ром вонзился в нарост совсем рядом  с
первым ножом.
     Слуга  подвел  золотоискателю  и горбуну их лошадей: Олмеру -- высокого
каурого жеребца, Санделло -- гнедую кобылу; и  горбун,  уже  сидя  в  седле,
неожиданно  наклонился  к замершему Фолко и молча протянул ему еще полную на
три четверти баклагу.
     За зелеными  стенами  поляны  послышалось  недалекое  ржание;  Олмер  и
Санделло  тронули  коней  и,  не  оглянувшись, исчезли в зарослях. Несколько
мгновений качались потревоженные ветви, но вот и они  замерли.  Над  поляной
воцарилось полное спокойствие.
     -- Уф,--  вдруг тяжело вздохнул гном, поспешно распуская завязки куртки
и обнажая мокрую от пота грудь.-- Что, оставил вино? Давай скорее сюда!  Чье
бы оно ни было, надо выпить после такого...
     Гном  забулькал,  а  Фолко со всех ног бросился к дереву; в капе торчал
кинутый им нож, а рядом, так что между  лезвиями  едва  можно  было  всунуть
палец, засел второй нож, посланный Санделло с такой силой, что ушел в дерево
почти  до  половины;  как  Фолко ни старался, вытащить его он не смог. В эту
минуту он невольно подумал о словах Рогволда, сказанных им по поводу  первой
встречи с Санделло: мол, тот мог убить хоббита, не вставая из-за стола.
     Пряча  на  перевязи вынутый из дерева нож, Фолко пошел просить Торина о
помощи. Гном к тому  времени  опростал  изрядную  часть  баклаги,  несколько
успокоился  и  только  вращал  глазами.  Ворча  и  жестикулируя, он пошел за
хоббитом.
     -- Этот,  что  ли?  Ничего  себе,  вот  это  рука...--  Торин   почесал
затылок.-- Ну попробуем...
     Однако  пробовать пришлось долго, и лишь собрав всю свою огромную силу,
гном смог выдернуть брошенный Санделло нож.
     Торин фыркнул и утер пот.
     -- Н-да,-- протянул  он,--  ну  и  ручища  у  этого  горбуна,  чтоб  ей
отсохнуть!  Он показался мне очень шустрым еще тогда, в Пригорье, но знай я,
что он... такой, клянусь бородой Дьюрина, я был бы поосторожнее...
     Торин тяжело вздохнул и сел прямо  на  землю,  охватив  руками  голову.
Фолко  осторожно  опустился  рядом  с  ним, ища взгляд друга; но гном упорно
смотрел вниз. На мгновение над ними нависла  гулкая  тишина;  внезапно  гном
застонал, точно от нестерпимого стыда, даже заскрежетал зубами. Перепуганный
хоббит сперва аж прижался к земле.
     -- Что  же  это за Олмер, который переломил мой топор, точно соломинку!
-- отрывисто и зло бросал перед собой слова Торин.-- Что я на него смотрел?!
Почему отдал топор? Почему я пожал  руку  этому  убийце?!  --  Ладони  гнома
сжались   в   кулаки,   по   лицу  прошла  мгновенная  судорога,  словно  от
отвращения.-- Что со мной было, Фолко? Ты был рядом, ты видел -- что со мной
было?!
     Торин вскочил, его щеки пылали, крепкие желтоватые зубы закусили губу.
     -- Что ты, Торин, что с тобой?! -- в испуге вскрикнул хоббит.-- С  чего
ты взвился?!
     -- С  чего?!  --  глаза  гнома  недобро прищурились.-- Ты видел, как он
положил мне руку на плечо?! Я думал, что ткнусь носом  в  землю!  Ну,  среди
тангаров  я  бы  назвал  двух-трех,  кому  это под силу,-- как и сломать мой
топор,-- но чтобы так сделал человек?!
     -- Опомнись, Торин! Ну силен он, очень силен, и что с того?! Почему  бы
не быть силачу и среди людей!
     -- Силачу...-- горько усмехнулся гном.-- Да нет, тут что-то не то, брат
хоббит.  Что-то со мной было не то, не как всегда... Впрочем, ладно, давай с
самого  начала!  Они  действительно  ничего  тебе  не  сделали?  Я  чуть  не
свихнулся, когда увидел тебя рядом с ними!
     -- Да  нет  же,  Торин,  все  было тихо и мирно,-- горячо начал Фолко и
рассказал Торину обо всем, что произошло, пока гнома не было.
     -- И ты принял его извинения? -- с недоверием  переспросил  Торин,--  С
чего это ты вдруг стал таким добреньким? Или забыл Пригорье?
     -- Ничего я не забыл,-- буркнул Фолко, в свою очередь краснея и опуская
голову.--  Просто  там  вышло  недоразумение, Санделло раскаялся. Кинжал вот
подарили...
     -- Покажи-ка  мне  его  еще  раз,--  вдруг  попросил  гном,  протягивая
ладонь.-- Хочу взглянуть, чем же они тебя так проняли.
     Хоббит  полез  за  пазуху  и  вдруг  ощутил,  что  ему очень не хочется
отдавать подарок в чьи бы то ни было руки; но  Торин  есть  Торин,  и  Фолко
поборол себя.
     Гном  бережно  принял извлеченный из оставшихся висеть на груди хоббита
ножен кинжал с синими цветами на клинке. Он долго вертел его и так  и  эдак,
пробовал  пальцем  острие,  пытался  согнуть, колупал ногтем рукоятку; долго
вглядывался в  камень  у  крестовины;  наконец  удовлетворившись,  он  молча
протянул кинжал взволнованно следившему за ним хоббиту; тот поспешно спрятал
его  и неожиданно ощутил облегчение -- этот кинжал, похоже, обладал какой-то
странной властью над своим новым хозяином.
     -- Никогда не видел ничего подобного,-- вдруг признался Торин,  разводя
руками.-- Это не наша работа, и сталь тоже. Превосходная, кстати, сталь -- и
прочная, и гибкая... А как наведен рисунок -- я могу только гадать. Наши так
не  умеют,  я  бы  знал.  Камень  этот, правда, мне знаком -- крестовники не
считаются драгоценными, они довольно хрупкие, легко обрабатываются, но такой
большой и с таким четким крестом -- тоже редкость. Хотел бы я  знать,  зачем
ему  было  дарить его тебе! Тебе -- кинжал, мне -- посох этот... Как из него
еще и топорище-то сделать?..
     Они замолчали. Перед глазами обоих стояло это удивительное  зрелище  --
Олмер и горбун. Каждый вспоминал подробности необыкновенной встречи; так они
прошли через всю поляну, когда Торин вдруг хлопнул себя по лбу.
     -- Хороши же мы оба! Затоптали следы копыт!
     -- Кто затоптал, а кто и посмотрел, и запомнил! -- Хоббит показал другу
язык.-- Подковы с пятью гвоздями, между первым и вторым, считая слева, такая
трехлучевая  звезда...  Да,  впрочем,  вон же они, ты что, не видишь? Однако
давай отложим прочие разговоры на потом -- нас уже наверняка хватились!

     Они добрались до лагеря как раз в то время, когда встревоженный Рогволд
отряжал  во  все  стороны  конных  на  поиски.  Хоббиту  и  гному   пришлось
отговариваться  наспех  сочиненными  небылицами,  и  лишь  ночью, когда обоз
остановился на краю леса подле брошенной  людьми  деревни,  они  собрали  на
совет немногих самых близких друзей.
     Сидели  в темноте, тщательно заткнув щели в пологе фургона и укутавшись
в одеяла,-- к вечеру с гор неожиданно потянуло ледяным ветром. Пришли Малыш,
Рогволд, Дори и Бран. Они уже знали историю с "Ножнами Андарила", Олмером из
Дэйла и старым хронистом; Фолко и Торин во всех подробностях поведали им все
случившееся.
     -- Начнем с того, что мы имеем,-- начал Рогволд, после того  как  Фолко
умолк  и облизнул пересохшие во время долгого рассказа губы.-- Следы подков,
они действительно необычные.
     -- Куда уж. необычнее -- такая примета! -- задумчиво произнес Бран.
     -- Жаль, что я не видел их сам, -- вздохнул Рогволд. -- Однако подобное
клеймо мне незнакомо. Что может значить эта звезда?
     -- Звезда-то --  дело  понятное,  --  ответил  Торин.  --  Зовется  она
Изельгрид и в старину обозначала единство трех Подземных Стихий:
     Камня,  Огня  и  Воды.  Но  я  не  слышал, чтобы кто-нибудь из тангаров
использовал ее как клеймо!
     -- А разве кто-то из кузнецов-людей не мог  сам  додуматься  до  такого
несложного символа? -- спросил Рогволд.
     Торин не нашелся, что ответить, и тут неожиданно встрял Малыш.
     -- Если  мне  дадут  кружечку  пригорянского  пива,  я, пожалуй, скажу,
откуда эти подковы! -- вдруг хитро усмехнулся Малыш.
     -- Ты?! Откуда?! Говори! -- загомонили было все разом, но  Малыш  стоял
на своем.
     -- Сперва  пива!  Да не этот наперсток, что взял сейчас скупой Торин, а
мою кружку!
     Выразительно покачивая головой  и  кривя  губы,  Торин  нацедил  Малышу
требуемую кружку. Маленький Гном неспешно выпил, крякнул, утер подбородок...
Наступила пауза. Малыш лукавым взглядом обвел смотрящих на него друзей.
     -- Этот  знак  --  Изельгрид  -- ставит на свои изделия один рангтор из
Эребора,-- небрежно бросил он.-- Я знавал его. Он поссорился  со  своими  из
Одинокой  Горы  и  ушел  на  север,  к  Драконьему  Плато. Он и делает такие
подковы, причем добавляет в них медь,  отчего  они  становятся  тяжелее,  но
мягче и лучше прилегают к копыту...
     -- Рангтор?  -- недоуменно переспросил Рогволд, но Торин пояснил, что у
гномов так зовется тангар-одиночка, живущий и работающий  на  свой  страх  и
риск,-- изгой, ушедший от сородичей.
     -- Личность  он  довольно  мрачная,--  продолжал  Малыш,--  но  большой
мастер. Я познакомился с ним, когда ходил в Эребор, пять зим тому назад.
     -- Подковы из  Эребора...--  задумчиво  протянул  Торин.--  И  Теофраст
говорил -- он из Дэйла. Что ж, может, и правда... Но что нам с того?
     -- Хотя бы то, что если он и лжет, то не всегда,-- встрял Фолко.
     -- Кстати,  да,-- кивнул Рогволд.-- Наш хоббит совершенно прав. Значит,
кое в чем можно полагаться и на слова этого Олмера.
     Торин лишь передернул плечами.
     -- Теперь дальше,-- продолжал  бывший  сотник.--  Его  подарки.  Кинжал
нашего  Фолко -- вещь совершенно изумительная и непонятная. Откуда такой мог
взяться? Кто его мог сделать? -- В ответ гномы лишь развели  руками.--  Если
это не ваша работа, почтенные, то чья же тогда ?
     -- Гадать  можно  бесконечно,--  буркнул  Бран.--  Может,  его  сделали
потомки Рыцарей из Заморья еще до падения Врага. Может, это сработано где-то
на востоке, о чудесах которого плетется столько небылиц.
     -- Он сказал -- это их гундабадский трофей,-- напомнил Фолко.
     -- Гундабадский? Давайте  думать,  что  там  было  последние  несколько
лет,--  почесал  бороду  Рогволд.--  Нет,  что-то  мне  ничего не приходит в
голову. Может, гномы о чем-нибудь слышали?
     Торин и Бран в свою очередь развели руками, однако Дори  вдруг  подался
вперед.
     -- Я  кое-что  слышал,--  медленно  начал он, морща лоб.-- Где-то в тех
краях без вести сгинул отряд, что напал на Эребор прошлой осенью -- помните?
В Аннуминасе я как-то встретил знакомца, он шел через королевство Беорнингов
как раз в те дни и слышал, что пограничная стража подняла тревогу и  большой
отряд  лесных  жителей отправился на север. Больше я ничего об этом не знаю,
но, так или иначе, пришедшие с востока исчезли бесследно.
     -- Ну, может, и так,-- неуверенно проговорил Торин.-- Только слишком уж
много этих "может"!
     -- Это все, что нам остается,-- пожал плечами Рогволд.-- Что ж,  может.
Бран прав, и кинжал действительно с востока. А твой посох, Торин?
     Гном  вытащил  из-под  сваленных  на  дне  фургона мешков длинную не то
жердь, не то трость, казавшуюся желтоватой  в  тусклом  свете  коптилки.  Ее
долго  вертели  и  крутили,  пожимали плечами. Малыш даже попробовал на зуб;
лучшие клинки гномов резали ее лишь с трудом и быстро тупились. Гномы  вновь
развели  руками.  Никто  даже отдаленно не мог предположить, что это такое и
откуда взялось.
     -- Что же ты собираешься  с  ним  делать,  Торин?  --  спросил  наконец
Рогволд, возвращая гному загадочный подарок золотоискателя.
     -- Сделаю топорище, -- буркнул гном.
     -- Кстати,  Торин,  а  ты  что,  знал  его раньше? -- вдруг спохватился
Фолко.-- Что это за прозвище -- Злой Стрелок?
     -- Знал...  давно,  правда,--  нехотя  ответил  гном,  отворачиваясь.--
Знакомство  мы  с  ним  свели,--  он криво усмехнулся,-- лет тридцать назад,
когда и он был еще молод. Мы ладили в Арчедайне новые  городские  ворота,  а
он...  Он  тоже  был чужим в этом городе, нам его показали, когда он на спор
бил влет голубок на ярмарочной площади, ни разу не промахнувшись. За это  он
и получил свое тогдашнее прозвище, а имя его я быстро забыл... И узнал я его
не сразу -- он все-таки сильно изменился, хотя лицом по-прежнему не стар. Но
мы  закончили  свою  работу  и  ушли  обратно  в  горы,  и что стало со Злым
Стрелком, по правде, мало меня волновало.
     -- А что за  укороченную  бороду  Дьюрина  он  упоминал?  --  продолжал
расспросы хоббит, однако наткнулся на холодное молчание замкнувшегося в себе
Торина.
     -- Не  будем говорить об этом,-- негромко попросил тот хоббита.-- Из-за
этой бороды я в свое время поссорился с нашими старейшинами... Ладно, хватит
об этом! Так что у вас произошло с этим Санделло теперь?
     Выслушав хоббита, гном с сомнением покривил губы.
     -- А гнали-то они табун  зрелых  четырехлеток,  годных  под  седло!  --
вмешался  сотник.-- Надо не забыть об этом, когда будем писать Наместнику --
помни, дорогой Торин, что этого Олмера все-таки разыскивают.
     Гном нахмурился.
     -- Он нашел нас сам, и наши с  ним  распри  --  наши  распри,--  угрюмо
отрезал он.-- Наша ссора не касается Аннуминаса!
     -- Его могут искать совсем за другое,-- поджав губы, ответил Рогволд.--
Негоже  укрывать  того,  кто должен предстать перед судом. У нас невинных не
хватают!
     -- И все-таки непонятно: зачем ему все это понадобилось? -- пробормотал
Дори.-- Что он сказал -- что встреча не была случайна?
     -- Что гадать,-- угрюмо молвил Бран.-- Хотел бы я знать, что этот Олмер
имел в виду -- "желаю вам вернуться такими, какие вы есть  сейчас"?  Неужели
он знает что-то и про Морию ?
     -- Узнаем, когда доберемся,-- в тон ему обронил Торин.
     -- А все же мы зачем-то понадобились ему,-- задумчиво сказал Рогволд.--
Иначе зачем ему мирить своего горбуна с вами? И ведь помирил-таки! Кто знает
-- последняя ли это встреча ?
     Они  говорили еще долго, но так и не решили, какая корысть могла быть у
Олмера и какое отношение их поход мог иметь  к  этому  темному,  загадочному
человеку.   Бросив  ломать  голову,  они  улеглись  спать:  до  Ворот  Мории
оставалось совсем немного -- всего лишь два перехода.
     Фолко  спал  плохо.  Его  мучили  неясные,  сбивчивые  сновидения;  его
внутреннему  взору  представали  то  невиданные  никогда  им  высокие башни,
охваченные странным  голубоватым  огнем,  то  заполненные  багровым  туманом
провалы  и смутные тени, двигающиеся в кровавой мгле; а то, словно наяву, он
видел черные перчатки на могучих руках Олмера, ломающих так долго казавшийся
ему несокрушимым топор Торина. И еще не оставляла Фолко мысль о том,  что  у
Олмера  имелась  некая тайная цель, быть может, он хотел, чтобы хоббит и его
спутники  действительно  пробились  в  Морию,  и   подаренный   клинок   мог
пригодиться  там; однако хоббит ощущал и то, что Олмер действовал по наитию,
словно движимый внезапным порывом...
     Последние дни пути проходили  в  напряженном  ожидании.  Леса  исчезли,
уступив  место  печальной, полной брошенных домов и одичавших садов равнине.
Сиранона здесь резко сворачивала вправо, уходя к  югу  вдоль  стен  Туманных
Гор.  Фолко  не  слезал  со своего пони, держась вместе с Глоином, Двалином,
Рогволдом и Торином в голове обоза. Они удвоили осторожность; прятаться было
негде, и они старательно обходили пустые фермы и хутора, избегая смотреть на
черные  окна  пустых  домов,  казавшиеся  выклеванными  вороньем  глазницами
мертвых.  Встреча  с  Олмером и Санделло по-прежнему не выходила из головы у
хоббита; но, сколько он ни раздумывал, так и не мог понять, какая же  судьба
привела  этого  необычайного  человека  на  одну  тропу  с  ними и зачем ему
потребовались эти объяснения. Однако земные заботы держали  крепко,  похоже,
лишь  его одного; на подходе к Воротам Мории гномы позабыли все на свете. Их
глаза горели, с губ срывались невнятные восклицания на  неизвестном  хоббиту
языке;  они  подходили  к  главной святыне своего народа. "Непроглядно темна
вода Келед-Зарама, и холодны как лед ключи Кибель-Налы..."
     В последний день их пути дорога шла гребнем холмистой  гряды,  северным
краем  Привратной  Долины. Они оставили позади остатки пристани, изглоданной
давним пожаром; Фолко и Торин, не удержавшись, дошли до разрушенных каменных
ступеней, когда-то  высеченных  гномами  в  обход  Приморийского  Порога.  С
началом  новой  Эпохи гномы расчистили путь своим плоскодонкам и плотам вниз
по реке и проложили новую дорогу поверху  долины.  Когда-то  так  испугавшее
Фродо болотистое озеро исчезло; по дну долины весело бежала Сиранона, склоны
приречных холмов покрывали запущенные яблоневые сады.
     -- Это  была  большая  работа,--  негромко, словно сам себе, проговорил
Торин со вздохом.-- И все пошло прахом...
     Позади них послышались шаги -- от остановившихся наверху фургонов к ним
спускался Глоин. Гном-мориец оделся  в  лучшие  одежды,  его  могучую  грудь
прикрывала   сверкающая   кольчуга;   на   широком  узорчатом  поясе  висели
изукрашенный топор и шипастый боевой кистень. Он остановился рядом с ними  и
положил  руку на плечо Фолко -- хоббит ощутил мелкую дрожь, время от времени
пробегавшую по телу Глоина. Изгнанник стоял на пороге родного дома.
     Несколько мгновений они молчали, глядя на  серые  стены  утесов,  среди
которых  скрывались  Ворота; потом Глоин вдруг улыбнулся и слегка подтолкнул
хоббита.
     -- Нравится, Фолко? То ли еще будет, когда мы выметем эту нечисть,  что
опять натекла в Казад-Дум! Клянусь бородой Дьюрина, больше людям не придется
бросать обжитые места возле наших Ворот.
     -- Красиво,--  умиротворенно  вздохнул  хоббит,  глядя на голубую ленту
Сираноны.-- Погоди, Глоин, я слышал, что прежде здесь был какой-то  страшный
застойный пруд, где водились всякие страшилища ?
     -- Верно,--  с  улыбкой  кивнул  Глоин.-- Тут такое было!.. Гномы после
победы взялись осушить  это  озеро,  но  сперва  сплели  сеть  из  последних
остатков  мифрила и выловили Хрящелапого со всем потомством, воду спустили и
дыру в подземные реки наглухо забили,  а  потом  вновь  вернули  Сиранону  в
прежнее русло.
     Фолко  хотел  расспросить морийца о подробностях той ловли, но с дороги
их окликнули товарищи. Солнце уже  опустилось  к  самому  горизонту.  Ворота
лежали  в  нескольких  сотнях  шагов от них, а в наскоро разбитом лагере уже
разжигали костер для  ужина.  Фолко  вздохнул  и  побрел  готовить  вечернюю
трапезу. Штурм Ворот был назначен на завтра.


        Глава четвертая. КАЗАД-ДУМ
     И  чего  только  эти  Большие  не  наплетут!  --  думал  вечером Фолко,
укладываясь спать.-- О каком ужасе они  болтали?  Земля  как  земля,  скалы,
холмы, речка... сады замечательные... руки бы только приложить..."
     Он  вздохнул,  вспомнив  огороды  и  поля Хоббитании. Его ладони успели
отвыкнуть от заступа, и сейчас у него появилось смутное желание  вот  просто
так пойти и подрезать или окопать те яблони у реки.
     Однако  ночь,  проведенная  у  преддверья  Черной Бездны, заставила его
забыть обо всем. Провалившись как-то сразу в  глухой,  тяжелый  сон,  хоббит
внезапно проснулся среди ночи в липком, холодном поту; он не помнил, что ему
снилось,  знал  лишь,  что это было омерзительно и отвратительно до тошноты.
Лежа на спине, он открыл глаза и едва не  задохнулся  --  воздух  в  фургоне
показался  ему донельзя затхлым и тяжелым, он давил на грудь, словно мешки с
песком, а вдобавок полог темноты,  казалось,  собрался  в  десятки  и  сотни
иссиня-черных клубков, и из каждого на Фолко глядел чей-то холодный, неживой
взор.  Хоббит  окаменел и затрепетал, словно бабочка на булавке; не было сил
пошевелиться, потянуться к оружию, закричать. Откуда-то из глубины  сознания
стал  подниматься  ощущаемый  всем  его телом, не только ушами, смутный гул;
повозка едва ощутимо вздрагивала. Откуда  доносился  этот  гул,  он  не  мог
сказать;  он  просто  понял,  что  еще мгновение -- и его дыхание пресечется
навечно. Страха не было;  на  хоббита  наваливалось  небытие,  бесформенное,
всепоглощающее, неотвратимое...
     Рядом раздался тяжкий стон, и этот звук неожиданно придал хоббиту силы.
Разметавшись  в  недобром сне, с широко раскрывшимися, но невидящими мутными
глазами, рядом с Фолко глухо стонал Торин; рука гнома медленно,