
сам слышал, как  он  прохрипел:  "Небесный  Огонь!  Ждите  главного  около
Небесного Огня!.." и лишился чувств.
   - Гей, Гердар! - распорядился Шаннор. - Сходи  посмотри,  как  там  тот
освобожденный, которого ранили.
   Прислуживавший за столом  мальчик  поклонился  и  поспешно  выбежал  на
улицу. Разговор невольно пресекся. Прошло несколько минут, и  запыхавшийся
посланец появился на пороге.
   - Пришел в  себя  и  говорить  хочет,  просит  кого-нибудь  из  старших
позвать, - произнес он на Всеобщем Языке, медленно и с запинкой.
   - Что ж, идем, - сказал  старейшина  и  поднялся,  тяжело  опираясь  на
резной посох.
   На улице царило радостное оживление. Как пояснил Ратбор, готовился  пир
в честь победы.  Мужчины  восторженно  и  восхищенно  рассказывали  что-то
охавшим женщинам и сбежавшейся со всех  концов  шустрой  ребятне.  И  хотя
кое-где слышались рыдания и причитания по не  вернувшемуся  из  боя  мужу,
сыну или отцу, радостных криков и смеха было куда больше.
   Раненые лежали в чистом просторном доме, заняв обе его половины. Вокруг
них сновали несколько пожилых женщин и  стариков,  очевидно,  лекарей.  По
стенам были развешаны пучки сухих  трав,  и  вокруг  стоял  густой  пряный
аромат какого-то отвара. Лица раненых, несмотря на гримасы боли,  казались
Фолко удивительно светлыми - воины исполнили свой долг,  и  исполнили  его
хорошо.
   При  виде  Шаннора  и  воеводы  люди  зашевелились,  раздались  хриплые
приветственные возгласы; те, кому было полегче, приподнялись,  приветствуя
своих предводителей.
   Они остановились возле  одного  из  лежавших.  Его  лоб  и  грудь  были
затянуты белыми холстинами, глаза закрыты;  дышал  он  хрипло,  с  трудом.
Ратбор осторожно коснулся плеча раненого. Глаза человека тотчас открылись,
словно он только и ждал этого; пальцы судорожно вцепились в широкую ладонь
воеводы.
   - Говори, мы слушаем тебя, - произнес Ратбор, склоняясь к нему.  -  Вот
Шаннор, старейшина нашего рода. Говори, мы слушаем.
   - Убейте убийцу! - губы говорящего с трудом вытолкнули слова. - Убейте,
пока он не убил всех вас.
   Раненый говорил на Всеобщем  Языке  с  явным  признаком  того,  что  он
родился и вырос в Арноре. Он говорил, временами останавливаясь,  облизывая
пересыхающие губы, и тогда Ратбор подносил ему чашу с  дымящимся  отваром.
Раненый делал несколько глотков и продолжал.
   ...На крохотный починок, приютившийся на северных  склонах  Серых  Гор,
беда свалилась ранним зимним  утром,  когда  от  крепкого  мороза  трещали
деревья в лесу. На росчисть из заснеженной чащобы  стали  один  за  другим
выбираться всадники, каких еще не встречали в  этих  краях  от  самого  их
заселения.
   Несколько верховых подъехали к  наглухо  закрытым  по  ночному  времени
воротам  починка  и  стали  выкрикивать  хозяев.  Из-за   тына   ответили,
спрашивая,  что  нужно  доблестным  воинам  от  мирных  поселян;  в  ответ
раздалось - зерна, сена, хлеба и всего,  что  есть  в  закромах!  Хозяевам
предложили самим открыть ворота, пока это не сделали силой.
   Однако в починке жили три смелых и  гордых  рода;  и  они  поняли,  что
верить пришельцам нельзя, что войско это голодает и что оно  возьмет  все,
оставив людей умирать медленной и  мучительной  голодной  смертью;  и  они
ответили насильникам стрелами. Но,  отбитые  из  луков  и  дубьем  в  двух
местах, нападающие ворвались в пяти других. Началась резня...
   Нескольких  оставшихся  в  живых   охотников   заставили   таскать   из
развороченных амбаров мешки с зерном,  выгружать  тщательно  свезенное  по
лету сено; лошади воинов как безумные рванулись к корму...
   Так пал починок, у которого не было даже имени; и его недавние хозяева,
которых случайно пощадили меч и копье, стали рабами Великого Вождя.  Почти
все родичи говорившего умерли от голода и стужи во время ужасного перехода
через заснеженные пространства; и еще несколько раз он видел,  как  горели
разграбляемые поселения; когда его самого гнали на стрелы и пики  отчаянно
защищавших свое добро хозяев, он молил об  одном  -  о  быстрой  и  легкой
смерти от праведной  стрелы.  Вокруг  него  падали  такие  же  несчастные,
принужденные покупать свою жалкую жизнь кровью и смертью других, но он был
словно заговоренный... Но зато он видел и слышал и под конец дал  обет  во
что бы то ни стало рассказать об этом тем, кто встанет на дороге убийц; им
он сможет принести свое покаяние и сообщить добытые сведения.
   Он видел Вождя -  близко-близко.  И  он  не  мог  не  трепетать  в  его
присутствии - странная  и  страшная  была  в  нем  сила.  Иногда,  если  в
осаждаемом починке защищались особенно упорно, он сам,  не  обнажая  меча,
подъезжал к воротам, и тогда у защищавшихся словно руки опускались. А  его
собственные воины,  казалось,  забывали  про  страх,  безоглядно  бросаясь
вперед. И стало ясно, что именно этот Вождь - корень всему. Не станет  его
- и у смуты будет выкорчеван корень, ибо заменить его не  может  никто.  У
него есть несколько ближайших подручных, командовавших отдельными  частями
его отряда; главные среди них - Санделло, страшной силы горбун, и  Берель,
бывший сотник из Королевства Лучников. Воины толковали о надежном укрывище
за Лесами Ча и Опустелой Грядой и что не все  еще  потеряно,  надо  только
собраться с силами. И еще он понял, что Вождь  разыскивает  места  падения
Небесного Огня, для чего  рассылает  лазутчиков  во  все  стороны,  словно
убежден, что места эти находятся где-то поблизости. А  однажды,  посланный
рубить дрова в ближайшем лесу, он вдруг увидел Вождя; тот  ехал  вслед  за
одним из разведчиков в сопровождении воинов. Из  лагеря  пригнали  десятки
рабов, велев копать снег на небольшой округлой  поляне,  в  то  время  как
воины Олмера окружили ее двумя широкими кольцами; сам-то  он  вскарабкался
на высокую ель,  откуда  увидел  обнажившуюся  под  руками  рабов  черную,
выжженную скалу, черную глубокую яму на горном склоне... А потом  нежданно
взвились мечи ближних охранников Вождя, и раскапывавшие яму  рабы  полегли
все, безжалостно зарубленные на месте; а потом  Олмер  отослал  охрану  и,
оставшись в одиночестве, что-то долго делал в яме, но  было  плохо  видно,
что именно; а когда Олмер вылез из ямы, то рассказчик едва не свалился  со
спасительного дерева - столь странным показался ему облик Вождя.
   - Что-то слишком многие толкуют нам про этот Небесный Огонь... - мрачно
пробормотал Торин. - Вразуми меня, Дьюрин, ну зачем ему эта яма?!
   Больше раненый ничего уже не мог добавить. Он и так  говорил  долго,  и
силы его истощились, голова бессильно запрокинулась. Неслышной тенью возле
него возникла старушка с какими-то новыми травами. Шаннор сделал знак, что
пора идти.
   - Ну что скажешь теперь? - спросил у него Торин, едва они очутились  на
улице.
   - Мы-будем говорить и думать, - вдруг холодно произнес Шаннор, и  глаза
его уже смотрели куда-то поверх голов друзей.  -  Нужно  собирать  большой
совет  родов  нашего  колена...  Отдохните,  друзья,  дом  для  вас  будет
вскорости готов, Ратбор покажет и распорядится.
   Старейшина, почти не горбясь и  не  опираясь  на  свой  посох,  зашагал
прочь.  Ратбор  кликнул  нескольких  мальчишек,  что-то  быстро  и  строго
приказал им,  и  те,  бросая  любопытные  взгляды  на  пришельцев,  быстро
разбежались в разные стороны. И спустя немного времени друзья уже сидели в
небольшом чистом доме, а их пони получили вдоволь сена.
   - Небесный Огонь, Небесный Огонь, - ломал  себе  голову  Торин.  -  Что
нужно было Олмеру в этой яме? Не идет у меня из  головы  та  яма,  что  вы
видели в Арноре, - кто же там рылся, неужто Олмер?
   - Постойте! - вдруг спохватился Фолко. - А фибула, что мы там нашли?!
   - Фибула?! - схватился Торин.  -  Верно!  Мы  ж  про  нее  давным-давно
забыли! Надо у этого, раненого-то, расспросить!
   Лицо пришедшего к тому времени в себя раненого тронула слабая усмешка.
   - Да, я узнаю ее, - проговорил он. - Этот рисунок я частенько  встречал
у них на фибулах и других вещах, это их знак... Но откуда она у вас?
   - Взяли в бою, - кратко сказал Торин, не желая вдаваться в подробности.
   - Я видел почти такую же у Береля, - добавил раненый.
   - Значит, он там был, - уверенно сказал Торин, меряя шагами комнату.
   - Но был один, - подхватил Малыш.
   - И что-то взял там, - подытожил Фолко. - Знать бы только - что?
   - А зачем убивать рабов? - не унимался Торин. - Ясно,  чтобы  никто  не
узнал... О чем? О его интересе к Небесному Огню знал  даже  Герет!  Может,
они что-то увидели в самой яме?
   - Яма как яма... - проворчал Малыш. - Странная, конечно, яма, но  вы-то
там ничего особенного не заметили.
   - Может, это особенное он и забрал с собой? - предположил  Фолко.  -  И
именно это видели те, кто раскапывал яму!
   - Короче, не мешает опередить Олмера у следующей ямы, - заметил  Торин.
- Судя по карте, это не так далеко... Правда,  мы  не  знаем  дороги,  но,
наверное, дорваги могут помочь с проводником.
   Малышу явно не хотелось лезть куда-то в дорвагские дебри; он надул губы
и скривил рот.
   - Ты можешь довести до конца хоть один свой план, Торин? Сколько мы тут
будем плутать? И откуда ты знаешь, что он уже не опередил нас? Это ж почти
его вотчина... Наверняка там уже все окрестные леса прочесаны!
   - Не думаю, - ответил Торин. - Он же  ускакал  к  хазгам  и  когда  еще
вернется...
   - А может, все только думают, что он у хазгов, - не унимался Малыш, - а
сам совсем в другом месте?
   - Нам все равно нужно пробиваться на  Гряду,  -  сказал  Торин.  -  Кто
знает, где мы найдем тропу? Так и так  придется  обшарить  немало  ущелий.
Глядишь, нам и повезет, и мы увидим этот след Небесного Огня до того,  как
там побывает Олмер. Тогда, быть может, нам и станет  ясно,  зачем  он  ему
сдался!
   Ни в тот день, ни в следующий они не видели ни Шаннора, ни воеводу.  Из
града летели куда-то спешные гонцы. На второй  день  к  друзьям  пожаловал
Ратбор.
   - Роды колена Этара оповещены обо всем,  -  хмуро  сказал  он.  -  Хочу
спросить сам: что вы намерены делать?
   - Что и намеревались, - пожал плечами Торин. - Идти в логовище Олмера и
покончить с ним.
   - Кто знает, может, это и вернее,  чем  слать  многочисленные  рати,  -
вздохнул  воевода.  -  Мы  просим  вас  взять  с  собой  нескольких  наших
разведчиков. Если роды все же поднимутся - нам понадобятся точные сведения
о враге. И кроме того, человек этот, Эрлон, тоже хочет идти.
   - Он же пластом лежит? - удивился Малыш.
   - Он позже выйдет. Одвуконь легко догонит. Ох и  зол  же!  Дорвется  до
кого из олмеровской свиты - зубами глотку перегрызет. И опять же -  лесной
человек, бывалый. Впрочем, вам решать, вообще-то он просился с нашими.
   Вечером того же дня Фолко зашел к Эрлону. Раненых стало поменьше -  все
больше и больше народу вставало на ноги. Хоббит сунул руку под плащ, и его
пальцы нашарили теплую рукоять заветного клинка.
   Разговор был коротким, да и прислушивался хоббит  больше  не  к  словам
собеседника, а к своим собственным ощущениям. Ему  удалось  скользнуть  по
едва различимой границе меж сном и явью, его  мысленному  взору  открылись
глубины чужой памяти (Фолко делал все это, не в состоянии  объяснить,  как
он это делает, но - получалось!). Человек не лгал. Его помыслы были чисты.
   Они выступили на следующее утро. Трое рослых, крепких дорвагских воинов
в полной лесной справе ждали их у околицы. Предутренние туманы теснились в
полях вокруг града, по небу  после  ночного  дождя  медленно  расползались
кучевые облака. Эрлон, еще слабый, но бодрый, вышел проводить их.  Встречу
назначили в приметном месте у Гелийских Гор, откуда  во  все  стороны  шли
удобные  и  скрытые  тропы.  С  Эрлоном  отправлялся  четвертый  разведчик
Ратбора. Переметные сумы  друзей  распухли  от  щедро  положенного  новыми
друзьями  припаса,  разведчики  дорвагов  хорошо  знали  земли  до   самой
Опустелой Гряды, и гномы  приободрились;  да  и  у  хоббита,  несмотря  на
несколько зловещих,  смутных  снов  последней  ночью,  настроение  изрядно
поднялось.
   Они простились  с  Шаннором  и  Ратбором,  в  последний  раз  поправили
перевязи с оружием и сели в  седла;  постояли,  подняв  руки  в  последнем
прощании, и тронулись. Что-то подсказывало хоббиту, что больше он сюда  не
вернется.
   Дорога через дорвагские леса оказалась не из трудных. Грады  попадались
часто, принимали их радушно. Всюду Фолко  видел,  несмотря  на  радушие  и
гостеприимство, лихорадочные хлопоты, ошибиться в  назначении  которых  он
уже не мог - дорваги готовились к войне. Рылись ямы, куда ссыпалось зерно;
обновлялись частоколы, кое-где возводились новые башни,  углублялись  рвы.
Повсюду в кузнях звенели молоты -  брызжа  огненными  искрами,  в  пламени
горнов рождались новые мечи, брони, наконечники для копий и стрел. Кое-где
свозили лес ближе к дороге, намереваясь,  очевидно,  в  случае  надобности