сошлись  в  смертельной  схватке  с
обитателями минхириатских равнин... С  врагами...  Полно!  -  хоббит  даже
ударил себя по колену. Опомнись! Какие они враги! Врагом был Саурон... был
Олмер... А хазги, хегги,  ховрары  и  прочие  -  несчастные,  ослепленные,
сведенные с ума прорвавшимся с Юга Светом... Ложным, конечно же, Светом  -
Светом раскаленных щипцов в руке палача. Светом,  который  зажгло  черное,
отвратительное чародейство. И он, Фолко, должен во  что  бы  то  ни  стало
добраться до того затейника! Во что бы то ни  стало!  А  иначе...  убивать
этих бедолаг только для того, чтобы не убили тебя самого...
   Хоббита прошиб холодный пот.
   Потому что это страшнее, чем Саурон. Страшнее, чем даже  Олмер  -  тот,
случись ему победить, непременно  пошел  бы  путем  Ар-Фаразона  Золотого,
последнего нуменорского  владыки,  не  более;  а  вот  если  светоч  будет
продолжать заливать Средиземье своим незримым ядом... Проклятье, ты один в
глуши, и не у кого спросить, и нету больше ни Радагаста, что направит тебя
на след, ни мудрого Форве, ни Великого Орлангура, что в  равнодушии  своем
помогает  всем  -  и  правому  и  виноватому,  лишь  бы  не   остановилось
коловращение Миров... Все, никого нет. Перстень принца Авари хоть и  ожил,
да не совсем - до Вод Пробуждения не дотянуться...
   Вновь, как и в дни Погони за Олмером, - отвратительная серая Мгла перед
тобой. Можно рубить ее мечом, можно пронзать  стрелой  -  все  бесполезно.
Остается только одно - брести на ощупь.
   В висках стучала кровь. Предбоевая ярость горячила душу,  вливая  новые
силы. Фолко замер, сжав кулаки и сильно прищурив глаза. Ему казалось,  что
мрак вокруг него медленно сменяется серым полусветом,  что  он  словно  бы
воспаряет над землей - без всякого Древобородова питья. Лес остался внизу;
стволы  истончились,  превратившись  в  жутковатые  подобия   скелетов   с
растопыренными костями рук-ветвей. Хоббит поднимался все  выше  и  выше  и
видел: чащобы вокруг пусты, только хищное зверье шарит в  поисках  добычи;
тхеремская погоня где-то заплутала.
   Правда, не вся. Один-единственный всадник продолжал упрямо тащиться  по
следу беглецов. Тонкая, с  виду  хрупкая  фигурка,  никак  не  похожая  на
харадского воина... Неужто все та же настырная Тубала?..
   Впрочем, она пока еще далеко. Посмотрим лучше во-он туда...
   Стоп! А это что еще такое?! Дорога? Да... именно так... И... и люди  на
ней! Тхеремское войско? Знать бы, куда направляется... Хотя нет, путь идет
куда угодно, лишь бы подальше от границ обескровленного, на  одном  колене
стоящего Гондора... И... снова стоп! Там, на дороге!
   Хоббиту показалось, что он лишается рассудка. Там... там,  среди  серой
неразличимой толпы, вдруг молнией сверкнули золотые,  струящиеся,  подобно
пламени на ветру, волосы Эовин! Покрытые грязью для отвода глаз - но разве
обманешь эльфийский перстень?


   АВГУСТ, 9, ВЕЛИКИЕ СТЕПИ, ДОРОГА ОТ ЦИТАДЕЛИ ОЛМЕРА НА ЮГ

   Выносливая  лошадка  неспешно  рысила  все  вперед  и   вперед   -   по
беспредельности великих истерлингских степей. Многие, слишком многие  ушли
из этих мест в поисках лучшей доли на Запад, под знаменами короля  Олмера;
назад возвратились немногие. Большинство уцелевших осели в Арноре, основав
новое  королевство.  Семьи  мало-помалу  тоже  перебрались  на  Закат,   а
оставшихся здесь, верных дедовским обычаям, было слишком мало, чтобы степь
вновь темнела бы от бесчисленных табунов. Стоянки попадались редко, и  еще
реже встречалась на них молодежь. Старики, хоть и не  обделенные  добычей,
смотрели на гостя хмуро, едва-едва цедя  сквозь  зубы  положенные  законом
гостеприимства  слова.  И  это  притом,  что  каждый  в  этих  краях  знал
странника.
   Горбуна Санделло.
   Он уехал из Цитадели ночью,  обманув  бдительных  сторожей.  Мальчишки!
Разве таким его сторожить! Эх, Олвэн,  Олвэн...  Решил  бить  -  так  бей.
Посади в темницу, закуй в цепи, а не ставь безусых парней, уверенных,  что
горбатый мечник своим клинком только и может, что мух отгонять.
   Бледные губы чуть искривились в некоем подобии улыбки. Он не убивал тех
дураков из охраны. Одному хватит распоротого бедра,  а  другому  -  плеча.
Мясо молодое, зарастет. "А в кость я бы и не попал" - так,  наверное,  мог
подумать Санделло в тот миг, когда рука его коснулась  висевшей  на  поясе
пары метательных ножей.
   Его боялись. Молва летела, далеко обгоняя старого воина.  Ему  уступали
лучшее место в шатрах. И сам он, раньше умевший спать на  любом  холоде  и
ветру, волей-неволей тянулся теперь к теплу.
   Он почти ничего не говорил. Молча принимал  угощение,  и  казалось,  не
задевают его ни колючие взгляды, ни  дерзкие  слова  -  на  самом  пределе
дозволенного древним обычаем. Он лишь клал поперек  колен  длинный  меч  в
шершавых древних ножнах - а за спиной у горбуна  намертво  приторочен  был
другой клинок, плотно закутанный в серые тряпки.
   Иногда он останавливался  на  вершине  какого-нибудь  холма  и  надолго
замирал, вглядываясь в горизонт на севере. Но -  ничего,  кроме  травяного
моря да неба, что сливалось там, в заокраинной дали, с  Великой  Восточной
Степью, он не видел. Порой можно было разглядеть немногочисленные  фигурки
всадников,  всегда  обремененных  вереницами  вьючных  лошадей  или   даже
высокими телегами - истерлингский род  перебирался  на  новое  место.  Кто
поверил  бы,  что  еще  совсем   недавно   из   этих   мест   выплеснулась
всесокрушающая волна небывалого нашествия, опрокинувшая и похоронившая под
собой казавшиеся вечными закатные державы?.. Да и  то  сказать,  Гондор-то
так до конца и не добили...
   Стоянку истерлингов удавалось отыскать не каждый вечер, и тогда горбун,
кряхтя,  устраивался  на  ночлег  в  каком-нибудь  укромном  распадке  или
заросшей балке, чутьем, что не уступало звериному,  безошибочно  отыскивая
воду. Он шел  одвуконь;  напоив  лошадей,  быстро  ел,  что  придется,  из
запасов, не разводя костра. Нестреноженные  кони  охраняли  хозяина  лучше
самых свирепых сторожевых псов.
   Тьма откатывалась под ливнем солнечных стрел - но еще  раньше  Санделло
забирался в седло. На бледном лице горбуна живыми были только глаза,  одни
лишь глаза. Все остальное - неподвижная, мертвая маска.  Он  не  улыбался.
Его не радовала ни зелень равнин, ни посвист мелких птах, ни катящиеся под
ветром волны травяного моря.  С  годами  горбун  еще  больше  высох,  щеки
ввалились, нос заострился; на голове - одна лишь седина, да и той,  смешно
сказать, почти не осталось. К честным боевым шрамам  прибавились  морщины;
старик стариком, такому только  и  сидеть  на  теплой  кошме  да  шевелить
беззубыми деснами, перетирая поданную женой младшего внука кашу...
   И мало кто знал, что взор горбуна так же остр, как и в  дни  молодости.
Что руки его, ни единого дня не знавшие праздности, с  легкостью  разогнут
подкову, свернут трубочкой монету, завяжут узлом гвоздь;  что  метательный
нож попадает в узкую прорезь шлема с двадцати шагов; и что за десять  лет,
минувших после гибели Олмера, горбун Санделло ни  разу  не  был  побежден.
Никем и никогда. Кроме... кроме тех троих, но об этом лучше не думать.
   "Олвэн... Ну с тобой  мы  еще  встретимся,  дурачок.  Встретимся  -  но
как-нибудь потом..."
   Санделло ехал на юг. Один. Но - с двумя мечами.


   АВГУСТ, 9, ВЕЧЕР, ЮГ ХАРАДА

   - А я говорю - там она! - Фолко даже притопнул ногой.  -  Видел  я  ее,
понятно?
   - В харадском войске? - Малыш недоверчиво поднял бровь.  -  Спятил  ты,
брат хоббит. Мало того что с привала нас сорвал и уже целый день  напрямик
через чащобы тянешь - так еще и заговариваешься! Как она может оказаться в
войске?! Да ее тотчас растерзали бы!
   - Значит, не растерзали, - отрезал хоббит.
   Малыш аж руками всплеснул; остальные же, а именно  Торин  и  Рагнур,  с
любопытством прислушивались к их перепалке.
   - Там как раз проходит воинская харадская дорога, - заметил кхандец.  -
Я эти места знаю плохо, но уж про Тракт - не  ошибусь.  Так  что  могут  и
тхеремцы быть, очень даже могут. И Эовин тоже, если ее поймали не охотники
правителя - да разорвется его брюхо от несварения! - а  обычные  _аптары_,
воины.
   - Не пойму я, Малыш, - ты что  же,  предлагаешь  ее  здесь  бросить?  -
наступал тем временем Фолко.
   - А будто ты не решил ее бросить, когда мы  все  к  Морю  повернули!  -
огрызнулся Маленький Гном.
   Фолко мучительно покраснел. Вроде и сам понимал,  что  не  было  у  них
другого выхода - разве  что  возвращаться  в  Хриссааду,  в  разворошенное
осиное гнездо, себе на погибель, в надежде, что схваченную беглянку все же
вернут в дворцовое узилище. Уж не струсил ли ты, хоббит?!
   - Решили. Верно. А теперь, мыслю, можно ее спасти.
   - А если показалось тебе? Или что-нибудь завтра  на  Водах  Пробуждения
привидится? - не унимался Маленький Гном. - Туда потащимся, что ли?
   - Вот когда на Водах Пробуждения что-нибудь привидится, тогда об этом и
поговорим, - нахмурился Фолко. - А пока - пара дней ходу!
   Малыш пожал плечами:
   - Да мне-то что... Помнится, мы, правда, в Рохан торопились,  на  войну
успеть - но да ладно...
   Кровь бросилась Фолко в голову.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что я струсил?!
   - Вы что, вы что? - взревел Торин,  мигом  бросаясь  вперед.  -  Фолко!
Строри! Рехнулись оба, не иначе, от Света от этого!
   Малыш плеснул себе в лицо несколько пригоршней воды.
   - Попробуй - здорово помогает, - мрачно буркнул он хоббиту. - Нет,  это
что ж за дело такое - неужто и впрямь мы друг дружке в горло вцепимся?
   - Не будем себя в руках держать - точно вцепимся, - в тон  ему  обронил
хоббит.  -  Хорошо  еще,  пока  остановить  есть  кому...  А  ну  как  все
поддадимся?
   - По-моему, просто спорить не нужно, - рассудительно заметил кхандец.
   - Это как? - оторопел Строри. - А ежели я, к примеру, не согласен?
   - Засунь себе в рот рукоять топора. Нельзя больше спорить, понимаешь? Я
должен вывести вас к Морю - тут нечего со мной спорить. А  до  этого  надо
выручить девчонку - в который уже раз... Если мастер  Фолко  считает,  что
она - в тхеремском войске, значит, надо идти. Если это не она - мы  просто
потеряем четыре дня. Тяжело, но не смертельно. Если же это она...
   - Потеряем головы... может быть, - криво усмехнулся Малыш. - Хотя -  на
все воля  Махала!  Ты  знаешь  дорогу,  Рагнур?  Тогда  веди,  пока  я  не
передумал!


   АВГУСТ, 10, ЛАГЕРЬ РАБОВ

   Жутковатый путь через  леса  кончался.  Еще  два,  самое  большее,  три
дневных  перехода  -  и  дорога  вырвется  из  лесных  тенет  на  просторы
благодатных степей. Там, среди бескрайних разливов  травы,  новоиспеченным
защитникам Тхерема и предстоит принять свой первый бой... в цепях.
   По забитой невольничьими караванами дороге двигались  не  только  рабы.
Ширя шаг, маршировали пешие отряды, неслись конные  сотни  -  но  их  было
мало, очень мало. Вся тяжесть первого удара  должна  пасть  на  нестройную
толпу взятых в Минхириате рабов. О враге тхеремцы не говорили ни слова;  и
мало-помалу рабы начали роптать. Где обещанное оружие? Где нормальная еда?
Идти осталось всего ничего, а многие все еще еле передвигают  ноги!  Какие
из них воины?
   Эовин мало-помалу  пришла  в  себя.  Рожденная  в  Рохане,  сызмальства
приученная к седлу, она не сломалась, не погрузилась в тупое  безразличие,
как многие из ее товарищей по несчастью. Когда схлынуло оцепенение  первых
дней и даже взгляд Серого, казалось, утратил свою силу, Эовин  вновь  -  и
уже всерьез - задумалась о побеге. Для чего гонят в  сражение  такие  орды
невольников? Не делить же добычу с тхеремцами, ясное дело... Может,  враги
харадримов  окажутся  друзьями?  Впрочем,   на   такое   рассчитывать   не
приходится. Нет, у нее теперь только один путь  -  на  север,  к  Гондору.
Правда, через необозримые  пространства  враждебного  Харада  -  но  Эовин
сильно подозревала, что на войне у нее  не  окажется  и  этого  ничтожного
шанса для побега.
   Она начала припрятывать хлеб. Осторожно, чтобы не увидели другие - и  в
первую очередь женщины. Накинутся всем скопом - не убивать же их... Втайне
Эовин надеялась уговорить бежать с ней и Серого.
   Почти каждый день меж невольниками вспыхивали  яростные  ссоры,  тотчас
переходившие в потасовки. Харадские стражники не вмешивались  -  однако  и
они становились все злобней. Малейшее подозрение -  и  невольник  рисковал
получить копье в брюхо. На лагерь словно опускалась незримая сеть безумия.
   Вечером, когда усталый караван наконец-то остановился (конные харадримы
с непонятным ожесточением заставили невольников отшагать  еще  добрых  две
лиги, прежде чем разрешили разбить лагерь), Эовин улучила момент и  хотела
осторожно коснуться локтя Серого.
   Он стоял спиной к ней, но, казалось, видел все, что  творилось  вокруг:
сотник заговорил, обращаясь к девушке, за  миг  до  того,  как  ее  пальцы
коснулись его руки:
   - Хочешь бежать?
   Эовин опешила. Это было сказано негромким, будничным голосом,  спокойно
и безо всякого интереса.
   - С тобой, - собравшись с силами, выдавила она из себя.
   Серый вздохнул, опуская голову, словно раздосадованный  непонятливостью
ученика учитель.
   - Ты побежишь навстречу медленной и лютой смерти, -  устало  проговорил
он. Губы его едва  шевелились,  и  стоявшей  чуть  ли  не  вплотную  Эовин
приходилось напрягать слух, чтобы разобрать хоть  слово.  -  Отсюда  можно
спастись, только если смотреть вперед, а не назад. Обратно дороги нет. Там
еще более верная смерть, чем от стрел и копий врага, что на юге.
   - Но... нас ведь гонят на убой! - выдохнула Эовин.
   Серый поднял голову, и девушка невольно  отшатнулась  в  сторону;  зубы
сотника  оскалились,  точно  у  почуявшего  добычу  волка.  Блеклые  глаза
внезапно потемнели,  а  неширокие  плечи  развернулись,  словно  наливаясь
силой. Перед испуганной Эовин стоял совершенно другой  человек  -  жуткий,
беспощадный, готовый убивать хоть зубами, хоть ногтями.
   - На убой, - медленно кивнул Серый. - Но... мы еще посмотрим, кто  кого
убьет!
   - Перебить тхеремцев? - вырвалось у девушки.
   Серый усмехнулся:
   - Тхеремцев?.. О нет. На это у нас сил не хватит. Будь я один...  -  Он
внезапно осекся, но  вроде  бы  не  оттого,  что  сказал  лишнего,  а  сам
удивившись собственным словам.
   - Но что ж тогда? - почти простонала Эовин.
   - Увидишь, - угрюмо бросил Серый. - Я знаю, что идти надо не на  север,
а на юг. Спасение - только там. Спасение... и месть.
   Пожалуй, это был самый длинный разговор Эовин и Серого.


   АВГУСТ, 11, ГРАНИЦА ЛЕСА И СТЕПИ, ЮЖНЫЙ ХАРАД

   - Эх, и красотища же тут! -  простодушно  восхитился  Малыш,  глядя  на
расстилавшуюся перед путниками картину.
   Полюбоваться  и  впрямь  было  чем.  С  востока  на  запад   протянулся
исполинский хребет. Меж гор лежали широкие зеленые долины. С розоватых  от
солнца вечных снегов  вниз,  на  равнину,  сбегали  бесчисленные  речки  и
речушки. Среди разбросанных тут и там холмов  кое-где  поблескивала  синяя
озерная гладь. Благословенный край.
   Выбегая из леса, харадская дорога тотчас  начинала  ветвиться.  Повсюду
виднелись селения, возделанные поля и огороды. На равнине паслись стада.
   - Теперь осторожнее, - не забыл предупредить Рагнур. - Место  открытое,
мы - как на ладони... Ловчие соколы у харадримов преотличные.
   - Чему наковальня молот научит? -  не  слишком  церемонясь,  огрызнулся
Малыш. - Будто сами не знаем! - Кхандец дернул щекой, но смолчал.
   - Хватит, Строри! - поморщился Торин. - Рагнур дело говорит. Недоглядим
- враз нас тут и схарчат.
   Малыш с силой потер лицо ладонями.
   - Сам не знаю, что на меня находит, - чуть  смущенно  признался  он.  -
Слова, каких и сам не хочу, так прямо с языка и прыгают!
   - Так понятно ведь почему, - буркнул Торин, но Маленький Гном отчего-то
взъярился еще больше.
   - Не верю я! - заорал он, выхватывая меч и одним ударом снося ни в  чем
не повинное деревцо. - Не верю, чтобы мной вот так вертели! Даже  когда  с
Олмером... не так все это было! Что я им - кукла?!
   - Ты - не кукла. - Фолко дружески положил ему руку на плечо. - Ты -  не
кукла, и мы все - тоже... Но коли этот костерок  не  загасим  -  неминуемо
друг дружке в горло вцепимся... если только  не  хватит  сил  покончить  с
собой раньше.
   - Веселенькая история! - Малыш тяжело дышал, понемногу успокаиваясь.  -
Э-гей, Рагнур! Ты, это... не серчай, значит. Веди нас лучше.
   - А куда вести? - откликнулся кхандец. - Фолко должен дать направление!
   Хоббит угрюмо потупился. Направление! Не так-то просто...
   - Надо взять "языка" и как следует порасспросить  его,  -  подал  голос
Торин.  -  Где  воинские  лагеря  и  все  такое  прочее...  Тогда   сможем
действовать вернее...
   - Смотрите! - Малыш прервал друга, резко вытянув руку.
   Из недальних лесных ворот на простор зеленой степи  медленно  выползала
исполинская серая "змея". По харадской дороге шли серые  колонны  людей  -
никак не воинские отряды. Фолко пригляделся.
   - Рабы, - уверенно произнес хоббит. -  Идут  в  кандалах,  по  бокам  -
тхеремская охрана. Ого, сколько ж их там!.
   Колонна и впрямь казалась бесконечной.
   - Вот и ответ, - заметил кхандец. - Идем за ними! Я там вижу кого-то  в
золоченой броне...
   Перебежками, кое-как укрываясь по редким зарослям, Фолко и его спутники
следовали за колонной  невольников.  Было  все  это  донельзя  неудобно  и
опасно;  но  ничего  не   поделаешь,   приходилось   мириться.   Протянуть
незамеченными до вечера, а в темноте... Удача улыбается смелым!
   Невольники (по самым скромным подсчетам Фолко, их в колонне  не  меньше
пяти тысяч) двигались по тракту до самого вечера. И лишь когда  сгустились
непроглядные  южные  сумерки,  дорога  окончилась   у   ворот   громадного
укрепленного лагеря.
   - Молот Дьюрина! - почти простонал Торин, глядя, как распахнутая  пасть
ворот поглощает шеренгу  за  шеренгой.  Охрана,  как  оказалось,  тоже  не
собиралась проводить ночь на открытом месте - несмотря на то,  что  войско
еще не перешло границ Великого Тхерема.
   Лагерь располагался в некотором отдалении от деревень. Малыш  и  Рагнур
затеяли было обойти его кругом - и вернулись, лишь когда  миновала  добрая
половина ночи. Торин и Фолко вконец извелись от беспокойства.
   - Лиг пять отмахали, не меньше, уф! - Малыш плюхнулся прямо на землю. -
Дадут здесь что-нибудь голодному гному или нет?
   - Дадут, дадут, - проворчал Фолко, исполнявший,  как  в  старые  добрые
времена, обязанности кашевара. Леса изобиловали  дичью  -  хоть  и  весьма
странной, на вкус хоббита. Но, проведя десять лет  в  скитаниях,  поневоле
научишься есть все, что бегает, летает, плавает или ползает. Вот и  теперь
- ужин путников состоял из отловленной накануне Рагнуром толстенной  серой
змеи. Малыша чуть не вывернуло наизнанку при виде такой добычи - но ничего
лучшего не сыскалось, и Маленький  Гном,  крепко  зажмурившись  и  ругаясь
шепотом, ел вместе со всеми, на ощупь  запуская  ложку  в  общий  котелок.
Потом, правда, зажмуриваться уже перестал и ругаться тоже. Мясо есть мясо.
   - Лагерь просто громадный, - кивнул Рагнур. - Никогда такого не  видел.
Больше полутора лиг сторона! Сколько ж согнано туда народа? И  зачем,  вот
вопрос?
   - Завтра узнаем. - Малыш с явным сожалением облизывал ложку  -  поздний
ужин оказался, увы, весьма скудным. - Встретим новую колонну... и  уж  тут
ничего не упустим.
   Лагерь  замер  темным  холмом  -  лишь  на  сторожевых  башнях   горели
сигнальные огни. Фолко и его спутники устроились на  ночлег  невдалеке,  с
подветренной стороны - что, если у харадримов наготове свора ищеек?
   - И не забудьте про Тубалу! - предупредил остальных хоббит. - Рано  или
поздно она до нас доберется...
   - Вразуми меня Дьюрин, кто же она такая? - проворчал Малыш. - Уж больно
лихо дерется!
   - И что ей от нас надо? Чего она на  нас  взъелась?  -  Торин  невольно
по